Часть 3
Границ не существует. © Оскар Уайльд. Мы сами создаём их для себя.
***
Всё, что меня окружает, – пустяк, я из него рождаюсь, тлею в этом круговороте, а после снова возвращаюсь в эту адскую канитель. Снова и снова, пока картинка не поплывёт перед глазами. Они все говорят со мной так, словно верят в меня (зачем-то). Что в этой вере хорошего? Объясните мне, что хорошего, если внутри так больно, что вместо слов я бы предпочёл закричать? — А-а-арс, — протянул Матвиенко в надежде помочь другу выбраться из этого состояния. Помогло плохо, судя по реакции (читай: по отсутствию реакции) Попова. Он всё ещё смотрел в потолок. — Арс, когда ты собираешься работать над делом? — в который раз спросил Матвиенко, отпивая кофе из бумажного стаканчика. Его другу, кстати, не следовало бы так увлекаться этим напитком. Сердце слабое. А дело... Мужчина усмехнулся. А смысл? Сколько можно работать и не видеть никакого результата? Где хоть какое-то вознаграждение за его старания? Или он бьётся просто так? Ну, где тогда смысл? Где смысл? Попов повернулся на бок и уставился на Серёжу, который вдруг тоже стал рассматривать потолок. — Что ты там высматриваешь? — Спросил Матвиенко, хмуря тёмные брови. Арсений вздохнул, пряча руки за голову и ответил: — Серёж, может быть, передать это дело другим? Матвиенко поставил стаканчик на стол и наклонил голову, обдумывая слова Арсения. — Но ведь к тебе на помощь прислали этих ребят из Воронежа. Разве ты не хочешь поработать с ними? Это офигеть как удачно попавшая к нам в руки соломинка. И за неё нужно хвататься. Арсений нахмурился. Какие-то парни из Воронежа раскроют дело по щелчку пальцев, когда лучшие органы Калининграда не смогли это сделать? А не слишком много ли чести? И тут его озарило. Если бы они были героями мультика, то над головой мужчины появилась бы лампочка. Но, к глубокому сожалению, единственными иллюстрациями в кабинете были лишь фотографии жертв mon cher, так что у Попова лишь загорелись глаза. Таким опасным блеском загорелись, что Матвиенко вздрогул, заметив его. Кто знает, что происходит у него в голове? Нужно просто дать этому Шастуну то, что он хочет. Пусть работает над этим делом. Скоро его просто охватит разочарование и безвыходность, как это случилось с Арсом, и он умотает в свой Воронеж. Если он будет скрывать от паренька это дело, то только раздразнит в нём желание играть. Ему хочется действовать? Арсений даст ему это. Вот только пусть потом не жалуется. Видимо, Матвиенко уловил во взгляде Арсения какую-то опасность и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но дверь отворилась, и в помещение зашёл Шастун, по пути расстёгивая промокшее пальто. Арсений ухмыльнулся, смотря на парня, и сразу же подорвался с дивана. Антон остановился, не успев расстегнуть пуговицы, и уставился на оперуполномоченного. Он что-то задумал. Шастуну не дали и рта открыть. Мужчина схватил куртку, висевшую на стуле, и повернулся к Антону, который вообще не вдуплял, что тут происходит. Движения Арсения были резкими, быстрыми и пугающими. Он хватал вещи со стола так быстро, что Антон невольно попятился назад, боясь, что опер собьёт его с ног. Арсений посмотрел на Серёжу, сидевшего с таким выражением лица, что даже изумление Шастуна по сравнению с его казалось ничтожным. Это могло бы вызвать смех у оперуполномоченного, если бы не безвыходное положение того. Видимо, понимал в чём тут дело только Арсений. Мужчина вздохнул, пытаясь скрыть свои эмоции, что разрывали его изнутри такое большое количество времени. Ну заметь ты. Заметь, что я не справляюсь, и поддайся мне. — Ты опоздал, — выдал мужчина очевидное. Это было не совсем то, что хотел сказать Арсений, но что-то его остановило, когда он взглянул на мальчишку. Что-то? Господи, этот мальчишка был самым отталкивающим человеком в этом мире. Самым отталкивающим и... Может ли быть такое, что одновременно притягивающим? — Да. Антон ухмыльнулся, понимая, что вызывает у Попова раздражение. Он посмотрел на мужчину самым вызывающим взглядом, на какой был способен. Как вам это понравится? — Шастун, мы уезжаем работать, — как можно спокойнее проговорил Арсений. Антон кивнул, застёгивая пуговицы и хмуря брови. Вчера ему не дали и опроса произвести, а сегодня вдруг нагружают работой. Что-то здесь не то. Он пожал плечами, кидая на Матвиенко взгляд а-ля «если я не вернусь, то это будет на твоей совести». Серёжа ободряюще улыбнулся, пытаясь скрыть волнение. Потому что он знал Арса, а потому мог сказать, что к добру такой союз не приведёт. Мужчина что-то задумал. Матвиенко подарил другу обеспокоенный взгляд, замечая, как тот по-лисьи щурит свои голубые глаза. Но пытаться скрыть это от эксперта в области лжи? Антон, видимо, слишком долго смотрел на Серёжу. Настолько долго, что это не укрылось от внимания Попова. Тот глубоко вздохнул, закатывая глаза, и, схватив парня за локоть, потащил его к двери. Коридор казался бесконечно длинным. Казалось, что они шагали вечность. Может быть, это от близости оперуполномоченного? Или Шастун всё себе придумал? Разве так может быть? Разве так должно быть? Арсений пытался объяснить Антону их план, попутно застёгивая лёгкую куртку. — Позавчера я не смог провести полный опрос женщины, которой прислали подарок этого mon cher, — при упоминании причины своих бессонных ночей мужчина вздрогнул, заставляя парня, идущего рядом, обеспокоенно уставиться на него. — Почему? — задал вопрос Антон. Арсений замялся. Он не хотел, чтобы мальчишка подумал, что он настолько непрофессионален, что не может провести банальный опрос. — Она была слишком расстроена, чтобы говорить со мной, — выдал Попов. Это лучшее, что он мог придумать. Лучшее и, пожалуй, единственное, на что он был способен. Теряешь хватку, Арс. Антон нахмурился, когда Арсений придержал ему дверь. Что-то реально не так. С чего бы это он стал придерживать дверь для него? Почему вы так солидарны сегодня, Арсений Сергеевич? А вот тут — стоп. Забудьте всё, что видели выше. Когда оперуполномоченный открыл для него дверь в машину, Антон понял, что грядёт что-то страшное. Не мог же он просто так вести себя с ним настолько учтиво. Или мог? Уже сидя в