Небесные Души

Длинные коридоры сплетались в одну запутанную лиану с человеческих теней, что искали себе развлечение на ночь. Стуки дорогих туфель об пол, отблески бликов на бокалах из шампанского, лёгкий смех и привлекательные лица, - всё это сливалось в одну небрежную массу с цветов и оттенков перед лицом Габриэля.

Длинные стены позволяли рассмотреть красивые, даже изящные узоры архитекторов, что водили всем своим мастерством по камню и изливали на нём заказ своего покупателя. Они тянулись и у своего верхнего окончания, становились немного округлыми, позволяя потолку сливаться с ними в одну красивую заготовку.

По бежевым каменным стенам выводились тонкие растения, некоторые из которых скрывали стоящие на полу мебли.

Большая стеклянная ваза с выступающими с неё тремя белыми розами, аромат с которых был более чем превосходным, стояла на одной из стеклянных столиков и ловила на себе не только отблески света от висящих вниз люстр, но и сотни пробегающих взглядов по ней.

Что-то подсказывлао Габриэлю, что она скоро разобьётся.

Он не переставал нечто искать в этой толпе заблудших душ, пока не ощутил, что и сам успел заблудиться в мрачном и чересчур напускном спокойствии этого места. И, не переставая искать, он не переставал убегать от чего-то.

Тени сипло дышали ему в шею и оставляли после себя горячие оттенки. Каждая из них определённо находила в Габриэле что-то новое, чего он не находил в себе, так как каждый чужой взгляд на миг останавливался на нём и непредсказуемо замирал. Они скользили по тёмно-синему плащу, спускались на белую рубаху и останавливались на ремне. Именно на этом моменте стеснительные дамы отворачивались, тогда как более наглые продолжали изучение до тех пор, пока не скатывались глазами к самой уже ускользнувшей из их поля зрения тени от Габриэля на полу.

Сейчас Габриэль являлся кроликом, попавшим под направленный на него прицел грациозного охотника, – прицел единственного человека, важного в этом месте. Почему он чувствовал именно такое давление на себя со всех сторон, он не знал.

Трикстер не мог заполучить ответы на свои собственные вопросы даже тогда, когда к нему подошла ласковая своей натурой девушка со спрятанными в перчатках руками.

- Сэр, может, я чем-нибудь смогу вам помочь? - поинтересовалась она с милой улыбкой.

Габриэль растерянно посмотрел на неё. И среди его прохладных черт лица мелькнула невесомая пошлость, что обозначилась в остановившихся на секунду глазах на выемке у груди чёрного платья дамы.

- О, мэм, возможно бы и помогли. - отчего-то надтреснутым голосом произнёс Габриэль, медленно поднимая глаза на красивое личико девушки.

Та мягко улыбнулась.

- Можно ли поинтересоваться вашим именем?

- Габриэль. Габриэль Новак. - представился он.

И эта фамилия вполне могла бы принадлежать ему. Если считать то, что Кастиэль, недавно сменивший оболочку, является его братом, то фамилия его весселя вполне могла подойти и самому Габриэлю. Чем тот не помедлил и воспользоваться.

- Простите, но не думаю, что вы есть в списке гостей, сэр. - дамочка раздосадованно поджала губки в ярко-красной помаде и достала из маленькой сумочки на застёжке небольшой блокнотик.

Габриэлю сразу даже не поверилось, что там записаны все гости этого большущего с королевским оформлением помещения. Но отойдя от краткого замешательства, он поиграл своими бровями, вызвав приятный смешок у дамы.

- Не думаю, мадам. Я определённо есть в списке гостей. - настоял он, когда глазки-бусинки девушки промчались по, очевидно, записанным там именам.

И она вряд-ли расслышала или заметила маленький щелчок пальцев.

- Габ... Габриэль Новак, верно? - переспросила она. Увидев быстрый кивок, она вновь позволила себе улыбнуться. - Простите, сэр, значит, тут ошиблась я. Ваше имя есть в списке гостей.

- Я же говорил. - сказал Габриэль и на секунду отвернулся в сторону раскрывшей свои широкие объятия залы с кучей людей.

Среди них мелькнула достаточно знакомая Габриэлю фигура с растрёпанными волосами и растёгнутым на все пуговицы пиджаком. Шум гулко ударившего в голову сердца колокольчиком звякнул в его ушах, заставив растерять весь свой запальной интерес к даме перед ним прежде, чем он успел выговорить «Позвольте угостить вас».

Ему было время идти. Идти как можно дальше, чтобы аккуратно выйти из окружения этой фигуры и скрыться в бесчисленных коридорах королевского здания. Хотя он и знал, что эта самая фигура в скором времени найдёт его.

