Дневник Алексайо

Вначале она кричала от боли и не отвечала на бессмысленные вопросы. Какой простите артефакт? Что-то там божественного уровня? Откуда это у неё вообще? А потом до неё дошла вся ситуация и она прикусила язык. Вскоре после пыток, когда она порой эгоистично мечтала умереть от потери крови и которую с профессиональностью останавливали, голос Алекс сорвался и она не могла говорить и лишь хрипела. К ней приходило только трое. Аглая, Мейнард и Клеон. Двое пытались поочередно и безрезультатно выведать информацию. Пошли они, злобно думала Алексайо, ничего они не получат, даже с её хладного трупа. Алексайо, которая благодарила происхождение своей матери, молча проглотила свои же слова. По сути, частично кровь её матери и Аглая поддерживали её жизнь, ибо её магии уже давно нет для защиты тела. Клеон казался особенно жестоким в своих пытках, изламывал кости, избивал и холодно угрожал семье, если она не расскажет где прятала артефакт. Алексайо не могла предположить причину всепоглощающей ненависти Клеона, который презирал её настолько сильно, что чужая ненависть удушала. Что она могла сделать ему, Алексайо не уверена. Пару встреч, которые случилось до последней битвы, Клеон отнесся к ней с безразличием и равнодушием, но после с таким презрением, что Алексайо терялась в догадках.

Аглая делала хуже. Жить, в случае Алекс, настоящая пытка, сводящая с ума её разум. Аглая давала дешёвые лекарства, которые помогли Алекс не умереть от потери крови, её заражения и от открытых ран. Тело Алекс покрыто синяками. Она могла представить пятна на своем бледном, болезненном теле, которое не видело света. Чувство времени медленно испарялось. Алексайо застряла в глубине своего тела, руки и ноги немели, спина и живот пылали невыносимой болью. Алексайо дёрнулась импульсивно, но вяло. Она висела на этих цепях, в одном положении. Алексайо молчала, но внутри себя она срывалась на крик. Агония разрушала рассудок, а её разум слишком воспален без возможности получить ни отдых, ни восстановление. Алексайо харкнула кровью, совсем как отец, и её сухое лицо обожгли горячие слезы. Она позволяла им увлажнять кожу, оплакивая свою семью. Кровь пачкала подобие давно истерзанных одежд. В проблеске рассудка она задавалась вопросом почему у предполагаемых и не очень преступников снимают обувь? Каменный пол холоден, как и этот мир.

Мир обречён. Алексайо улыбнулась треснутыми губами. Кожа натянулась и где-то лопнула, кровь потекла по подбородку. Улыбка сошла с лица, сменившись невыразительностью, когда она вспомнила, что в этом мире жить Элен и Филону. Алексайо не согласна.

⊹──⊱✠⊰──⊹

Алексайо успешно не дрожала. Её голова приподнялась вверх, чтобы обозначить, что она знала о присутствии другого человека. Алексайо отстраненно ощущала, как двигались её глаза, куда-то, где предположительно находилась дверь и тот, кто вошёл в неё. Алексайо прекрасно осознавала, кто именно пришел. Алексайо могла бы им восхищаться, вдохновляться, но эти чувства истлели, оставив после себя горький пепел на кончике языка. Эмоции истлели. Алексайо на пробу пошевелила затекшими руками, которые отозвались тупой болью. Отдаленное тепло и знакомая боль от прошлых пыток заставили прекратить. Мейнард молчал, Алексайо ничего не говорила. Алексайо вздохнула, вновь опустила голову и закрыла глаза.

— Будешь молчать? — неодобрение вперемешку с обидой резало. Веко раздражено дернулось, что осталось незамеченным, сухие губы пульсировали, когда она одарила его кривой улыбкой, от которой чувство неправильности тревожило.

— А что я могу сказать тому, кто не учится на ошибках прошлого? Должна быть причина всему, что происходит. И предательству, и моему заточению. Вот только... Была ли я этой предательницей? Нужно попробовать увидеть сквозь толщу воды и наконец посмотреть на то, что ты видишь перед собой, а не то, что тебе пытаются показать. Но ты... Принял показываемое за действительное и не видишь то, что происходит на деле, — Алексайо распалялась.

Её слова текли как ручей, а оживленный голос подобен шуму текущих рек. Её лицо поднялось вверх с пустыми глазами. Мейнард тоскливо увидел, как она оживилась. Он посмотрел в эти отстраненные глаза. Её глаза давно не смотрели ни на кого, предпочитая прятаться за чувством вины. Мейнард понимал, что даже сейчас она лгала, если не могла смотреть ему в глаза. Мейнард настолько опротивел ей? Его сердце болезненно сжалось, он совершенно не понимал с чем это связано. Он хотел, чтобы она поняла свою неправоту, но таких людей со своими безумными верами переубедить невозможно, когда именно их убеждения — истина, а все остальные автоматически считаются ложными. Мейнардотвернулся, не желая видеть. Его ладони дрожали. Внезапно, ему стало так дурно, что он не мог сдерживать свое разочарование. Когда Алексайо замолкла он увидел, как срабатывает талисман и вся комната очищается. Кровь на её ранах и видимых участках кожи исчезла, пока кровь не выходила наружу. Возможно, это хорошо.

