Небесные Души

Такое тепло... Оно было нескончаемым. Оно теплилось у груди и приставало к самому сердцу. Оно было бесконечным и неописуемым. Его всё время было мало, его было недостаточно недостаточно недостаточно недостаточно. С каждым проведённым мгновением желание заполучить его себе усилялось.

Он давно уже потерял счёт времени. Потерял осознание контроля над собственным телом. Потерял часть самого себя в неизменной боли. Она раздирала на кусочки его плоть, пожирала его изнутри и находила каждую напряжённую молекулу в его теле, чтобы создать из них новых ад, протекающий в жилах.

Он не забыл свою цель нахождения здесь, пускай минуты и были часами, а часы превращались в нескончаемые дни. Габриэлю было больно, но его глаза постоянно цеплялись за маленькую кромку энергии, что теплилась у его груди, хитрой лисицей сворачиваясь под его сердцем.

Толстая линия изумрудного света нерешительно рябила на прямом полу, свернувшись калачиком. Она подрагивала, словно попала на мерзкий холод без возможности вернуться назад в тёплый дом. Будь она человеком, то её щёки и кончик носа окрасились бы в алые оттенки из-за уничтожающего всё живое мороза.

Габриэль не видел её, концентрируясь лишь на боли в плечах, груди, сердце – она была везде. Везде везде везде везде – и не было ей конца. Мука разрывала его изнутри, находила концы нервных окончаний и дёргала за них, вцепляясь в них своими острыми зубами до крови. И заметить её в одном неловком движении с угла клетки было подобно взвизгнувшей громом и павшей на землю молнии на фоне чернеющего ночью неба.

- Ка-ас... - хрипло выдавил Габриэль, чувствуя, как ужас приживается рядом с болью в его груди и набухает кровавыми маками – тюльпанами с шипами на стеблях. - Бал... бес. Неакку... ратный... блбес.

Зуд пронёсся по плечам и нашёл болезненную точку в мышце, соединяющей ангельские крылья и человеческое тело. Он когтями зарылся в ватную плоть архангела и проскользил в самую глубину его несуществующей души. Зуд был подобен тому, что называют эмоциями, отсоединёнными от существа.

Душа. Светящийся, извивающийся змейкой, пропитанный неведомым теплом лучик света в этой тьме; толстая линия, которая нерешительно подползала к тому самому существу, к которому ей тянуться определённо не стоило, – это была ярчайшая, неописуемо прекрасная и неведомая своей силой душа Сэма Винчестера. Это была душа, которую Габриэль не заслуживал даже в окружении пыток в аду, – даже в окружении сковавших его крылья цепей.

Габриэль бы закричал, зарычал и оскалился бы на весь мир, разодрал бы его на маленькие клочки и вытащил из пальцев спрятанные клинки звериных когтей, но не мог двинуть даже мизинцем. И сковывающие его ранее путы цепей ничего не значили в холодной неподвижности.

Душа выдрой приблизилась к нему и нашла нетронутую часть на теле повисшего в цепях и крови существа, которым являлся Габриэль. Архангел видел и дорисовывал к картинке подползающей души Сэма с его заразительной улыбкой и павшими на его лоб прядями шоколадного оттенка. Душа нашла замок, которым являлась не проткнутая цепями ада грудь Габриэля, нежно свернувшись под ней своим клубочком из ниток, явно считая себя твёрдым ключиком.

И она стопроцентно была права.

Так тепло, было так тепло, так ощутимо приятно и хорошо, словно он был не в аду. Эгоистично было думать о том, насколько он был счастлив, что душа его мальчика осталась в этом ужасающем месте рядом с ним, отказавшись уходить от архангела и бросать его. Он был эгоистом, потому что считал, что отдал бы в себе самое ценное любому постороннему, лишь бы душа Сэма осталась бы здесь.

И плевать на туман, на твёрдые цепи, рассекающие его плечи, руки и ноги, и даже низ живота, – плевать на всё то, что не начинается со слов душа Сэма Винчестера.