- Итак, мистер Новак, вы бы хотели обсудить здешнюю галерею? На нашем аукционе есть, если вы не видели, интересный экспонат, что может вам п...

Габриэль грубо и совсем некрасиво прервал её быстрым взмахом руки. Указательный палец упёрся вверх.

- Простите, мне надо идти. - его глаза не отрывались от спины и широких плеч той самой фигуры, что неловко подхватила с подноса официанта бокал шампанского и сделала краткий глоток.

- А как же аукцион? - немного разочарованно спросила его дама, которая явно была одной из организаторов данного аукциона.

- Несомненно побываю там. - едва ли виновато произнёс Габриэль дамочке. И заключил на самый конец, не в силах сдержать шутку об аукционе, который, насколько знал Габриэль, был подпольным с чёрного рынка (вот только на «подпольный» он и не походил): - Если там будет хоть что-то кроме раздробленных человеческих почек. Надеюсь, будут ещё и сердца... Головы. А глаза на вкус вообще великолепны. Не с одних же человеческих почек готовить мне блюда для гостей ресторанов?

Трикстеру не удалось заметить скривишееся лицо дамочки, что побелела после его слов. Она явно не была так уж сильно погружена в точные детали аукциона. (Не знала, к примеру, что он подпольный, подумалось Габриэлю)

Он с натянутой лыбой хлопнул её по плечу и пошёл в совершенно другую сторону от стоящей в пяти футах от него фигуры, что была повёрнута до того столпотворения вокруг Габриэля спиной. Руки фокусника скрылись в карманах и сжали внутри одного из них пачку клубничной жвачки, которая лежала в его кармане уже с четыре месяца.

Он не нервничал, ни в коем случае. Разве что не хотел пересекаться взглядами с тем, кому шесть месяцев назад разрушил жизнь, заставив раскачиваться по волнам в поисках хоть какого-нибудь якоря, – той единственной возможности повернуть время вспять. И сколько бы раз трикстер не говорил себе, что всё это было пускай и тяжёлым, но всё же уроком для парня, который поможет ему в будущем, Габриэль постоянно чувствовал сопутствующий его узел вины в груди.

Он прокручивал в голове тот сотворённый им фокус, который не был пожизненным за сроком, - он должен был скоро закончится, - и раз за разом испытывал неловкую горечь от него. Как он мысленно уже выразился, фокус был жестоким, но являлся грёбаным уроком, что научит Сэма Винчестера жить без брата хотя бы недолгое время. Он должен был научить мальчика быть сильным и без Дина Винчестера. Должен был научить его принимать Дина как жертву, – не как человека, которого нужно повернуть к жизни, – как очередную потерю.

Но, тут стоит отметить, даже Габриэль признался себе в том, что сыграл с Сэмом жестокого бога. Он вернёт Дина, сегодня, завтра или через неделю. Вернёт, но даст Сэму возможность научиться жить без него.

Сэм потерял брата, что продал ради него душу. И когда подобное произошло, Габриэля не было рядом, чтобы он смог хоть чем-то помочь (его в подобных случаях никогда не бывает рядом, словно сама судьба не хотела этого. И когда Сэм погиб от рук одного солдафона, – когда Дин продал душу демону перекрёстков, – что-то обрушилось в груди Габриэля. Он чувствовал себя виноватым). А вытащить человека из ада было фактически невозможным даже для него, - если только это не происходило с полноценным спуском внутрь пышущего жаром места, возможным уроном для крыльев и сосуда, а так же неоправданным риском для как заключённого в аду, так и для его спасителя.

Пускай Дин пока что и не был в аду, судьба его уже была предначертана, как бы выразился Кастиэль.

На данный момент скрывающийся в десятках тенях Габриэль банально удирал от Сэма, отчего на эту тему у него была целая тема разнообразных шуток и приколов. Они работали как щит, что вскакивал каждый раз, когда что-то наступало на пятки Габриэля чересчур больно и грубо, в образном смысле.

Но пошутит он чуть позже, когда Сэм не встретит его обезумевшим от боли взглядом. И именно данная ситуация с Сэмом прекрасно подчёркивала то, что Габриэль не умеет не делать больно. Он только может давить и давить на рану, которая будет покрываться не только кровью, но и витком ужасающей боли, - до тех пор, пока она не заживёт достаточно, чтобы покрыться твёрдой коркой кожи. Но такому, как Габриэль, не доводилось быть с кем-то близким, мягким и трогательным. Всё, что он умел, это фокусы и боль, что сводились к пыткам и страданиям. Нежности его не научили, и поэтому он проявлял её так редко и в таких резких моментах.

