Глава 8
Мое сердце словно граната в груди, чувствую себя так, будто только что нащупала и выдернула чеку.
Что?
Перечитываю письмо, по меньшей мере, три раза, прежде чем чувствую, как к горлу подступает желчь, обжигая его, — меня вот-вот стошнит. Бросаю записку на пол и, затаив дыхание, стучу в дверь кабинета. Это неправда. Это не может быть гребаной правдой. Если это какая-то больная шутка Ронана, то я сейчас же собираю вещи и уезжаю. Ни в коем случае не собиралась торчать здесь после этой больной, извращенной шутки.
— Ронан?
Ничего.
На этот раз стучу громче.
— Мистер Чон?
По-прежнему ничего.
О боже.
Не раздумывая, чувствуя, как во мне нарастает тревога, накатывая волнами, протягиваю руку и дергаю дверную ручку. Заперто, круглая ручка даже не поворачивается.
— Дерьмо. Черт побери.
Пытаюсь потрясти ее, но она не сдвигается ни на дюйм. Можно ли проникнуть в кабинет через окно снаружи? Понятия не имею. Стоит попробовать. Хватаю письмо с пола, бегу через дом к входной двери, распахнув ее, выбегаю на улицу. На мне нет обуви. Боль пронзает подошвы моих ног, когда я несусь по гравийной дорожке. К счастью, на той стороне дома растет трава. Больше никаких острых камней. Грязь забрызгала мои ноги, грязная коричневая вода пропитала пижамные штаны. Она хлюпает у меня между пальцами ног.
Первое окно — окно гостиной. Второе — окно кухни. Кабинет за третьим окном с этой стороны дома. Ладонями упираюсь об известняк по обе стороны огромного стеклянного окна и наклоняюсь вперед, пытаясь заглянуть внутрь.
Я даже не заметила, что на улице еще темно. До рассвета остается несколько мгновений, но прямо сейчас небо все еще покрыто звездами и слабыми, тонкими облаками. В кабинете тоже темно. Прижимаю ладони к стеклу, приспосабливая зрение к темноте, прежде чем могу разглядеть что-то за неясными очертаниями и тенями.
И тут я вижу.
Босые ноги.
Босые ноги, от которых у меня вчера кружилась голова. Они очень медленно вращаются против часовой стрелки. Ронан все еще одет в ту же простую черную футболку и выцветшие черные джинсы, которые он носил весь вчерашний день. Его тело висит в воздухе, руки расслабленно свисают по бокам. Медленно-медленно его тело разворачивается, и вот он уже передо мной, склонив голову набок, с открытыми глазами, устремленными в небытие. Он мертв. Без вариантов. Он определенно мертв.
— Нет! — Зажимаю рот руками, неудержимая дрожь бьет все тело.
Что… какого хрена? Как так? Как это могло случиться? На глаза наворачиваются слезы шока. Я не чувствую своих ног. Не чувствую ни единой части своего тела. Все онемело. Прислоняюсь к стене, наклоняюсь вперед, и меня выворачивает наизнанку. Письмо Ронана все еще у меня в руке. Прижимаю бумагу о грубую каменную кладку, пока меня неудержимо рвет на мокрую траву у моих ног.
Больше не могу выносить его пристального взгляда. Отпрянув от окна, бегу обратно в дом. Сердце бешено колотилось в груди. Я вся в грязи, но это кажется наименьшей из моих проблем. Домашний телефон. Где, черт возьми, домашний телефон? В конце концов, нахожу его на кухне, рядом с грязной миской, в которой всего двадцать минут назад замешивала тесто для блинов.
К черту Роберта Линнемана. Сначала набираю 911. Почти сразу отвечает женщина.
— 911, что у вас случилось?
— Алло? Здравствуй, Господи, пожалуйста, мне нужна скорая помощь.
— Хорошо, мэм. Какой у вас адрес?
— Я не... черт! Я не знаю.
— Вы не у себя дома, мэм?
— Нет-нет. Я... я только начала здесь работать.
— Ничего страшного. У меня есть адрес, связанный с этой телефонной линией. Что случилось, мэм? Что произошло?
— Мой босс... он повесился в своем кабинете. Дверь заперта. Я не могу… Я не могу ее открыть. Я видела его через окно.
— Вы можете разбить окно, мисс?
Я даже не подумала об этом.
— Э-э, да, могу. Но… но думаю, что он уже мертв.
— Вы видели, как он двигался, мисс?
— Нет. Его тело неподвижно, а глаза открыты.
Следует долгая пауза.
— Окей. Мы направили к вам помощь. Они появятся с минуты на минуту. Вы можете оставаться со мной на линии, пока помощь не придет к вам?
— Лиса.
