Глава 16
Лилит не могла уснуть, обвиняя в этом вечерний сон и соленые крекеры, которых она переела во время ритуала очищения. Она села в кровати и посмотрела на спящую Джину.
После потока новой информации, как некто загадочный готовится к пробуждению Мал Дея, Лилит встревожилась. Не из-за слов Юджина Спеллмана о том, что она ключ к уничтожению Мал Дея, а о том, что говорила Джина Николасу.
Лилит вышла в холл. Из-за дверей спальни номер два раздался приглушенный писк. После сегодняшних ужасов наверняка кому-то могли сниться кошмары.
Лилит прошла в туалетную комнату. Открыв вентиль, она прямо из-под крана напилась холодной воды. Она закрыла вентиль и посмотрела на себя в зеркало. Пепельные волосы были распущены и обрамляли ее лицо полуволнистыми прядками.
Прошло уже почти одиннадцать лет со смерти мамы, но Лилит так и не вернула себе природный цвет волос. Через месяц после ее похорон она выкрасилась в пепельный цвет, чтобы всегда напоминать себе, что ее детство закончилось с ее смертью.
Она вздохнула. Почувствовала подступающие к глазам слезы. Несколько раз моргнула, прогоняя их прочь. Сейчас не время плакать.
Еще раз глянув на свое отражение, Лилит вышла из туалета и вернулась в спальню.
Зная, что ей еще долго предстоит лежать без сна, Лилит выудила из сумки телефон и наушники. Она включила музыкальный проигрыватель на телефоне и выбрала первой песней «Желтую коробку» группы The Neighbourhood.
Прослушав еще несколько песен этой группы, она переключила на «Доброй ночи» Джейми Даффи. Он играл на пианино спокойную и умиротворяющую мелодию, навевающую мысли о дожде, желтой осенней листве, тумане и каменных стенах академии.
***
Лилит проснулась резко, будто бы от толчка. Сегодняшняя ночь обошлась без кошмаров. Однако ощущение, что произошло что-то ужасное, не покидало ее.
Оглядев спальню, Лилит увидела, что Джины уже нет. Быстро собравшись и приведя себя в порядок, она спустилась в холл главного здания.
Там уже находились Харди, Тео, Джина, Николас и Хелен МакКей. Все выглядели обеспокоенными. Ощущение тревожности под ребрами у Лилит наполнило грудь и поднималось к горлу.
– Что произошло? – спросила она, переводя взгляд с одно человека на другого, пытаясь прочесть их лица, хотя мысли прочесть было бы проще, но она об этом даже не думала.
– Мэрион Пауэлл найдена мертвой, – ответила Хелен МакКей. – В собственной кровати. И судя по всему, ее убили атамом.
– Нас всех здесь перебьют, – пискнул Тео, мерявший холл шагами.
Паника уже начала овладевать им.
В холл спустились Финн, Алан, Генри, Честер и Джозеф. Они тоже заметили всеобщую обеспокоенность, но прежде чем задать вопросы, в холл вошел Юджин Спеллман, позади которого шли Зои и Джейд.
– Они ничего не знают, – сказала директор Хелен МакКей. – Ничего не видели и не слышали. Видимо, крепко спали.
– Ты применил внушение? – спросила МакКей.
Директор кивнул.
– Как можно спать и не слышать, что на соседней кровати убивают человека?! – Хелен обращалась к Зои и Джейд.
Лилит решила промолчать о том, что слышала ночью чей-то приглушенный писк. Видимо, в тот момент, когда она направлялась к туалету, чтобы попить воды, кто-то убивал Мэрион Пауэлл. А она даже не удосужилась посмотреть, что происходит за дверями соседней спальни, думая, что кому-то снятся дурные сны.
Остальным ни к чему знать.
Лилит не боялась осуждения. Она знала, что каждый из них хранит свои темные секреты. Тьма есть в каждом из них.
– Хелен, это сейчас не важно, – отдернул ее Юджин Спеллман. – Нужно похоронить Мэрион на кладбище. Отчистить спальню номер два и подумать о том, как обезопасить всех нас.
Хелен кивнула. Но ее поджатые губы говорили о том, что она не согласна с тем, как быстро Юджин Спеллман готов спустить убийство на тормозах.
И она в чем-то была права. Академия защищена защитным заклятьем от использования колдовских способностей снаружи. Ворота заперты на замок, вскрыть который вряд ли под силу, если не имеешь подобающих инструментов. Туннель завален с обеих сторон. Под подозрением были все они.
