Монетка

«Видеть несправедливость и молчать - это значит самому участвовать в ней.»

Жан-Жак Руссо

Не знаю, как описать то чувство, которое я испытывала прямо сейчас. Прежде чем я осела в кресле, из моего рта вылетел нервный смешок, а глаза уставились в бумаги, лежавшие на столе в кабинете Хёнджина. На протяжении нескольких недель мы занимались сбором доказательств по делу об изнасиловании группой лиц старшеклассницы Чон Бёль, ездили на допросы, сверяли показания с материалами камер видеонаблюдения и изучали личные характеристики обвиняемых. А как только я приехала к Хёнджину после последней в моём обучении лекции, он молча протянул мне копию ходатайства матери Бёль о прекращении уголовного дела.

- Кёнми... - Хёнджин пытался вывести меня из транса, но безуспешно.

Я молчала, уставившись в одну точку. Нет, не верю. Это невозможно. Прекрасно помню, какими глазами Бёль смотрела на меня тогда, в больнице: она боялась давления со стороны следователя и умоляла о помощи. А теперь они с матерью добровольно отказываются от судебного разбирательства и наказания для виновных.

Я взяла со стола некоторые бумаги и показала их Хёнджину.

- Вот это - её показания. Неужели ты веришь в то, что она просто выдумала всю эту историю с изнасилованием?

Мужчина тяжело вздохнул и забрал у меня бумаги. Он встал позади кресла, положив руки на мои плечи.

- Давай начнём с самого начала, хорошо? - На мгновение он стиснул зубы, раздражался. - Бёль пошла в клуб, выпила, расслабилась и познакомилась с одной компанией. Важно уточнить, что в клуб она пошла из-за расставания с парнем - решила расслабиться и забыться. Затем Кан Ли У и Чхве Чон, проявившие к ней особое внимание, предложили уединиться втроём в кабинке туалета. Зашли, начали свои плотские утехи, но Бёль не понравилось, поэтому она решила, что это будет не добровольный половой акт, а принудительный. Верно?

Ответом на его рассуждения стала моя тишина. Я перебирала пальцы, представляя перед собой картину происходящего в тот вечер и вспоминала записи с камер видеонаблюдения. И совсем не понимала, почему, когда расследование шло полным ходом, всё оборвалось буквально за шаг до победы, ведь единственное, что оставалось сделать - направить на рассмотрение судебную документацию.

- До этого дня ты придерживался версии об изнасиловании. Что заставило тебя поменять мнение?

Хёнджин обошёл моё кресло, привалившись спиной к столу, скрестил руки на груди и сделался вдумчивым.

- Я изначально говорил тебе о том, что это не было изнасилованием. Вспомни свои же слова: изнасилование считается оконченным преступлением с момента начала полового акта, вне зависимости от наступивших последствий. Да, она переживала из-за расставания. Да, выпила. Но на секс она согласилась по своей воле. А потом напугалась и пошла писать заявление. Но факт остается фактом - юридически, в суде нет смысла. Мы не докажем вину тех парней и просто напросто проиграем дело.

- Поэтому проще заставить её забрать заявление.

Хёнджин впал в ступор, но тут же покосился на меня.

- Что ты имеешь в виду?

- Бёль говорила мне о том, что следователь просил её забрать заявление, и я собственными глазами видела, как он давил на неё на допросе. А сейчас ты, когда не смог найти достаточно доказательств вины тех парней, решил не позориться и сделать тоже самое, что и следователь - заставить её отказаться от собственных слов и замолчать. - Я смотрела на Хёнджина, нахмурив брови. - Я знаю, что поручительство ты любишь намного меньше, чем защиту, но не ты ли говорил о том, что адвокат должен подстраиваться под обе стороны?

