Сырая почва
Каждую весну в Хемс стекалось столько торговцев, сколько и ручьев не впадало в Призрачную реку, которая, впрочем, в ту пору еще не называлась Призрачной. Народ, населяющий отдаленные уголки земли, жадно сметал даже незначительные безделушки — разве стоило лишать их радости, а себя — звона монет?
Подобными соображениями руководствовались десятки торговцев, пускавшихся в путь по городам и поселениям, и Захар был одним из них. Год за годом он привозил свои товары в Хемс — и никогда не возвращался домой с лишним грузом.
Но еще ни разу он не привозил в Хемс свою дочь. И больше не привезет. Он снова вернется домой с пустыми руками — только теперь без дочери. Ее бездыханное тело будет вечно покоиться на берегу реки, проклинаемой Захаром и проклявшей его.
Захар провел онемевшими пальцами по лицу дочери — уже не детскому, но еще незрелому, застывшему в вечной юности. Бледная кожа была холоднее мартовских вод, заполонивших легкие; синие губы никогда не впустят воздух и не выпустят звонкий смех.
Его дочь умерла.
Лес на другом берегу притих, разделяя скорбь, а река мерно журчала, будто это не она была монстром. Убийцей.
Захар не плакал, когда клал тело дочери на сырую землю. Его глаза были сухи, когда он спустился к реке и опустил руку в мартовский холод.
Слезы выплеснулись, когда он закричал и заколотил по воде кулаками. Но река не чувствовала боли — ни своей, ни чужой. Она собирала проклятья безутешного отца, как урожай яблок по сентябрю, и бережно удобряла ими свою гнилую почву, коль упустила человеческое тело.
На боль откликнулось иное существо — не человек и не дух из речных недр; отчаяние призвало ворона, который бесшумной тенью опустился на хвойную ветвь противоположного берега.
Ворон внимал.
— Верни все как было! — заходился Захар в крике, уже не ощущая рук. — Верни, чертова река!..
Ворон склонил голову набок. Реке доводилось убивать прежде, убивать доводилась и лесу, и всему тому, чему убивать не положено, ведь люди неосторожны, но они упорно проклинали все то, чему сами приносили себя в жертву. И им пора бы усвоить: жертва необратима — это закон.
Ворон расправил крылья, намереваясь улететь. Он слышал подобные стенания раньше, множество услышит и впредь, и все равно никого не сможет утешить, и смысла оставаться нет.
— Верни мне ее! Верни! И заставь забыть...
Беспомощный, едва слышный всхлип оставил ворона на той же ветке. Многие люди требовали вернуть жертву, но еще никто не приносил в жертву память. Ворон посмотрел на маленького человека, сгорбленного над рекой, на испачканные землей руки, на мертвую девушку и мужские слезы, унесенные рекой.
И взмахнул крыльями. Он решил.
Берега окутает туман, из которого невозможно вырваться, и река, породив еще больше проклятий и слез, прослывет Призрачной, но призраков она больше не породит.
Речные духи откликнулись на зов.