Глава 19. Фанни
— Фанни, ты девственница?
Краска сходит с моего лица, и я приоткрываю рот, но потом захлопываю его.
Не знаю, что сказать. Да и как тут можно что-то сказать? Ситуация не из рядовых.
Сердце, живот и киска сжимаются, а сильное возбуждение мгновенно исчезает, оставляя за собой неприятное жжение.
Черт.
Мы смотрим друг другу в глаза, и я уже знаю, что он знает ответ. Прикрыв веки, испускаю тяжелый вздох.
Либо играть актрису, чтобы впоследствии опозориться, потому что у нас все равно дойдет дело до секса, и Дарк, гребанный его ад, узнает, что я невинна. Он обвинит меня во лжи, и наши отношения превратятся в пыль.
Либо сказать правду и, возможно, потерять его за то, что солгала.
В любом случае он обвинит меня во лжи, но второй вариант, где я прямо сейчас признаюсь в правде, может смягчить последствия.
— Посмотри на меня, — требует он, и я послушно открываю глаза. — Будь честной, Фанни.
— Мой ответ что-то изменит? — я кисло морщусь. — Ты же и так все знаешь.
След возбуждения, который был минуту назад, окончательно покидает мое тело, и я мягко шлепаю его по бицепсу.
— Скатись с меня.
— Черта с два. Ты снова убежишь от разговора. Я задал тебе вопрос. Отвечай, — приказывает, а я снова начинаю млеть. Мне нравится его доминирующая сторона. Я могла бы вечно ему подчиняться.
Я тяжело вздыхаю и, поджав губы, тихо признаюсь:
— Я девственница.
Я вижу, как его лицо разглаживается, а бровь выгибается.
— Зачем соврала?
Не понимаю его реакции. Он что, рад этому?
Дарк запутаннее, чем я могу предполагать.
— Казалось, что тебе нравятся умелые девушки. Может, ты бы увидел во мне сексуальную девушку и обратил свое внимание. Вообще, я была зла на тебя, и мне хотелось сказать тебе что-то, что приведет тебя в бешенство, — признаюсь на одном дыхании.
— Ты была чертовски глупа, — осведомляет быстро и целует меня в губы. Я лениво отвечаю ему, но понимаю, что уже не хочу ничего из того, что мелькало в голове в момент перевозбуждения.
— Возможно, — отвожу взгляд в сторону. — Я могу надеть свои трусики обратно? Мне немного неловко.
— Нет, — он ведет носом по моей щеке.
Сердцевина откликается на его грубое звучание, и я делаю глубокий вдох.
— Ты же хотела кончить, — шепчет он почти в ухо, и кожа покрывается мурашками.
— Хотела. В прошедшем времени.
— Несложно сделать настоящим, — отмахивается, и его губы опускаются на меня. Он покрывает легкими поцелуями шею, прикусывает ключицу и вновь нападает на грудь.
Я прикрываю глаза, наслаждаясь томительной лаской. Чувствую необъяснимую легкость после того, как призналась в том, что скрывала от него. Не сказать, что была этому рада, но лучше так, нежели в момент «икс» краснеть и пытаться найти оправдание. Дарк понимает меня лучше всех, и он по каким-то признакам понял, что я была невинной.
Он прикусывает сначала один сосок, затем другой, и его губы скользят между ребер ниже, к пупку.
Я задерживаю дыхание и возвожу взгляд в голубое небо, не завешенное облаками.
Святые угодники, он что...
Его губы ползут по лбу, а руки берут меня за бедра и раздвигают шире, потому что через несколько секунд он пытается втиснутся широкими плечами между ног.
— Делани... — я вспыхиваю, привставая на локтях. Мне нужно остановить его, да? Пока я училась в колледже, некоторые парни говорили, что куннилингус — это отстой.
Его карий взгляд обжигает внутренности, и я прикусываю нижнюю губу, не решаясь сказать своих опасений.