машине, Антон заговорил: — Разве вы не понимаете, что самые первые эмоции — самые искренние? Арсений оскалился. Мальчишка пытается показать ему, что Попов повёл себя неправильно, перенеся разговор. Чёртов ребёнок. Это он указывает ему на его ошибки? Арсений пытался сосредоточиться на дороге, но это было настолько сложно, что мужчина мысленно дал себе пощёчину. Держи себя в руках, Арс. Ты же прекрасно понимаешь. Всё понимаешь и всё равно даёшь себе волю. Если ты хочешь показать ему его место, то не смей давать слабину. Не смей. Но он даёт. Он всегда сдаётся, сдаётся именно тогда, когда делать этого категорически нельзя. — Перестань пытаться казаться самым умным, — прорычал мужчина, не отрывая взгляда от дороги. Антон чувствовал, что мужчину прорвёт, если он ответит. Он так хотел попытаться рассмотреть его эмоции. Хоть какие-то. Хоть немножко. Но пялиться сейчас — равно гибели. Долгой и мучительной, да ещё и от руки оперуполномоченного. Не такой смерти хотел Антон. Он предпочёл бы тихую смерть, лёжа в своей постели в глубокой старости, когда знаешь, что жизнь прожита на все сто. Когда ты пережил столько, что и умереть не страшно. Или, знаете, умереть красиво. Так, чтобы каждый, кто знал его, считал его кем-то вроде героя, пожертвовавшего собой ради всеобщего блага. Вот так можно. Так бы он умер. Но умирать сейчас? Когда тебе всего двадцать два года? Нет, спасибо. Поживём ещё, пожалуй. Поэтому парень решил, что разумным будет молчать всю оставшуюся дорогу. Особенно если он хочет дожить до своих двадцати трёх. Молчать и пытаться смотреть на него. Украдкой. Чтобы не привлекать внимание оперуполномоченного. Иначе до места проведения опроса они попросту не доедут. Арсений правда пытался держать себя в руках. Так старался, что впился в руль с такой силой, что пальцы побелели, отзываясь ноющей болью. К этой боли прибавилась головная, напоминающая об очередной бессонной ночи. Он так привык к ним, что каждый раз, когда ложился в кровать, даже не пытался уснуть. Он давно не тратил силы на подсчёт баранов или попытки досчитать хотя бы до тысячи. Потому что это не помогало. Ни капли не помогало. И единственной помощью, которая давала результат, было сильное снотворное. Без него Арсений давным-давно откинулся бы. Умереть от недосыпа не входило в его планы. Да что уж там. Этот паренёк, сидящий рядом с ним, тоже не входил в его планы. Более того, этот мальчишка стал самой большой проблемой для Попова (после маньяка, окей). Мужчина бросил быстрый взгляд на Антона, пытаясь понять, что у того в голове. Ты слишком сложный. Слишком. Так нечестно. Так не по правилам. Шастун заметил заинтересованный взгляд мужчины и резко повернул голову, чтобы пристыдить того. Арсений вернул свой взгляд к дороге, закусывая щёку изнутри. Руки, которыми он крепко сжимал руль, чтобы скрыть дрожь, побелели от такой сильной хватки, но Попов и не собирался ослаблять её. На его языке вертелся вопрос, который он хотел задать пареньку с самой первой минуты их встречи, но боялся. Нет, не Шастуна. Не его реакции. Он боялся своей реакции на ответ. Боялся и всё равно спросил: — Почему ты здесь? — быстро бросил Попов. Вопрос прозвучал так, словно Арсений и не обдумывал его больше суток. Будто тот был брошен вскользь. По крайней мере, Попов на это надеялся. И, видимо, не зря. Потому что Шастун так и подумал. Отвечая, он ни разу не взглянул на мужчину. Его взгляд был сосредоточен на пейзаже за окном. Но это стоило ему огромных усилий — говорить с ним и не смотреть на него. Ему безумно хотелось изучить такой сложный объект. И вроде бы вот он — бери и любуйся с любого ракурса. Он прямо перед тобой. Вот он — живой носитель эмоций. Но что-то его останавливало. Или кто-то. Суть одна — он не мог изучать его открыто. — Мой... Э-э-э... Опекун? Он захотел помочь этому расследованию и отправил меня, — его голос звучал до того неуверенно, что не нужны были никакие специалисты в области лжи, чтобы понять, что мальчишка врёт. Так явно врёт, что хочется смеяться. Хочется уличить его во лжи и тыкнуть его в неё, как нашкодившего кота. Но Арсений просто качает головой, переводя всё своё внимание на дорогу. Скандалы с утра никаким образом не вписываются в его планы. Да и кто он такой, чтобы заставлять юнца говорить правду? Чтобы хоть как-то замять эту неловкую паузу, возникшую между ними, Арсений включает первое попавшееся радио, молясь, чтобы там не играла Бузова или Инстасамка, так сильно успевшие надоесть не только Арсу, но и, кажется, всему человечеству. Молитвы мужчины, видимо, были услышаны, рассмотрены и приняты, потому что через секунду из динамика доносился приятный голос Луны, разливавшийся по венам тёплым ручейком. Антон похлопывал по коленке в такт музыке, не отрывая взгляда от окна. — Любишь Луну? — тихо спросил Попов, пытаясь привлечь внимание парня. Шастун наконец-то оторвал свой взгляд от пейзажа за окном и удостоил Арсения взглядом. Не взглядом, полным сарказма или издевательства. Это был первый взгляд, полный спокойствия и тепла. Такой нежный взгляд, что мужчина засомневался, тот ли Шастун сидит рядом с ним. Словно в парне прорвали его гнусную оболочку, представляя вниманию Арсения то, что скрывалось так глубоко. Так глубоко и так долго. Видимо, для Антона это тоже стало шоком, так что через пару секунд его лицо озарило то самое скучающее и пафосное выражение. — Да. Нормально, — выдал он, снова отворачиваясь от Попова. Арсений поджал губы, сдерживая мат, рвавшийся наружу. Да. Нормально. Именно такого ответа ждал опер после взгляда Антона. Нормально ему. Ну заебись! Мужчина чувствовал себя проигравшим в этом раунде. Он не рассчитывал на то, что Шастун — такой хороший игрок. Арсений помотал головой, пытаясь отогнать ненужные мысли. н е н у ж н ы е Оставшийся путь в салоне царило молчание. Так сильно давящее на обоих молчание, что хотелось закричать, чтобы не было так тихо. Так тихо и... ...