Моя личная горничная (18+) [РЕДАКЦИЯ]

«... Один...»

«... Начнем заново...»

«... Господин, хватит...»

Эти слова эхом отдаются в голове, где нет ничего кроме пустоты и мрака, где нет этой временной боли. Он здесь совсем один, и Маркус чувствует, как земля уходит из-под ног, пытается убежать, но все попытки тщетны. Было страшно, дыхание в миг сбилось, доводя до хрипоты, а раны стали отдаваться новой болью, словно напоминая о себе.

Парень резко открывает глаза, сразу же их прикрывая, и издает тихий полу-вздох, полу-стон, пошевелив кончиками пальцев и моментально, насколько позволяло тело, сжал простынь, утыкаясь носом в подушку. Он чувствует, как влажный ватный диск проходится по этим кривым и длинным, глубоким линиям на спине, резко вздрагивая от подступившей боли, которая неприятно щипала. Он полностью напрягается, крепче сжимая простынь, и шумно выдыхает.

— Тише, успокойся, — мягкий, и одновременно нежный голос раздается над ухом, а сама она не сильно сжимает его плечо, вновь проходясь по ранам, и получает точно такую же реакцию. — Они еще долго будут болеть.

-... кто ты? — тихо хрипит Маркус, вновь вздрагивая.

— Меня зовут Лайла, — представилась она, выдавив на спину в нескольких местах крем и, с предельной осторожностью и мягкостью, стала размазывать его по всем ранам. — Я приехала сюда, чтобы залечить твои раны. Не знаю, что ты такого сделал и как ты это получил, но тебе повезло, что большую часть моей работы ты просто проспал.

— Мне так больно... — жалобно произносит парень, глядя в сторону окна, что было закрыто шторами, а перед глазами ни с того, ни с сего проскальзывают минувшие события. И черт его дернул зайти в эту комнату черно-красного оттенка!

Лайла заканчивает, поднимаясь с кровати, и начинает складывать свои вещи, в то время, как Маркус внимательно следил за ней, чтобы отвлечься от этой ноющей боли. Сзади заскрипела дверь, и комнату озарили тихие шаги, представителя которых он так и не увидел, ведь тот явно встал где-то в конце кровати. В прочем, Маркус только сейчас заметил, что находится в какой-то отдельной комнате, снабженную всем необходимым, и этой двуспальной и через чур мягкой кроватью приятных нежных цветов.

— Его раны заживут, и, к счастью, шрамов не останется, — проговаривает девушка, обращаясь к собеседнику, которого не мог увидеть Маркус, и берет в руки крем. — Мазать обязательно, это смягчает боль и помогает быстрой реакции заживления. Если понадобится что-то еще, мой номер Вы знаете.

Она надевает сумку через плечо, оставляя тюбик на тумбочке, и покидает комнату, плотно закрывая за собой дверь. Маркус тихо выдыхает, начиная бояться неизведанности того, кто сейчас находился вместе с ним в комнате, но любая попытка перевернуться приносила лишь лишнюю боль, и он остался лежать в том положении, в котором и проснулся, уже не так сильно сжимая простынь. Парень чувствует, как под тяжестью незнакомца прогибается кровать, и от неожиданности зажмуривается, резко напрягаясь. Неоткуда взявшийся страх вновь овладел всем телом.

— Не бойся, — тихий голос Джона заставляет Маркуса сжать простынь, боязливо уткнувшись плотнее в подушку, словно тот мог навредить ему. Мужчина еле чувственно дотрагивается фалангами пальцев до израненной спины горничного, чувствуя, как тот отдается легкой и мелкой дрожью.

-... не прикасайся... — тихо шипит он, наплевав уже на то, что перед ним сидит господин. Сейчас ему было больно от одних воспоминаний, и страшно оттого, на что еще способен этот человек. Он получил больше десяти ударов, изуродовал себе спину, обрек на боль и мучения, увидел хозяина с другой стороны... увидел запретную зону. И вроде бы любовь глушила изнутри, но боль не давала трезво мыслить.

— Тш-ш, успокойся. Ты же сам хотел знать больше, так зачем теперь злишься? — Джон переходит на шепот, с некой нежностью целуя парня в спину, в эти кривые линии, что в данный момент уродовали столь прекрасную кожу.

— Ненавижу... — хрипит в ответ Маркус, хоть и сам начинает слабо верить в сказанные слова. Господин же продолжил одаривать его спину легкими поцелуями, что, казалось бы, снимали эту ноющую боль, или же горничный сам заставлял себя в это верить. Но стоит отметить, что ему была приятна забота со стороны господина Райкмена, на которую парень даже не рассчитывал.

— Никому не говори об этом, — он кладет руку ему на талию, наклоняясь к самому уху. — Никому и никогда, — мужчина целует парня в плечо, поднимаясь с кровати, и покидает комнату. Теперь Маркус остался совсем один.