– Зои и Джейд отмывают спальню, – велел Юджин. – Генри, Алан и Джозеф возьмите в подсобке лопаты и отправляйтесь на кладбище за статуей Гекаты копать могилу. Честер и Финн, вы выносите тело Мэрион. Хелен, подготовь прощальный ритуал.
Ритуал прощания состоял в том, что на похоронах колдуна или колдуньи было принято сжигать ветку дуба, а затем развеять пепел над могилой, чтобы изгнать нечистую силу.
Лилит предполагала, что этот ритуал необходим для того, чтобы кровь Мэрион не подействовала при призыве Мал Дея.
– А вы, пятеро, – Юджин указал на Николаса, Харди, Тео, Лилит и Джину, – отправляйтесь в библиотеку и ищете способ узнать, кто пытается призвать Мал Дея.
Хоть все они здесь и были взрослыми, самостоятельными и ответственными людьми, но когда кто-то говорит что и как делать – жить становиться проще и чуточку яснее.
– Даже темные колдуны, при всех своих злодеяниях, совершают свои поступки искренне и от чистого сердца, так как они честны перед самими собой, – добавил Юджин.
Лилит и Джина переглянулись, вспоминая те дни, когда они изучали темную магию на заброшенном поле вне стен академии. Они действовали по велению разума и сердца. Как и сказал директор.
***
Время, проведенное в поисках нужной информации, тянулось мучительно долго. Они впятером пересматривали книгу за книгой, где говорилось о различных ритуалах и обрядах, способах выяснить, кто преступник с помощью видений, но так и не нашли ничего путного, что могло бы помочь с поиском виновных.
– Пустая трата времени, – Николас кинул очередную книгу на стол.
– Забавно, что почти все мы снова работаем вместе, чтобы поймать злодея, – усмехнулся Харди.
– В этом нет ничего забавного, – процедил Тео сквозь зубы.
– Так и кто у нас главный подозреваемый? – поинтересовался Николас, сев на край стола, рядом с брошенной им книгой.
– Каждый, – откликнулся Харди, поправляя воротник черной рубашки. – В академию не попасть снаружи. А вот изнутри ворота может открыть любой. Правда, ключи есть только у МакКей и Спеллмана.
– Тебе нужно было стать детективом, а не боксером, – поддела его Джина.
Харди скорчил ей рожицу, но тут же посерьезнел.
– Может, попробуем старый дедовский метод? – предложил Николас.
– Ты о чем? – спросил Тео.
– Я, Лилит и Джина, используя свои способности, обработаем каждого, кто находится в академии, и найдем если не убийцу, то пособника.
– Я с тобой работать не буду, – тут же ощетинилась Лилит.
– Начинается, – вздохнул Тео.
– Да хватит вам уже собачиться. Поговорите уже, и всем легче жить станет, – предложила Джина.
Она вышла из библиотеки. За ней тут же последовал Тео. Харди с минуту замялся. Он глянул на Лилит, словно не хотел оставлять ее наедине с Николасом, но затем все же принял решение и тоже вышел за дверь.
Лилит какое-то время стояла неподвижно, будто в оцепенении. Затем за остальными направилась к двери. Но Николас, последовавший за ней, схватил ее за правое запястье. Он развернул Лилит лицом к себе и прижал спиной к двери, не давая ей возможности даже двинуться. Все это произошло так быстро, что она даже не сумела среагировать и откинуть его от себя телекинезом.
– Я долго ждал этого дня, – произнес он, и его дыхание обожгло ей кожу на щеке. – Каждый раз ты воспринимала все мои попытки начать разговор в штыки. Теперь ты просто так от меня не отделаешься.
Лилит сосредоточилась и смогла отодвинуть Николаса от себя на несколько дюймов. Но он по-прежнему сжимал ее запястье, не давая ей уйти.
Николас улыбнулся.
– Я буду с тобой предельно честен, – пообещал он. – Как Люцифер Денница.
– Вот как? – нахмурилась она. – Тогда отпусти меня.
Он разжал пальцы, и Лилит почувствовала, что ее запястье свободно. Пальцами левой руки она принялась его растирать, хотя боли не было и в помине.
Он отступил от нее на несколько шагов назад, давая понять, что она сама вправе решить, остаться ей или уйти.
И она собиралась убраться от него подальше. Лилит схватилась рукой за дверную ручку.
– Лил, подумай о том, чтобы, в конце концов, узнать правду, – произнес Николас.
Лилит распахнула дверь и вышла в коридор. Закрыв за собой дверь, она прислонилась к ней спиной.
Меньше всего ей хотелось сейчас выяснять отношения с Николасом. Спустя три года ей уже было плевать на его правду.
