17 глава
Pov Jennie
Я не отстраняюсь, продолжаю обнимать его. Хоть и чувствую напряжённое тело. Каждую мышцу, что сейчас играется на идеальном животе, руках. Они обхватывают талию, плечи, и я не могу пошевелиться.
Поэтому тихо шепчу, боясь услышать страшные слова.
Что я – выдумщица, и он мне не верит.
– Почему ты молчишь? – сердце бьётся где-то в горле. Гулко и больно.
Его молчание медленно добивает, заставляя додумать всё ужасное до конца самой.
Внезапно хватка становится слабее. Тёплые руки отстраняются и виснут вдоль тела.
Поднимаю взгляд вверх, но не успеваю посмотреть этому человеку в глаза. Он разворачивается и уходит.
Цепляюсь пальцами за ткань майки и жалобно скулю:
– Чонгук, – он никак не реагирует. Идёт дальше в гостиную, и это всё же лучше того, чем он сейчас побежал бы бить морду Генри. Потому что тогда бы он узнал, что я всё рассказала Чону, и точно бы слил все фото в сеть.
А так… Есть шанс попросить мужчину этого не делать.
Хоть он и не собирается сейчас этого совершать.
– Дженифер, – внезапно он подаёт голос, и я уже готовлюсь к худшему. Он спокоен, но в то же время напряжён. А это хуже любой истерики. Лучше бы он рвал и метал. Орал, но я видела, что он испытывает хоть какие-то эмоции.
– Ты мне не веришь, да? – догадываюсь сама.
Понимаю. Тяжело слышать от девушки, что ты знаешь от силы три месяца, что твой брат – редкостный мудак.
Всё понимаю.
Но как же несправедливо!
– Я ничего не могу тебе сказать, – уверена, в его голове сейчас настоящий сумбур. – Иди, отдыхай. Ты ударилась. Я вызову врача.
Как же я хочу сейчас знать его мысли…
Но не могу. И от этого мне настолько плохо, что хочется заплакать. Сесть на пол и разрыдаться, как маленькая девочка. Но вместо этого киваю, хоть он этого не видит. Иду на кухню, где наливаю стакан воды и выпиваю залпом, пытаясь успокоиться.
Почему-то уверена – Чонгук мне не поверил. Где я, а где его брат, с которым он рос всю свою жизнь.
Я для него всего лишь маленькое увлечение и всё. А Субин – семья.
Шумно выдыхаю и пытаюсь унять дрожь в пальцах.
Из-за своих мыслей не слышу, как в сумочке раздаётся мелодия мобильника. Решаю проигнорировать его, продолжить кусать губы и думать, как можно достать доказательства. Только если…
Сам Субин не скажет это при Чонгуке.
И у меня появляется безумная, провальная идея. Хотя… Все же шанс есть, и очень большой. Осталось только достать телефон Чона-старшего и уговорить Чонгука меня выслушать. Особенно сейчас.
Но для начала лезу в сумку, беру в руки телефон. Вижу на дисплее неизвестный номер, который кажется знакомым. Но вспомнить не могу.
Отвечаю на звонок и прислушиваюсь к приятному голосу девушки.
– Здравствуйте, вас беспокоят из клиники доктора Мин. Не хотим вас расстраивать, но обязаны вас осведомить. Господину Киму стало хуже. К сожалению, он сейчас не в стабильном состоянии, поэтому, хоть и Господин Ким отказался делать операцию, здесь она необходима. Иначе… Сами понимаете. Для операции нужно его согласие, но так как он сейчас без сознания, достаточно одного из членов семьи. Мы не можем связаться с его женой, поэтому звоним вам. Вы можете подъехать в клинику в ближайшее время?
Женщина что-то говорит, а у меня круги перед глазами. Большие, что мутно растекаются, перед взором. Из-за слёз.
Конечно, его жена не отвечает на звонок, потому что у неё совершенно другой номер. Поменяла, как только представилась возможность. И не сказала бы его и мне, если случайно не позвонила с него, расспрашивая пин-код от карточки отца, оставленной на чёрный день.