***

-... хорошо, я понял, — закивал быстро Маркус, получая распоряжение дел на сегодня, и проводил Луиса взглядом, медленно выдохнув. Спина постепенно стала проходить, и он даже уже мог выгибаться и всячески подтягиваться. Конечно, о той минутной слабости со стороны господина стоило забыть, ведь потом к нему приходила либо Жасмин, либо Луис, чтобы выполнить поручения Лайлы и смягчить боль от всех этих ударов. Джон явно им доверял, ведь больше никто не приходил к нему.

Горничный кладет цветы на стол, засунув руку в карман, и с ужасом обнаруживает, что они полностью чисты: ни ножниц, ни перчаток, ни даже мятых бумажек от мимолетного перекуса в виде вафли. Он начинает хлопать себя по телу, чтобы нащупать что-нибудь в других карманах, хоть их и было всего два, но наряд горничной был абсолютно чист. Маркус делает глубокий вдох, поправив чулки, и пытается понять, куда могли деться его вещи пока он был на мини-больничном. В прочем, догадки приходят фактически сразу...

— И почему вам не уймется? — парень тихо шипит, ударив ладонью в стену, и оставляет цветы на столике, следуя прямо по коридору. Выходки ревнивых горничных, мягко говоря, начинали раздражать с каждым разом все больше и больше. Маркус и сам ревновал господина к ним, и ко всем девушкам, которых он приводил на одну ночь. Но особенно было сложно держать себя в руках, когда он чисто случайно попадал на тот момент, когда Джон, не успев переступить порог своего дома, начинал приставать к новой пассии. Горничный тогда лишь невинно улыбался, намекая о своем присутствии, и хозяин уходил к себе в комнату. И порой складывалось ощущение, что мужчине совершенно наплевать, что он это делает у кого-то на глазах, напротив — ему как будто нравилось дразнить его.

— Маркус! На второй этаж в правое крыло, бегом! — зычный голос Луиса заставил парня подпрыгнуть, шумно выдохнув. Он так погрузился в свои мысли, что стоял посередине коридора.

— Что случилось? — горничный обернулся, рассматривая мини-начальника.

— Вопросы будешь потом задавать. Бегом я сказал!

Парень кивнул, моментально с шага переходя на бег, и направился в назначенное место. Эту усадьбу он знал, как свои пять пальцев: каждый уголок, каждую каморку, выход на крышу, кто и когда приходит, каждый лестничный пролет и любые мелкие детали, о которых никто не знал из новоприбывших, ведь все их внимание было направлено в сторону хозяина этого дома. А вот сам Маркус просто хотел лучше адаптироваться в усадьбе, и это иногда играло ему на руку, ведь определённые задания он мог получать от самого господина.

Он поворачивает за угол, переходя на шаг, и восстанавливает дыхание. Правое крыло усадьбы — место, где находилась его комната, комната господина и запретная комната. Здесь было слишком тихо и одновременно пугающе, и парень даже не мог понять, зачем ему было приходить именно сюда. Совсем недавно здесь прибиралась одна из девушек, и его присутствие здесь ни к чему. В прочем, его взгляд падает на приоткрытую дверь в ту самую комнату, и он замечает там фигуру Джона, который стоял к нему спиной.

Внутри стали бороться два чувства: зайти или пройти мимо. Маркус все же пришел к решению, что в любом случае наказания ему не избежать: если он зайдет без приглашения — получит, если не придет, а оказывается, что надо было — тоже получит. Терять нечего, и он робко открывает дверь по шире, что предательски заскрипела.

— Пришел-таки, — проговорил мужчина, даже не обернувшись.

— Вы хотели видеть меня?

— Да. Закрой дверь, — кивнул он, пряча мобильник в карман, и повернулся.

Маркус покорно закрывает дверь, боясь сделать шаг. Чего он хочет на этот раз? Лишь от одних мыслей, что словно пчелиный рой кружили в голове, бросило в дрожь, сменяясь приятным покалыванием.

«Плохие мысли, Маркус... очень плохие...»

— Подойди ближе, — приказал Джон, не сводя со своего горничного взгляда, и не спеша снял с плеч пиджак, бросив на кровать.

Теперь голову парня посетили другие мысли, и каждая была хуже другой. Ну и извращенец же ты, конечно, Маркус.

Он подходит к господину, покорно дожидаясь дальнейших действий. Загадочность со стороны мужчины невольно пугала, охватывала все тело, и горничный поежился, покрываясь мелкой дрожью. Джон осторожно прижимает его к себе, не спеша зацепив собачку на платье и потянув вниз. В данный момент эта ненужная деталь одежды плавно падает на пол, и мужчина поворачивает Маркуса к себе спиной, положив одну руку ему на плечо, мягко сжав, упираясь нижней частью ладони; другой рукой он дотрагивается до правого бока парня, заставляя того насильно выгнуться, надавив.

— Твоя спина вновь блещет красотой, — шепчет господин Райкмен, подходя чуть ближе, и горничному кажется, словно он чувствует его присутствие спиной, хоть тот и не прикасался к нему ничем, кроме рук.

— Луис и Жасмин постарались, — шумно выдыхает Маркус, пытаясь понять, что у господина на уме. Было страшно лишь от одной мысли, что он может вновь взяться за плеть, чтобы разукрасить столь нежную кожу.