Во времена учебы Джина убедила ее в том, что в них обоих есть тьма. Тьма, которую они друг в друге приняли и полюбили.
Николас избил Харди чуть ли не до полусмерти. Он использовал внушение, чтобы запугивать людей, как это было когда-то с Маркусом и тем неизвестным пареньком. Он легко впадал в агрессию. Он изменил ей.
Лилит была ничуть не лучше его. Она сама чуть не убила Кеннета, когда узнала, что это он наслал на маму проклятье, приведшее к ее смерти. Она от злости использовала телекинез, чтобы в приступе гнева швырять предметы. Она убила беззащитное животное, чтобы совершить ритуал, который так ни к чему и не привел. Не просто животного, а своего собственного фамильяра.
Они оба были чудовищами в каком-то извращенном смысле. Чудовищами, которыми руководили эмоции и чувства, преобладающие над всеми домыслами рассудка. Все чудовища хотят, чтобы их полюбили.
Они полюбили друг друга. А когда тебя любят, со временем ты начинаешь бояться, что больше тебя не полюбит никто.
Лилит глубоко вздохнула. Развернулась. Открыла дверь. Перед ней стоял Николас, который собирался выходить. Его рука так и осталась висеть в воздухе, до этого тянувшаяся к дверной ручке.
– Я готова тебя выслушать, – произнесла Лилит, изучая паркетный пол из темного дерева.
Николас опешил от ее слов. Он отступил, давая ей возможность зайти внутрь. Она направилась к окну. Он последовал за ней. Лилит развернулась к нему лицом и скрестила руки на груди.
– Только не думай, что это что-то меняет, – предупредила она.
Заметив открытую дверь, которую Николас не удосужился закрыть, она с помощью телекинеза захлопнула ее.
– Забыл, – он улыбнулся.
Затем стал серьезным и засунул руки в карманы черных брюк.
– Неужели ты и вправду думала, что это я столкнул Робин? – спросил он.
Лилит молчала. Она действительно так думала. До того момента, пока Николас не признался вчера в обратном.
– Дьявол, Лил, ты не можешь меня вечно подозревать во всех темных делах, – на выдохе произнес он. – И, если ты думаешь, что в призыве Мал Дея я как-то замешан, то ты ошибаешься.
– Я так не думаю, – ответила она.
Какое-то время они в молчании смотрели друг на друга. Лилит ждала. Она не хотела подталкивать его к началу разговора.
Николас подошел к ней поближе, и замер в нерешительности в нескольких шагах от нее. Он не хотел нарушать дистанцию и проникать в ее личное пространство.
– Я так боялся тебя потерять, – прошептал он. – И потерял тебя из-за собственной тупости.
Николас покачал головой.
– Я познакомился с Ровеной случайно, – продолжил он. – В кафе неподалеку от студии, где я тогда работал. Банальное знакомство – я столкнулся с ней, она разлила свой кофе, и я купил ее взамен новый. Мы немного поболтали. Она предложила встретиться вечером, но я сразу сказал, что я женюсь. В течение двух недель мы встречались в кафе, и пили кофе в обеденный перерыв. Общались как друзья. В последнюю нашу встречу она угостила меня яблочным пирогом, который испекла сама. Я не хотел ее обижать, и попробовал пирог. А потом я влюбился.
Николас вытащил правую руку из кармана и взъерошил волосы. Он снова покачал головой, будто бы до сих пор не верил в абсурдность того, что с ним случилось три года назад.
Лилит обуревали разные чувства. В ней все еще жила обида на Николаса за его измену и предательство. А сердце будто пронзили тысячи иголок боли. Зачем он снова бередил ее зажившие раны?
– Знаю, я отреагировал слишком бурно на твой уход, – продолжил Николас. – До сих пор чувствую себя виноватым за свои слова и действия. Я хотел с тобой тогда поговорить, но ты слишком стремительно убежала.
– Чтобы тогда изменили твои слова? – дрогнувшим голосом спросила Лилит.
Она чувствовала, как к глазам подступают слезы, а в горле образуется комок обиды.
Николас пожал плечами.
– Если честно, я хотел внушить тебе, что никакой Ровены не существует. Что тебе все это приснилось в дурном сне.
Лилит ушам своим не поверила. Когда-то она боялась, что он внушит чувства к нему, а теперь он и сам признался, что был готов пойти на столь рискованный шаг.
Обида ушла на второй план, и теперь Лилит чувствовала злость.
– Но ты бы все равно ушла, – продолжил Николас, заметив ее изменившиеся черты лица, преображенные гневом, и будто этими словами хотел успокоить ее.