Поэтому он так боялся обретения человеческой родственной души ранее. Поэтому он так боялся осознать свою нужность кому-то. Поэтому он знал, что лучше будет, если он продолжит считать, что недостоин своей родственной души.

Но Сэм должен был понять, что этот кровавый урок был обязательным.

Габриэль нервно вздохнул и практически кинулся наутёк, огибая десятки шедших мимо него людей, что практически сбивали его с дороги своими мыслями и непередаваемыми размышлениями, своими раскрепощёнными и неловкими движениями. Синий плащ разметался на плечах, а ворот белой рубашки плотной тканью прилип к его влажной от пота шее.

А гул голосов прохожих мимо людей сливались в одну вязкую кашицу.

Кто-то встретился со старым другом, которого не видел очень долгое время.

- Это просто чудесно! Фредди, я так рада... Выпьем за встречу!

Кто-то встревоженно пытался найти нужное ему место в огромном помещении, где смог бы выпить.

- Простите, не подскажите, где находится...

Кто-то охотно пытался подцепить красивую девушку у барной стойки и по углам этого вычурного здания.

- Мадам, позвольте я вас провожу до...

Кто-то смеялся над дурацкими историями.

- ...и было, мистер Пейдж...

Кто-то опрокинул на другого бокал шампанского.

- Мне ужасно неловко, позвольте я...

- Хэй!

Последний голос заставил Габриэля на один-единственный миг застыть. Он не обращался к кому-то конкретному, а окликал чью-то фигуру в толпе, и Габриэль моментально понял, к кому именно, - ведь голос принадлежал Сэму.

Шагом ускоряясь, трикстер оказался за ближайшим поворотом, в котором чуть не столкнулся с разодетым во всё официальное плотным мужчиной, что весело болтал с одной красивой девушкой. Габриэль почувствовал, как дрогнули его уголки губ в виноватой улыбке, что шустро погасла. И он пошёл дальше.

Камень на стенах проехался по мягко скользнувшей ладони фокусника, лёгшей на стену. Габриэль вильнул ещё влево и вышел в чернеющий коридор, в котором было гораздо более темно, чем во всех других коридорах. Нельзя было сказать, что было темно настолько, что глаз выколи, нет. Можно было ещё различать пол и потолки, и стены, и даже собственные шаги. Но глазам всё же пришлось на секунду опустить тяжёлые веки, чтобы сконцентрироваться на пространстве.

- Габриэль. - выдохнул голос Сэма перед ним.

Архангела передёрнуло от неожиданности, хотя он и знал, что его ждёт в этом коридоре. И знание это подарили холодные мысли Сэма, скользнувшие ненароком в голову трикстера.

Габриэль медленно поднял глаза и с прищуром посмотрел на вышедшего из угла Сэма, что остановился напротив него.

Бледное лицо и впавшие в череп глаза, белками красные от недосыпа  как у вампира. Синяки глубоко вьелись в его кожу на лице, а выросшие за последние месяцы патлы не были собраны в аккуратно зачесанную волну волос назад.

Всё было в Сэме неестественным. Всё, начиная от носков классических ботинок и заканчивая тонкой ссадиной на лбу.

- Салют, Сэм. - негромко произнес Габриэль.

Сэм сделал медленный шаг в его сторону, кладя свою пустую пока что руку на твёрдый из-за деревянного кола карман.

- Ты знаешь, чего я хочу. Знаешь. - доброжелательность спала с лица Сэма, которую он предоставлял остальным здешним присутвующим, которых сейчас здесь не было в пустом коридоре.

Ничего не мешало сделать Сэму быстрый шаг и воткнуть кол в груди Габриэля.

- Я не могу сделать ничего, Сэм. Время ещё не вышло. - грубый тон заставил Сэма с трудом удержать выпад в сторону трикстера. - И забудь моё имя, будь добр.

«Габриэль»

Так он представился во сне Сэма ещё несколько лет назад. Два года назад, во время первой встречи. И теперь не хотел слышать своё имя на губах человека, который был дороже для него всего - который готов был его убить при первой возможности; который ненавидел его.

Кровавый урок.

Слишком кровавый. И время выходит, часики тикают. Через неделю по решению Габриэля Сэм вновь увидит своего брата, и вновь на губах его расцветёт улыбка. И когда Дин по-настоящему будет захвачен адскими псами, Сэм не будет готов пойти на все сделки и возможности, предложенные ему ради жизни Дина.