⊹──⊱✠⊰──⊹

Тишина гостиной приносила уют, в тепле подушек и покрывал Элен внимательно читала книгу, прихваченную из Скрытых земель. Филон разместился на кресле, подобрав ноги, вчитываясь в древний трактат. Внезапно, Филон спросил то, что Элен не ожидала от него услышать.

— Ты когда-нибудь влюблялась?

Не задумываясь, она честно ответила, приподняв взгляд на Филона. Он продолжал читать, с нахмуренными бровями и сосредоточенностью достойной похвалы. Волосы Элен каскадом лежали на диване, она смотрела на открытые страницы книг перед собой.

— Я никогда не интересовалась романтикой, Филон. Возможно, в будущем, я задумаюсь о том, чтобы найти человека, который захватит мое сердце. А пока... Я буду жить для себя. К чему вопрос?

Он тихо перелистнул страницу, поправил плед и мягко ответил:

— Алексайо была влюблена в заместителя Мейнарда. Что она могла в нем найти? Что послужило развитию чувств? Возможно ли влюбиться так быстро? — в ответ Элен пожала плечами, она тоскливо посмотрела на книгу, которую теперь не сможет осмыслить. Она закрыла книгу, потянулась, почувствовав ноющую боль в спине. Книга легла на столик и Элен честно ответила:

— Я не ведаю. Может, влюбленность была, может это была симпатия, готовая стать чем-то большим.

Филон многозначно промычал. Друзья Элен... Алексайо. Странно об этом думать, но каждый раз эта мысль звучала правильно, ещё больше вводя в заблуждение. Они тоже поздно начали отношения. Больше карьеристы, чем семьянины, если задуматься. Или на то сыграла политическая обстановка? Филон вздохнул, вдруг улыбнувшись. Он и позабыл, что Маргарет собиралась сделать неожиданное заявление, которое ошарашит всех. Однако, Маргарет решила объявить после их плана.

Филон вздохнул, Элен видела его дискомфорт, то как он не решался спросить, и не продолжал читать, его глаза уставились в одну точку. Терпение не заставило её долго ждать, он вскоре спросил, не уверенный, уместный ли вопрос.

— Какой она была?

Элен долго молчала. Она взглянула на свои руки, вспоминая громкий голос сестры, её яркий счастливый смех. Последний раз, когда Элен её видела, события омрачены их действиями. Алексайо до последнего сомневалась в своем решении, но всё равно держалась за него как за единственную надежду. Элен понимала, она её не винила, но видела зарождающуюся вину в Алексайо, которую Элен не могла уменьшить или исправить. Первое, что пришло на ум про Алексайо — защита. Безопасность её присутствия и вера в то, что Алексайо со всем справится, как компетентная старшая сестра или взрослая, которой она была в глазах Элен.

— Алексайо щит, который оберегает каждого, кто её дорог и меч, способный подняться во имя защиты, — на губах появилась крошечная улыбка, сердце её трепетало от тоски, корчилось в муках осознания её смерти и медленно разъедало желанием мести. — Она корни деревьев, всегда устойчивая и исцеляющая своим присутствием. Алексайо ствол дерева, который не подастся даже сильному шторму. Она ветви, способные укрыть от ослепительного солнца, стать тенью, в которой можно спрятаться и подарить необходимое укрытие от тоски и слез, падающих с неба.

Ничего не говоря, Филон поменял позу и закинул ноги на спину кресла, полулежа. Элен перебрала наполовину исписанные листы и макнула перо в чернила, записывая идеи из книги, которые ей приглянулись.

— Почему ты злишься на папу? — внезапно спросил Филон и держал перед лицом трактат, которую не шибко читал. Элен замерла. Чернила с пера капнули на бумагу, оставив кляксу. Ей придется переписывать текст заново, но Элен не раздражалась. Она задумчиво убрала перо в сторону и отодвинула пергамент. Элен всмотрелась в картину Алексайо, своей унылостью навевающая тоску. Она не уверена в причине своих чувств и не могла точно сформулировать почему.

— Словно... Он подвёл. Меня, Алекс, — отстраненно прошептала Элен. — После смерти мамы, спустя несколько лет, ссоры между сестрой и отцом стали чаще. Они не могли найти компромисс, но отчаянно пытались оставить ругань в секрете. Пока однажды я не услышала случайно и не увидела, как они ругались между собой. Было страшно видеть, как они смотрели друг на друга, кричали.

Криво Элен улыбнулась, что больше походило на болезненную гримасу, чего Филон не видел полностью. Филон внимательно смотрел в спину сестры, её плечи ссутулились. Боль на мгновение пронзила его сердце, отчаянное желание, чтобы семья стала семьёй, давило, сжимало в тиски. Почему Элен не могла переступить через это?

— А после того, что я прочитала... Отец знал, что Алексайо пойдет биться. И он ей позволил? Почему он не попытался её вернуть после? Почему он не спас её от пыток? — голос надломился, она повернулась к Филону и увидела спокойное выражение, от которого её пробило в холод. — Однажды я налажу контакт. Но это будет потом...

