С Новым годом!
— Ну, где они? — Бегунов ходил взад-вперед, утопая в сугробах среди могил, и часто поглядывал на часы.
Часы у него были антикварные, на золотой цепочке, таких уже давно никто не носит, а работают так и вообще единицы. Эти работали. Как любил говаривать Шлома с пятого участка, он их лично из рук Императора принял, ещё когда в подмастерьях ходил. А потом революция, война... — так и остались при нем. Бегунов же их в карты выиграл, очень уж они ему нравились.
— Таких только за смертью посылать! Тьфу!
— Смотри, не накликай, — Степан медленно выплыл из сугроба. — Эх, закурить бы...
— Курить вредно, — буркнул Бегунов, — но мысль хорошая.
Братья отсутствовали уже несколько часов.
— Кубинская, — сказал Бегунов, доставая из кармана сигару, — жаль, что ты призрак, сейчас бы вместе раскурили.
— А ты что ж, на Кубе бывал? — удивился Степан.
— Да не, это у меня халтурка случилась. На выходных. В поселке Кубино. Тут недалеко, — Бегунов растерянно махнул рукой в сторону леса. — Рояль таскали. Говорят, он с этим роялем, ну, роялист который, в Лондоне бывал. Саму королеву видел. И Элтона Джона.
— Ну, королеву и я видел, — задумчиво сказал Степан, жадно пытаясь втянуть в себя хоть облачко дыма.
— Мы тут, — сказал Тристан и плюхнул мешок перед Бегуновым.
— Как жизнь, Степан? — спросил Фредерик и рассмеялся.
— Молодежь... — вздохнул призрак. — Сами-то как? Не женились ещё?
— Так это ж... По весне... — смущённо ответил Тристан.
— Все купили? — Бегунов затушил сигару и снова засунул в карман.
— Ага, мишки, зайчики, лошадки... — Фредерик почесал за ухом. — Мандарины еще...
— Тогда к отцу?
— К отцу...
В занесенном снегом маленьком домике восемь ребятишек крепко спали. Бабушка их, достопочтенная Валерия Дормидонтовна, безуспешно крутила ручку радиоприёмника, собранного ей ещё в юности в школьном кружке. Телевизора в доме никогда не было. Не было в доме и других вещей, многие из которых Валерии Дормидонтовне были не по средствам. Но на что дама в летах никогда не скупилась, так это на празднование Нового года для своей родной внученьки Полечки и семерых её друзей-сорванцов, тоже сирот. Уж какие только актёры к ней не захаживали! И Леший, и Бармалей, и Метелица (все, конечно, люди городские, не дешёвые), но в этот раз не вышло. Не сложилось. Деньги вернули, ехать отказались. Беда. Правда, отец Гавриил за неделю до праздника обещал подсобить, но с той самой встречи на рынке от него ни слуху, ни духу.
«Ой, а какую он тогда селедку себе купил. Ух!» — за такими мыслями и застал Валерию Дормидонтовну шум за окном и протяжный волчий вой.
— За скотиною пришли, окаянные? — выскочила баба в мороз. — Батюшки мои! — так и замерла с ружьем наперевес.
— Не батюшки, а батюшка, Валерия Дормидонтовна. Буди ребятню. Хо-хо-хо! — прикинулся Дедом Морозом отец Гавриил, привстав на санях.
Ряса развевалась на ветру, а тяжёлый нагрудный крест мотался, как маятник на цепи. Запыхавшиеся, Тристан и Фредерик, растянулись на снегу, уставшие от бешеной скачки. Бегунов с красным носом, распрягая волков, помахал бабе шапкой, а Степан вынырнул из ниоткуда перед самым её носом и лениво промямлил: «Бу!». Бабка, как стояла, так и завалилась. Прямо в снег.
«Хорошо вошла,» — успел подумать Бегунов.
Фредерик хотел рассмеяться, но вместо этого громко хрюкнул в процессе трансформации: — Я же говорил, смешно будет.
— Связался с нечистью на свою голову! Тащи её в дом! Чай, не померла ещё! — отец Гавриил быстро соскочил с саней, дал подзатыльник Фредерику и просверлил Степана таким взглядом, что тому стало сильно не по себе.
Через полчаса Валерия Дормидонтовна уже всех чаем угощала. Тристану с Фредериком нашлась в шкафу какая-никакая одежда — пред Полечкой прикрыться. Бегунов грел нос у самогонного аппарата. Отец Гавриил, раздав подарки, хлопал детишкам, пробегающим по очереди сквозь Степана с криками «Не поймаешь! Не поймаешь!». Тут и приёмнику было грех не заработать.
«Вот уж точно — чудо,» — ахнула Валерия Дормидонтовна под бой курантов.