– Да, конечно, – отвечаю устало, вытирая влагу, стекающую по щекам. Я вообще не должна по нему плакать. Он – отец мне только по свидетельству о рождении. По воспитанию – нет. Но и оставить я его просто так не смогу. И не потому, что люблю. Нет, ненавижу. Но чисто по-человечески потом меня будет мучить совесть.
Поэтому выпрямляюсь, иду к Чонгуку. Понимаю, что могу взять такси, но почему-то не хочу ехать без него. И хоть между нами сейчас удушающая атмосфера, желаю, чтобы он был рядом. Он – моя единственная поддержка и опора на данный момент.
– Чонгук? – окликаю прежде, чем захожу в спальню. Мне неловко появляться перед его глазами, но всё же перешагиваю порог комнаты.
Но останавливаюсь, потому что не хочу идти дальше.
У комода стоит Чонгук, наклонившись вперёд. Опирается ладонями о край с опущенной головой вниз. Осматриваюсь вокруг, замечаю пару разбитых предметов.
Из-за закрытой двери не услышала, как они попадали на пол.
Он оборачивается ко мне резко. Смотрит дико и зло. А у меня от этого взгляда сердце останавливается. И воздух вокруг пропадает.
Уже хочу развернуться и молча уйти, но, увидев меня, тут же расслабляется.
– Что-то случилось? – в его голосе нет беспокойства, но что-то присутствует. Не понимаю я его. Особенно сейчас. – Ты плачешь.
– Я понимаю, что сейчас не время, но… Отвезёшь меня в клинику?
– Ты плохо себя чувствуешь?
Качаю головой. Объясняю ситуацию, и Чонгук без слов берёт ключи и соглашается поехать со мной. Вижу по его состоянию, что ему сейчас не очень хорошо. Мечется из-за моих слов. И хоть не могу наблюдать за его мучениями, всеми силами надеюсь, что он услышит меня.
Когда садимся в машину, наступает звенящая тишина.
И чтобы как-то её разрушить, звоню женщине, что по документам является моей матерью. Не хочу этого делать, но ей надо знать, что её мужу стало плохо.
Она не отвечает на звонок. Четыре раза пытаюсь дозвониться, но не выходит.
И только на пятый она отвечает, выдавая ожидаемую фразу:
– Это кто?
Она даже не сохранила мой номер телефона в контактах.
– Джен, – напоминаю, что у неё есть дочь. Сжимаю ремень безопасности пальцами и скриплю зубами.
– Кто-кто? – она что, даже имя моё забыла? Вычеркнула из своей жизни?
Твою мать, да что за женщина такая?
– Дочь твоя, – уже шиплю, держась изо всех сил. Противно это говорить.
И ничуточки не удивлюсь, если сейчас она скажет, что у неё вообще нет детей.
– Ааа, это ты, – она что, разочарована? – Удивлена, чего это ты обо мне вспомнила.
Пытаюсь не высказать ей все, что о ней думаю. Но держусь. Не при Чоне. Обсуждать наши с ней отношения при нём – последнее, что я желаю делать.
– Мужу твоему операция нужна. А ты где-то пропадаешь, – перехожу к сути. – Ради приличия хоть позвонила бы, спросила о его самочувствии.
– Ой, Дженни, – не вижу, но знаю – сейчас отмахивается рукой. Всегда так делает, когда думает, что собеседник несёт бред. – Тебе вот волноваться вообще не надо. Чем быстрее он откинется, тем быстрее получишь все имущество. Завещание на тебя-то оформлено.
Она говорит это так легко, будто мы сейчас говорим не о моем отце. Не её муже. И, тем более, не о жизни человека.
Открываю рот, чтобы сказать, какая она дура. Мне не важны отцовские деньги.
Но не успеваю. Резкая ладонь выхватывает телефон из рук, пока непонимающе смотрю в окно.
Не догоняю, что происходит.
И, когда осознаю, удивлённо поворачиваю голову в сторону Чонгука.
– Что ты делаешь? – ненормальный какой-то. Что на него нашло?!
Он отключается и, как ни в чём не бывало, засовывает телефон в карман своих белых брюк.
– Отец ничего тебе не завещал, – неожиданно и грубо кидает Чон, сжимая крепко руль. Аж костяшки белеют. И вены выступают так сильно, что не будь я сейчас в шоке, смотрела бы на них несколько часов.