Казалось, словно Габриэлю удалось попасть в ту детскую сказочку, в которой принц спасает принцессу из высочайшей башни. Спасает от дракона. И Габриэль не был бы Габриэлем, если бы не изменил несколько деталей в этой сказке, где принцессы не существовало, – а был лишь одиноко бродящий в темноте коридоров замка дракон, которого нашёл добродушный принц. Он мог долгое время смотреть на оковы по своим рукам и представлять, как Сэм собственноручно сдирает их с его рук, мягко стирает кровь с его израненной плоти и ищет рукой небольшое сердце в груди, дятлом стучащее по коре его вен и пульса.

Насколько бы сказка о драконе, принце и принцессе ни была банальна, насколько бы пошлыми ни звучали от взрослых людей шутки об этих троих, – Габриэль вечность мог эту сказку романтизировать, что даже не было присуще ему. Никогда не было, но всё же имело место быть.

Лёгкий виток нежности был присущим душе Сэму – и этот виток проскальзывал в самое его сердце, находя скопление боли. Он был словно юркий жеребец, что тулился своим чёрным носиком в липкую массу чернеющей боли Габриэля. Архангел тонул в спокойной ауре души и наслаждался ею, как одним из обыденных созерцаний жизни его мальчика.

Он и не заметил, как крохотный конец лучика во тьме оттолкнул поддевающий конец куртки туман и скользнул в его грудь.

От внезапного наплыва неотразимых ощущений обрамляющие окровавленный рот Габриэля губы распахнулись в судорожном дыхании, а лучик, словно решившись наконец занять такую приятную для себя оболочку, как вода в объёмную тарель влился в тело архангела. Всего Габриэля пронзило наплывающим светом, выгнуло от ласкового объятия тепла, словно и не знавал он мягкости, что было правдой.

Вся сущность Гавриила содрогнулась, как большой израненный зверь, которому впервые подарили ласку. Губы дрожали, руки покрылись мурашками, сердце колотилось в ушах так громко, что Габриэль не мог расслышать в тишине клетки своё дыхание.

А душа Сэма тем временем проскользнуло глубоко внутрь его груди, занимая единственного физического весселя, что был поблизости.

Крылья затрепетали, забились по цепям, едва ли в силах шевелиться. Каждое перо напряглось до боли в мышцах. Выдохи срывались с губ, пульс зашкаливал, рык изредка перекатывался в груди невысказанным.

Душа Сэма нашла дом в Габриэле, отчего у того в мыслях появился каверзный голосок, говорящий, что «вот и стала твоя родственная душа истинной родственной душой твоей».

Сэмми, она прекрасна. Душа твоя ярчайшая звезда среди всех, которые были зримы мне, – а я перевидал таковых несметное количество, самостоятельно сплетая созвездие Великой Медведицы. Душа твоя невероятна, Сэм, и если бы я сумел тебе это сказать, то был бы просто счастлив.

Душа осталась в аду не из-за неаккуратности Кастиэля, – Габриэль подозревал, что серафим скорее бы жизнь отдал, чем выпустил это ярчайшее со своих рук. Душа притянулась к нему за всё то время, что провела вместе с Габриэлем в этом мерзком месте. Она нашла свой выход из тела, и насколько бы взволнованным подобным и не был архангел, будучи в панике от того, что произошло – от того, в кого превратится на Земле Сэм без души, – он был счастлив, что в прогнившей от боли клетки он не один.

Последний конец ярчайшего лучика скользнул внутрь него, скользнул – и весь мир поплыл перед глазами Габриэля. Туман расступился как покорная слуга, склонившаяся в спине перед королём. Цепи вздрогнули и взвыли на его руках раненным зверем. Туман исчезал дымными кольцами; убегал, поджав свой хвост. Зверь отступился, рыча и скалясь, – как в той балладе о перчатке Шиллера «раб пред владыкой своим тщетно ворчит и злится: и невольно ложится он рядом с ним».

***

Веки дрогнули. Ресницы затрепетали. Вся сущность Габриэля задрожала под наплывом слишком ярких ощущений, – ему показалось, словно кто-то тонкими пальцами провёл по его жёстким волосам на затылке и зарылся в перья на его крыльях.

Габриэль лежал на рыхлой земле. Под ним покоилась мягкая трава, а ветер спокойно проходился по его одежде и ерошил перья. В нос ударил запах нектара растущих рядом с ним цветов, листочки которых щекотали щёки вместе со смотрящей на солнце травой. Габриэль шмыгнул носом, избавляясь от сладковатого послевкусия во рту.