Я зачарованно смотрю на то, как он прижимается ко мне губами, и я тут же вздрагиваю на импульсивном уровне. Опускаюсь на спину, и моя рука оказывается в его волосах. Дарк крепко обхватывает мои бедра, будто боится, что я сведу ноги и сделаю ему больно, но я не могу этого сделать, потому что все мое тело дрожит, будто вот-вот разорвется на части, пока его губы осыпают поцелуями мою сердцевину.
Он делает широкий мазок по всей длине киски, и я тяжело выдыхаю. Это чертовски приятно. Он находит языком клитор, начиная кружить по нему в медленном темпе, и я начинаю тихонько стонать, прикрыв глаза. Мои бедра подрагивают, пытаясь подстроиться под его темп. Мое тело обжигает тепловой волной, когда он надавливает на правильное место.
Затем он отпускает из тисков клитор, чтобы пристроиться чуть ниже. Я громко вскрикиваю, когда его язык входит в меня. Это... сложно описать, но я чувствую, как он толкается в меня, задевая эрогенные стенки. Чувствую, как мои соки и его слюна скатываются с меня на покрывало.
Я начинаю дергаться и беспокойно дышать, зажмурившись. Кончать от машинки или от рта — это чертовски разные вещи. Мне кажется, что мой оргазм будет намного болезненнее после длительного воздержания.
— Делани, — выдыхаю, сжимая его жесткие волосы в руке.
Выгибаю бедра так, что его рот вновь находит мой клитор. Он начинает мягко посасывать чувствительный комок нервов.
Раз. Два. Три.
Три круга вокруг, а потом я резко выгибаю спину, а сквозь тело проходит ток. Перед глазами на миг все белеет, а зачем чернеет. Обычный ток, который я уже испытывала при мастурбации. Не передаваемое ощущение, будто кто-то обрывает нервные окончания.
Бесподобно.
Я протяжно стону его имя, не прекращая биться в конвульсиях. Меня выгибает сильнее, чем от вибратора. Я продолжаю сжимать его волосы и покачивать бедрами. Он понимает меня без слов, продолжая мягко облизывать мою плоть, продлевая оргазм.
— О. Господи, — шепчу я, успокаиваясь. Тяжело дыша, я приподнимаю голову и смотрю на него размытым взглядом. Делани продолжает лизать меня и через минуту это становится невыносимо. После оргазма я настолько чувствительна, что мне нужно некоторое время, чтобы немного отойти.
Он нависает надо мной, и я обнимаю ладонями его лицо, притягивая к себе. Он сразу же проталкивает свой язык мне в рот, делясь моим солоновато-сладким вкусом. Хотя, признаться, это не так уж и отвратительно.
Я стону в его рот, когда одна его рука накрывает мою грудь и покручивает сосок.
— Спасибо, — тихо бормочу напротив его губ.
Его взгляд сверкает весельем, а я закатываю глаза, потому что нить возбуждения не желает оставлять меня.
Я раздвигаю ноги еще шире, проживая остатки оргазма. Делани несдержанно толкается в меня, и я вновь глотаю стон, продолжая страстно целовать его. Моя рука соскальзывает с его плеча, и я слегка изгибаюсь, чтобы достать до его внушительной длины. Хочу увидеть его воочию.
— Фанни, — мягко предостерегает он.
Я не слушаю его. Моя рука ложится поверх боксеров, и я неумело сжимаю его член. Черт, мне кажется, он какой-то большой, нет? Как понять, что он не разорвет меня на части, когда мы займемся сексом?
— Хочу подрочить тебе? Не уверена, что отважусь на что-то большее, — глупо хихикаю, запуская руку в его трусы.
Святые Боги, он такой... Он такой горячий, гладкий с выступающими венами. Из его головки вытекает немного смазки. Делани опускается на локти по обе стороны от моей головы, словно пытается удержать баланс, пока я приспускаю его трусы, чтобы вытащить от туда восхитительный орган. Я опускаю взгляд, и мой рот наполняется слюной. Чертовски хочу попробовать его, но мне страшновато, поэтому я просто начинаю двигать рукой.
— Сильнее, — хрипит он.
Я делаю глубокий вдох и начинаю двигать рукой чуть быстрее.
— Сожми его.