Хёнджин уставился в одну точку, думая над моими словами. На его скулах заходили желваки, а руки крепче ухватились за стол, в который он упирался. Сейчас я не узнавала того решительного человека, представшего передо мной в университете. Его собственные действия вдруг начали вызывать у него постоянные сомнения, и стало проще бросить начатое, не доведя его до красивого конца.

- Да, я разговаривал с ней, и она честно призналась мне в том, что сама согласилась заняться с ними сексом, а когда Кан Ли У и Чхве Чон перестали контролировать себя, она напугалась, но они так и не остановились, пока не довели начатое до конца. А наследующий день, когда ей стало плохо, она сказала матери, что её изнасиловали.

На мгновение я прикрыла глаза и сделала глубокий вдох, за ним тяжёлый выдох. Затем потёрла переносицу и поднялась с кресла.

- Почему ты не рассказал мне о том, что тоже разговаривал с ней?

- Потому что велел ей забрать заявление и написать ходатайство о прекращении уголовного дела. - Он буркнул что-то ещё себе под нос и потянулся к пачке сигарет, лежавшей на столе. Хотел выйти из кабинета, но я остановила, взяв за руку.

- Зачем? Зачем ты сказал ей это? А как же Кодекс профессиональной этики? Адвокат не...

- Не может занимать позицию, противоположную доверителю. Я знаю, не нужно учить меня. - Перебил он.

Больше удерживать его не стала. Хёнджин вышел из кабинета и направился на улицу, чтобы выкурить очередную сигарету. В последнее время я не узнавала и его рабочий настрой: будто ему вдруг надоело то, чему он посвятил практически половину своей жизни. Хёнджин стал проводить со мной всё своё свободное время - ровно также, как и я. И только сегодня утром я осознала, что перестала общаться со всеми друзьями, в том числе и с Соёль, отлично сблизившейся за это время с Чанбином. Я просто потеряла интерес от нашего общения, уйдя с головой в работу и отношения. Чувствовала, как сильно изменилась обстановка происходящего вокруг и, в какой-то степени, получала от этого небольшую долю лёгкости.

Но то, что происходило прямо сейчас, давило на мои нервы.

Когда Хёнджин вернулся в кабинет, мне показалось, что на его лице проступила мимолетная растерянность.

- Хёнджин, пожалуйста... - Я подошла ближе, положив руки на его плечи. - Ты не должен так просто отказываться от этого дела, даже если у нас недостаточно доказательств. А если проиграем, мы будем спокойны, зная, что попытались сделать всё, что было в наших силах.

Наши отношения сделали меня спокойнее, и больше я не устраивала скандалов, даже если испытывала чувство злости, как сейчас. Он утопал в моих глазах, молящих не опускать руки, и аккуратно завёл за ухо тёмную прядку моих волос, выпавших из хвоста.

- Суд назначали на пятницу, а в понедельник у тебя вручение удостоверения - ты уверена, что тебе нужен этот проигрыш?

- Мне нужно чувство полезности. Я ничему не научусь, не пробуя.

Хёнджин кивнул, соглашаясь с моими словами, а на моём лице появилась нежная улыбка, удовлетворённая мужским вниманием. Вот только сейчас совсем не было времени думать о чём-то большем: я хочу покончить с тем, что мы начали.

- Если сейчас мать Бёль заберёт ходатайство, суд ведь не отменят?

Но он по-прежнему не разделял моего рвения к справедливости, хотя теперь, почему-то, стал более благосклонен. Хёнджин не скажет об этом, но ему нравится моя настойчивость.

- Это дело публичного обвинения, ещё и с отягчающими обстоятельствами - оно не может быть прекращено лишь по отказу в заявлении потерпевшей. Вопрос лишь в том, что предъявит государственный обвинитель.

И тут я оступорилась, нахмурив брови.

- Так это был подкуп!?

Но Хёнджин не ответил на мой вопрос, молча протянул мне моё пальто и накинул на себя плащ.

- Чем быстрее мы попадём к следователю, тем больше у нас шансов на то, что суд окончится в нашу пользу. Так что поторопись, пока я не передумал.