Я чуть не роняю телефон. Рядом со мной из ниоткуда появилась Эми, в своей крошечной розовой пижаме, покрытой феями. Заглядывает через стеклянную дверцу в духовку.
— У нас на завтрак солнечный омлет? Папа всегда делает нам омлет. — Ее маленькое личико полно надежды.
— Мисс? Мисс, вы меня слышите?
— Извините, мне нужно идти, — шепчу я. Телефон звякает о стойку, когда я отпускаю его, спешу к Эми и поднимаю ее на руки. — Привет, милая. Ты рано встала, — говорю я ей, заправляя ее растрепанные волосы за уши.
Кроме короткого времени, которое я провела с ними, когда Ронан представил нас вчера, у Эми не было никакого взаимодействия со мной. Она выглядит удивленной и смущенной тем фактом, что я взяла ее на руки и нежничаю с ней.
— Почему ты плакала? — спрашивает она, нахмурившись.
— О, я обожгла палец о горячую сковородку, милая. Но теперь все гораздо лучше, обещаю.
— У тебя грязные ноги.
— Знаю, устроила тут бардак, да? — говорю я, стараясь звучать спокойно. — Но после завтрака я все уберу. Это не займет у меня много времени. Почему бы тебе не сесть за стол, а я принесу тебе немного блинов, а?
Ни в коем случае не позволяй детям увидеть.
Успокой детей.
Береги их.
Эми, кажется, успокаивается при мысли о еде. Усаживаю ее за стол, и, положив на тарелку горку блинов, торопливо разрезаю их на маленькие кусочки и поливаю кленовым сиропом. Ее глаза загораются от количества еды на ее тарелке.
— Останься здесь на секунду, хорошо, милая? Мне нужно сделать быстрый телефонный звонок.
Эми кивает.
Липкими от сиропа пальцами набираю другой номер из записки Ронана. Телефон звонит восемь раз, прежде чем трубку снимает женщина.
— Да? — говорит она сонным голосом.
— Здравствуйте. Я ищу... Роберта Линнемана, — говорю я, читая записку. — Ронан Чон попросил меня позвонить.
— Боюсь, что мистер Линнеман начинает работу не раньше девяти. — Женщина, которая секунду назад казалась полусонной, теперь говорит сердито. — Мистеру Чону нужно усвоить, что люди не находятся у него на побегушках и не ждут его звонка круглосуточно. — На заднем плане я слышу низкий, глубокий голос, спрашивающий, кто звонит. — Кто-то из офиса Чона. Проклятые люди должны научиться проверять время, прежде чем начинать звонить на рассвете. Это не Нью-Йорк. Мы не работаем в пять утра.
— Я... я не в Нью-Йорке. Я на острове Козуэй. Боюсь, здесь произошел несчастный случай, — тихо говорю я, прикрывая трубку рукой, чтобы Эми меня не услышала. — Ронан оставил записку и попросил, чтобы мистер Линнеман приехал как можно скорее.
— Ох. Секунду.
На другом конце провода слышен шепот, а затем звук передаваемой трубки.
— Это Роберт. Ты Лиса?
Шок накрывает меня еще одной волной. Он знает, кто я такая? Ну, у него определенно есть преимущество, потому что я понятия не имею, кто он такой.
— Да. «Скорая» уже едет. Я должна была сначала позвонить вам, но...
— Все в порядке. Я уже в пути. Пусть полиция ничего не забирает, пока я не приеду. Слышишь меня, девочка?
— Да. Да. Конечно. — Я киваю, крепко вцепившись в телефон, как будто трубка единственная вещь, удерживающая меня на ногах. — Пожалуйста. Поторопитесь.
***
— В котором часу вы спустились вниз, мисс Манобан? Записка уже была там?
Я отвела Эми в ее комнату, когда приехала полиция. Красные и синие мигалки их машины отбрасывали длинные блестящие тени на лужайки, когда она мчалась к дому, но сирены, к счастью, молчали. Эми поднялась наверх без единого звука, прихватив с собой завтрак, крепко сжимая тарелку обеими руками, еще до того, как двое полицейских в форме вошли в дом.
Теперь я стою в коридоре перед кабинетом Ронана с полицейскими, чувствуя себя очень маленькой и очень бесполезной, пытаясь ответить на их вопросы.
— Даже не знаю. Я не заметила. Не обратила внимания.
— У вас есть ключ от этой двери?
Отрицательно качаю головой.
— Нет. Он не хотел, чтобы кто-то туда входил. — Я уже показала им записку.
— Тогда нам придется ее выломать. Не возражаете?
Киваю, горло болит и слишком распухло, чтобы говорить без крайней необходимости.
— Тогда отойдите в сторону.