Я не удивлена, что Ким-старший ничего мне не оставил. Меня в семье вообще никто не любит.
Но всё же один вопрос у меня есть. И это не тот, откуда Чон это знает. Проще спросить этого человека, что НЕ знает. Правду о своём брате.
– Почему она тогда говорит это?
– Потому что всё наследство оформлено на неё. Когда твоего отца не станет, все деньги, всё имущество перейдут в её руки. Поэтому она и уехала, на всякий случай, если вдруг понадобится подпись в бумагах об операции. Ибо знает, что Ким отказался оперироваться. Тебя в расчёт не брала из-за ненависти к нему. Пиздец, она взбесила просто. Вот и не сдержался.
Прикрываю медленно глаза и пытаюсь не задохнуться. Хочется откровенно материться. И я делаю это.
Я знаю, что моя мать – редкостная сука, но чтобы настолько… Я в шоке. Конкретном.
– Ладно, к чёрту, – хоть и говорю эти слова, дико обидно. Но глушу её болью. Кусаю палец, смотрю в окно и молчу. До конца. Весь оставшийся путь.
С Чонгуком мы не говорим. Мой телефон так и остаётся у него, на который был сделан дозвон, и приходят несколько сообщений. Но Чон не дает мне ответить.
А я и не хочу. По – любому эта неугомонная женщина.
Приехав в больницу, я подписываю все документы. Отца не посещаю. Что-то отталкивает меня к нему заходить. Наверное, то признание с завещанием. Мне обидно чисто по-человечески. И мне так хочется его спросить, глядя в глаза. Почему он меня так ненавидит?
Но вместо этого закусываю губу, иду на выход. Настроение – дерьмовее некуда. Потому что Чонгук настаивает провериться у гинеколога. Из-за удара. Что я и делаю. Пока Чон терпеливо ждёт у дверей, прохожу обследование. Сообщают, что всё хорошо, и мы отправляемся домой.
А я…
Думаю о своём идиотском плане.
Я собираюсь воплотить его в реальность. Каким бы провальным он не был.
Поэтому, когда приезжаем домой, останавливаюсь на пороге комнаты и поднимаю эту тему снова.
– Я хочу поговорить о Субине, – начинаю уверенно. Нет смысла откладывать всё на потом.
– Джен, я не хочу начинать это снова, – произносит так резко, что отбивает всё желание. Но нет, я не остановлюсь. – Я не говорю, что не верю тебе. Но и не могу и поверить в это. Ты сама знаешь. Для меня доказательства говорят громче, чем слова. Их много. Они пусты и не нужны. Я могу сказать всё, что угодно. Но они так и останутся словами. Я на нейтральной стороне.
– У меня есть доказательства, – выпаливаю чётко, хоть и понимаю – у меня их нет. Пока.
Чонгук с интересом приподнимает бровь, будто спрашивая.
– И где они?
На удивление он спокоен. Как чёртов айсберг в океане. Вот бы не столкнуться с ним, как знаменитый лайнер.
– Их пока нет, – вижу насмешку в этих тёмных, сводящих меня с ума глазах. – Но я тебе докажу. Дай мне свой телефон.
Чонгуку не нравится моя затея. Но всё же слушает меня. Подаёт мне в руки, и я ищу контакт его брата. Поднимаю взгляд на Вернера и произношу:
– Помолчи, пожалуйста, ладно?
Не жду его ответа. Знаю, Чон не пойдёт против. Правда, он порой бывает слишком эмоционален. Но надеюсь, до этого дело не дойдёт.
Звоню Субину, жду несколько гудков.
– Уже соскучился? – насмехается мужчина по ту сторону телефона. А я волнуюсь. Пальцы дрожат. Боюсь сказать что-то не то и страх выдать.
– Я по тебе никогда не соскучусь, – отвечаю в своей манере. Даже слегка надменно, что мне не свойственно.
– Оу, Дженифер, – он удивляется. Серьёзно удивляется. – Неожиданное явление. Что-то произошло?
– Я хочу поговорить насчёт фотографий.
– Каких? – в его голосе недоумение. Отлично, прикидывается дураком.
