АСП

      Все не меняется по щелчку пальцев — на это уходит не один месяц.

      Арсений по-прежнему работает на Сашу, потому что должен ему, потому что ему нравится танцевать, потому что он бы все равно не смог отказаться от этого. Но это становится больше хобби, приятным бонусом и поводом расслабиться в конце рабочего дня, в остальное же время он находится в офисе в окружении других дизайнеров и художников, работая над своей новой коллекцией.

      Шестизначная сумма на счету радует глаз и заставляет что-то внутри трепетать, но Арсений не перестает считать и контролировать расходы, копит на квартиру и спустя полгода, закрыв Кьяре глаза и подсказывая ей на ухо все ступеньки и пороги, приводит ее в их новый дом. У девочки — двухъярусная кровать со столом и огромным количеством полок на первом этаже, целая стена для рисования, место для танцев, пиратский корабль на подоконнике и огромное окно.

      У него у самого сердце заходится, когда дочка рыдает от счастья у него на груди, а Арсений, сидя на коврике и прижимая ее к себе, думает лишь о том, что у него получилось. У него правда получилось — он больше не делает что-то по принуждению, не пытается угодить всем, не борется за место под солнцем, а занимается тем, чем нравится, и в состоянии сам устанавливать свой режим жизни.

      Новая коллекция имеет неожиданный успех, и Арсений чуть не налетает на незнакомую девушку в своей футболке, когда встречает ее на улице, а потом и вовсе решает сам разносить вещи. В результате все оборачивается дополнительной порцией популярности и признательности со стороны покупателя, так что приходится собирать всех в один день, потому что он физически не успевает разносить каждому лично.

      Он сталкивается с тем, что люди, совершенно незнакомые с ним, встречают его улыбками, тянутся обнять и восхищаются его творчеством, его воображением, и это так непривычно, что он каждый раз смущенно опускает взгляд, подписывая очередной клочок бумаги.

      Арсений в какой-то момент ловит себя на мысли, что он живет. Он именно живет, причем так, как ему нравится — наслаждаясь каждым мгновением, а не погрязая в рутине, — не существует, не подстраивается ни под кого, он улыбается каждому новому дню, почти не чувствует усталости и больше не заставляет себя выходить из дома.

      Танцы не становятся чем-то малозначимым — они по-прежнему слишком важны для него, он отдает на сцене всего себя, но больше не испытывает потребности оголяться, чтобы привлечь внимание зрителей: настоящие ценители любят в нем совсем другое. И он рискует — пробует не такие откровенные костюмы, обнажается все меньше, пробует другие стили, лишь изредка прибегая к вогу или стрип-пластике, и каждая его идея встречается на ура.

      И тогда он впервые осознает — эта публика любит его за него самого, а не за то, насколько красиво и красноречиво он изгибается.

      Нет, конечно, остаются те, кто требует прежних выступлений, да и самому Арсению порой хочется зажечь, и тогда он смотрит в зеркало, подводит глаза, кусает губы, подмигивает Графу и приглашает его на сцену — а тот только и рад позволить второму «я» немного расслабиться и отдохнуть.

      Наконец-то происходит то, с чем Арсений так долго не мог справиться: он принимает себя, именно себя — еще отчасти ребенка, который верещит при виде динозаврика из Хэппи Мил, который ловил языком снежинки, скатывается вместе с дочкой с горки на снегокате и первый летит в парк аттракционов, когда его наконец открывают в их городе.

      Ему еще даже не двадцать пять, он не успел нормально побыть ребенком, зато вкусил немало взрослых проблем, и сейчас, когда все, наконец, слишком хорошо, он собирается насладиться каждым мгновением, потому что можно.

      Он возит Кьяру по городам России, выбираясь с ней хотя бы на несколько дней каждый месяц, отдает ее в театральный кружок, понимая, что это правильный выбор и она готова к этому на сто процентов, разыгрывает с ней дома сценки, учит текст, а потом сидит в первом ряду во время выступлений и светится ярче всех софитов.

      Он счастлив. Он так сильно счастлив.

      С Сашей они договариваются — тот категорически отказывается от денег, которые ему предлагает Арсений, обещает смертельно обидеться, потому что считает его своим другом, так что они сходятся на том, что он получает эксклюзивную версию каждого предмета одежды, которую выпускает Арсений, а также три процента от общих сборов. Арс бы согласился на большую сумму, но Саша остается непреклонен.

      Арсений понимает, что никогда в полной мере не сможет отблагодарить его, и старается не думать о том, что было бы, если бы Саша тогда не приехал, не помог, не прикрыл, а потом и не забрал его у прежнего босса.