Душа. В нём теплилась душа Сэма Винчестера, и Габриэль не мог в это поверить. В нём было то, чего достойным он не был. Никогда не был.

Внезапная горечь подкатила к его горлу, она скопилась грубым комом в самой его груди. И будь Гейб хоть на грамм слабее, чем являлся на самом деле, то сейчас слёзы бы хлынули с его глаз.

Но Габриэль не был слабым. Поэтому он сумел лишь хрипло выдохнуть, готовый ощутить цепи на своих плечах и руках, на крыльях и ногах, – везде. Но вместо этого только пошевелился и, упираясь руками в землю, приподнялся на коленях. И в тот самый момент его крылья раскрылись на всю свою мощь.

- Джес, да стой же!

Хохот разлился за его спиной, словно никто из идущих в его сторону и не обратил внимания на застывшее существо с расправленными крыльями, в которые закрался гибкой гадюкой ветер.

Топот ног, ещё один залп хохота и девичьи вскрики – Габриэль снова был в чужих воспоминаниях?

- А ты догони! - со смехом ответил девчачий голос, заставив Габриэля наконец обернуться в сторону шума.

На него бежали, перепрыгивая разлёгшиеся в некоторых местах сломанные ветви окружающих Габриэля деревьев, девушка с бледными вьющимися на спине волосами и слишком высокий парень в потрёпанной старой куртке. Если они раньше держались за руки, то теперь положение чуть изменилось, – девушка на данный момент обогнала парня и, заливисто смеясь, убегала от него.

Джессика Ли Мур и Сэмюэль Винчестер.

- С лёгкостью, ангел! - крикнул в ответ Сэм.

От обращения «ангел» Габриэля передёрнуло, но Джессика продолжала смеяться.

- Удачи!

Сэм подбежал к ней со спины, спустя несчастные несколько секунд, и соорудил поперёк её живота кольцо из собственных рук. Они вместе упали на траву, и Сэм носом погрузился в пахнущие ванильным шампунем волосы.

Отголоски ванили ударили в нос Габриэля, – что было и понятно, ведь сейчас его ангельская сущность была сплетена с душой Сэма. Он ощущал каждую эмоцию, что на данный момент была эйфорией, каждый отголосок запаха, который окружал Сэма, каждую мысль, мешькающую в голове молодого парня.

- Сэм-Сэм-Сэм, отпусти, прошу! - взмолилась Джессика, визжа и перекатываясь по земле в попытках избежать обрушившейся на неё щекотки в исполнении Сэма. Её волосы сбились а одну кучу, когда она перевернулась на бок и пнула Сэма в плечо.

Краткая вспышка боли отразилась и в плече Габриэля.

- Не-а, - покачал головой Сэм, приглушённо смеясь из-за извивающегося под ним тела Джесс. - Ты в следующий раз будешь ду...мать прежде, чем будешь от...бирать мои... вещи!

Джесс рассмеялась ещё сильнее, когда руки Сэма сместились на её бока, надавливая на слабую мышцу. Но спустя секунду он отстранился в каком-то страхе...

в страхе навредить, сделать больно, обезоружить, как многих тварей ранее, годами ранее вместе с отцом и братом, – ему же были знакомы места слабостей как людей, так и монстров...

...и плюхнулся на траву рядом с девушкой.

Он хохотал подобно Джессике так, что живот сводило от смеха. Он не видел Габриэля, но каждая его эмоция сливалась с чувствами фокусника и собой не уступала мечтательным порывам ветерка. И Габриэль наблюдал за мягким весельем вперемешку с объявившим себя так внезапно страхом со стороны Сэма, чувствуя, как колени утопают в слишком вязкой под ним землёй.

Девушка резко оттолкнулась от земли и оказалась прямиком на Сэме, прижавшись своим животом к его. Её маленький носик уткнулся к выемке у парня на шее, и Сэм почувствовал притягательное успокоение. Смех плавно стих, перевоплощаясь в кроткие улыбки и воздушные объятия, которые подарил Джесс Сэм и которые девушка подарила парню в ответ, с трудом пропихивая свои маленькие ладошки под расслабленную спину студента.

Сэм снова вдохнул аромат волос Джессики, и в нос Габриэлю снова ударил будоражащий его сознание аромат ванили.

