Золотая клетка
Пролог
Эпоха Хэйан — время утончённой роскоши и непреложных традиций, когда искусство властвовало над сердцами, а политика — над судьбами. В золотых покоях дворца звучала поэзия, а за его стенами плелись незримые сети интриг. Императоры были божественными фигурами, но истинная власть принадлежала знатным кланам, чьи потомки вершили историю.
В этом мире красота ценилась выше силы, а каждое слово — взвешивалось на тонкой грани чести и хитрости. Дворяне носили парча́вые одежды, женщины скрывали улыбки за рукавами, а мужчины вершили судьбы, склонившись над свитками с указами.
Но за пышными фасадами дворцов скрывалась реальность, в которой браки были сделками, а любовь — роскошью, доступной немногим. Омега-благородного происхождения был не человеком, а даром, разменной монетой в игре, где правили амбиции.
И всё же… даже в мире, где правила были нерушимы, всегда находился тот, кто решался их нарушить.
Ветер, пробравшийся в окна дворца, не приносил прохлады – лишь тихо шелестел по стенам, лаская резные панели из тёмного кипариса. За тонкими ширмами отражались силуэты слуг, неспешно двигающихся по коридорам. Где-то в саду щебетали птицы, перекликаясь с ровными шагами охраны.
Харуто сидел у низкого стола, аккуратно проводя кистью по листу бумаги. Чёрные чернила ложились на рисовую поверхность чёткими, идеальными линиями – без единого дрожания руки. Он не торопился. Внутри дворца всегда было тихо, словно сам воздух пропитан ожиданием чего-то неясного.
Тонкий аромат чая тянулся от чашки, что стояла рядом, но напиток давно остыл. День шёл своим чередом – размеренно, плавно, будто капли дождя, стекающие с карнизов крыши.
За ширмой раздались шаги. Слуга склонился в поклоне:
— Господин, я принёс ткани, которые выбрали для нового кимоно.
Харуто кивнул, жестом разрешая войти. В его жизни не было внезапных потрясений. Всё шло по порядку: утренние занятия, прогулки по саду, разговоры с наставниками и редкие встречи с братьями.
Его жизнь была идеальной. Слишком идеальной.
---
День начинался всегда одинаково. Ранним утром слуги приносили чай, раскладывали одежду, открывали ставни, впуская в комнату тёплый свет восходящего солнца. Затем приходили учителя – наставник по каллиграфии, мастер по этикету, музыкант, обучавший игре на сямисэне.
Харуто был учеником прилежным. Он слушал, кивал, следовал указаниям. Его движения были отточены, речь – выверена, осанка – безупречна. Так и должно быть. В семье Фудзивара не терпели ошибок.
После занятий можно было гулять. Сад, раскинувшийся во внутреннем дворе, был его любимым местом. Здесь шумел бамбук, каменные дорожки вели к маленьким прудам, где плавали карпы, а вишнёвые деревья склоняли ветви над водой.
Харуто медленно шёл по тропинке, наблюдая, как лучи солнца пробиваются сквозь листву. Спокойствие. Красота. Безмятежность.
Но в этом спокойствии не было свободы.
---
— Господин Харуто.
Слуга, стоявший у входа, поклонился.
— Ваша мать желает видеть вас.
Харуто посмотрел на мужчину, затем перевёл взгляд на каменный фонтан в центре сада.
— Я сейчас приду.
Слуга исчез так же бесшумно, как появился.
Харуто знал: если мать позвала, значит, повод серьёзный. Она не тратила времени на пустые разговоры.
Харуто ещё мгновение стоял у фонтана, наблюдая, как солнце играет бликами на воде.
Повернувшись, он медленно направился в главный павильон. Полы его лёгкого хитатаэ мягко шуршали по каменным плитам дорожки. По пути он заметил, как слуги, занятые своими делами, украдкой бросают взгляды в его сторону. Они всегда были безмолвны, но иногда их взгляды говорили больше, чем слова.
Дворец клана Фудзивара был роскошным, но не вычурным. Просторные залы, украшенные картинами мастеров, сверкающие лаковые панели, тонкий аромат благовоний, смешанный с запахом свежих татами. Здесь всегда было безупречно чисто и спокойно.
Когда он вошёл в главный зал, мать уже ждала его. Она сидела на возвышении, одетая в многослойное юни-хитоэ глубокого синего цвета, с длинными рукавами, спускавшимися на татами. Её волосы были уложены в высокую причёску, украшенную золотыми шпильками.