Здесь, в этом несуществующем мире Сэм научится своим будущим ошибкам, - насколько бы больно ему и не было.

Габриэль обязан был это сделать. Обязан был, даже не взирая на огромный ком не угасающей боли Сэма, что передавался ему.

- С чего это? - кисло поинтересовался Сэм. - Ты сам представился так в моём сне. Ты приходил каждую неделю, в пятницу. Ровно в десять вечера. Я не сказал Дину об этом не слова, чтобы ты остался в живых. А после твоего грёбанного фокуса всё прекратилось, да, Гейб? Так ты мне отплатил? Ты просто плюнул мне в рожу, Локи.

- Так надо было, Сэм. Какие сны? Я вовсе не понимаю о чём ты. - насмешливо произнёс Габриэль, делая шаг назад одновременно с шагнувшим вперёд Сэмом. На его губах растянулась наглая ухмылка, которая никогда бы не была правдивой – была бы лишь угрюмой маской, прикрывающей отчаяние Габриэля, – Сэм видел это и, насколько бы ни печально это ни было бы признавать трикстеру, подтверждал свои знания о Габриэле не только как о фокуснике, но и как о человеке с его собственными эмоциями.

- Прекрасно понимаешь. - выдавил Сэм. - Ты забрал Дина. Ты уничтожил меня, в курсе?

- Прости, Сэм. Время ещё не пришло. - заявил Габриэль и услышал громкий треск.

Они с Сэмом одновременно обернулись за спину охотника и уставились на ту самую вазу, которая раньше стояла двумя коридорами ранее на стеклянном столике.

От неё отломился осколок и упал на пол, чтобы трещины пошли по всей её основе. Три цветка оказались кровавыми тюльпанами, которых по количеству было всего два - не три. Кровь скатывалась с их лепестков и капала на землю вместе с осколками, что дождём осыпались на пол и отскакивали от него.

Вода, подставленная под корешки двух тюльпанов, смешивалась с алой жидкостью и оседала на пол.

Кровь. Тюльпаны и впрямь были кровавыми. Они кровоточили как перерезанные вены человека. Кровоточили маленькой речкой и стекали на пол, смешивались в одну тяжёлую субстанцию с водой и омывали осколки вазы.

Ваза разбилась на их глазах, покачнувшись на своей подставке и с грохотом упав на пол. Она упала не каплями дождя, как пятью секундами ранее осыпалась. Своим падением она была подобна на павшую бомбу.

Сэм медленно повернулся к Габриэлю.

- Твоих рук дело? - резко спросил он.

- Нет. - возразил фокусник. - Не моих, а твоих. Твоих чувств и моих мыслей - эмоций.

Изредка фокусы выходят из-под контроля, проявляя свои эмоции.

И в этот раз эмоции принадлежали не только Габриэлю, что смешал внутри себя колодезь из своих чувств и чувств Сэма. Такой себе грязный коктейль страха и боли.

- До скорой встречи, Сэмми. - пробормотал Габриэль, и когда Сэм повернулся в его сторону, отрывая беспокойный из-за слов трикстера взгляд от вазы, чтобы обнаружить за собой тягучую пустоту.

- НЕТ! - рявкнул на всю мощность своих грудей Сэм, но рванувшая вперёд рука рассекла пустующий воздух.

Дыхание заперло в груди Сэма, что от ярости обрушил кулак на каменную стену со всей силы.

Сэм не знал, что встретит своего брата спустя неделю. Но Габриэль знал, что этот фокус был и будет его величайшим сожалением.

***

Тишина должна была поглотить его со всех сторон. Не только снаружи, но и изнутри. Но отчего-то не умолкали внутри архангела инородные звуки. Глупое пророчество громыхало в голове Габриэля так, что тот едва слышал свой внутренний голос.

«Двум на охоту заядлым рыбакам
дана возможность мир спустить к своим ногам,
высечь мечом до крови на коже правил данных им, -
до ржавой крови, что аж затянет внутрь чернеющей дыры тот ржавый клин.»

Но всё же в силах он был расслышать громкий голос чужого тембра.

- Величайшим сожалением, Гавриил?

Габриэль проигнорировал его, думая. И мысли его были обо всём.

Его не научили чувствам. Его не научили понимать и принимать. Не научили чему-то неиссякаемому, чему-то прекрасному, – тому, что называют «любовью» между людьми. Его учили ради выполнения цели и приказа умирать. Учили быть архангелом, что не задаёт вопросов, - и он решился научиться этому всему сам. И под «этим» часто он подразумевал нечто человеческое, практически недоступное пониманию ангела.