Теперь Лилит покачала головой. Она не могла взять в толк, что он хочет донести до нее. Лишний раз разворошить осиное гнездо? Лишний раз доказать, что он воплощение кошмара?
– Через несколько дней я узнал от Ровены, посредством внушения, конечно же, – Николас улыбнулся, – что она использовала приворотное зелье, которое подмешала в яблочный пирог по совету какой-то шарлатанки Лайонс. Я внушил Ровене забыть о моем существовании.
Он подошел к Лилит. Она смотрела на свои черные ботинки, не в силах выдержать взгляд Николаса.
– Я пытался объяснить это тебе, когда ты вернулась в Бисмарк, – прошептал он. – Поэтому я звонил твоему отцу. Но вы оба ясно дали понять, что мне нет прощения. И я сам знаю, как чертовски сильно виноват перед тобой. Ровена хотела разлучить нас, чтобы занять твое место в моем сердце. Но ее обман раскрылся, и розовые очки спали с моих глаз.
Николас положил большой палец под нижнюю губу Лилит, а указательный – под подбородок. Нежно, он поднял опущенную голову Лилит, и их взгляды встретились.
– Я все еще люблю тебя, – прошептал он.
То ли от его прикосновения, то ли от его слов, по телу Лилит разлилось тепло, покалывающее кожу. Ее губы приоткрылись, жаждая его поцелуя.
Но разум взбунтовался.
Она резко повернула голову вправо, разрушая волшебный момент. Николас убрал пальцы, засунув руки снова в карманы брюк, и отступил назад на несколько шагов.
– Почему ты не сказала мне, что беременна? – спросил он.
Она посмотрела на него в непонимании. Никто об этом не знал. Никто, кроме Джины.
– Не вини Джину, – сказал Николас. – Она в двух словах объяснила мне, как хреново тебе было, когда ты узнала о моей измене.
– Она сказала тебе правду, – повторила слова подруги Лилит.
– Почему не сказала? – снова спросил Николас.
– Чтобы это изменило? Как можно было бы растить ребенка, зная, что его отец подлый изменщик?! – она почти кричала.
– Это бы изменило многое. У нас был бы сын. Или дочь. Мы могли бы быть счастливы.
– Мы могли бы быть счастливы, если бы ты сразу пресек все общение с этой...
Лилит замолкла. Она знала, что слети с ее губ одно ругательство, за ним последуют и другие. А ей не хотелось выставлять себя истеричкой, обвиняющей всех вокруг.
– Знаю, – Николас виновато склонил голову вниз, как приговоренный к смертной казни. – Но ты все равно должна была рассказать мне о беременности...
– Не должна, – отрезала она. – Как и не должна была говорить о том, что сделала аборт.
Она смотрела на него, наблюдая за реакцией. Николас выглядел понурым, словно провинившаяся собака или побитый котенок.
Он снова приблизился к ней.
– Лил, прости меня, – взмолился Николас.
Она посмотрела на него. И ее сердце сжалось.
– Я не уверена, что смогу это сделать, – тихо ответила она. – Ты ранил меня слишком глубоко и слишком больно.
Он провел пальцами правой руки по ее левой щеке. Нежно и бережно. Она снова почувствовала разливающееся внутри себя тепло.
– Я рисовал тебя, – произнес Николас. – Я так надеялся, что ты окажешься на моей выставке в Бисмарке, увидишь мои картины с тобой, и поймешь, что я все еще тебя люблю.
– Я увидела их только две недели назад, – ответила она.
– Ты ведь вернулась в Нью-Йорк, – нахмурился Николас, не понимая, когда она успела увидеть его картины.
– Искала редкую книгу, которая могла быть только в специализированном магазине колдовства в Бисмарке, – она улыбнулась.
– Мне пришлось внушить галерее, чтобы они как можно дольше хранили картины без права продажи, пока ты их не видишь.
Несколько секунд они в молчании смотрели друг на друга. Для Лилит этого было достаточно, чтобы понять, что она все еще любит его. Но простить пока еще не может. И сможет ли?
– Я скучал по тебе, – выдохнул Николас.
Она стояла, не шевелясь, словно боялась, что все это окажется лишь сном, после пробуждения, от которого все покажется фальшивым и плоским.
Николас наклонился к ней, обняв ее за талию одной рукой. Она поддалась к нему, слегка прикрыв глаза. Он едва коснулся ее губ, как дверь в библиотеку распахнулась. От неожиданности они оба отскочили друг от друга, словно их ошпарили кипятком.
На пороге стоял Тео. Волосы взъерошены, а глаза казались выпученными, будто он увидел нечто страшное и пугающее.
– Убиты еще трое, – выпалил он на одном дыхании.