Рядом стоял его отец. Высокий, сдержанный, с лицом, на котором время оставило только лёгкие морщины, он был воплощением строгости. По другую сторону сидел старший брат – наследник клана.
Харуто опустился на колени и склонил голову.
— Вы звали меня, матушка?
— Садись, — её голос был ровным, но в нём слышались нотки чего-то неуловимого.
Харуто послушно сел, сложив руки на коленях.
— Мы приняли решение, — начал отец, и Харуто заметил, как мать чуть приподняла подбородок, словно показывая, что слова мужа — это и её решение тоже. — Ты достиг возраста, когда пришло время заключить брачный союз.
Харуто остался неподвижным.
— Это честь для тебя и нашей семьи, — продолжил отец. — Союз укрепит положение клана.
Он не удивился. С детства он знал, что однажды ему придётся вступить в брак ради семьи. Но что-то в том, как был сказан этот приказ, заставило в груди застыть неприятное предчувствие.
— Кому я буду принадлежать? — тихо спросил он, соблюдая почтительную форму.
Отец задержался с ответом. Вместо него заговорила мать.
— Представитель могущественного рода. Это принесёт нам силу.
Харуто почувствовал, как что-то внутри него сжалось.
— Когда?
— Скоро, — ответил отец. — Подготовка начнётся немедленно.
Впервые за долгое время в голове Харуто возникла мысль, пугающая и манящая одновременно.
У меня нет выбора.
Харуто молчал, глядя на тонкие узоры, выгравированные на низком столике перед ним. Его пальцы сжались в кулак под широкими рукавами хитатаэ. Он должен был принять это, как и всё остальное, что определяла семья. Долг, честь, клан — всё это было выше его собственных желаний.
Но отчего-то в груди поселилась тяжесть, с которой он не знал, как справиться.
— Кто этот человек? — его голос прозвучал спокойно, но внутри всё сжалось.
Мать сдержанно улыбнулась.
— Ты узнаешь это, когда придёт время.
Отец кивнул, давая понять, что разговор окончен.
— Мы надеемся, что ты проявишь себя достойным сыном клана Фудзивара, — сказал он, прежде чем отвести взгляд.
Харуто снова поклонился, подчиняясь. Он знал: протест не поможет. Всё уже решено.
---
День проходил как обычно, но ощущение тревоги не покидало его. Он пробовал сосредоточиться на каллиграфии, но линии на бумаге получались неровными, чего раньше не случалось. Он вышел в сад, надеясь, что свежий воздух поможет успокоиться, но даже лёгкий ветер не уносил его тревогу.
Мысль о будущем браке не давала ему покоя. Он знал, что как омега его судьба всегда будет решаться семьёй, но он никогда не думал, что этот момент наступит так скоро.
Когда солнце клонилось к закату, он отправился в свою комнату. За ним, как всегда, следовали слуги, но он привык не замечать их присутствия. Закрыв за собой дверь, он сел на татами и закрыл глаза.
Он был Фудзивара. Он был воспитан так, чтобы повиноваться.
Но впервые в жизни он поймал себя на том, что не хочет этого.
---
Прошла ночь, а потом ещё одна. Жизнь во дворце текла, как всегда. Харуто продолжал свои занятия, ходил в храм, принимал участие в чайных церемониях и вечерах поэзии.
Но теперь каждое утро он просыпался с тяжестью в груди.
А потом, в один из вечеров, когда он снова сидел в саду, к нему тихо подошёл его слуга.
— Господин Харуто, — он поклонился. — Я слышал, что договор уже подписан. Ваш брак состоится через две недели.
Две недели.
Харуто медленно повернул голову, глядя на багровое небо, залитое закатным светом.
Две недели, и его жизнь перестанет принадлежать ему.
Что-то в этом осознании было похожим на удар меча.
И тогда впервые в его голове появилась мысль, от которой перехватило дыхание.
У меня есть только две недели.
Если я хочу быть свободным, я должен действовать сейчас.
Ночь пахла влажной землёй и цветами, что расцветали только под лунным светом. Харуто стоял на балконе своих покоев, глядя на мерцающие в темноте фонари, которые освещали дорожки сада. Дворец спал, но он знал — даже сейчас кто-то несёт караул у ворот, кто-то проверяет замки, кто-то прислушивается к каждому шороху.
Омега знатного рода не мог просто так исчезнуть.
И всё же…
Он закрыл глаза, вдыхая прохладный воздух. Время у него было. Не так много, как хотелось бы, но достаточно, чтобы подготовиться.
Я не должен спешить. Я не должен выдать себя.