***

Примерно в два часа дня мы С Хёнджином, заехав за Чон Лиён и её дочерью Чон Бёль, устроили веселую взбучку в приёмном отделении полицейского участка, в котором нас не захотел принимать Пак Шихёк.

- Что он делает? - Спросила меня Чон Лиён, наблюдая за Хёнджином, когда мы отошли от него и сели на небольшой кожаный диванчик.

- Пишет жалобу на бездействие следователя. - Я скрестила руки на груди и закинула ногу на ногу, осматривая небольшое помещение. Пару минут назад нас чуть не выгнали отсюда из-за того, что я повысила голос, услышав отказ в приёме. Не смогла сдержать собственного возмущения.

Многие люди разделяли наше недовольство, ругаясь с оперативными работниками в отдельных матовых кабинках, расположившихся по периметру первого этажа полицейского участка. И многие жалобы были вполне обоснованы, но, к сожалению, крайне редко находили хоть какое-то разрешение.

- Что за балаган вы устроили!

Я повернула голову вправо, заметив недовольного Пак Шихёка, уставившегося на очередь, скопившуюся в дежурной части. Он поправил свой пиджак, получив заветную тишину, и уже собирался развернуться, но пересекся взглядом с Хёнджином, а после увидел и меня, и женщин семьи Чон.

Я не слышала, что следователь сказал Хвану, однако они всё-таки смогли найти общий язык и отправились в отдельный кабинет, по дороге в который Хёнджин разорвал жалобу, выбросив её в ближайший мусорный бак. Мне оставалось лишь гадать о том, как пройдёт их дальнейшая беседа, однако теперь в этом не было смысла. Не могу поверить, что эти двое действительно оказались в сговоре и решили замять дело Бёль, чтобы не начинать затяжной судебный процесс, который принес бы им обоим не малое количество хлопот. Я знала, что Хёнджин неидеален, но меня задела его предвзятость, поэтому всю дорогу до полицейского участка мы не разговаривали друг с другом, пустив это событие на самотёк. Да, я могла бы закатить скандал и отчитать его. Да, могла бы сдать и его, и следователя, чтобы они оба получили своё наказание. Но вместо этого я просто замолчала, что, несомненно, не делает меня лучше. Однако меня не мог не радовать факт того, что Хёнджин всё-таки прислушался ко мне и поменял своё решение.

Пак Шихёк вышел из своего кабинета обозлённым и недовольным, но не успел нагрубить, заметив мою сдержанность.

- Госпожа Чон Лиён, адвокат Хван Хёнджин только что сказал мне о том, что вы изъявили желание забрать ходатайство и вернуть заявление. Это правда? - Он тяжело вздохнул и уставился на неё, скрестив на груди мускулистые руки.

- Да, всё верно, на то были свои причины.

- Не могли бы вы пройти в мой кабинет, чтобы мы обсудили этот вопрос в более... Уединённой обстановке.

Я почувствовала, как он покосился на меня, но не взглянула в ответ. Женщина кивнула и вместе с Пак Шихёком удалилась в небольшой кабинет, где их ждал Хёнджин. Мы же с Бёль остались ждать их в приёмной.

Девушка уже не была такой доброжелательной, как раньше. Оно и понятно.

- Вы обещали решить проблему, а вместо этого кинули нас... Помойные крысы.

Я поджала губы, старательно сдерживая подступавшую грубость.

- Я ведь видела вас обоих в клубе в тот день, вы флиртовали у бара. - Продолжила Бёль, но из её рта вылетел нервный смешок. - О чём я думала, когда ты пришла на допрос в первый раз...

- Верно, о чём ты думала? Если бы ты была чесна с нами с самого начала, сейчас нам бы не пришлось сидеть здесь и разбираться со всеми этими проблемами. - Не сдержалась я, но тут же усмирила свой пыл, почувствовав неловкость, которую вызвала в Бёль.

