Пролог. Древо Хульд
Смеркалось. Зимний день неумолимо шел к своему завершению, и это сулило конец охоты. А она выдалась весьма неудачной для Ульва - весь день прослонявшись по горам, он решительно никого не подстрелил, так еще и порядком замерз.
Незадачливый охотник собрался было идти обратно в деревню, но, внезапно, замер и прислушался. Откуда-то неподалеку, если только его не дурачило эхо, доносились приглушенные звуки трещотки.
Парень огляделся - солнце уже скрылось за соседней вершиной, но зыбкий белоснежный покров все еще берег крупицы отраженного света. Ульв решил, что успеет еще взглянуть на источник загадочных звуков, а уж потом, налегке, засветло спуститься с горы.
Плутая между щербатыми валунами и покосившимися соснами, он поднимался все выше, следуя за нарастающим звуком множества гулких хлопков. Пока на фоне пунцового неба не обозначилась массивная крона исполинского древа. Голые ветви его были увешаны множеством деревянных дощечек, напоминавших листву в полумраке. Они то и издавали звуки сотен трещоток на ветру.
Оказавшись под сенью чудаковатого дерева, Ульв невольно еще раз подивился, в полной мере осознав его размеры. Любопытство взяло над ним верх, и он потянулся к ближайшей табличке, поскольку углядел на ней коряво начертанную надпись.
- Не трогай! - донесся взволнованный девичий голос.
Охотник мигом обернулся, и увидел миловидную девушку в красивых праздничных одеждах, в пестрых бусах из янтаря, и с венком белой омелы в платиновых волосах, сидящую на скале.
- Почему? - спросил Ульв, поборов тревожное чувство от внезапной встречи.
- Снимать нельзя - это чужие желания, - пояснила девушка вполне добродушно, поняв, что юноша к ней прислушался.
- Желания? - не понял Ульв.
- Да, Лесной бог может исполнить любое желание, - кивнула девушка и улыбнулась, - но только одно!
- Хочешь пожелать? - осведомилась она, изучая гостя теплым взглядом зеленых глаз.
Но ее радушие лишь умножило ощущение тревоги в сердце юноши. Он отступил назад на пару шагов и спросил:
- А сама то ты кто?
- Хульда, - с охотой представилась девушка, - я жрица при священном древе.
- Если хочешь загадать желание, возьми чистую дощечку у корней и вырежи его...
- А что, если я повешу на древо несколько табличек? - шутливо осведомился Ульв, принявший девицу за оглашенную.
- Сбудется только то, которое божество прочитает первым, - ответила та.
- Взгляни, - указала она на далекую верхушку дерева, - многие думают, что чем выше повяжут желание, тем скорее оно исполнится.
- А это так? - усмехнулся охотник.
- Только если бог начинает читать сверху вниз, - на полном серьезе ответила Хульда, но при этом улыбалась.
Ульв хохотнул, но сердце его кольнула тупая игла - несбыточная мечта, что бережно хранилась где-то очень глубоко, но теперь была внезапно разбужена алчностью. Он помолчал какое-то время, собираясь с мыслями, а затем спросил:
- А твое желание исполнилось?
Хульда удивилась - ее красивые глаза сощурились на миг, но на губах так и осталась улыбка:
- Нет, еще нет...
- А хоть одно исполнилось? - насмешливо выкрикнул парень ввысь над собой, наполненную чужими трепещущими чаяниями.
- Конечно, бесчисленное множество, - подтвердила девушка.
- Посмотри - если дощечка трескается, значит желание исполнено.
Ульв последовал ее совету, и еще раз оглядел ближайшие таблички - все они были потемневшими от времени и почти не читались, но ни одна не была целой.
Юноша ничего не ответил, но покосился на горстку чистых дощечек. Осторожная надежда зашевелилась где-то внутри, придавая решимости - Ульв достал из сапога кинжал и принялся вычерчивать неряшливые буквы.
- Хочу женится на Инге, дочери старосты, - словно бы для верности, выкрикнул он, подвешивая готовую табличку.
Он думал, что Хульда посмеется над ним и его несуразным желанием, но этого не случилось. Напротив, обратившись к девушке взглядом, Ульв нашел только пустоту - меж высокими скалами гуляло эхо зловещих трещоток, и сгущалась зимняя мгла.
Ульв заозирался вокруг, в поисках новой знакомой - стоя в полном одиночестве, ему стало по-настоящему страшно. Сердце его дрогнуло - он развернулся и кинулся прочь. Толком, не зная от чего - наверное, от собственного страха.
