"Начало начал"
- Да, где же она, чёрт бы её побрал! - бурчал Саша в сотый раз просматривая содержимое стареньких шкафов.
Он точно знал, что убирал свою книгу в один из ящиков, но в какой... Парень никогда не жаловался на свою память. Он мог вспомнить, что, куда и когда он убрал, но только тогда, когда его мозг был полностью сосредоточен на процессе, а так нужную ему в этот момент книжку швырнул бездумно, не глядя. Новенькая, ещё не распечатанная, в чёрном кожаном переплёте с вышитыми на ней золотыми буквами. Боже, какая книга!
Саша встал на цыпочки в попытке достать обшарпанный ящик на самом верху.
- Ну же... Ещё чуть-чуть!
Вдруг откуда-то снизу раздался хруст. Не выдержав веса Александра, ножка табуретки, на которой он стоял, предательски сломалась. Перед глазами парня пронеслась вся жизнь, когда он, громко выкрикивая ругательства и всевозможные проклятья, полетел вниз, утаскивая за собой тот самый злополучный ящик.
Саша упал на спину, придавленный драгоценным (и довольно не лёгким) грузом. Парень, кряхтя и потирая ушибленное место, принялся разбирать содержимое ящика. Он никогда прежде не видел всех этих вещей: документы аж 80-х годов с размытыми буквами; пожелтевшие от времени блокноты с рецептами и какими-то зарисовками, альбом... Александр остановил свой взгляд на последнем и, аккуратно протерев ладонью обложку от пыли, открыл его. Альбом не представлял собой ничего интересного: многие страницы были вырваны, некоторые пустовали, а там, где всё таки встречались хоть какие-то фотографии, практически не было видно людей. Похоже, от времени плёнка совсем испортилась.
Саша расстроенно вздохнул. А ему так хотелось раскрыть какие-нибудь семейные тайны, покопаться в древности!
Он вновь принялся осматривать обложку. Бордовая, некогда бархатная, покрытая множеством пятен, - воска, какой-то краски, чернил, - с нарисованными на ней синими цветами. Только чудом не развалилась! Хотя, постойте...
Парень заметил, что часть обложки отошла и оттуда выглядывает кусочек какой-то записки. Саша "аккуратно" извлёк загадочную бумажку, окончательно разорвав и без того дряхлую обложку. Это было письмо, потёртое, но читаемое. Шатен развернул его - на пол упала старая, пожелтевшая фотография. Несмотря на время, она сохранилась просто великолепно! На снимке стояло трое человек на фоне большого двухэтажного дома: мужчина лет сорока, женщина тридцати и маленький мальчик, которому на вид было лет десять. Женщина в старом накрахмаленном платье начала двадцатого века, в шляпке с красивыми, но не вычурными цветами; на лоб ей падало несколько прядей каштановых (насколько можно было определить по чёрно-белой фотографии), вьющихся волос, её чудесное лицо выражало спокойствие, мягкий, нежный взгляд огромных чёрных глаз, добрая улыбка. Что уж тут говорить, она была прекрасна! Глядя на неё Саша невольно улыбнулся. Стоящий рядом мужчина - статный, широкоплечий, в идеально выглаженном костюме; уверенный взгляд, поджатые губы, чуть приподнятый подбородок - от него так и веяло силой. И мальчик с чёрными, растрёпанными волосами, несколькими веснушками на носу, который старался держаться так же уверенно, как и его папа, но во взгляде читались трудно скрываемые любопытство и испуг. Хм, он похож на...
Саша прошёл в соседнюю комнату и взглянул на фото его самого в возрасте восьми (или 10, он точно не помнил) лет.
- Чтоб я сдох... Один в один... - парень переводил недоумённый взгляд с одного снимка на другой. Вот это совпадение! Родственники... но... зачем же тогда прятать эту фотографию?
Саша вернулся в комнату с альбомом и начал читать письмо, в надежде выяснить, кто эти люди, что с ними случилось и почему их так настойчиво пытались забыть.
"Дорогая, горячо любимая моя жена Сонечка! Вот уж прошла неделя, с тех пор, как я прибыл в Сан-Франциско. Академия, к которой меня приставили, оказалась гораздо больше нашей, богаче. Мои работы и доклады рассматривают с особым интересом, чему я несказанно рад! Ещё меня не может не радовать то, что проекты мои утверждают практически без предварительного прочтения. Мы с коллегами быстро нашли общий язык, несмотря на разницу во вкусах и предпочтениях. А также мне выделили самою большую и благоустроенную комнату в корпусе, что меня слегка смутило, но друзья мои утверждают, что великолепными способностями и знаниями своими я достоин большего.
Ох, и забыл совсем! В поездке своей, довольно длительной и скучной, я повстречал, - не за что не догадаешься кого, - Уильяма! Помнишь? Уильям Картер - забавный такой, слегка стеснительный, паренёк в очках, которого я, будучи в прошлом своём отъезде, буквально, вырвал из разъярённой толпы. Я даже не узнал его сначала, а он ко мне как бросится! Мы разговорились: он, оказывается, тоже в Сан-Франциско едет. "Хочу, - говорит, -фокусником известным стать, народ удивлять! Да, только, мастерства не хватает. За это то в прошлый раз и побили". Поистине восхищаюсь им. Несмотря ни на что, он упорно идёт к своей мечте... (Дальше размыто, не разобрать) ... и сына нашего Борю!
Люблю, твой Николай"
Чуть ниже была приписка, судя по почерку, писали дрожащей рукой: "Последнее письмо до...". Но до чего, указано не было. Саша перевернул письмо, но и там ничего.
- Уильям Картер... - задумчиво произнёс парень. - У нас в друзьях были англичане? Забавно.
Он вновь взял фотографию в руки и, всматриваясь в лицо мужчины, словно опасаясь, что его кто-то услышит, прошептал:
- Так, кто же вы, Николай?..