- Сэмшайн. - негромко произнес Габриэль, перекатывая прозвище на языке как кубик растворяющегося сахара. Сэм и впрямь был как солнце, что так своими лучами и освещало существование того, кто родился в окружении целого ничего.

А парочка перед ним медленно изменила положение: Сэм, сделав лёгкий захват, перекинул Джесс на спину (Джессика взвизгнула и своим кулачком ласково ударила его по плечу) и оказался прямиком над ней. Охотник оставил ласковый поцелуй у неё на лбу и любяще спустился губами к щеке девушки, запечатывая там свой влажный след.

- Боже, Сэм! - казалось бы, куда ещё больше, но смех всё же выпорхнул из груди Мур.

Габриэль отвернулся. Он видел счастье в глазах этих двоих, чувствовал эти разделённые чувства, – но всё же что-то давило на его карк.

В тот момент Сэм бежал от семьи, – как Габриэль однажды, – прятался и скрывался под сотней масок. Он так сильно пытался прикрыть руками вуаль настоящего себя, что в какой-то момент практически слился с желанием зарыть самого себя как можно глубже. И Сэм зарыл, закопал настолько глубоко в землю, что в один момент стал похожим на те трупы, которые они с братом так часто раскапывали, чтобы спалить кости, – такой же обугленный и втиснутый в гроб череп, поношенное тряпьё и безэмоциональный, безжизненный взгляд продолжительное время. До появления Джесс.

Сэмми был так похож на архангела, что изредка можно было и не заметить отличия, – как на тех картинках «найди десять отличий». И ты ищешь, ищешь, ищешь, пока либо не найдёшь, либо не бросишь эту затею.

А воспоминания Сэма, которых никогда не видел ранее Габриэль, явно навеяла клетка, которая с таким же завидным удовольствием некоторое количество времени назад  копалась в их с Сэмом головах, сплетая разные воспоминания воедино.

Поцелуи Сэма спустились ещё ниже, перетекая с щёк Джессики Ли Мур на её подбородок и крохотную на нём ямочку, вызывая ураганчик эмоций в девушке. Джесс перестала пинаться и шуточно пытаться вылезти из-под Сэма, что было чисто теоретически невозможно, и наконец сдалась, поддаваясь вперёд к его приятным касаниям, блуждающим по телу.

И когда Сэм нашёл своими губами губы Джессики, Габриэль должен был, обязан был тактично отвернуться.

Их поцелуй был томительным, губы слились воедино, веки дрогнули и опустились, скрывая расширенные зрачки и окружающие их тонкие радужкки своим ободком. Сэм пронёсся руками по пояснице Джесс и выдохнул в поцелуй. Что-то задрожало в их двух фигурах, что-то немыслимое и даже толком незнакомое Габриэлю, что он раньше уже видел у людей.

То, что свёртывалось кровью на его языке, когда он ненароком выговаривал это слово.

Любовь.

Она была такой между ними тревожной и живой, нежной и прекрасной, что описанию в книгах она не смогла бы поддаться. Габриэль смотрел, расширив глаза и чувствуя, как дыхание сбилось у его груди, смотрел на молодую, изящную своей фигуркой и невероятно умную студентку и на молодого, привлекательного и ничуть не уступающего своей девушке по уму студента.

Сэм мягко оторвался от губ девушки и ласково пробежался пальцами по её изгибу фигуры (снова). И минутой спустя он повернулся себе за спину. Он смотрел за свою спину, где замер на коленях на земле крылатый архангел с его растерянным взглядом. И Габриэлю так захотелось просто забыться в зелени этих глаз, потеряться далеко и глубоко в них, зарыться в их очаровательное нутро и остаться там навека, сплетая свои чувства и эмоции вместе с душой Сэма.

Габриэль смотрел на старое воспоминание мальчика и не мог поверить, что Сэм в то время был настолько счастливым, что мог и губами, и глазами, и даже сердцем улыбаться.

Что-то завибрировало в груди Габриэля, отдалось кратким разочарованием – и красная нить, держащая его в этом воспоминании, разорвалась с негромким шуршанием.

Он просто уселся на траву, упираясь спиной о корень дерева и замер, упиваясь этим моментом. И время понеслось. Понеслось настолько быстро, что не было ему конца, – оно струилось крохотными ручейками и плыло куда-то далеко ввысь. И тут ты был либо птицей, что плыла в небесах, либо рыбой, что оказалась на суше под умелыми руками рыбака (и отчего-то Габриэль чувствовал себя рыбой, потому что в данный момент рыбаком послужила душа Сэма Винчестера. Он видел счастье души прямиком сейчас).