— У тебя был шанс уйти, но... — мужчина переносит свою руку на его шею, слегка приподнимая голову парня, — ты не сделал этого. Ты остался. Ты хоть знаешь, на что подписался? — он закрывает рот Маркусу, не давая возможности ответить, и чувствует, как того пронзает приятная дрожь по всему телу. Джон наклоняется к его уху, тихо зарычав: — Знаешь, что самое мерзкое во всем этом?

Горничный испуганно склоняет голову на бок, прикасаясь пальцами к руке хозяина, словно хотел убрать ее, но тот лишь теснее прижал его к себе, заставляя покрыться уже дрожью испуга, слегка заерзав. Мужчина резко разворачивает Маркуса, прижимая к столбу кровати.

-... это ты, — отвечает на собственный же вопрос Джон, упираясь коленом в этот самый столб, и не давая горничному свести ноги, грубо заломив ему руки назад. Осталось только связать их для полной картины. Он с неким презрением смотрит на парня, чье дыхание в миг сбилось, и что не мог отвести свой взгляд от него. — Ты думаешь я не знаю о твоей влюбленности в меня?

— Ч-что? — Маркус нервно смеется, отводя взгляд. Сделав глубокий вдох, он пошевелил руками, чувствуя, как хватка господина с каждым разом становится все сильнее, сжимая его запястья. — Эти горничные меня не любят, вот и делают все, чтобы выжить меня отсюда.

— Они здесь совершенно ни причем, — шикнул господин Райкмен. — Я сам узнал.

— Да с чего Вы взяли, что Вы в моем вкусе? — кажется, парень решил хвататься за любой шанс, который мог бы спасти его. Если господин узнает правду, ему точно здесь не жить.

— Твое тело подсказало, — хмыкнул мужчина, читая на лице своего горничного недопонимание, и наклонился пониже, опалив горячим дыханием его шею, отчего у Маркуса все свело внизу живота, и он тихо выдохнул. — Ты пришел сюда. Ты унижаешься, нося это платье. Ты краснеешь, когда я шлепаю тебя, или поднимаю край одежды. Твое дыхание сбивается лишь от близости со мной. Тебя пронзает дрожь от моих прикосновений. И в данный момент ты возбужден. Ты хочешь меня.

— Кх... не правда, — отрицательно покачал головой парень, и резко выгнулся, когда хозяин укусил его шею, моментально зализав укус. Он хрипло вдохнул, отворачивая голову. -... не надо...

— Почему не надо? Ты же пришел сюда не ради работы, маленькая шлюха, — прорычал Джон, в мгновение ока перемещая его на кровать, прижимая лицом к кровати.

— Господин, не совершайте ошибок, — сбивчиво проговорил парень, хоть и сам хотел продолжения. Хотел знать, что тот задумал, до чего готов дойти, даже если у них что-то и случится, он готов жертвовать. Но и одновременно его пугала и другая мысль, что тот может унизить его или высмеять. В прочем, в какой-то степени так Джон и делал все эти месяцы, но сейчас вышел на новый уровень. И от всей это неизведанности голова шла кругом, а низ живота сводило все больше, говоря о желании обладать столь крепким и желанным телом, которое сейчас прижимало его к кровати. Стыдно? Нет. Может он и выглядит сейчас, как продажная шлюха, но Маркуса это ничуть не смущало. Ради него он готов быть кем угодно.

— Ради такого я готов согрешить еще не один раз. Только не задохнись от счастья... малыш.

Парень шумно выдыхает, крепче сжимая в руках шелковое одеяло, и слегка выгибается. Разум помутился лишь от одного слова, хоть оно и было сказано с нотками иронии, и совершенно не искренне, но даже это «Малыш» прозвучало для Маркуса как-то по-особенному, заводя его еще больше. Все-таки господин знал, как заставить своего партнера дать слабину.

— Неужели это заводит тебя? — в его голосе слышно отвращение, а рука с громким шлепком опускается на ягодицу горничного. Другая рука прижимала его голову к кровати, не давая возможности подняться. — На что ты надеешься?

— Вы пытаетесь строить из себя гомофоба, одновременно раздевая и шлепая, прижимая к кровати и называя ласковыми словами, — Маркус усмехается, прекрасно понимая, что за дерзость может получить. Но оно того стоит. — Вы говорите с таким отвращением, но не перестаете поглаживать мои бедра. Так кто из нас еще шлюха?

Джон от возмущения даже подавился воздухом, явно не ожидая, что у парня хватит наглости говорить с ним в таком тоне. Он грубо развернул Маркуса к себе, замечая улыбку, что красовалась на лице горничного. Кажется, его все это заводило, и ему было интересно, что тот выкинет на этот раз. Мужчина на мгновение входит в раздумья, и в ответ хитро улыбается, не спеша взявшись за подушечку на галстуке, оттянув вниз. Джон замечает, как улыбка сникла с лица Маркуса, сменяясь беспокойством. Почувствовав шевеление под собой, мужчина положил руку ему на грудь, прижав его к кровати.

— Ты очень наглый, — он снял галстук, не сводя с горничного хитрого взгляда. — Давай поиграем?