- Или одним из них? - продолжил голос. И вновь был проигнорированным.

Он учился на боли и ужасах, которые настигали его во время всего его существования, ведь "жизнью" существование созданного из ничего существа не назовёшь. Он учился - и раз за разом поскальзывался на вязкой под его подошвой грязи.

Он погибал ради приказов раньше, а сейчас погибал ради чувств, которые слишком ярко выражаются в нём томными всплесками.

- Сколько таких сожалений было у тебя, Гавриил? - его сознание настигал чёткий шипящий голос, который, очевидно, всё же не хотел быть проигнорированным.

И когда голос доходил до него, Габриэля со всех сторон укутывала нерушимая темнота. Пустота.

Она спотыкалась о него, как он – о свои ошибки, – и раскрывала свои тяжёлые веки с красными зрачками и радужками вокруг них. Что-то пульсировало глубоко внутри Габриэля, когда он ненароком заглядывал внутрь этих неизбежных и озлобленных глаз. Что-то пустое и уродливое нагоняло его, когда он смотрел на них.

И отвечая на предыдущий вопрос, Габриэль выдохнул в ту пустоту.

- Тысячи. Их было слишком много. Но все промахи, что касаются Сэма - мои величайшие сожаления.

- Как мило. - молвил в ответ голос.

Габриэль отвернулся от красных глаз в пустоте, что сейчас ему напоминали те тюльпаны, кровью стекающие на пол в его воспоминании.

Тюльпаны означали любовь. Два тюльпана для Габриэля значили смертельную любовь, над которой он раньше насмехался. Почему они появились тогда, в его поддельном мире рядом с Сэмом? И значили ли они что-либо для Сэма? Или они были его воображением? У Габриэля не было ответов на эти вопросы.

Он прокручивал в голове спадающие на пол капли крови; смотрел раз за разом на ту картину и замирал в собственной голове: вот они покрывают своей кровавой пеленой бежевый камень, а после, с треском, подобным на взрыв, лопается бомбой стеклянная ваза с узорчатыми стенками из витиеватых растений.

То место, куда он затолкал Сэма как в мрачную реальность, на самом деле существовало. Три века назад.

Архангел был во Франции в семнадцатом веке и посетил данный аукцион ради колючего интереса. А теперь ради Сэма возвёл его с самых глубин своей памяти и сотворил с нуля, накладывая на стены камушек за камушком.

- Скажи мне, Гавриил, сколько ты будешь пытать себя неведомым?

Вопрос на секунду застал архангела врасплох. Но он не потерялся, заставив искривиться своим губам в лёгкой усмешке.

- Скажи мне, тень, есть ли у тебя тогда ответы? Зачем задаёшь вопросы, насколько я могу предположить, со знанием, что я не отвечу ни на один из них откровенно и точно?

Тишина поглотила его своим гулким дыханием, что чувствовалось как хрупкие вздохи чудовища из детских сказок за его спиной.

- Скажи мне, кто ты?

Вопрос вновь замер на его губах и повис в темноте, окружившей его. И только в следующую секунду осознал, что его руки отведены назад в непривычно болезненном положении. На запястьях лежали холодные с металла оковы. Ноги были выставлены так, что его тело провисало вперёд. И он, Габриэль, неподвижно стоял на коленях перед пустотой, не в силах пошевелить чем-нибудь, кроме головы.

Он был скован. Холодок пронёсся по позвонку Габриэля. Пару прядей спало на его лоб от неудобного положения, а колени вдавились в ледяной пол под ним, который ранее Габриэль не ощущал под своими ногами. Ранее он словно парил в воздухе, окружённый темнотой. Теперь же он чувствовал чёткое вокруг пространство и твёрдую под собой почву.

Перед ним всё ещё была темнота, с которой выскользнули те красные глаза, медленно смешиваясь с окружением - но она была теперь менее ощутимой. Кровавые полосы пронзили чёрные стены и образовали безжалостное свечение, резанувшее по глазам Габриэля как человека от благодати ангелов. Вот только фокусник не позволил себе зажмуриться, продолжая пялиться в пустоту и свет, смешавшиеся в один поток лучей.

Всё это было схоже на ад. На самый настоящий ад.

По всему пространству пронеслись шепотки, словно гости большого праздного дома негромко переговаривались в тишине. Где-то вдалеке прозвучал мрачный смех, который заставил сердцебиение Габриэля ускориться.

Теперь это невероятно походило на ад.

- Это и есть ад, Гавриил. - прошептал на его ухо колючий голос, чтобы в миг разразиться громогласным хохотом. Тот самый голос. - Нравится? Приятно устроиться!