пусто? Оба боялись нарушить тишину, ляпнуть глупость, за которую позже будет стыдно. Подъехав к двору, где жила жертва, Арсений тяжело вдохнул воздух, пропитанный их с Антоном молчанием. Казалось, что это молчание медленно, но верно тянет двоих ко дну, на котором их ожидало недопонимание. Обрывками в сознании мужчины появлялись картины, напоминавшие ему о том дне, когда проводились работы на этом участке. Они затмили сознание Попова, не давая тому сосредоточиться на настоящем моменте. И только сейчас... Только сейчас до опера дошло, что ему, чёрт возьми, страшно. Этот ничтожный страх заполнил каждую клеточку сознания мужчины. Каждое его слово, каждый взгляд, каждый жест выдавал его с потрохами. Ему было страшно. Страшно от того, что он не знал, чего ему ждать. Страх неизвестности полностью затмил его разум, и он был не в силах хоть как-то выбраться из этого бесконечного омута. Антон не смотрел на него. Но если бы повернул голову, то увидел бы тот страх и ту безвыходность в глазах мужчины, что так долго и мучительно убивали его. Но Антон не смотрел. Это стоило парнишке огромных усилий, но он даже не повернул головы. Парень боялся, что Попов заметит тот же страх в его глазах. Он так боялся сделать что-то не так, что не смел смотреть мужчине прямо в глаза. Да что там в глаза. Вообще боялся повернуть к тому голову. Когда они подходили к двери, обоих колотила такая дрожь, что, казалось, сейчас упадут. Упадут и всё равно не посмотрят друг на друга. Арсений прочистил горло, чтобы его голос не казался таким беспомощным, и выдал: — Женщина убита горем, так что, пожалуйста, будь тактичнее. Голос мужчины прозвучал слишком громко после этой, казалось бы, бесконечной тишины. Так громко и так чётко, что парень невольно вздрогнул, услышав его. Он не уловил сути, потому что его голова была занята совсем другим, но кивнул. Кивнул, но после понял, что мужчина даже не смотрит на него, и сказал: — Да. Арсений мотнул головой, устремляя взгляд на Антона. Он нахмурился, отчего на его лице появились редкие морщины. Но парень этого не заметил попросту потому, что не смотрел на него. Просто устремил немигающий взгляд на дверь. — Что «да»? Антон закусил щёку, пытаясь понять, что от него хотят. Чтобы не продолжать, он просто поднял руку, чтобы постучать, но Арсений перехватил её. Шастун устремил встревоженный взгляд на мужчину, который стал пялиться на него в ответ. Контакт длился не больше трёх секунд, но обоим хватило, чтобы заметить во взгляде друг друга неуверенность. Заметить и успокоиться. Наконец успокоиться, затушив эти пожары друг в друге. Арсений не сразу понял, что всё ещё держит парня за запястье. А тот ничего не говорил против. Его это успокаивало. Попов ослабил хватку, возвращая руку в карман куртки. Слишком много нежности, Арс. С л и ш к о м. Арсений позвонил в звонок, находившийся рядом с ним, и отошёл на шаг от двери. Оба в ожидании уставившись на табличку, на которой находился адрес. Вскоре послышались торопливые шаги и низкий голос: — Кто? Арсений нахмурился, вспоминая слова Маши о том, что женщина одинока и никого, кроме дочери, у неё не было. Несмотря на то, что Антон ничего об этом не знал, он тоже напрягся, почувствовав ступор Арсения. — Оперуполномоченный Арсений Попов. Нам нужно поговорить с хозяйкой этого дома. За дверью послышался быстрый выдох. Антон сощурил глаза. Кто-то явно нервничает. — Ольга Михайловна не в состоянии сейчас говорить с кем-то. Арсения передёрнуло, и он уставился на ухмыляющегося Шастуна. — Вы когда-нибудь делали исключения? — спросил Антон, наклоняя голову и улыбаясь. За дверью послышался ещё один выдох, что не укрылось от внимания парня. — Нет. Не делал. Казалось, что вот и всё. Им стоит развернуться и уйти. Просто уйти, проиграв. Оставив все надежды, хоть какие-то надежды на раскрытие этого проклятого дела. — Может быть, стоит сделать его сейчас? — задал вопрос Шастун, смотря прямо перед собой. В голове Арсения не укладывалось, откуда столько уверенности в мальчишке. Он же такой неопытный, такой обычный, нахальный и такой... ...ребёнок? За дверью послышалась возня, и через секунду та отворилась. Перед ними предстал мужчина достаточно грозного вида. Скажем так, если бы между ними возник конфликт, то ни Антон, ни Арсений не смогли бы дать ему отпор. Ну, Шастун ещё, может быть, мог бы убежать на своих длиннющих ногах. Но у Арса ни единого шанса. Грозный мужчина дотронулся рукой до макушки, почёсывая голову. Зря. Антон заметил это и ухмыльнулся. У людей есть ничтожный минус: они не умеют скрывать свои эмоции, как бы ни старались. Всем своим видом мужчина показывал волнение. Когда он стал поглаживать шею сзади, то Антон всё сразу понял. Главный объект для них не мать погибшей, а вот этот мужчина. Мужчина, который явно связан... С чем? — Олег, — мужчина кивнул отходя от дверного проёма, чтобы дать пройти Антону и Арсению. Шастун устремил свой взгляд на своего, казалось бы, коллегу. Тот в упор ничего не замечал. Его целью был опрос женщины. Антон мысленно закатил глаза. Ничего не видит, кроме того, что хочет видеть. Смотрите шире, Арсений Сергеевич, смотрите шире. Зайдя в дом, Антон огляделся. В доме витало чувство скорби и траура, медленно охватывавшее и его. — Она наверху, — прокашлявшись, выдал Олег. — Пожалуйста, будьте готовы к тому, что она может бредить. Антон устремил на него внимательный взгляд: руки в карманах, подбородок поднят, но нижняя губа предательски дрожит. Он пытается казаться увереннее. Всё это пронеслось в голове у эксперта за долю секунды, после он посмотрел вслед удаляющемуся от него Арсению и поспешил за ним. Олег держался позади, изредка покашливая. Этот кашель выдавал его с потрохами. Как же ты нервничаешь, дружок. Антон резко остановился, врезавшись в спину Попова. — Что? — задал вопрос Шастун, потирая подбородок. Арсений осмотрелся в поисках двери, за которой находится женщина. Антон уловил это в его взгляде и резко посмотрел на стоявшего сзади Олега. Мужчина подался назад, смотря испуганным взглядом на парня. Тревога. Расплываясь в удовлетворенной улыбке, Антон выдал: — Дверь справа от вас, Арсений Сергеевич. Внутри Попова вспыхнул огонь. Ему безумно нравилось, когда мальчишка называл его по имени и отчеству. В такие моменты он чувствовал своё превосходство над ним. Чувствовал себя увереннее. Выше. Арсений аккуратно открыл дверь и придержал её для Антона. Окинув комнату