Я делаю так, как он просит, а затем пропускаю одну руку еще ниже, сползая вниз. Одной рукой я быстро двигаю по стволу, а второй берусь за яички и начинаю их перекатывать в руке.
— О, да. Трахни меня. Черт, это хорошо. Продолжай в том же духе, и я смогу кончить, детка, — хрипит он.
Я выгибаю шею, и он несдержанно целует меня, пока я продолжаю интенсивно работать руками. Я кусаю его за нижнюю губу, а потом резко берет меня за мокрый пучок из волос и отводит голову в сторону. Его губы вонзаются в мое горло, и я испуганно сжимаю его, чувствуя, как где-то глубоко в его теле появляется дрожь.
Вторая рука, которая лежит возле моей головы, опускается ниже и накрывает мою на его члене. Я в неверии смотрю на него, но он мягко шепчет:
— Ты делаешь это слишком сладко. Не переживай. Ты научишься. Я научу.
Я задыхаюсь от его слов, непроизвольно сжимая его. Мне кажется, что это он делает, а я всего лишь подчиняюсь.
Делани рычит в мою шею, и его рука слегка ускоряет темп, а через несколько секунд на мой живот приземляется его сперма. Я продолжаю двигать рукой, доставая из него остатки. Несколько капель упало на мои пальцы. Жаль, что я не вижу его лицо в этот момент. Мне бы хотелось увидеть, как он теряет контроль.
— Чертовски горяча, — он глубоко целует меня, и я плавно отпускаю его член.
Дарк перекатывается на бок, и я тут подношу к лицу руку, на которой остались капли. Бездумно слизываю их, ощущая на кончике языка чуть-чуть соленый привкус.
— Что ты делаешь? — хрипит он, и я поворачиваю голову, чтобы встретить его удивленный взгляд.
— Пробую тебя, — признаюсь тихонько.
Его взгляд на секунду темнеет.
— Неплохо, — делаю вывод. Было бы классно, если бы он кончил мне в рот. Хочу испробовать его всего. Надеюсь, что однажды это случится.
Он привстает, чтобы достать из корзины влажные салфетки. Выдернув одно полотенце, Дарк вытирает мой живот. Он садится между моих по-прежнему раздвинутых ног, и я вопросительно смотрю на него:
— Хочешь еще?
Он криво усмехается.
— Если я скажу да, испугаешься?
— Ни капли, — и я понимаю, что это полная права.
Мое сердце обливается теплом от осознания, что мы только что вновь стерли границу допустимо.
— Как бы мне не хотелось сделать с тобой что-нибудь еще, тебе нужно поесть, — говорит он, и я замечаю, что в его руках зеленый лоскуток.
Он надевает на меня стринги, а я поправляю бандо на груди. Дарк оставляет крохотный поцелуй в лоб, когда я сажусь на покрывале, а он достает контейнер с сэндвичами и упаковку мармелада.
Он открывает для меня баночку колы, а для себя — бутылку питьевой воды. Его любопытный взгляд сканирует меня в течение нескольких минут. Я несдержанно фыркаю, закидывая в рот мармеладину:
— Либо спрашивай, либо не смотри.
— Ты соврала. Я думаю, почему ты это сделала. И думаю о том, как мог поверить тебе.
— Полагаю, ты был вне себя от бешенства, когда я сказала тебе это. Вернее, в какой форме преподнесла. Наверное, если бы я сказала тебе, что у меня появился парень, и он сорвал мою вишенку, ты был бы под впечатлением.
Он морщится, словно съел кислое яблоко. Я смеюсь и качаю головой:
— Мы выяснили, что я невинна.
Мои щеки стремительно краснеют, и Дарк смотрит на меня заинтересованным взглядом.
— И ты мог бы сорвать мою вишенку, — я вздыхаю от собственных идей, не веря, что говорю об этом серьезно. — Но при условии, что мы серьезно поговорим.
Дарк мрачнеет, делая глоток воды.
— И я хочу сделать это сейчас, потому что... Мы уже переступили несколько границ, и я не хочу обжечься настолько сильно, чтобы подарить тебе себя, а потом засомневаться в том, что ты искренен со мной. Я сомневаюсь, что ты бы стал проводить со мной время вместе, если бы не хотел, потому что раньше у тебя были впечатляющие отговорки, и я верила в них. Сейчас ты изменился, и я хочу понять, что случилось такого, что ты решил обратить на меня внимание?