      С Матвиенко тоже прикол происходит: он как-то приходит к нему на выступление, чтобы извиниться — правда, в искренность его слов верится с трудом, — Арсений сухо кивает и хочет уйти, когда выходит Саша, чтобы быть рядом на случай, если Сергей опять что-то надумал, следом выскакивает Антон и происходит самое неожиданное — узнает его. Арсений смутно понимает, откуда они знакомы, но улавливает лишь, что они чуть ли не друзья, вместе учились и какое-то время постоянно проводили вместе, пока Матвиенко не залез повыше. Самым комичным оказывается факт, что Антон попал в клуб именно по его наводке, и Арсений нервно поджимает губы — он ничего не понимает, но разбираться не хочет.

      Антон потом кое-как сращивает все в одну общую картинку, вспоминает рассказы Арса про его бывшего босса-ублюдка, прикладывает его к образу Сереги и понимает, что все очень может быть — тот теряет контроль, когда получает власть.

      Арсений смеется с того, насколько мир все-таки маленький, понимает, что все могло решиться еще раньше, расскажи он Антону подробнее про своего начальника, но потом понимает, что его все устраивает так, как есть сейчас, потому что даже эскорт так или иначе повлиял на него и сделал сильнее — неприятный, но опыт, как-никак.

      Кстати, Антон…

      Арсений немного нервно поджимает губы, топчась на балконе и глядя во двор, чувствует, как внутри все напрягается, вытягивается, когда он видит, как знакомая машина паркуется у дома, из нее выходит знакомая шпала, и на губах сама по себе расползается улыбка.

      У Антона щетина колется, губы привычно сухие, потрескавшиеся, от него пахнет кофе и жвачкой, которой он закинулся, судя по всему, буквально минут за десять до того, как приехал. А еще теплые руки, которые так правильно смыкаются на лопатках, что сразу становится спокойно.

      — Что, могу поздравить с новосельем? — хмыкает Антон, сняв куртку и обувь, проходит по квартире, присвистывает то и дело, и Арса буквально распирает от гордости, хотя, по сути, есть чем гордиться — ремонт-то по большей части сам делал, купил чисто голую квартиру, а все остальное — своими руками с некоторой помощью знакомых мастеров.

      Две комнаты, кухня, просторный балкон, соединенный санузел — Арсений тенью шастает за Антоном, пока тот осматривается, улыбается и откалывает такие привычные комментарии.

      Они за это время успели притереться друг к другу окончательно, не чтобы встречаться — нет, это все еще какой-то странный, словно не их уровень, но они будто бы выше этого и их обоих это устраивает. По крайней мере, никто не жалуется, когда они комком конечностей вваливаются в чью-нибудь квартиру — чаще всего в антонову, конечно, в арсовой Антон впервые после переезда, — стягивают одежду, целуются, как подростки, хохочут друг другу в губы, а по утрам рассматривают в зеркало исполосованные спины и засосы на шее.

      Такие глупые, по-детски влюбленные, но совершенно точно счастливые.

      Арсений светится, поняв, что у Антона под толстовкой та самая «Не Пушкин, но тот еще сукин сын» с линейным изображением поэта, кусает губы и довольно краснеет ушами — носит, понравилась. Хотя еще бы не понравилась — мокрого бы места не оставил. Впрочем, шутит, конечно, потому что Антон — его самый ценный критик, к его мнению Арсений прислушивается всегда и во всем. Препирается разве что для вида, чтобы слишком важный не ходил.

      — Что я могу сказать — это шикарно, Арс, — Арсений ойкает, когда его ловят в кольцо рук и целуют привычно собственнически, а он позволяет, потому что хватит уже упираться и притворяться — глупо и бессмысленно, очевидное не скроешь.

      Запускает пальцы ему в волосы, тянет на себя, приподнимается на носки и игриво прикусывает нижнюю губу.

      — У меня по-другому не бывает, ты же знаешь.

      Арсений ловит его ладонь, переплетает пальцы и тянет на кухню — зря, что ли, бегал за любимым антоновым чаем и пирожными. Хлопочет вокруг него, как хозяюшка, пока Антон его не останавливает, цепанув за локоть, сажает рядом и кладет его ноги себе на колени — сиди и не рыпайся, дурачина.

      Антон сидит ровно, спокойно, уверенно, спина ровная, взгляд мягкий, и Арсений расплывается в еще более нежной улыбке — он так сильно им гордится. Антон мало того, что получил премию «Учитель года», так еще и стал директором — вот уже две недели как. Работы, разумеется, в разы больше, но Антон самый молодой директор в их районе за все время, и Арсений чувствует себя счастливым отцом из-за того, что его мальчик так многого добился.

      — Как Клава?

      — Замуж собирается, представляешь?