Ночь застала его еще на окраине леса, но впереди маячили огни приземистых домов. И входя в деревню, Ульв был уже твердо уверен, что все произошедшее ему точно пригрезилось... А если и нет, он ни за что себе в этом не признался бы.
Однако, чтобы не думал Ульв, его жизнь вскоре круто изменилась. Он стал куда более удачливым охотником, и, благодаря этому, заметно вырос в глазах окружающих. Даже деревенский староста стал доверять ему мелкие поручения.
Раз, или два, пересекаясь у его дома с Ингой, Ульв вспомнил украдкой о своей заветной табличке. Но у желания, высеченного на ней, не было ни единого шанса на исполнение - ведь у девушки уже давно был другой суженый.
Но, в какой-то момент, парня перестало это заботить - впервые выбравшись из деревни, сопровождая телегу со шкурами в город, Ульв неожиданно осознал, насколько велик мир вокруг. И то, что в нем полно вещей, о которых он прежде даже не слышал.
Оказавшись в крохотном уездном городке, таком не похожем на его далекую деревню, он твердо решил, что должен уехать, выбраться из своего захолустья и поглядеть на большой мир. Мечта, стать когда-нибудь старостой своей деревушки, показалась ему вдруг донельзя глупой и приземленной. А Инга, на фоне городских девушек, и вовсе оказалась дурнушкой.
Весь обратный путь юноша тешил себя радужными мечтами о том, как пойдет в помощники к какому-нибудь бродячему торговцу и отправиться в неизведанные дали. Но, как только он вернулся домой, реальность быстро отрезвила его внезапной новостью - пока их не было, суженный Инги погиб на охоте.
Услышав это, в груди Ульва что-то шевельнулось - но, отнюдь, не радостно. Склизкое чувство скрутило его внутренности в комок из тревоги и страха, подтолкнув прямо к горлу.
- Ульв... Ульв! - растормошил его голос отца.
- Еще рано об этом объявлять, но я поговорил со старостой, - горделиво заявил мужчина, благодушно похлопывая сына по плечу.
- О чем? - не понял, сбитый с толку, встревоженный Ульв.
- Староста согласился выдать Ингу за тебя замуж, - не скрывая удовольствия в голосе, заявил отец.
- Да, - сам поправил он себя, - ради приличия нужно будет немного подождать, но...
- Но, я не хочу,.. - будто-бы помимо собственной воли, бесцветно промямлил Ульв в ответ.
- Что значит: не хочешь? - мигом пришел в ярость мужчина.
- Ради кого, по-твоему, я все это затеял? - спросил он.
- Ты же этого хотел - я исполнял твое желание! - с укоризной заявил отец.
Эти слова ножом резанули по сердцу юноши - он очень живо представил темные ветви, увешанные бесчисленными табличками. Почти смог расслышать звук их трепета на ветру. Его сердце оборвалось и ухнуло куда-то, где было очень холодно и тесно.
Несколько следующих недель Ульв плохо сознавал, что происходило - с одной стороны все складывалось так, как он того и пожелал, а с другой – он больше не чувствовал, что хотел исполнения загаданного. Двоякое чувство разрывало его душу на части, вынуждая сомневаться.
Но выбора, как такового, у парня и не было. Отказаться от, самими же предложенной, женитьбы, значило опозорить семью на все окрестные деревни. А этого отец бы ему не позволил...
***
За день до брачной церемонии, начала съезжаться родня из соседних деревень. Мужчины шумно приветствовали друг друга, и собираясь в большую галдящую компанию, в которой уже начиналось празднование.
Ульв слушал их, приукрашенные хмельной дымкой, россказни о далеких городах и невиданных приключениях, и на душе у него становилось тошно.
- Сбегу! Точно, сбегу! - запальчиво решил он, после второго кувшина.
Но в, мгновенно очистившемся, сознании вновь возникла злосчастная табличка с желанием.
- Но оно же еще не сбылось! - поразился парень простотой этой истины, припомнив слова Хульды, что у исполненных желаний трескаются таблички.
- Нужно только снять ее с дерева, пока она целая! - обрадовался он.
И мигом поник, осознав, что все это: и сбегать, и возвращать табличку - нужно было куда раньше. На улице уже смеркалось, и завтрашняя церемония казалась, как никогда, близкой и неотвратимой.
Он сидел в углу, с потерянным видом, еще несколько минут, а затем в лице его что-то изменилось. Слепая решимость взяла над ним верх, и он с готовностью уступил поддатой логике.
Уже через несколько часов, вооруженный коптящим факелом, Ульв взбирался на гору. Не разбирая толком дороги, он упрямо брел вверх, точно ноги его сами знали верный путь. Скоро он в этом убедился, еще издали заслышав характерный звук трещоток, который не единожды уже преследовал его во снах.