— Отец искренне заботится о тебе, обо мне и, я уверен, о Алексайо, — Филон сказал мягко, положив трактат на грудь. — Должна быть причина почему он не смог.

Лежа, Филон пожал плечами.

— Тогда почему он не сказал?

— А ты дала ему шанс? — Филон нахмурился, взирая на её снизу-вверх. — Возможность объясниться. Спросила ли ты его? Помнит ли он вообще о Алексайо?

В замешательстве Элен наблюдала за ним, как он открыл трактат и продолжил читать, видимо решив, что разговор окончен. Элен сама не уверена, что и думать. Она вспоминала реакцию отца на картины, их диалоги, но не могла дать себе точного ответа знал ли он. Элен вздохнула, нахмурившись, провела пальцами по волосам. Она не могла позволить себе зацикливаться на межличностных отношениях, предпочитая их избегать. Возможно, позже она спросит его, а пока Элен продолжит их сговор.

⊹──⊱✠⊰──⊹

Алексайо замерла, перестав дышать. Она вспоминала неуверенную улыбку, в ушах звенел мальчишеский смех. Алексайо не дышала и этого достаточно, чтобы Мейнард осознал. Алексайо что-то знала. Её лицо исказилось в какой-то отчаянной гримасе, причиняя ему дискомфорт. Мейнард сколько боялся, столько желал получить ответа.

— Ты понимаешь, о чем я, — констатировал Мейнард, разочарованно взирая на неё, слова вылетали, сглатывая горький привкус на языке. — Ответь мне. Где артефакт? От твоего ответа зависит не только твоя жизнь! Подумай о младшем брате, которого так желала спасти, Алексайо! Скажи ответ! Мне стоит узнать у твоего отца? Может, мне узнать у Филона? Как думаешь? Твоя сестра явно ничего не знает... Иначе он бы перестал ощущаться. С какой целью твоя сестра покинула эти земли, отчий дом?

Долг оставался долгом. Алексайо молчала. С противоречивыми чувствами и пустым взглядом, он покачал головой. Разочарование, обида и сожаление гноились внутри, причиняя боль, от которой Мейнард не мог избавиться даже на дне стакана. Полностью отдавая отчет своим действиям, проклиная себя и противясь, Мейнард схватил её за волосы и ударил её голову о стену. Сжатый кулак с едва сдерживаемым гневом, со всей силы врезался в живот Алексайо. Она захрипела от боли. Но не кричала. Мейнард вздрогнул. Она исхудала, кожа её посерела и стала сухой, волосы потеряли свою яркость, ломкие и растрепанные. Вместо её привычных одежд, бесформенное длинная туника и брюки из грубых тканей. Он тяжело дышал, цепляясь за остатки контроля. Мейнард подумал, что лучше бы она кричала от боли. Её голос суше безжизненных полей и холоднее самых суровых зим. Её голос слабый, пока она едва выговорила то, что хотела.

— Я... Уничтожила его.

Губы, которые он когда-то находил самыми манящими и красивыми, растянулись в дрожащую улыбку. Мейнард застыл, скользя взглядом по губам, растянутым в гримасу. Его мысли вернулись к тем дням, которые омрачены мятежом, но освещены её яркостью, сравнимую с солнцем. Она могла бы быть его солнцем, если бы... Мейнард перестал думать, когда его лицо, наклоненное к её, что он мог почувствовать её дыхание, покрылось брызгами крови. Он недоверчиво моргнул, отказываясь мыслить, пока его руки медленно коснулись щеки, на пальцах осталась влага от крови. Он проигнорировал мягкий звук упавшего языка. Кровь покрыла её челюсть, извергаясь из её рта. Она плюнула в него. Мейнард отстранился, как ошпаренный, в ужасе осознав, что она откусила себе язык. Его другая ладонь крепче сжала текстуру ломких волос. Мейнард заставил себя двигаться. Покрытый кровью, он пытался сдержать кровь, пока вызывал Аглаю с помощью талисмана. Она появилась быстро. Её лицо побледнело, она с ужасом оттолкнула его в сторону и принялась бешенными темпами вливать магию в медленно умирающую Алексайо. Мейнард смотрел на свои дрожащие руки с широко раскрытыми глазами, видя, как его ладони и одежды покрылись кровью Алексайо.

После безрезультатных пыток, когда Алексайо решилась откусить язык, что она и сделала, её спасли. Ей не удалось умереть. Когда Мейнард понял, что не сможет остановить кровь он позвал Аглаю. Алексайо привыкла к абсолютной темноте. Она могла лишь слышать, но это её утешительно устраивало. Алексайо интересовалась, когда решат её убить, но произошло то, чего она не рассчитывала. Они решили поместить её в гроб пустоты. Оказалось, что чувствовать боль и пытки лучше, чем не слышать даже своего сердца и дыхания. Сколько бы Алексайо не кричала, она не слышала свой голос, не уверенная, что даже открыла рот. Беспомощность медленно разрушала рассудок, а ужас, разъедал изнутри, медленно-медленно, только чувства и безумный рой мыслей стали единственными спутниками.