взглядом, парень заметил сидевшую на диване женщину, рассматривающую толстый альбом. Она плакала. Так тихо и неслышно, что Шастун и не понял бы этого, если бы не мокрые дорожки от слёз на её щеках. Арсений же осматривал не женщину, а комнату. В этом их отличие: Попов смотрит на места преступлений, а Шастун в человеческие души. Только кинув взгляд на стены, он понял, что комната принадлежала убитой. От этой мысли Попову стало больно. Он попытался представить девушку, которая жила обычной жизнью. Она спала в этой комнате. На этой кровати. Знала ли она, что когда-то случится так, что она не вернётся в неё? Никогда не увидит мать, которая сейчас сидит над открытым фотоальбомом и тихо плачет. Знала ли, что эта женщина будет убита горем? Убита тем, что больше никогда не сможет услышать голос самого дорогого ей человека, почувствовать тепло её рук. Сколько бы она ни пыталась смириться и успокоиться... Она никогда не сможет поверить. А она ведь даже не может её похоронить нормально. У неё не осталось ничего от неё. Только память. И эта чёртова боль так дерёт все внутренности изнутри. Делает так больно, что... ...что ничего. Просто ничего. Больше нет слов. Остались одни эмоции, которые не в силах прочитать даже Антон. Да что уж там. Он сам не может разобраться с ними. Словно он издевается сам над собой. Пока эти мысли вихрем проносились в голове у оперуполномоченного, Антон уже сидел рядом с женщиной, нежно обнимая ту за плечи. Видимо, один Шастун понимал, что это — попытка успокоить и расположить женщину к себе, потому что в глазах Арсения виднелось непонимание, а в глазах Олега — страх. А женщина... ...а она не чувствовала ничего, кроме жрущей её изнутри боли. — Ольга Михайловна, меня зовут Антон, — тихо начал парень. — Я хочу задать вам несколько вопросов. Я прекрасно понимаю вас и ваши чувства, поэтому я пойму, если вы откажетесь. На вашем месте я бы поступил точно так же. Арсений завороженно наблюдал за действиями парня. Его слова были так успокаивали, а действия так нежны и аккуратны, что опер и сам был готов прямо сейчас ему открыться. Самое настоящее произведение искусства. Не иначе. Слова Антона подействовали так не только на Попова. Женщина подняла красные от слёз глаза и внимательно посмотрела на эксперта, после чего заговорила: — Антон. У меня так мужа звали. Антон чуть крепче сжал её плечи и успокаивающе заговорил: — Я уверен, что он был таким же замечательным человеком, как и вы, Ольга Михайловна. Женщина попыталась улыбнуться, но сил у неё хватило только на то, чтобы немножко приподнять уголки губ. Никто, кроме этих двоих, не смел шевельнуться. Все стояли на месте, боясь помешать. Боясь привлечь к себе внимание. Антон украдкой бросал взгляды на Олега. Он вызывал огромные подозрения у парня. — Ваша дочь играла на гитаре? — спросил Антон, не убирая рук от женщины. Женщина слегка улыбнулась, кивая. Этот разговор давался ей очень тяжело, но успокаивающие слова и жесты Антона придавали ей силы говорить дальше. — Она где-то занималась? — продолжил парень. Арсений мало понимал, почему он задаёт вопросы, совершенно не касающиеся дела. Не понимал, но всё равно не смел прерывать Шастуна. — Она пять лет ходила в музыкальную школу, — пробормотала женщина, вытирая дорожки от слёз платочком, который она всё это время держала в руках. — Видимо, она была очень талантлива. Женщина снова кивнула. — Когда же вы видели её в последний раз? — Антон задал вопрос так, чтобы женщина не подумала, что ради него он и начал этот "осторожный" диалог. — За день до той посылки, — голос женщины будто оборвался. Она всхлипнула, смотря на Антона. Зря. Как же зря вы посмотрели на него. Парень сразу заметил движение глаз вправо и вверх. Лгуны так часто забывают о том, что прямой глазной контакт — их верная гибель. — Мы не сможем разобраться в этом деле, если вы будете врать мне, — спокойно ответил эксперт. Арсений резко приподнял брови. Антон попытался успокоить его взглядом, означавшим «я всё объясню позже», и вернулся к изучению лица женщины. Одним из главных минусов Попова являлась его низкая планка терпения. Ждать чего-то для него было равносильно пыткам. Между тем Ольга Михайловна, заволновавшись, кинула беспокойный взгляд на Олега. Мужчина, заметив это, спрятал руки в карманы и принялся покачиваться с пятки на носок. — Я думаю, что Ольга Михайловна хочет отдохнуть, — с нажимом проговорил Олег. Антон бросил быстрый взгляд на Арсения, пытаясь показать, что ему нужна помощь. Что ему не за что схватиться прямо сейчас. — Мы не уйдем, пока не получим точных ответов на свои вопросы, — без единой эмоции проговорил Попов. Он не понимал, как ему удаётся сохранять такой спокойный вид, когда внутри просто пылает город. — Ольга Михайловна, — с лёгким нажимом проговорил Антон. — Я хочу знать, замешан ли этот мужчина в смерти вашей дочери. Антон кивнул на Олега, стоящего рядом с Арсением, и оперуполномоченный одарил Шастуна недоумённым взглядом. Но Антон не смотрел на него. Всё его внимание было сосредоточено на женщине. Парень замотал головой. — Нет, так не пойдёт. Я вижу, что что-то не так, но легче будет, если вы сами всё мне расскажете, — пытаясь скрыть волнение, пробормотал Шастун. Он так старался казаться уверенным в себе, что слегка переусердствовал. Пожилая женщина переводила взгляд с Антона на Олега и обратно, после чего вздохнула и выдала: — Вы должны понимать, что Олег очень хороший. Он не мог ничего сделать моей дочери. Антон перебил её: — Почему же тогда вы оба что-то скрываете? Арсений молча следил за Антоном. Как он это видит? Что за фокусы? Женщина замотала головой, поджимая губы и пряча лицо в руках. — Неделю назад она поссорилась с Олегом... Олег и Со-онечка были вместе. Неделю назад она поссорилась с ним и пришла домой. Она была очень расстроена, но мне ничего не говорила, кроме того, что она и Олег немного повздорили. Но я ведь мать, Антон! Я чувствую, когда с моим ребёнком что-то не так, — произнося имя девочки, женщина слегка улыбалась, и на её лице всплывала необъяснимая нежность. Такая, с которой могут говорить только матери. Антон внимательно следил за лицом женщины, а Попов пытался