Но, оказавшись у цели, он замер, пораженный невероятным зрелищем. Снег у корней священного древа растаял, но под ним оказались вовсе не земля и камни, а настоящие янтарные глыбы. Которые в свете факела мерцали танцующими отсветами пламени. А маленькие сияющие капельки древесной смолы, срывающиеся с густых ветвей, создавали эффект золотого дождя.
- Хульда! - выкрикнул парень, с трудом отводя взгляд от неземной красоты, и ища жрицу.
- Нет. Конечно, ее здесь нет, в такое время! - сам же укорил себя Ульв.
Юноша принялся было искать свою табличку среди других, но все они в неровном свете факела выглядели абсолютно одинаковыми. Нетерпение и спешка быстро переросли в Ульве в гнев, и, выхватив кинжал, он начал резать шнуры на всех дощечках, до которых только мог дотянуться.
Спустя какое-то время янтарь оказался устлан искромсанной желтоватой листвой и ненавистными табличками. Без отраженного мерцания стало порядком темнее, или Ульву так только показалось. Он стоял, запыхавшись, посреди учиненного собой хаоса, силясь разглядеть собственно желание у своих ног, и не мог.
Ветер успокоился, и в узком пространстве между скалами воцарилась тишина. Только капли смолы, попадая в огонь, исчезали с характерным пузырящимся звуком, заглушая тяжелое дыхание Ульва.
Юноша поглядел в огонь, и в душе его немедленно родился новый план. Он поднес факел к, покрытым смолой, ветвям и они вспыхнули багряным пламенем, быстро пробежавшим по всей кроне.
- Нет больше никаких желаний, и исполнять нечего! - возликовал Ульв, отступая от горячих благоухающих языков пламени.
На радостях, он поспешил назад в деревню, ведь он был теперь точно свободен - мог бросить все и сбежать навстречу новому волнующему будущему. Всего то и оставалось, что своровать отцовскую лошадь и исчезнуть до рассвета.
Он был уже на полпути к задуманному, но оступился на замшелом склоне и кубарем покатился вниз. Наивная детская радость, не успела еще, как следует, перемешаться в нем с испугом, как Ульв сорвался с утеса и приземлился просто на скалы.
Нареченного долго поутру искали сваты, но безуспешно. Втихомолку отец его проверил семейный скарб, подозревая нерадивого сына в побеге, но, к счастью, не обнаружил пропажи. Чему был до того рад, что готов был выслушать все позорные укоры старосты.
Инга стыдливо краснела за спиной своего отца, не в силах спрятаться от насмешливых взоров многочисленных гостей. Это была уже вторая ее сорванная свадьба.
- Да напился он, и отсыпается где-то! - покатывались со смеху вчерашние сображники Ульва.
- Так и есть, - вторил им несчастный отец, про себя браня сына.
- И что дальше делать? - негодовал староста.
- Так проведите церемонию без жениха, - предложил старец из родственников Инги.
- Так делают только с теми, кто ушел на войну, - возмутился староста, - а не где-то упился.
- Ну, так, докуда нам его ждать? - послышалось со всех сторон.
И сваты засомневались - церемонию полагалось проводить на рассвете молодой луны, и собирать гостей еще раз было бы лишней растратой.
Так, на свадьбе место нареченного обозначал его праздничный кафтан, как и было принято встарь, для юнош, что уши на войну. А глаза Инги, мокрые от слез из-за горьких насмешек, неотрывно глядели в пол...
***
На макушке златолистого древа сидело светловолосое божество с зелеными глазами, и теребило дощечку с небезызвестным желанием. Трудно было сказать наверняка, к какому полу принадлежало божество, потому как каждый видел его не так, как другие. Но отсутствие пышных янтарных бус, придавало ему определенно мальчишеский вид.
Повязывая, треснувшую в его руках, табличку на ветвь, прекрасные глаза Хульд были преисполнены грустью. Ее глубина была столь велика, что, казалось, вот-вот прольётся слезами.
Нерушимую крону священного древа тронул порыв ветра, и она забилась в метаниях, подобно душе Хульд. Затрепетали в листве, разбуженные ото сна, многовековые упования. Среди них, у самой верхушки показалась янтарная табличка, почти неотличимая от золотой листвы. Она привлекла взгляд Хульд, и сделала владельца еще более печальным. На сверкающей гладкой поверхности, нетронутой временем, отчетливо читались слова:
- Пусть, исполненные мною, желания делают людей счастливыми.