Тончайшая игра скрипки являла собой вздохи осеннего ветерка, что бормотал сказки себе под нос. Под этим воспоминанием, где Сэм, Джессика и невидимый никому, даже самому себе Габриэль лежали на траве, текли года, потому что всё плыло вокруг.

И тогда, когда зелень, казалось, поселилась даже в сердце Габриэля, перед его глазами из ада снова восстала кровавая клетка. Снова перед ним повисли горящие цепи и мрачные стены однообразной клетки, которая сковывала собой не меньше оков.

Чужой взгляд давил на него, заставив Габриэля с помутневшими от резкой смены обстановки глазами поднять потяжелевшую голову и посмотреть в сторону того, что давило ему на карк. И прежде, чем он сумел хоть как-то отречься от чувства присутствия тут кого-то чужого, архангел обнаружил стоящую фигуру в самом углу.

Он не знал, что в аду могла появиться такая высокая своим рангом личность, – потому что ей не было дела до этого отвратительного места, полного грешников.

И эта личность сжимала в руках своих смертоносную косу.

- Здравствуй, Гавриил.

***

Смерть.

Пред Габриэлем предстало древнейшее существо, способное убить даже его Отца. Существо, которое было старше самого Бога.

Габриэль мотнул головой в попытках избавиться от преследующей в этом месте его галлюцинации, – потому что он ещё не имел чести познакомиться с сильнейшим всадником апокалипсиса, что мог с лёгкостью уничтожить любого, к кому бы возложил руку на лоб. Иногда он приходил слишком рано, иногда слишком поздно, иногда тогда, когда его ждали в гости и находили успокаивающим в этой рутине жизни. Кто-то не мирился с ним, кто-то отрицал его, а кто-то, кто познал эту жизнь, принимал его как старого гостя с распростёртыми объятиями.

И меньше всего на свете Габриэль ожидал увидеть его в аду.

- Салют. - с паршивым хрипом выдавил из себя Габриэль.

Смерть стукнул своей косой и остановился прямиком перед Габриэлем.

Его морщинистое лицо было всё также неподвижно, словно ему уже удалось перевидать и смерть, и рождение вселенной в самом что ни на есть прямом смысле. Чёрный плащ, волнами стекающий к самой земле, только добавлял той ауре вокруг Смерти призрачной туманности.

И когда он заговорил своим режущим голосом, Габриэль чётко почувствовал приливающий к нему страх. Истинный страх, он залил его по самую грудь, не позволяя сделать важный для него глоток воздуха.

- У тебя есть кое-что, что вряд-ли будет принадлежать тебе, архангел. - эти слова прогнали по коже Габриэля столб мурашек.

Смерть выглядел слишком спокойным, словно спускался в ад каждый день без своих подручных жнецов.

- Я... - Габриэль почувствовал, как что-то забулькало в его рту, и скривился от отвращения к этому. Он сплюнул кровь себе под ноги, едва сумев наклонить голову ниже, чтобы не выплюнуть омерзительную субстанцию себе на груди. - ...знаю.

Лицо Смерти не изменилось. Он просто смотрел на подвешенного над прямой поверхностью Габриэля, изучая болезненные цепи на всём его теле. Сделав шаг вперёд, он пальцем приподнял за подбородок голову фокусника и посмотрел на его затуманенные глаза, – в которых так чётко просматривалась зелень глаз Сэма Винчестера.

- Знаю, потому что... недостоин этого.

Габриэль пытался восстановить перед собой расплывающееся лицо того, кто мог с присущим ему безразличием подкорить себе весь мир. Хотя не просто мог – он уже подкорил, и не только мир, но и всех, вместе с главным, богов.

- Позволю себе не согласиться с тобой, Гавриил.

- А я позволю себе отречься от вашего несогласия. - буркнул Габриэль, не в силах заставить себя сдержать язык за зубами.

- Смело. - Смерть довольно растянул свои потресканные губы в лёгкой у мешке, расширив свои и так выпирающие из черепа глаза. Он словно ожидал нечто подобное от того, с кем знакомым лично ещё не был. - Наслышан я о твоём остром языке, архангел, но по другому делу пришлось мне спуститься сюда.