Она вдруг смягчилась и задумалась, а между нами повисла неловкая пауза.

- Не помню, согласилась сама или меня заставили... - Бёль сминала край кофты, потупив взгляд в одну точку. - Мне очень стыдно за то, что произошло. Я даже не знаю, как смогла допустить что-то подобное. Но... Адвокат Хван давил на меня точно также, как и следователь. Он не хотел разбираться в моих показаниях.

Я повернулась к ней, упав в растерянность.

- Что он сказал тебе?

- Он приехал к нам домой в понедельник, мама тогда была на работе. Сказал, что в суде раскроется вся правда, и тогда мне дадут статью за ложные обвинения, поэтому нам будет лучше, если мы заберем заявление.

Я чувствовала, как подкатывает злость. Как сжимаются кулаки и каким тяжёлым становится моё дыхание. Ведь Хёнджин буквально промыл ей мозги, лишь бы не участвовать в процессе.

- Ты не должна чувствовать ебя виноватой. Если снова возникнут какие-либо проблемы, я всё равно помогу тебе.

Мы прервали наш диалог, когда к нам вернулись Хёнджин и Чон Лиён.

- В ходатайстве отказано, заявление не отклонено. Суд в эту пятницу, в девять ноль-ноль, без опозданий. - Доложил Хёнджин, на что я выдохнула полной грудью, испустив облегчение.

И только сейчас поняла, что с ним не так: он стал зависим. Его перестало волновать окружение и чьё-либо мнение, кроме моего. Он совсем не заботился о себе, потому что переживал только обо мне. Мог приехать в любое время, когда я попрошу; Всегда выслушивал меня, баловал подарками и своим вниманием... И даже потребовал, чтобы я ушла с работы, потому что беспокоился о моих недосыпах. А я тянулась к нему навстречу и делала огромные шаги к тому, чтобы сделать тоже самое - раствориться в нём, стать единым целым.

И мне нравилось это. Нравилось, что он готов оступаться и противоречить самому себе, лишь бы сделать меня счастливой. Это безумно ценно. Но я всё ещё злилась.

***

Мы с Хёнджином отошли от толпы, встав у стены зала судебного заседания. Да, я нервничала, стоя здесь в чёрном обтягивающем платье, выпрямившись как струна. Старательно пыталась скрыть нервозность, которую вызывали собственные мысли. Казалось, я и сама уже начала сомневаться в том, к чему мы пришли накануне. Хёнджин смог запутать и меня тоже.

Я повернулась к нему, когда он усмехнулся.

- Кто бы мог подумать, что я снова буду обвинять невиновных.

Оставляю его слова без каких-либо комментариев. Он был недоволен, но действовал от моего имени. Пока я не получила удостоверение адвоката, я не могла вести дела и участвовать в судебных заседаниях: мое место сейчас в тени, где нет места слову.

Когда к толпе подходит судья, мы все заходим в зал судебного заседания и занимаем свои места. Хёнджин держится уверенно, даже зная о том, что всё, что у него есть сейчас - это всего лишь рычаги давления. Алкогольное опьянение Бёль не отменит факта её вменяемости, и это самая колоссальная проблема, которая может сыграть не в нашу пользу.

- Судебное заседание по уголовному делу номер семьсот пятьдесят семь в отношении обвиняемых Кан Ли У и Чхве Чона в совершении изнасилования группой лиц по предварительному сговору несовершеннолетней гражданки Чон Бёль объявляется открытым. На заседании присутствуют...

Пока секретарь суда объявлял явку участников процесса, я поймала на себе взгляд Чхве Чона, стоявшего за решёткой вместе с Кан Ли У. Думаю, парни были уверены в том, что деньги всё-таки смогут решить их вопрос, но тщетно.