внимательно слушать её и не спускать глаз с Олега. Как он сразу не заметил, что тот что-то скрывает? — Тем вечером она ушла, как она сказала, гулять. А когда я спросила её, с кем она будет и в каком часу вернётся, то она ответила, что это не моего ума дело, — женщина громко всхлипнула. — Извините... Она никогда так со мной не разговаривала. Это была вовсе не Сонечка. Я знаю своего ребёнка, она не... После этого она пропала. Мы пытались найти её, но все наши попытки оказались... Сами видите. — Вы не заявили в полицию, — это был не вопрос. Антон утверждал. Женщина кивнула, вытирая слёзы. — Я думала, что с ней ничего не случится. Она ведь просто девчонка, которая поссорилась со своим любимым человеком. Я и не думала, что может что-то произойти. Мне казалось, что ей просто хочется побыть одной. Если бы я только знала... Если бы я могла знать... Я никогда не смогу простить себя за это, — Ольга Михайловна сморгнула выступившие слёзы и посмотрела на Антона. — То есть с того момента, как ваша дочь ушла из дома, до того, как прислали её голову, прошла неделя? — задал вопрос Антон. Женщина глубоко вздохнула и закрыла лицо руками, а после громко разрыдалась. Антон замотал головой, жалея о том, что был так резок.. Он же прекрасно всё понимал. Он же всё понимал, тогда почему он ошибся? Олег поджал губы, смотря на мать его любимой девушки. Сам он выглядел обеспокоенно. Но, как казалось Антону, он не переживал из-за её смерти. Он лишь боялся, что они заметят вину в его глазах. Смысла в дальнейшем допросе нет. Все эмоции женщины перекрыла глубокая скорбь по своей дочери. Выходя из дома, Антон был безумно зол на себя. Оборвать такую нить! Ведь всё было хорошо. Всё шло точно по плану, почему он провалился? Когда Антон уже собрался выйти за дверь вслед за Арсением, он выдал: — Вы поступаете отвратительно. Вам плевать на смерть девушки. Вы боитесь только за свою задницу. Он резко повернулся лицом к Олегу, смотря на того с чистым отвращением, даже не пытаясь скрыть его. Потому что такое не скрывают. Потому что такое невозможно скрыть. Слова парня, видимо, безумно разозлили мужчину. Тот сжал кулаки, тяжело дыша. — Эта девушка изменяла мне при каждом удобном случае. Я здесь только из уважения к её матери, не более того. Вы правы, мне совершенно плевать на неё. Мне жаль мать этой гадины, — выплюнул Олег, закрывая перед ними дверь. Злость в Антоне вскипела с новой силой. Его черти устроили внутри него настоящий праздник. И это просто сводило с ума. Каждый раз сводило с ума. Срывало крышу. Он просто не мог себя контролировать. Потому что с каждым вдохом эта злость становилась сильнее. Блять. Убей это во мне. Мне надоело это чувство. До такой степени надоело, что хочется рвать на себе кожу и кричать, кричать, кричать, пока воздух в лёгких не кончится. А после глубоко вдохнуть и снова закричать. Такой громкий крик. Вот только никто не слышит. Парень чувствовал себя жалким. Не подавленным, не расстроенным. Жалким. Именно это слово могло описать тот ураган внутри, что мучал Антона. Казалось, что Арсений даже не замечает, что происходит с пареньком в эту минуту. Он замечал. Более того, он чувствовал, что этот вихрь внутри парня касается и его. Он чувствовал этот холод, что кружит вокруг них прямо сейчас. Мужчина поднял глаза и открыл рот, чтобы успокоить, помочь, понять, в конце концов. Но ему снова не хватило с м е л о с т и. Смелости. Или чего ему там, блять, в очередной раз не хватило. Внутри обоих море. Бушующее, тёмное и пугающее. Наводящее страх, заставляющее сжаться в комок, жалобно скуля. Оба такие жалкие. Оба. Но каждый думает только о том, что жалок сейчас только он. Антон первый разрывает это молчание, громко произнося: «Блять». Это слово так громко звучит в этой нарастающей тишине, что Арсений непроизвольно вздрагивает, поднимая глаза на парня. — Всё прошло хорошо, — сглатывает мужчина, не отрывая взгляда от расстроенного Шастуна. Парень так сильно старается казаться сильным и скрыть дрожь в руках, что не замечает обеспокоенного взгляда Попова. Он полностью сосредоточен на себе и своих переживаниях, разгорающихся у того внутри. Разгорающихся и, казалось бы, пожирающих его изнутри. Переборов себя, парень поднимает глаза, полные злости, и выдаёт: — Я ужасно налажал, — он закрыл глаза и замотал головой. — Давай ты расскажешь мне всё по дороге. Честно говоря, я ничего не понял. — Арсений пытался говорить как можно нежнее, чтобы не дать мальчишке повод расстроиться ещё больше. Антон еле заметно кивает, пряча глаза, словно стыдится. Арсению непонятны его эмоции. Он вообще не может в нём разобраться. Сев в машину, Арсений бережно пристёгивает Шастуна. Этот жест должен был быть замеченным парнишкой. Потому что он слишком полон нежности и крышесносящей заботы. Он пытался помочь обоим. Ведь если оба утопающих возьмутся за руки, может, у них будет больше шансов на спасение? Антон не замечает этого жеста. Он продолжает пялить на дорогу. Минуты две, что они находятся в дороге, в салоне царит молчание. Нарушает её лишь громкое дыхание всё ещё разозлённого Шастуна и тихий стук ноги Попова. — Я не должен был быть таким резким, — неожиданно выдал Антон, поджимая губы. Арсений нахмурился и кинул быстрый взгляд на парня, пытаясь понять, что ему ответить, чтобы не усугубить и без того безнадёжное положение того. Ответ приходит на ум не сразу. И кажется, что Арсений вовсе и не собирается отвечать парню. — Мне показалось, что ты был как нельзя добр и тактичен. Разве нет? Антон слегка улыбнулся и замотал головой. Мужчина не понимал, чем вызвал у парня улыбку, но, безусловно, был доволен собой. — Я пытался быть таким, — ответил Шастун. — Но сорвался. — Расскажи мне подробнее. — Задавайте вопросы, — просто кинул Антон. Вопросов у Попова накопилось бесконечное множество, но как только пришло время их задавать, они все разом вылетели из его головы. Просто в мгновение пропали. Мужчина замялся, пытаясь вспомнить хоть один интересующий его вопрос, и через минуту ему это удалось. — Почему он так легко впустил нас? Антон улыбнулся — так был доволен собой. — Это очень действенный способ на самом деле. Я не так часто делюсь им