Кажется, мой вопрос немного раздражает его, но он принимает его в обработку, судя по задумчивому виду. Я жду с нетерпением ответ, который потешит мои неугомонные чувства к нему.
— Мы договорились начать с начала, — отвечает он, отводя взгляд в сторону.
В его руках появляется пачка сигарет, а через минуту он выпускает изо рта дым. Я знаю, что в тяжелые моменты он притягивается к дурной привычке. Раньше он был заядлым курильщиком, а сейчас нет. Сейчас, как говорит Тир, он просто наслаждается процессом и вспоминает, каково это, когда в тебе разносится никотин.
— Ты говоришь о дружбе, Фанни. Дружба между мужчиной и женщиной? — он фыркает так, что у меня начинается паниковать. — Ни хрена подобного. Ты можешь дружить со своими братьями, но не со мной. Пока ты была в Сиэтле, у меня было много времени подумать о том, что будет, когда ты вернешься. Уезжая в колледж, тебе было семнадцать, детка. Семнадцать. Ради всего, я не святой, но я, как бы сильно этого не хотел, не мог трахнуть тебя, понимаешь? У всего должна быть норма, мораль и граница. Тем более, ты была маленькой, наивной и глупо влюбленной в меня. Я знал тебя с пеленок, и мне не хотелось пользоваться твоими чувствами, чтобы успокоить внутреннего извращенца, который хотел обладать тобой. И мне также не хотелось давать тебе надежд относительно будущего, потому что ты была ребенком, и я надеялся, что твое влечение останется позади. После того, как ты пришла ко мне в Рождество — в самый хреновый праздник — я подумал, что это, наверное, лучшее, что со мной произошло за все года в один и тот же день.
У меня щемит сердце от его слов. Конечно, это не признание в любви и вовсе не клятва, но я чувствую искренность в его словах. Он был увлечен мной, но по собственным принципам не мог и не хотел переступать эту черту, пока я не выросла.
— Ты убежала, оставив меня одного. Черт, я не понял, что сделал. Сначала мне показалось, что я переступил черту. Мне не стоило касаться тебя, и я пожалел, что сделал это. Потом мне начало казаться, что ты просто использовала меня, добиваясь того, чего всегда хотела. У меня было достаточно времени — на секунду, полтора года — чтобы подумать о том, что случилось тогда и к чему это приведет. Я знал, что, когда ты приедешь, мы будем пересекаться. Я знал, что ты придешь ко мне. Я знал, что ты потребуешь разговора. И когда ты пришла ко мне с протянутой рукой, как перемирие и возобновление дружбы, я понял, что черта с два я буду дружить с тобой. Либо все, либо ничего. Это тяжело, на самом деле, потому что я никогда не был в подобных ситуациях. Мне не приходилось выбирать между чем-то и чем-то. Это оказывает свое давление, и я пытаюсь найти и плюсы, и минусы у каждой стороны, чтобы не прогадать.
Я задерживаю дыхание. Его слова звучат так, будто он пытается попрощаться со мной, потому что выбрал не меня, а ничего.
— Я просто понимаю, что это ситуация не из простых, и я, если честно, не знаю, что выбрать: причинять постоянно боль тебе, но быть честным с самим собой, либо позволить тебе быть рядом, чтобы причинять самому себе дискомфорт. И Вилли, и Бо задаются вопросом, когда я остепенюсь, но дело не в том, что я не хочу этого, а в том, что я знаю, что мое одиночество — это гарант твоей безопасности.
Я хмурюсь и делаю глоток колы, чтобы смочить першение. Не могу сказать ни слова, потому что знаю, что значат эти слова. Дарк замолкает, и я набираюсь смелости, чтобы спросить:
— Это... Ты пытаешься отшить меня, сделав это правильно?
Он качает головой, продолжая наслаждаться сигаретой.