Габриэль под свинцовую тяжесть в затылке повернул голову в сторону. В ту сторону, откуда на него ранее взирали красные глаза.

Шепотки усилились. Они теперь доносились из каждого несуществующего здесь угла.

- Я сплю. - негромко подметил Габриэль и зашипел от поразившей его конечности от локтей до плечей боли, скривившись. Руки отвелись под давлением оков на ещё несколько дюймов назад.

А позади него показался ухмыляющийся силуэт с теми самыми глазами, которые полыхали горячим огнём. Они были схожими на жгучие кровавые полосы, что окружали Габриэля, - как разорванные провода, что изрыгали потоки электрического тока, как раскалённая кочерга, что медленно приближалась к раскрытой груди фокусника. (Рубашка была на нём расстёгнута на три пуговицы, а тёмно-синий плащ откинутым лежал у него на голени, практически с силой сжимая рукавами его ноги. Холодному воздуху поддавалось место у солнечного сплетения.) И она готова была ужалить его пчелой с её острым шипом на конце. Таким же шипом, которое растёт на холодных розах и так часто ранит пальцы берущих их в руки людей.

Но теперь трикстеру не было до этого дела. Не было, потому что слева от него застыл собственной персоной его старший брат.

Брат. Рядом с ним стоял его старший брат.

Грубые черты, наглая ухмылка, светлые короткие волосы, ёжиком взъерошенные на затылке, и белый, снежно-белый пиджак с таким же внизу оттенком штанами, и все они были в крови, - так свойственно для Люцифера. И крылья. За его спиной чернели иссиня-чёрные крылья, что были немного приподнятыми над полом (или той твёрдой почвой, что чувствовал Габриэль) в незримом довольстве.

Глаза Габриэля расширились в страхе.

- Здравствуй, братец. Как же... - дьявол потянул очевидно онемевшую руку. - ...приятно вновь оказаться на воле. Приятно... слышать было, как треснули и осыпались в пустоту поставленные тобой и Михаилом замки печатей. Приятно... видеть тебя в цепях. - Люцифер встал перед ним на колени и пальцем поддел подбородок младшего брата, заставив того заглянуть ему в глаза. - Сыграем в игру, Гейб?

Ему было плевать на ответ. Щелчок пальцев дьявола - и весь мир понёсся каруселью перед глазами Габриэля. Все его воспоминания (с первого о том, как он впервые расправил крылья, и до последнего, где он спокойно снял носки и лёг спать в постель), что сумели остановиться лишь на одном из них.

***

Снова старый склад с его сдавленным вокруг воздухом, что запирал у Габриэля в груди. Его снова, как за погруженным в день сурка сценарием, запустили в кольцо пожирающего свободу святого огня и заставили чувствовать себя проигравшим.

Лихие тени скользили в глазах практически бешеного Дина и мрачное наслаждение от представленной ему сцены пронеслось на лице Сэма. Габриэль понимал его, – их, – ведь он собственноручно научил Сэма и Дина чувствовать ненависть и злобу по отношению к себе; с холодным отвращением к самому себе оттолкнул двух мальчишек, когда мог стать им другом.

И сейчас Сэм злорадствовал. Это виднелось в его глазах, позе, движениях и лукавой улыбке.

А краткий диалог, что произошел пару минут назад всё ещё держался в его голове.

«Может, ты всегда был ангелом?»

«Кем?» - Габриэль натянуто рассмеялся. - «Тебя по голове шарахнули, парень?»

«А знаешь что? Выпрыгни из святого огня... И мы признаем, что ошиблись.»

Досада от этих слов смогла Габриэлю позволить себе минуту молчания, чтобы иметь доступ к кроткому любопытству Дина в мыслях, что не всегда было присуще ему. И это любопытство с рваным напряжением прикипело к двум братьям, переходя с лица на лицо.

Они были довольны своим трюком, опустив зажигалку в круг бензина (Габриэль всегда задавался вопросом: им было не жалко так расходовать каждый раз зажигалки, попросту кидая их в огонь и буквально избавляясь от них?).

Картинка дрогнула, давая унестись миражу вдаль, - развеяться пеплом на воздухе, - и старый склад с деревянными стенами и железной дверью оказался перед ним и двумя Винчестерами.

А вокруг Габриэля разворачивался в своём танце грубый огонь. Его языки едва ли не лизнули скрытое в небесном измерении крыло, отчего Габриэль приподнял верхнюю свою пару с надеждой на то, что Винчестеры всё же не решили его поджарить до хрустящей корочки.