Шёл первый час суда, за ним второй и третий. Мои глаза бегали от адвокатов подсудимых, яро отстаивающих права своих доверителей, к прокурору, судье и Хёнджину. Судебное разбирательство шло полным ходом: просматривались записи с камер видеонаблюдения, открывались новые обстоятельства, предоставлялись доказательства в виде заключения экспертов-биологов и заслушивались показания свидетелей.

В конечном итоге я потеряла счёт времени, полностью погрузившись в судебный процесс в ожидании прений. На них Хёнджин держался уверенно, выступая сдержанно и убедительно, что, несомненно, очень сильно подбадривало меня и заставляло верить в то, что у нас есть все шансы на победу. Его речь была углублена в психосоматику, а оперировал он состоянием потерпевшей, стараясь вызвать в судье чувство жалости. Хотя я понимала, что всё это чистейшая актёрская игра, ведь окажись Хёнджин на месте судьи, он бы, очевидно, вынес этим парням оправдательный приговор и выпустил бы их на свободу. Я старалась опустить это угрызение совести, но знала, что рано или поздно всё равно припомню ему об этом деле, вне зависимости от того, каким станет его завершение.

Когда объявили перерыв, мы вышли в коридор и снова отошли подальше от окружающих. Завернули за угол, где располагалось огромное панорамное окно, за которым моросил холодный осенний дождь.

- Ну? Что ты думаешь? У нас есть шанс? - Я поправила воротник его чёрной рубашки, чтобы отвлечься.

Некоторое время Хёнджин молча наблюдал за моими действиями, а потом обхватил мои запястья, опуская их вниз, и взял меня за руки. Я почувствовала в этих действиях поддержку и позволила себе немного расслабиться.

- Всё хорошо, я говорил с прокурором. Дети чиновников, ничего нового. Если им вынесут оправдательный приговор, подадим апелляцию. - Он друг притянул меня к себе и обнял, прислонив мою голову к своей груди. - Они умные и знали, как провернуть всё так, чтобы избежать наказания. Жаль, что я понял это только сейчас. Но я рад, что ты открыла мне глаза. Быть честным, я чувствую себя не совсем хорошо в последнее время.

- Прокурор ходатайствовал о привлечении к делу бармена клуба. Не могу поверить, что в деле замешаны ещё и третьи лица..

- Но это многое объясняет: он их знакомый, подмешал в напиток запрещенные вещества и помог приятелем сделать так, что Бёль сама захотела заняться с ними сексом. - Он поцеловал меня в макушку и отстранился. - Я недооценил тебя, моя маленькая умничка.

Я улыбнулась, почувствовав, как краснеют щёки.

- А знаешь, что делают с...

- Тихо, тихо. - Хёнджин посмеялся, приставив к моим губам указательный палец. - Давай оставим эти шутки на потом. Нам пора возвращаться.

Все вновь вернулись в зал судебного заседания и встали, когда явился судья, готовый вынести свой вердикт. Помещение настигла гробовая тишина, забегали взгляды. Каждая сторона сейчас думала о собственном решении.

- Ознакомившись с материалами уголовного дела номер семьсот пятьдесят семь в отношении обвиняемых Кан Ли У и Чхве Чона в совершении изнасилования группой лиц по предварительному сговору несовершеннолетней гражданки Чон Бёль и заслушав в семичасовом судебном заседании доводы обеих сторон, Суд пришёл к следующему решению: признать Кан Ли У и Чхве Чона виновными в совершении изнасилования группой лиц по предварительному сговору несовершеннолетней гражданки Чон Бёль и назначить обоим подсудимым наказание в виде лишения свободы сроком на восемь лет без права на условно-досрочное освобождение. Судебное заседание окончено.

Услышав приговор, я слегка потерялась в пространстве, но опомнилась, когда ко мне подбежала Бёль. Не успела я ничего сказать, как она обняла меня и разрыдалась. Я чувствовала, как её слезы пропитывали моё платье, обняв её в ответ.