— Я хочу сказать тебе, что в сложном выборе, я все равно выбираю тебя. Я понятия не имею, почему, но я не могу отделаться от мысли, что хочу убить гребаных ублюдков, которые касались тебя, пока ты были в Сиэтле. Я все три года маялся от мысли, что ты подарила себя какому-то долбоебу вместо того, чтобы немного подождать и прояснить нашу ситуацию. Согласен, она никогда не была простой, и я тоже не хранил тебе верность, но это то, что я привык делать — трахать и расходиться, а не рассуждать на великие темы чувств.
Я вздыхаю и подползаю к нему. Прислоняюсь щекой к его спине, и он выдыхает дым. Мне нравится, что он не отталкивает меня.
— Мне нечего тебе дать, Фанни. Я скуп на эмоции и чувства. Я груб и буду причинять тебе боль, потому что чертовски упрям и прямолинеен, а еще понятия не имею, что нужно делать с девушками. У меня не было старухи. Никогда. Ты это знаешь. У меня нет ничего на половину, и я не приемлю такого. Либо все, либо ничего. Если ты выбираешь «все» — я дам тебе время, чтобы свыкнуться с этой мыслью, но потом ты собираешь свои вещи и переезжаешь ко мне, потому что я не буду жить от тебя вдали, не зная, что с тобой. Если «все» — значит «все». Если ты выбираешь «ничего» — мы расходимся на том, что у нас есть. Мы забудем обо всем, что происходило с момента твоего поступления и до сегодняшнего дня. Да, это будет тяжело, но честно.
Я делаю легкий вздох, после которого отрываюсь от его спины и сажусь так, чтобы видеть его. В моих глазах стоят слезы, но не от боли или разочарования, а оттого, насколько сильным и требовательным может быть Делани. Я не знала, что у него такое строгое распределение, но оно верное.
Лучше так, чем ходить вокруг да около.
— Чего хочешь ты? — хриплю, потому что в горле стоят слезы.
— Фанни, суть не в том, чего хочу я. Здесь дело касается только тебя. Ты выбираешь одно из двух, принимая тот факт, что, если выбор «все», значит ты готова принять клятву. Если ты выбираешь «ничего» мы справляемся, оставляя все, как есть, но со временем все равно нужно будет уменьшить потребность в контакте, потому что не бывает херовой дружбы между мужчиной. Может, бывает, но между нами ее не будет. Ты не ребенок.
Я рвано выдыхаю, и по моим щекам текут слезы. Делани смотрит на меня открытым взглядом, и я понимаю, что его душа распахнута. Я либо могу в нее попасть, либо нет. Все просто, но так сложно.
Я хотела этого с двенадцать лет. Хотела быть его, но почему-то в самый ответственный момент у меня появляются сомнения. Будет ли наша жизнь прекрасной, не задетая проблемами? А что будет, если мы поссоримся? Что будет, если он мне изменит? Эти мысли не дают мне покоя. Я проглатываю ком в горле.
— Делани, — я шмыгаю носом. — Ты предлагаешь мне «все» или «ничего», но... Что насчет тебя?
Он хмурится, и я поясняю:
— Другие женщины.
— Фанни, — он делает вдох, будто это самая наитупейшая вещь, которую я могла сказать. — Когда я говорю «все» или «ничего» — это распространяется и на меня. Мне плевать на всех женщин, которые рядом трутся. Ты знаешь, что лапочки всегда будут, но у меня одна-единственная, которую я ждал с подросткового возраста. Ты действительно думаешь, что я могу облажаться?
В его словах есть смысл, но я все равно сомневаюсь. И на это есть причины.
— Ты разбивал мне сердце на протяжении восьми лет, — качаю головой. — Я буду ждать, что это случится. Это неизбежно.
— Значит у меня будет время научится не делать тебе больно. Детка, когда ты примешь решение, мы поговорим об этом. Я дам тебе несколько дней, поскольку уезжаю в Белвед по делам клуба. Когда приеду, я хочу, чтобы ты уже была готова дать мне ответ, Фанни.
Я киваю и приникаю к его губам, чтобы оставить легкий поцелуй.
Как можно не любить этого мужчину, а?
Я безумно люблю его.