Абигейл
В год ее рождения зима выдалась настолько лютой и суровой, что даже старики не могли припомнить таких холодов за свою долгую жизнь. Ветер гнал по полям бураны, пурга легко и ловко плела вьюжные сети, а под тяжелой пятой мороза трескались камни мостовых.
Повитуха, немолодая уже мудрая женщина, всего на пару часов не успела к роженице, заплутала в круговерти метели, сбилась с пути. Когда же она, наконец, переступила порог дома, жадно вдыхая теплый воздух, пропитанный запахами крови, пота и боли, все уже было кончено – ребенок родился мертвый, он так и не открыл глаз, так и не издал свой первый крик. Девочка лежала на руках отца холодной и неподвижной, как куколка из фарфора, такая же белая и хрупкая. Мать же откинулась на кровати без сил, на искусанных губах чернела кровь.
- Она не переживет, - бормотал мужчина бесцветным голосом, укачивая мертвого младенца. – Она так ждала дочь... она не переживет.
Повитуху не зря считали ведьмой: встречая новорожденных и провожая умерших, она узнала немало тайн темных и запретных, связывающих жизнь и смерть воедино и превращающих живое в мертвое, а мертвое в живое. Она была мудрой женщиной, и понимала, что некоторыми знаниями делиться не стоит. Но все-таки она была женщиной, и при виде неподдельного горя сердце ее дрогнуло.
- Рано слезы лить. Дайте мне ребенка на три ночи, и я верну ее вам живой и здоровой. Но взамен каждое полнолуние вы будете сначала приносить ее ко мне, а когда распустится ее кровавый цветок, отдадите в ученичество.
Конечно же, отец согласился, а что ему еще оставалось делать? И повитуха забрала мертвого младенца, запеленала в шерстяной платок, прижала к сердцу и унесла в свой дом на отшибе, темный и одинокий. Там она заколола черного петуха и белую курицу, смазала их кровью крохе губы и ладошки и закопала девочку глубоко в сугроб на заднем дворе.
На вторую ночь она выкопала девочку из снега и уложила в колыбель. Кожа младенца порозовела, но он все еще не дышал. Тогда повитуха зарезала черного кота и белую кошку и искупала кроху в их крови, а затем снова закупала в сугроб, еще глубже, чем накануне.
На третью ночь младенец начал дышать, веки едва подрагивали, словно дитя спало глубоким сном и не желало просыпаться. Тогда повитуха зарезала черного козла и белую козу и напоила девочку их кровью, а затем снова закопала в сугроб у самой черной и промерзлой земли.
Утром ее разбудил громкий и требовательный плач ребенка. Розовенькая, румяная девочка лежала в снегу и жалобно ревела. Повитуха напоила ее козьим молоком и поспешила отнести родителям. Им она напомнила об уговоре и наказала хранить тайну дочери, никому не рассказывать о ее воскрешении.
Ее нарекли Абигейл, и не было ребенка милее и пригожее ее.
И с тех пор так и повелось, что перед каждым полнолунием мать приносила девочку повитухе и оставляла ее на три дня, а повитуха поила ребенка кровью черных и белых птиц и пела ей колыбельные на языке, запретном еще в те времена, когда о нем помнили не только ведьмы.
Абигейл росла румяной и здоровой, с кожей нежной, но ледяной даже в самые жаркие дни, словно вода в черной полынье. Она была умненькой, умнее своих родителей, и потому, когда они, спустя несколько лет, забыли об уговоре с повитухой, девочка сбегала к ней сама. Абигейл жадно слушала зловещие сказки, впитывала темные знания, как поля после засухи впитывают воду, запоминала заговоры и заклинания. Она уже сама находила себе птиц, чья кровь была для нее слаще нектара.
Повитуха любовалась ею и гордилась, как своей родной дочерью.
- Помни, - говорила она девочке, заплетая ее мягкие волосы в косы, - скоро ты созреешь, как сочной плод, станешь сладкой и желанной, и много найдется мужчин, жаждущих откусить от тебя кусочек. Но никого не должна ты подпускать к себе, никому не должна доверять своей тайны. Если же мужчина познает тебя и заберет твоею невинность, то мало станет тебе птичьей крови, перестанет она питать твое тело. Возжелаешь ты крови людской, и сколько бы ты ни пила ее, все будет тебе мало.
Абигейл слушала и кивала, запоминая зловещие предостережения. Но с каждым годом красота ее распускалась ярче и ярче, и не было в городе второй такой красавицы. И прекрасные юноши, и достойные мужи осыпали ее дарами, но она помнила предостережения повитухи, и отказывала мужчинам.
Однажды, в разгар весенней ярмарки через город ехал принц со свитой, и остановился он как раз у дома Абигейл.
- Красавица, - обратился он к ней, - сжалься над путником, принеси напиться.
- Нет у нас напитков, достойных принца, - отвечала Абигейл так же холодно, как и остальным поклонникам.
- Из твоих рук и колодезная вода покажется слаще меда!
Так юн был принц, так ярко сияли его глаза, так светла и добра была его улыбка, что сердце Абигейл, холодное и острое, словно кусочек льда, растаяло.
Той же ночью они гуляли по цветущим яблоневым садам, и принц робко касался ее ладони.
- Прекрасная Абигейл, отчего так холодна твоя кожа?
- Оттого, что холоден нынче ветер.
На следующую ночь среди цветущих полей принц обнял Абигей, и она задрожала, вспомнив предостережения повитухи.
- Прекрасная Абигейл, отчего ты дрожишь?
- Оттого, что дикие звери охотятся в этих полях.
На третью ночь наступало полнолуние, и Абигейл не вышла к принцу, а темными дворами и закоулками побежала к повитухе, за помощью и советом. Та выслушала воспитанницу и печально вздохнула – не было способа помочь ей. Горько разрыдалась Абишейл, ведь успела она полюбить принца всем сердцем и не мыслила себе жизни без него, но страх превратиться в кровожадное чудовище был сильнее.
Когда серебряная монетка луны начала таять, Абигейл снова встретила принца. Ярмарка подходила к концу, да и свита начала уже ворчать и судачить, и пора было королевскому сыну возвращаться в столицу. Но не хотел он уезжать, не испробовав Абигейл, словно самый редкий, самый бесценный плод. Увы, таковы принцы – народ избалованный и глупый. Не слушал он протестов своей возлюбленной, не замечал ее слез. Среди жасминовых кустов он уложил ее на землю и забрал все, что она только могла ему дать. И сердце Абигейл снова стало холодным и острым кусочком льда, а нутро ее скрутил голод такой силы, какого она еще не знала.
Старящаяся луна смотрела холодно и безучастно, как меняется прекрасная Абигейл, как удлиняются ее зубы, кожа покрывается темными пятнами, а когти становятся острее кинжалов. Не зная милосердия, растерзала она принца, насытила голод его кровью, и только потом разрыдалась – но жалела не принца или загубленную любовь, а красоту свою и беззаботную жизнь. Крик ее отчаянный слышно было во все городе, и многие жители проснулись в ужасе, но никто не отважился выйти на темные улицы, ибо не было ничего человеческого в этом крике.
Абигейл же сбежала в леса, не в силах показаться на глаза людям уродливым чудищем, и с тех пор пропадают там часто путники. Люди все на разбойников валят, но и сами разбойники стараются держаться от тех мест подальше. Только невинным девицам безопасно под сенью дерев ходить, их Абигейл жалеет, от зверья оберегает и на зов о помощи явиться может. Но только и видят, что тень среди веток, да холод чуют, как в самую лютую зиму.