Самый высокий и широкоплечий парень выломал дверь одним быстрым движением, ударив подошвой ботинка чуть ниже ручки. Дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Я не стала заглядывать в комнату. Достаточно насмотрелась через окно снаружи, и теперь мне предстояло иметь дело с кошмарами всю оставшуюся жизнь.
Все еще не могу понять, что происходит. Меньше суток в доме, а парень, который нанял меня, мертв? Как такое могло случиться? Это не имеет никакого смысла. Я совершила огромную ошибку, уехав из Калифорнии. Мне не следовало приезжать сюда.
Оба полицейских вошли в кабинет. Я сижу на нижней ступеньке лестницы и грызу ногти, пока они не возвращаются минут через десять.
— Он мертв уже некоторое время. Тело очень холодное. Я не специалист по криминалистике, но думаю, что он пробыл там не меньше шести часов.
Шесть часов?
Значит, вчера вечером он пришел ко мне в комнату, поблагодарил меня за то, что приехала сюда, поблагодарил от всего сердца за то, что согласилась проделать весь этот путь через всю страну, чтобы заботиться о его детях, а потом пришел прямо сюда, завязал петлю на шее и сошел с проклятого стула? Похоже, именно это и произошло. Боже, Ронан висел там, холодный и мертвый, в то время как я скакала по кухне в своей пижаме, готовя блины, фантазируя о том, как он мог бы выглядеть, весь взъерошенный после сна, хваля мои превосходные кулинарные навыки. Какой кошмар!
Грязь с лужайки на моих ногах высохла и потрескалась, став почти белой. Большой ноготь на ноге в какой-то момент кровоточил; должно быть, я зацепилась за что-то, когда выбежала на улицу.
— У вас не возникло никаких подозрений, что мистер Чон планировал нечто подобное? — спрашивает второй полицейский. Он приземистый и мускулистый. Рыжеволосый, с россыпью веснушек на лице, которые он, вероятно, ненавидит.
— Нет. Абсолютно. Как уже сказала, я едва знала его. Он нанял меня присматривать за его детьми. Я только вчера приехала на остров.
На лице парня отражается сочувствие.
— Тогда это, видимо, настоящий шок для вас, — говорит он, что, возможно, преуменьшение века.
— А где сейчас дети?
— Наверху. Я не хотела, чтобы они знали, что происходит.
Полицейский кивает.
— Хорошо. Нам придется вызвать службу защиты детей. Здесь, на острове, у них нет офиса. Вы можете позаботиться о них, пока кто-нибудь не придет и не заберет их? Наверное, не раньше завтрашнего дня. Надвигается шторм.
— Ох, да. Да, конечно.
Черт. Сколько времени понадобится службе защиты детей, чтобы добраться сюда? Предполагаю, достаточно долго. Достаточно долго, чтобы мне пришлось рассказать Коннору и Эми, что с их отцом что-то случилось.
Офицер Хинчлифф (его имя вышито на нагрудном кармане толстой непромокаемой куртки) прав насчет грозы. Вдалеке, за окном, море выглядит неспокойным и сердитым, а неясные очертания материка в шести милях от нас — мрачной серой полосой, нависшей над водой. Над океаном вспыхивает молния, в одну секунду прорезав затянутое тучами небо, а в следующую исчезает, словно хвост хлыста.
— Вам также придется проехать в участок и сделать заявление, мисс. Мы не сможем передать документы из кабинета мистера Чона, пока не убедимся, что это действительно самоубийство.
— Не думаю, что я стану забирать его бумаги, — говорю я, качая головой. — И что вы имеете в виду, говоря, что нужно убедиться, что это самоубийство? Вы... вы думаете, что это сделала я?
Из всех нелепых, идиотских вещей, которые когда-либо слышала, это должно быть самая поразительная. Офицер Хинчлифф поспешно качает головой.
— Нет-нет. Я имею в виду, что там все выглядит довольно просто, но мистер Чон был очень богатым человеком. И письмо, адресованное вам…
— Что? Какое письмо?
Офицер Хинчлифф хмурится.
— Значит, вы ничего об этом не знаете? Вы никогда не видели его раньше?
— Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите! — Потеря самообладания бесполезная тактика, но мой мозг не работает должным образом, и эти неопределенные вопросы сводят меня с ума. — Если там есть что-то для меня, то вы, конечно, должны мне это отдать?
Оба офицера одновременно качают головами.
— Боюсь, что эта комната — место преступления, пока не снимут все подозрения в умышленных действиях. Письмо внутри — это улика. Нам нужно будет внимательно прочитать его, прежде чем мы сможем передать его вам.
— Ладно. Мне все равно. Вы можете просто связаться со службой защиты детей? Дети слишком малы для такого рода травм, а я понятия не имею, как с этим справиться.