- Отличная игра. - Габриэль медленно захлопал в ладони, и одинокие хлопки пронеслись по мрачному складу. - Молодцы. Откуда у вас святое масло?

Дин посмотрел без тени усмешки на своего младшего брата.

- Можно сказать, что из задницы Сэма. - сказал он. Сэм раздражённо посмотрел на него.

Тем фокусом с прекращением Сэма в Импалу Габриэль мог даже гордиться. Нередко подобное ему припадает на ум, но редко настолько веселит.

Да и вся эта затея с программами с телевизора и игры там двух братьев - она была просто шикарной. Ему не так сильно хотелось заставить Винчестеров прислушаться к нему насчёт ролей - ему хотелось, чтобы они прислушались к самим его словам.

Как гласило шестое из семи пророчеств, «двум на охоту заядлым рыбакам дана возможность мир спустить к своим ногам, высечь мечом до крови на коже правил данных им, - до ржавой крови, что аж затянет внутрь чернеющей дыры тот ржавый клин.»

Как же ему хотелось донести его до них! Донести, буквально выкрикнуть его в лицо двум братьям и посмотреть на выражения их лиц после этого! Но не был он вправе нарушать будущее. Не был вправе говорить то, о чём известно лишь ему одному среди ангелов, как архангелу, посмотревшему в страницы неведомой ему книги Отца (Да ещё Смерти, что был слишком любопытен к подобному). И думал он, что в этом был замысел Отца - тот хотел, чтобы об этом было известно Габриэлю.

- Где я прокололся? - после минутной тишины спросил он у двух стоящих перед ним братьев.

- Нигде. - негромко произнес спокойный и довольно посерьезневший Сэм. Он впился продолжительным взглядом в лицо Габриэля и прикусил щеку изнутри. Габриэль видел, как мальчику невтерпёж высказать ему всё, что накипело в нём с самой их последней встречи на аукционе семнадцатого века. Но этот разговор был не для Дина. И не для застывшего за дверьми Кастиэля. - Но никто не обращался с Касом так, как ты.

Габриэль едва не вымолвил "Виноват". Перед «Касом» ему и впрямь было стыдно, но каждое маленькое действие, каждый крохотный фокус имел своё значение. Касси сильно мешался под его ногами во время игры, и потому Габриэлю постоянно приходилось его оттаскивать от поля битвы.

Ангел тянулся защитить Дина как свою родственную душу, а заодно с ним спасти и Сэма. И сколько бы не говорил Габриэль, что опасности для них никакой нет, какая-то ангельская часть Кастиэля не верила ему.

Не верила, но всё же ангел сказал Винчестерам, что не знает того, кто стоял перед ним с озорной усмешкой. Но всё же обманул двух братьев, чтобы попытаться самому облагоразумить брата.

«Зачем ты это делаешь, Гавриил?» - спросил тогда он.

«Потому что эти два оборванца должны выполнить своё пророчество. И я говорю не об оболочках Люцифера и Михаила. Я говорю о двух братьях, что победят в этой битве.»

И, видя недоуменный взгляд Кастиэля, Габриэль невольно продолжил:

«Сэм всё поймёт. Спросишь у него, когда всё это кончится, и он ответит, Касси.»

Именно поэтому Габриэль по окончанию разговора с Винчестерами перенёс небольшую бумажку с его кармана в карман Сэма, где тонким, косым почерком было выведено известное Габриэлю пророчество.

И слова напоследок были поспешно записаны подрагивающей рукой: «Этот урок не был настолько кровавым, как предыдущий, Сэмми. Этот урок был важным. Вы и впрямь должны сыграть свои роли, но не в том ракурсе, о котором подумал Дин. Так что оторвитесь на полную, мальчики!»

Диалог же продолжил набирать свои крутые повороты под немного потерянным взглядом Габриэля.

- И то как ты говорил об армагеддоне. - продолжил Дин, раздражённо щурясь.

Сэм кивнул своим соглащающимся с братом малюсеньким кивком.

- То есть? - переспросил Габриэль.

- У нас свой, личный опыт. - негромко подметил Дин. Что-то в его тоне напряглось, заурчало грубой струной напряжения, что растеклась как по телу Дина, так и по телу Сэма. - Так злятся только когда речь о твоих близких.

О, Винчестеры знали это. Если судить по их длинным и паршивым ссорам, которые встречал фокусник - а их он встречал лишь несколько раз из тех сотен, - то для них это был болезненный опыт.

- Так кто ты? Ворчун, Чихун или Простак? - всё с той же хмурой резкостью спросил Сэм, невольно запрятав в карманы и сжав свои руки в кулаки.