с кем-то. Для Арсения это был знак того, что разговор стоит замять. Но это не в правилах игры, которую они оба ведут. А, может быть, и каждый из них сам с собой. А то, что они сваливают это всё друг на друга, — всего лишь показатель их борьбы. Но Антон, на удивление мужчины, продолжил. — Когда тебя не пропускают куда-то, — начал он, — зачастую помогает фраза «вы когда-нибудь делали исключения?». Арсений нахмурился, сжимая пальцами руль. — Это не может всегда помогать. — Конечно, не может, — засмеялся Антон. — Это дело случая. Попов почувствовал, как все вопросы не только возвращаются, но и удваиваются. — Тогда как ты мог быть уверен в том, что он поможет? — Я ни в чём не был уверен. Я просто надеялся на то, что это поможет. Была видна зажатость юноши. Он был слишком подавлен и отвечал на вопросы следователя нехотя. Арсения это не волновало. Наконец-то он видит хоть какой-то свет в этом бесконечном омуте, что заварил mon cher. — Как ты добился разговора с ней? Я...— начал мужчина, но резко остановился. Антон устремил самодовольный взгляд на мужчину. Он так явно усмехался над ним, что Арсению захотелось сжаться в комок и стать максимально незаметным. Прозрачным. Вообще исчезнуть, лишь бы не видеть этого взгляда, направленного прямо на него. — Вы? — выдал Антон. Сука. Ты же всё знаешь. Это же понятно, что ты просто хочешь услышать признание из уст самого Арсения. — О, да просто скажите, что вы не смогли провести допрос, потому что она была подавлена. Вы же так уже делали, нет? Это был последний удар. Больше мужчина не был намерен сдерживать себя и как-то угождать парню, чтобы не задеть его. Сам напросился. — Я не просил выёбываться. Отвечай на мой вопрос, — процедил он. Антон немного наклонился в сторону мужчины, смотря прямо на него. Арсений замечал это боковым зрением. — Потребовалось всего лишь пару раз назвать её имя и быть аккуратным и внимательным. У людей создаётся ощущение близости, когда они слышат своё имя. — Аккуратность — явно не твоё, — проговорил мужчина, чувствуя удовлетворение. — Да-а, — протянул Шастун каким-то потусторонним голосом, заставляя Арсения вздрогнуть. — Проводить допросы — тоже не ваше. Арсений позволил лёгкой улыбке засветиться на своём лице. Всего лишь на секунду. Но мальчишке хватило и её, чтобы понять. Враждебность отступает. Он не понимал, нужно радоваться этому или насторожиться. Арсений не вызывал у него доверия, так что не стоит торопиться и открывать себя ему. — Мы должны были задержать этого хахаля девушки, — нахмурившись, сказал Попов. Антон водил пальцами по подбородку, не отрывая взгляда от мужчины. — Это не он, — тихо проговорил парень. В салоне повисла тишина. Давящая и такая громкая тишина, что её можно было почувствовать, если протянешь руку. — Почему я должен тебе верить? Шёпот мужчины показался таким громким в этой всепоглощающей тишине. — Потому что вы больше никому не верите. Ответ мальчишки ввёл мужчину в ступор. Такой сильный ступор, что он побледнел, чувствуя, как кровь отливает от головы. Его зрачки стали шире в несколько раз, а руки задрожали. Попов резко затормозил, останавливая автомобиль в совершенно неподходящем для этого месте. Он резко расстегнул ремень и уставился на Антона. Вот кто сейчас находился в шоке, так это Антон. Он, конечно, не знал города, но ему казалось, что до отделения ещё ехать и ехать. И это место явно не было конечной точкой в их путешествии. Арсений приоткрыл рот, смотря безумным взглядом на Шастуна. Ну скажите же уже что-нибудь. Не молчите. Так ведь и умереть можно. — Я хочу кофе. Это было явно не тем, что стоило сказать после таких странных действий, но это... ...интересно, да. Внутри Антона сейчас проводились наисложнейшие операции. Он пытался понять, стоит ли ему бежать от Попова, потому что сейчас тот действительно внушал страх. — Хорошо, но, может быть, мы поедем до какого-нибудь кафе? Просто, как мне кажется, около трассы его не продают. Через секунду послышался громкий смех Попова, заставивший юношу улыбнуться. Вот в такие моменты ему не был противен Попов. Он был донельзя привлекателен, когда не был такой злобной букой. — Ты не подумай, я ведь не всегда так, — мужчина не переставал смеяться, заражая Антона своим смехом. Вот ради таких приятных моментов стоило терпеть общество злого и вечно недовольного взрослого дяденьки, кем являлся Арсений Сергеевич Попов. Подъезжая к отделению, Арсений посмотрел на Антона и сказал: — Мне понравился твой способ работы. Антон кивнул, намекая на продолжение. А продолжения не было. Арсению просто захотелось показать, что настроен он уже не столь враждебно, как это было в самом начале. Чтобы замять паузу, образовавшуюся между ними, Попов задал вопрос: — Но как ты... — Могу быть уверенным? — перебил его Антон, будто зная, что этот вопрос когда-нибудь будет задан. — Человеческие эмоции нельзя скрыть и как-то попытаться изменить. Они всё равно проявляются. Через мимику, жесты, голос. Человеческое тело всегда выдаёт своего обладателя. И тут не скрыть ничего, Арсений Сергеевич. Мужчина задумался, паркуясь около здания. Он посмотрел на мальчишку и попытался разгадать его эмоции, но безуспешно. Он разгадает. Когда-нибудь. Может быть. Уже заходя в здание, Арсений заметил, что внутри было непривычно тихо. Обычно по помещению летает смех Насти и Маши, мат Матвиенко, ну или же тихое пение Ангелины. Но было тихо. Очень тихо. Проходя мимо Ангелины, что-то внимательно высматривающей на экране компьютера, Арсений кивнул. Повернув голову, он заметил, что Антон, идущий позади мужчины, подмигнул девушке, заставляя ту расплыться в застенчивой улыбке. Тоже мне. — Нам нужно будет зайти к Жене и твоему другу, они работали с последней... головой, — пробормотал Попов, глядя в экран телефона. Антон обогнал мужчину, направляясь к кабинету. — Откуда ты... — начал оперуполномоченный, но парень его перебил. — У меня очень хорошая память, Арсений Сергеевич, я прекрасно помню про двенадцатый кабинет. Кстати, какой номер у нашего? Последнее предложение растворилось в воздухе. Слово «наш» разносилось по помещению, ударялось о стены и попадало прямо в горло к следователю. От горла к