Две недели. Две недели на то, чтобы незаметно собрать всё необходимое, узнать, где слабые места охраны, и выбрать момент, когда можно будет уйти.
И если он ошибётся, если его поймают…
Нет. Об этом думать нельзя.
Я выберусь. Я должен.
---
Проходили дни, а он играл свою роль.
Он вставал с первыми лучами солнца, слушал утренние песнопения, учтиво приветствовал старших. Его дни были наполнены привычными занятиями — он учился, проводил время в беседах с братьями, играл на кото, слушал рассказы мудрецов. Он улыбался, кланялся, вел себя так, словно ничего не изменилось.
Но каждую ночь, когда дворец засыпал, он шаг за шагом готовил побег.
Он запоминал расположение постов охраны. Выяснял, где держат припасы. Узнал, где находятся тайные коридоры, которыми пользовались слуги.
Каждую ночь он смотрел на сад, считая минуты до своего часа.
И вот однажды, за несколько дней до назначенной свадьбы, в его покои пришёл старший брат.
— Ты выглядишь усталым, — заметил он, усаживаясь рядом.
— Просто много думаю, — ответил Харуто, осторожно держа голос ровным.
Брат кивнул, долго молчал, прежде чем заговорить снова.
— Я знаю, что ты не хочешь этого брака.
Харуто напрягся.
— Это долг перед семьёй, — наконец произнёс он.
— А если бы у тебя был выбор? — брат посмотрел на него пристально.
Сердце Харуто пропустило удар.
Он не знал, что ответить.
Брат ничего не сказал, только протянул ему небольшой узелок.
— В этом есть всё, что может тебе пригодиться… если вдруг тебе понадобится уйти.
Харуто замер.
— Почему…
— Потому что ты мой младший брат, — улыбнулся тот. — И я не хочу видеть тебя несчастным.
В ту ночь Харуто долго смотрел в потолок, сжимая узелок в руках.
он уйдёт.
И больше никогда не вернётся.
Луна скрылась за тучами, когда Харуто осторожно вышел из своих покоев. Ночная прохлада пробиралась под лёгкую ткань его хитатаэ, но он не замечал этого. В его руках был небольшой узелок, перевязанный тёмной верёвкой — единственное, что он мог взять с собой.
Он двигался медленно, сдерживая дыхание. Слуги спали, охранники лениво менялись местами, не ожидая ничего необычного.
Ещё немного.
Он знал, что дворец — это лабиринт, где каждая дверь ведёт в прошлое, а каждый коридор — в будущее. Ему нужно было выбрать правильный путь.
Когда он добрался до внутреннего сада, где каменные дорожки вели к боковому входу, сердце бешено колотилось в груди. Здесь стоял один-единственный охранник, сонно прислонившийся к столбу.
Харуто задержал дыхание.
Охранник медленно повернул голову, вглядываясь в тень.
— Кто здесь? — раздался хриплый голос.
Двигаться или замереть?
Всё произошло за секунды. Где-то далеко завыл ветер, хлопнула ставня, и Харуто сорвался с места.
Он метнулся в сторону бокового выхода, почти не касаясь земли. Он знал, что его заметили, знал, что крик разрежет ночную тишину в любую секунду.
Он выбежал за ворота, ноги запутались в подоле одежды, но он удержался. Вперёд, только вперёд!
Позади послышались голоса.
— Эй! Кто там?!
Беги. Беги!
Он нырнул в тёмный переулок за дворцом, где начинались улочки простолюдинов. Впереди была свобода.
Но он ещё не знал, что за ним уже начали охоту.
Харуто бежал, ощущая, как ночной воздух обжигает горло, а сердце стучит где-то в ушах. Он не осмеливался оглянуться, но знал — погоня началась. Где-то вдалеке вспыхнули факелы, охранники поднимали тревогу.
Я не должен дать им меня поймать.
Он выбрался на узкую улочку, где дома простолюдинов стояли вплотную друг к другу. Здесь пахло варёным рисом, древесным дымом, ночной влагой. Люди уже спали, но в паре окон ещё теплился свет.
Главное — затеряться.
Он сдёрнул верхний слой одежды, свернул его и бросил в ближайшую тень. Под тонким кимоно он выглядел почти как обычный юноша, хоть всё в нём — осанка, плавность движений — кричало о знатном происхождении.
Где-то близко лаяли собаки, кто-то захлопнул ставни.
Харуто глубже натянул на голову капюшон и шагнул вглубь города.
Я свободен.
Но он знал, что это только начало.
Ветер шептал над черепичными крышами, а вдалеке, в темноте, уже двигались те, кто должен был вернуть его обратно.