      — За того шотландца? Они же знакомы… сколько? Месяца три?

      — Говорит — любовь, — и пожимает плечами, уткнувшись носом в чашку.

      Арсений понимающе кивает и смотрит в окно. Он помнит, как Антон как-то позвонил ему и сказал, что они с Клавой разошлись. Оба пришли к выводу, что они заслуживают счастья и быть вместе просто потому, что комфортно, как-то глупо и неправильно — так можно упустить настоящее счастье. Они остались хорошими друзьями, и они втроем периодически собираются вместе в каком-нибудь кафе или заваливаются в зал с игральными автоматами.

      Клава слишком светлая, чтобы совсем потерять эту звездочку.

      Арсений откидывает голову назад, прижавшись затылком к стене, и прикрывает глаза, прокручивает в голове события последних полутора лет, снова улыбается и качает головой: сумасшедшее время, не иначе. У Оксаны и Леши родилась дочка, и Арсений может поклясться, что лет через двадцать она с Кьярой будет зажигать на сцене. Саша женился на какой-то девушке с каким-то древнерусским именем, решив, что пора остепениться. Футболки заказывают ежедневно, штук по десять, люди просят больше, расхватывают стартовые партии за пару недель, и Арсений понимает, что наконец-то действительно занимается тем, что доставляет ему удовольствие.

      — Как… он? — Антон поднимает на него глаза, и Арсений поджимает губы.

      Арсений все чаще старается быть… Арсением в последнее время, а не Графом, принимая свою эмоциональность и некую чувствительность, больше не скрываясь за маской во всем уверенного секс-символа. Он всего лишь человек, которому бывает тяжело, больно и страшно, и у него есть люди рядом, которые не засмеют, а помогут и поддержат.

      Но он все равно немного скучает по нему — они слишком долго были вместе, чтобы так легко отпустить его. Но теперь Граф есть только на сцене, и то не всегда, но Арсений понимает, что так оно и должно быть — лучше быть настоящим, чем играть чужую роль.

      — Знаешь, Том Реддл говорил, что лорд Волан-де-Морт — это его прошлое, настоящее и будущее. А для меня Граф — прошлое, ускользающее настоящее и туманное будущее. Вот так прозаично, но… Я же такой, — он пожимает плечами, и Антон легко соглашается, потому что действительно такой.

      Они говорят обо всем и ни о чем, вместе моют посуду, толкаясь локтями и брызгаясь, как дети, а потом Арсений обнимает его ногами и целует нетерпеливо, когда Антон сажает его на стол и забирается шершавыми пальцами под его футболку. У них все слишком просто и прозрачно — больше никаких секретов, попыток спрятаться и справиться самому.

      Если есть возможность сжимать чью-то руку в момент слабости, зачем отталкивать того, чье сердце стучит в такт с твоим?

      Арсений лениво треплет волосы Антона, пока тот поглаживает его по спине, заставляя урчать, и вдруг усмехается.

      — Вспомнил, как глупо мы познакомились. Ты прорвался ко мне в гримерку, чтобы сказать, какой я охуенный. А мне было так скучно и настолько все приелось, что я даже позволил тебе сделать это.

      — Я был в состоянии аффекта, — Антон целует его в шею и трется носом о скулу. — Ты был слишком красивым на сцене. Впрочем, я и сейчас не верю, что ты вот такой существуешь — вдруг ты плод моего уставшего воображения? — Арсений хрипло смеется, кусает кончик его носа, как бы показывая, что вот он, реальный, из плоти и крови, весь его от и до.

      — Странное знакомство. Давай… давай заново? — предлагает настоящую тупость, заранее зная, что Антон поддержит. И тот реально соглашается мгновенно — отступает, поправляет футболку, помогает ему слезть на пол и протягивает руку для рукопожатия.

      — Антон, по-прежнему преподаю у младших классов русский язык, но с некоторых пор еще занимаю пост директора школы, на досуге матерюсь, не люблю ужастики, и моя жизнь перевернулась с ног на голову за последний год из-за одного человека.

      Арсений может поклясться — от этой улыбки можно ослепнуть.

      — Я Арс. Молодой дизайнер, придумываю шмот в крутой компании под брендом «Уберите рыбу», в свободное время танцую в клубе под псевдонимом «Граф», моя дочь учится в школе, и я уверен, что она когда-нибудь станет великой актрисой.

      Антон улыбается, снова обнимает его, в который раз доказывая, как они идеально совпадают, и Арсений обвивает руками его шею.

      — Ну, что, по старой памяти заставишь кончить, не касаясь?

      Арсений усмехается и ведет кончиком языка по его губам, игриво глядя исподлобья.

      — Нет, на этот раз я тебя коснусь.