- Спасибо... Спасибо вам за то, что помогли мне. Я... Я не знаю, как вас благодарить...

Я улыбнулась, окутанная чувством радости. Мне стало так тепло и спокойно на душе, что и к моим глазам стали подступать слёзы. Но я нашла в себе силы, чтобы сдержать их. И в этот момент поняла, как много могла потерять, если бы опустила руки раньше времени, если бы передумала и сошла с пути ещё тогда, когда появились первые трудности. Вот оно - то, что было так необходимо. Понимание того, что ты способен помогать людям.

Обговорив некоторые моменты с прокурором и Чон Лиён, мы вышли на парковку и отошли к машине, но ещё не садились. Мне захотелось постоять с Хёнджином, пока он выкуривал очередную сигарету.

- Уже в понедельник ты станешь полноправным адвокатом. Заслуженно. - Он улыбнулся, погладив меня по голове, и слегка повернул голову в сторону, выпустив едкий дым.

- Конечно, а как иначе? - Ответила я, смущённо выводя ногой невидимый полукруг на асфальте, чем вызвала очередной смешок у Хёнджина.

- Как уверенно мы заговорили.

Он посмотрел мне за спину, и тут же перестал гладить мои волосы, засунув руку в карман коричневого плаща. Я обернулась и растерялась, заметив подъезжающую машину брата. Чанбин остановился рядом с нами и опустил стекло, взглянув сначала на меня, затем на Хёнджина. По его лицу было ясно, что он совсем не рад этой встрече.

- Что ты забыл здесь? - Спросила я, нахмурив брови.

- Проезжал мимо и вспомнил про свою сестренку, решил забрать после насыщенного рабочего дня.

Я бросила на Хёнджина быстрый взгляд и, не попрощавшись, обошла машину брата и села на пассажирское, громко хлопнув дверью. Хёнджин мотнул головой и усмехнулся, когда Чанбин начал закрывать окно.

- Что, даже не выйдешь поздороваться со старым другом? - Он выкинул окурок, засунув в карман и вторую руку тоже.

Чанбин стиснул зубы и тяжело вздохнул, но, не колеблясь, тут же вышел из машины. Они смотрели друг на друга всего несколько секунд, но за это время успели испепелить все те светлые воспоминание, которые когда-то подарил им Пусан. Хёнджина позабавила такая напряжённая реакция Чанбина, и он даже не смог сдержать улыбку. Ещё немного и брат точно сломал бы ему челюсть, но нашёл в себе силы, чтобы сдержаться.

- Не смей называть меня своим другом.

- Ты прав, с такими друзьями и враги не нужны. - Хёнджин не отводил взгляд от Чанбина, сверля его своей холодной проницательностью. - Но я должен быть благодарен тебе за всё то, что имею сейчас. Если бы не ты, я бы, наверное, был слишком мягок. Такие обычно не задерживаются в этом мире.

- Какой мразью нужно быть, чтобы вести себя так, как ты? - Чанбин нахмурился, сжав кулаки. - Ещё раз я увижу тебя рядом с ней, никакая платная клиника не соберет тебя по кусочкам. Доступно объяснил?

- Мамочки, я почти описался от страха.

Чанбин схватил Хёнджина за ворот плаща, дернув его на себя. Хван не отреагировал, но и не дернулся, позволив брату совершить эту грубость. Я сидела в напряжении, наблюдая за ними через тонированное стекло машины.

- Это было первое и последнее предупреждение. - Чанбин сказал это на исходе терпения, и опустил Хёнджина, вернувшись в машину.

Хван проводил нас взглядом и только после этого сел в свою, а потом, почему-то, рассмеялся. Смеялся, смеялся, до тех пор, пока из глаз не пошли слёзы. А потом со всей злости ударил по рулю автомобиля и откинулся на сидушку, схватившись за голову.

И сидел так на протяжении нескольких минут, пока на улице не стемнело и не пошёл дождь.