- Я не архангел. - покачал головой Габриэль.

- Крылья говорят об обратном.

Габриэль фыркнул, но не вырвался из какой-то приятной хватки тёплых, на удивление, пальцев на своём подбородке. Он чувствовал странное блаженство от тех сил, исходящих от Смерти.

После краткого молчание Смерть продолжил:

- Заключил я одну сделку с одним глупым охотником насчёт одной маленькой души. Думаю, ты понимаешь, с кем именно я сумел её заключить.

О, да. Габриэлю под «глупым охотником» не нужно было уточнять, кто именно решился заключить чёртову сделку с самим Смертью, чтобы помочь своему брату, у которого, очевидно, уже успел заметить отсутствие такой крохотной вещицы, как душа.

Дин Винчестер всегда был в таких делах идиотом.

Вроде бы и апокалипсис был теперь на заднем плане, вроде бы подготовленный план действий ещё несколько тысячелетий назад был разбит вдребезги, – а Дино всё равно остался тем самым несносным мальчишкой, что был влюблённым в идею сдохнуть как можно быстрее. И важный подпункт: ради брата.

Габриэль закатил глаза.

- Вытащи...те из меня... душу Сэма... и уйдёте? - под трепещущее волнение поинтересовался он. Чья-то ледяная рука скрутила собой холодные окончания внутри фокусника.

Он бы так хотел, чтобы душа Сэма снова спасла его, снова вытащила вслед за собой и окрасила наступающий на него мрак. Даже если её тащить вверх будет сама смерть. Габриэлю было всё равно, но ему хотелось, хотелось, хотелось скрутиться мурчащим котом вокруг ярчайшей в его жизни энергии и больше не убегать от неё, как от огня.

Огонь изредка обжигает а иногда утепляет. В зависимости от ситуации.

Смерть словно уловил его мысли и, перестав растягивать губы в кратковременной улыбке, ткнул ранее лежащим под подбородком пальцем в грудь Габриэля.

- Я люблю, когда у меня в долгу остаются архангелы. - молвил он. - Тем более архангелы, которые могут по щелчку изменить реальность и стереть её в пепел.

Габриэль судорожно вобрал в себя воздух. Его глаза в неверии распахнулись.

- То есть, я... - он снова сплюнул вязкую кровь на пол, закашлявшись. И тряхнув головой, Габриэль продолжил: - ...я буду свободен?

- Как бы сказал старший Винчестер, – как птичка. - сказал Смерть. - Я не впервые делаю такое одолжение, Гавриил. Видал я подобных тебе в других вселенных. Видал я тебя, Гавриил. Во многих других вариантах, бесчисленных.

Его и так хмурое лицо приобрело ещё одни оттенки хмурости, которые ветвями своими были переплетены с мудростью.

Габриэль бесконечно уважал того, кто старше всей мультивселенной.

- В других вселенных... мы знакомы, что-ли? - вырвалось с него ненароком.

- Слышал ли ты пророчество, Гавриил? - негромко вопросил Смерть.

Габриэль криво усмехнулся. Смерть искусно ушёл от темы, о которой говорить явно не хотел – прямо как люди, как человек.

- Часть его видел в книге Отца. - ответил Габриэль.

- Да, Гавриил. Прочти же её до конца.

Часть оков с тихим шипением порвалась, растворяясь в тишине чернеющего пепла. Габриэль сначала этого даже не заметил, потому что его глаза прикипели к лицу Смерти.

Он не чувствовал боли. Не чувствовал усталости, ужаса или страха, если, конечно, не обращать внимания на изрезанные дёсна в его весселе. Душа Сэмми теплилась в его груди маленьким лучиком света, что согревал его изнутри и снаружи. От такой струящейся внутри него нежности он готов был взвыть раненным зверем, который впервые почувствовал теплоту.

Он не чувствовал, как душа выливается из него и струится вместе со Смертью высоко вверх. Он не чувствовал, как струится вместе с ними и он сам.

«"Прочти же её до конца" – я бы с удовольствием, да только не могу видеть концы строчек, – прошу прощения, мистер Смерть.» - с фырчанием заметил голосок в голове.

И с этой мыслью архангел Гавриил покинул предназначенную не себе клетку в аду.