Вечный март
Когда солнце перестает припекать и вдруг обволакивается тучами, а ноги ступают в рыхлый снег, на который прежде не было и намека, Трифон вздыхает с облегчением. Но он не расслабляется и ускоряет шаг — в то, что земли вечной весны позади, ему все еще не верится. Чем дальше он от них уходит, тем становится холоднее и тем сыпется больше снега, и зиме, нелюбимой всеми жителями этих краев, он радуется как родной сестре, которая ждет его дома.
Амелия...
Изо рта вырывается пар. Лес ничуть не изменился с того момента, как был покинут, но Трифону кажется, будто он пробудился от затяжного сна. Сколько времени он спал под теплым солнцем? День? Или неделю? А, может, и вовсе год?
Амелия, должно быть, сильно волнуется. Она и так не хотела его отпускать, словно боялась его потерять — потерять последнего живого родственника.
Поскорей бы попасть домой и согреться... И никогда не вспоминать весну, которая едва его не поработила.
До слуха доносится шорох опустившейся на ветку птицы. Трифон вздрагивает, и образ сестры развеивается в холодном порыве ветра. Только бы не тот ворон.
Медленно обернувшись, Трифон видит черную птицу, которая совсем не похожа на ту, что его сюда привела. Но ее взгляд — такой же осмысленный и преисполненной зловещим знанием, как и у того проклятого духа марта, завлекающего путников в земли своего хозяина.
Поборов озноб и отвернувшись, Трифон возобновляет путь, чувствуя внимание птицы даже тогда, когда оказывается за пределами ее поля зрения. Больше ничто не тревожит покой леса, но юноша, его пересекающий, тревожится сам. Вырваться из убаюкивающих лап весны — неслыханная удача, но сердце почему-то ноет и просится обратно, нашептывая о том, что там бы он точно лишился памяти, которую жаждет отринуть. Памяти о суровых зимах. Она бы растаяла, как последний весенний снег, и не осталось бы ничего, кроме вечного тепла.
И Амелии тоже бы не осталось.
Трифон упорно идет вперед и вскоре улавливает речную песнь, оповещающую о близости родного дома. Река, что никогда не мерзнет — еще одно проклятье того дьявола, ненавидящего зиму. Дьявола, чьими глазами птица, сидящая на ветке, продолжает смотреть Трифону вслед.
Когда он доберется до дома, то узна́ет, что в лесах, примыкающих к реке, снова пропали люди. Бывалые охотники недобрым словом помянут ворона, навлекающего на эти края беды, а народная молва пополнится очередной легендой.
Отныне в каждой черной птице Трифону будет мерещиться тот ворон. Губительный и блаженный Март.