сердцу, которое устремлялось прямо к пяткам. — Тринадцатый, — буркнул мужчина, смотря на улыбающегося Шастуна. — Неудивительно, что вам не особо везёт в расследовании, — от улыбки Антона растаял бы любой. Любой, кроме оперуполномоченного. Ему было плевать: на улыбку, на самого Антона. Зайдя в кабинет, Антон сощурил глаза, настолько там было светло. Парню казалось, что они сейчас лопнут от такой яркости. Постепенно привыкнув, он осмотрел комнату. Дима сидел за одним столом со светловолосым парнем, волосы которого были убраны в маленький пучок. Видимо, в медкабинете с распущенными волосами находиться нельзя. Именно поэтому, кажется, Настя убирала волосы Маши в косичку. Её пальцы осторожно скользили по вьющимся прядям, аккуратно распутывая их. Настя старалась быть аккуратной, но её подруга изредка пищала, хватаясь за голову, возмущённо крича о том, что она, между прочим, «ПРОСИЛА, БЛЯТЬ, БЫТЬ АККУРАТНЕЕ». Арсений присел на кресло рядом с Димой и парнем со светлыми волосами и потянулся к кружке с кофе, стоящей рядом с ним. Антон ухмыльнулся и сел рядом с девушками, внимательно следя за их эмоциями. Но снова ничего. Настя хлопнула в ладоши, отходя от девушки, смотря на своё творение, и громко оповестила, видимо, не только Машу, но и всех присутствующих о том, что «всё!». Все обернулись, смотря на девушек, а Маша уставилась в экран телефона, рассматривая своё отражение. Через мгновение она надула губы и выдала: — Я с этими косичками похожа на одиннадцатилетку. Антон улыбнулся, следя за девушками. Создавалось ощущение, что они — единственное развлечение во всём серьёзном и грустном отделении МВД. — Ты всегда на неё похожа, не сваливай это на косички, — серьёзно ответила Настя, любуясь своей работой. Маша посмотрела на подругу с наигранной злостью и замахнулась, чтобы дать ей леща, но та быстро увернулась. — Жень, сними побои, она опять меня бьёт! — быстро заговорила она, прячась за парнем, у которого минуту назад был отнят кофе. — Ай-яй, Машенька, хорошие девочки так не делают, — с напущенной строгостью проговорил парень. — А кто сказал, что она хорошая? — хитро улыбнулась Настя, выходя из своего укрытия и направляясь к девушке. — А что вы вообще делаете тут? У вас же работа с теми жильцами из дома, где наркоманы живут. Антон нахмурился, смотря на Диму. Тот ободряюще улыбнулся, поднимая свою кружку. — У Насти просто фетиш — отрубленные головы, — кивнула Маша на стол, на котором лежала голова. — Ага, а ещё у нас в кабинете завелись мыши. Вот мы и сказали Паше, что пока он от них не избавится, работать мы не будем, — проговорила Настя, приобнимая девушку за плечи. Та схватила её за руку и потянула на себя, усаживая к себе на колени. — Ты не так сказала, — засмеялась Маша, обнимая девушку. — Ну сказала я ему, что у нас всё через жопу, как всегда, но это же правда! — серьёзно проговорила девушка. По комнате пронёсся дружный смех, заставляя девушку тоже улыбнуться. — Ну, это всё хорошо, конечно, но работать всё равно надо, — проговорил Попов и посмотрел на Женю с Димой. — Что там с головой? Те переглянулись, словно что-то скрывая. Но Дима, знавший Шастуна многим дольше, чем остальные, понимал, что что-то скрывать бесполезно. Да и какая польза от этого? — Ни черта, Арс, — глубоко вздохнул Женя, ставя кружку на стол. По виду Димы можно было понять, что коллектив ему нравится, и чувствует он себя с ними просто замечательно. Чего нельзя было сказать о Шастуне. Он работает тут только второй день, а уже крыша ехать начинает. Теперь понятно, почему менты такие странные. С такой работой свихнуться — дело двух минут. В случае Антона двух дней. Он чувствовал, как вся эта энергетика давит на него, ему не нравится вся эта атмосфера смерти, запутанности и непонятности. Ему было жутко. Жутко и, пожалуй, немного страшно. Все эти лица давили на него, заставляя тихо скулить. Тихо-тихо, чтобы никто не слышал. Ещё более жалким он быть просто не мог. — Я не специалист, конечно, — начал Дима, — но вся эта дичь меня конкретно пугает. На голове нет ни одного следа. Просто ни единого, понимаете? В голосе Позова слышалось такое дичайшее изумление, точно у ребёнка, впервые увидевшего лошадку. Мильковский энергично закивал, показывая пальцем на Диму. — А вы ожидали чего-то другого? — фыркнула Настя, вставая со своего места и направляясь к лежащей на столе голове. — Давно было понятно, что этот извращенец следов не оставляет. Лучше бы рассказали о том, как дела с матерью той девушки обстоят. Все уставились на Попова, который был глубоко погружён в себя и свои мысли. Антон видел эту задумчивость. Эту туманность. И это его, чёрт возьми, безумно заводило. Ему нравился такой Арсений. Арсений, который выглядел так, словно он с другой планеты. Форма придавала ему солидности, хмурый взгляд делал его немного старше своего возраста. Чёртов Шерлок Холмс в самом расцвете сил, не иначе. Все эти мысли вихрем пронеслись в голове парня, оставляя там глубокие вмятины, скрыть которые будет попросту невозможно. Да и не хочется. Да, не хочется. Парень знал, чего он хочет. Чётко видел и знал. Он хотел запомнить его таким. Хмурым, задумчивым и погружённым в свои мысли. Хотел отпечатать в своём сознании, хотел видеть эту картину каждый раз перед сном. — Арс? — Маша пощёлкала пальцами, надеясь пробудить у опера интерес к их разговору. Мужчина поднял голову и посмотрел на Антона взглядом полным сомнений. Такой чёртовой тучей сомнений, что мальчишка испугался. Но он ошибся. Он никогда раньше не ошибался. Во взгляде Попова не было сомнений, а даже если и были, то самую малость. Такую малость, что заметить этого не мог ни один из присутствующих в этой комнате. Разве что Антон. Антон всегда видел то, чего не видели остальные. Потому что они смотрели на оболочку. Эксперт же смотрел прямо и точно — в душу. Он всматривался в самые отдалённые части мужчины, даже не спрашивая разрешения, потому что он знал, что Арсений не позволит. Никому не позволяет. В глазах мужчины явно читался вопрос. Он будто спрашивал, можно ли. И Антон кивнул. Можно. Скрывать нечего. Нечего или уже поздно. — Девушка поссорилась со своим парнем незадолго до своей смерти. Из