– Те, что ты хранишь, – я не знаю, как говорить и что именно. Все слова вылетают из головы в один миг. Я не могу смотреть на Чонгука. Боюсь увидеть в его глазах осуждение. – Мои.
– Не понимаю, о чём ты.
Закусываю губу и пытаюсь не ударить по стене кулаком. Раскусил.
– Субин, не строй из себя дурака. Мы оба знаем, о чём я, – наседаю. Точнее, пытаюсь.
Но зря. Он говорит слова, что мгновенно прошибают потом всё тело.
– Чонгук, мне кажется, твоя жена слегка ударилась головой. Не давай ей баловаться с твоим телефоном. У вас там, я гляжу, любовь-морковь. Ты ведь никому не даёшь свой смартфон. И не оставляешь его, где попало.
Поднимаю взгляд на Чона, которого прошу молчать. Он всего лишь прикрывает глаза и снова смотрит на меня. Только в этот раз таким взглядом… Что мне хочется провалиться сквозь пол.
– Его здесь нет, – отвечаю уже тише. Весь запал пропадает. И мой план тонет. Падает на дно морское. Но я не собираюсь сдаваться. – Ладно, хорошо. Давай встретимся на днях? Поговорим.
– Ты не в себе, Джен. Устала. Стресс. Иди, отдохни. Проспишься – встретимся. Удачи.
Он выключается, и я с силой со всей злости закусываю губу. Сжимаю телефон в руках и чуть с гнева не кидаю его об пол. Но понимаю, что имущество не моё. И Чонгук меня потом хорошенько по жопе отшлёпает. И всё равно ему будет на мою беременность.
Поэтому просто отдаю смартфон в руки и запускаю пальцы в волосы.
– Да пошло оно всё в жопу, – мямлю себе под нос. – Почему я вообще должна кому-то что-то доказывать? Не веришь – ну и фиг с тобой! Брат у тебя – гад редкостный – плевать!
Откровенно психую. Всё опять через задний проход. Поэтому просто подбираю сумку, в которой нет телефона, и иду на выход из квартиры. Но не успеваю дойти до двери.
Крепкие руки хватают за талию и запястье. Чонгук тянет к себе, по-собственнически прижимает. И делает это не по-доброму. Бесится. Размазать меня хочет.
И судя по его словам, что эхом отдают в голове, так и есть.
– Ты. Остаёшься. Здесь, – чеканит так зло и хрипло, что мурашки незамедлительно табуном проскакивают по спине. – Не испытывай меня, Джен. Мне надоели игры в догонялки.
– Успокойся, – его громкие и суровые слова немного отрезвляют. Заставляют намертво прирасти к полу и виновато, но в то же время обидчиво, опустить взгляд вниз. – Я со всем разберусь и всё выясню. Пока посиди на своей очаровательной попке ровно. Учитывая, что ей недавно чуть не досталось.
– Не могу я успокоиться! – выдёргиваю запястье из его пальцев и пытаюсь отстраниться. Но безуспешно. Подонок, что прижимает меня к себе, делает это сильнее. И шепчет своим спокойным, тихим голосом мне в ухо:
– У меня завтра праздник. Сделай мне подарок. Посиди один день без приключений. Ладно?
Напрягаюсь, когда слышу эти неожиданные слова.
– Какой ещё праздник? – только не говорите мне…
– Я стану на год старее, – выдыхает, чуть смеясь, а я уже не могу спокойно стоять. Этот мужчина одними объятиями и голосом сводит с ума. – Но меня это не сильно волнует. – Хочу расслабиться. С тобой. Забудь пока о моём брате, о фото. О семье, о Парке.
Упоминание последнего выводит из равновесия.
– Что с ним, кстати? – дёргаюсь, услышав фамилию бывшего.
– Тебе честно, или соврать?
И так плохое настроение падает ещё ниже. Значит, с ним всё отлично.
– Ладно, хорошо, – соглашаюсь, чувствуя маленькую усталость. День сегодня максимально утомительный. Сначала гольф, Парк, Субин, потом родители, теперь ещё и это… Морально иссякла. Высохла. Из-за чего спокойно позволяю взять себя на руки и отнести в спальню.