рассказа её матери я... Мы. Мы поняли, что она какое-то время жила с ним, но они, видимо, что-то не поделили, и девушка поспешила вернуться обратно в дом родителей, — мужчина ненадолго остановился, переводя дух. — На самом деле никаких оснований подозревать этого хахаля нет... Но я хочу проверить его. В эту же секунду глаза Шастуна стали шире, а рот приоткрылся так, что в него можно было бы кидать теннисные мячики. — Что? Голос юноши прозвучал дерзко, испуганно и возмущённо одновременно. Через секунду все взгляды были устремлены не на Арса, а на Антона, который судорожно хватал воздух ртом, стараясь возмущаться как можно тише и скромнее. Но член вам за щёку, Арсений Сергеевич. Выслушивайте. — Я же сказал вам, что он никакой угрозы не представляет. Это точно не mon cher! Это даже не его союзник, Арсений, блять, Сергеевич! — Он был одним из последних, кто видел девушку. Плюс ссора, Шастун, у него был мотив для убийства. Зрачки Арсения расширились до неузнаваемости, а зубы тёрлись друг о друга с противным скрипом. Он знает этого мальчишку от силы два дня, а тот уже научился выводить мужчину из себя. О, как мастерски он делал это. Ничего не скажешь. Хорош. — Хорошо, — тихо начал Антон. — Но какой мотив был у него для убийства всех остальных? Попов замялся, понимая, что он немного просчитал. Но отступать от своего и уступать какому-то эксперту по лжи из Воронежа? Гордость внутри него кричала, выла и рвалась наружу. Так что никаких уступок этот ребёнок не дождётся. — А если эта надпись на шее была специально сделана Олегом для того, чтобы мы подумали, что это mon cher? Что, если он специально сделал это, чтобы мы переключились на серийника? Парень судорожно выдохнул, пытаясь скрыть дрожь в руках. — Наша главная цель, Арсений Сергеевич, — это mon cher. — Но Олег мог бы быть... — Не мог, — отрезал Антон, посылая оперуполномоченному грозный взгляд. — Верьте мне. — Мы должны проверить его, — не отступал от своего мужчина. Четыре пары глаз, наблюдавшие за ними, переводили взгляд с одного на другого. Как настольный, мать его, теннис. — Каким образом, Арсений Сергеевич? — томным голосом спросил Антон, поправляя прядь волос с таким скучающим видом, что Попову захотелось блевать от такой наглости. Блевать и плеваться. Блевать и плеваться. Какой ты мерзкий. — Мы должны обыскать его дом, — кинул Арсений. Так сказал, как будто это самое обычное дело. Пф, конечно, Шастун же каждый день залезает в чужие дома, надеясь найти тело без головы. О чём вы? Обычное такое дело для 22-летнего парнишки из Воронежа. Реакция остальных была забавной. Женя, выплюнул часть напитка на светлый халат, громко оповещая всех о том, что он «ахуел». Настя, рассматривавшая голову, случайно запустила руку в её ухо, после чего капельку, совсем чуть-чуть, самую малость обматерила всех и вся, проклиная «грёбанного Попова, за что я тут работаю, сука». Слева от него раздался хруст. Это Машенька поломала карандашик. — Ты собираешься залезть к нему в дом? — изумлённо проговорила она. Мужчина кивнул, устремляя взгляд на Антона, словно ожидая его реакции. Взрослый, блять, мужик, а всё ещё в какие-то игры играет. Реакции парня не последовало, зато громко и быстро отреагировал его друг. — Почему вы не можете прийти с ордером и не обыскать его, так сказать, по правилам, зачем ломиться в чужой дом? В глазах Димы ясно читалось непонимание всего происходящего. — Потому что никто ему не разрешит лезть в чужой дом с обыском, — подала голос Настя, возившаяся с головой. — У него нет никаких оснований для подозрения этого чувака, если так посмотреть. К девушке подошёл Женя и аккуратно забрал голову из её рук. Дай ей волю — она в футбол пойдёт с ней играть. — Вы просто потратите время, — выдал Антон самым скучающим в мире голосом. Ну ты зевни ещё, утырок. — Тем не менее, — начала Маша, подходя к оперуполномоченному. — давайте сделаем это. — Издеваешься? — взвизгнула Настя. — Никаких вторжений в чужие дома, сиди в своём! Младшая девушка опустила глаза, тем самым привлекая внимание Антона. Кажется, он начинает понимать, в чём тут дело. — Я не буду... — начала было Маша, но ей не дали договорить. — Сиди. Дома, — прошипела девушка, хватая подругу за локоть. Младшая вырвала свою руку из цепкой хватки, растирая место, где только что была рука девушки, и громко заявила о том, что сидеть дома она не собирается. Настя закатила глаза, словно говоря: «Мы ещё посмотрим», и присела рядом с Антоном. Она закрылась, судя по её скрещенным рукам. Парень ободряюще улыбнулся, стремясь поддержать девушку, но та даже не обратила на него внимание, смотря только на Машу, обсуждающую с Арсением план их дальнейших действий.
***
«Фаза выслеживания» Подобно рыбаку, забросившему удочку и ожидающему, когда клюнет добыча, убийца начинает выискивать жертву в тех местах, где вероятнее всего можно встретить подходящего кандидата. Чаще всего это школьный двор, квартал публичных домов или место сбора проституток, либо переулки, где гуляют любовные пары. И в конце концов он выбирает среди прочих нужный ему объект. Кажется, это всё обида. Именно она так медленно нарастала во мне, словно снежный ком. А теперь, когда снега уже не осталось, этот шар стучит о стенки желудка, давая понять своему хозяину, что пора мстить. Мстить и получать удовольствие. Она же это делала, не так ли? Ты всё делаешь правильно. Не останавливайся. Продолжай искать. Смотри внимательнее. в с м а т р и в а й с я
***
Самая глупая идея, господи, наиглупейшая идея, которая пришла в голову оперуполномоченному.
***
*** 17:00 Никогда бы не подумал, что в Калининграде так сложно достать наркотики. Еле достал морфий.
***
19:12 Всего 4% раствор. Ничего не будет. Я лишь буду спать слаще.
***
20:32 Не хочу ничего знать и чувствовать.
***
*** 00:46 Я проспал четыре часа. Проснулся от жуткого и противного ощущения в моём желудке.
***
*** 00:50 Я хочу забыть каждую мелочь об этом человеке, которая так въелась в моё сознание. Я хочу забыть. И я забываю.
***
*** 05:39 Это была самая долгая ночь в моей жизни. Самая долгая и сладкая, приукрашенная 4-процентным раствором морфия. Потому что я больше никому не верю (с) Арсений.