Он знал ответ. Знал, и только сейчас понял, с кем именно он вёл своё дело.

Если раньше имя Габриэля ему ничего не говорило, то теперь натолкнуло на мысль об одном архангеле, которому мальчик изредка посылал свои молитвы в далёком детстве.

Тень отвращения прокатилась по его лицу и резанула по Габриэлю, глубоко внутри оставляя свой толстый шрам.

Мальчик всё понял.

- Гавриил, ясно? - рявкнул пропитанный омерзением Сэма Габриэль. - Меня зовут Гавриил.

- Гавриил. - повторил Сэм, словно не веря своим ушам. Что-то всё равно изменилось в его лице и не было похожим на игру. Сэм явно до последнего надеялся услышать опровержение своих догадок. - Ты архангел.

Он всегда был чересчур умным.

- Виноват. - Габриэль развёл руки в стороны с краткой наигранной ухмылкой.

- Скажи, Гавриил, как архангел стал фокусником? - внезапно поинтересовался Дин, зажимая рукой спрятанный в куртке клинок против ангелов.

И он рассказал. Чуть склонив голову, прямиком как Кастиэль, он заглянул в самые глаза Сэма, чтобы найти хоть что-нибудь, кроме отвращения. Но ничего. Пустота.

Подбородок повис, и язык за зубами Габриэль вовремя не сумел сдержать - вот и рассказал.

- Это моя личная защита свидетелей. - сглотнув ком в горле, сказал он. - Я сбежал с небес, пересадил лицо и создал свой уголок мира, пока вы - Габриэль впился пронзительным взглядом в лицо Дина. - всё не испортили!

В каком-то роде это и было правдой. А в каком-то роде и нет.

И Габриэль думал об этом, пока на его плечи падали капли воды от включённого под потолком склада крана, что врубался при включающейся кнопке сигнализации, предвещающей пожар.

Капли падали и заливали всё его лицо, но Габриэль ничего не делал, смотря как потухает кольцо огня воркуг него. Он смотрел и чувствовал, как сбивается дыхание у его груди.

Вот и всё было кончено. Теперь больше не было тайн. Между ним и двумя братьями более не было скрытой информации, которая могла бы повредить любому из них.

Всё было кончено.

Он видел как позже Сэм прочёл оставленную ему записку. Он видел, как задрожали руки Сэма, и не от слабости, а от злости. Он видел, как Сэм с трудом сдерживается, чтобы не разорвать записку, - не порвать то, над чем старался, склонив голову к столу, и долго подбирал слова Габриэль.

Но это было и понятно. Он причинил слишком много боли Сэму, не знавшему, сколько светлых моментов раньше Габриэль сумел трудом и потом подарить мальчику в детстве. Не знал - и Гейб его в этом не винил.

***

- Пророчество, Гавриил? Ты думаешь, что оно правдиво? Думаешь, что идиоты с мозгами набекрень сумеют запроторить меня назад в клетку?

Хохот вновь отразился от стен, но только в этот раз он эхом отозвался в десятках других голосах, смазавшихся в одну кучу.

Габриэль дёрнул головой вправо и наткнулся на лицо собственного брата, что с усмешкой взирал на скованного Габриэля.

- Его конец был смазан. - внезапно заявил Габриэль, ухмыляясь. - А ты сам знаешь, что концы этих пророчеств важны и огромные. Я не увидел его конца, а он состоял из нескольких абзацев. Может, там говорилось о том, как ты красиво подыхаешь от рук Сэма Винчестера. - Габриэль задумчиво приподнял голову. Люцифер прищурился. - Будто кто-то хотел, чтобы я прочитал только первую часть пророчества, оставшись на остальную в неведении. Словно этого захотел сам Отец...

- Не неси чепухи, Гавриил. Ты, как никто другой знаешь, что Отцу наплевать на нас с самой большой башни!

Тени пронеслись по стенам вокруг Габриэля, - а это означало, что он находится не в космосе и окружающей его пустоте, а скорее всего в ментальном нижнем уровне ада, сотворённом Люцифером с самых поэтапных шагов, чтобы выяснить, где находится младший брат, и добраться до него, пока тот не добрался до него.

Значит, шанс выбраться из этой петли, обернувшейся воркуг его шеи, оказывается где-то восьмидесяти-процентным. Габриэль медленно двинул рукой, на ощупь ища начало держащих его оков.

Только надо было отвлечь Люцифера и всю его шайку, чтобы быстро и без помех выбраться.

- С чего ты взял? - спросил Габриэль, возвращая глаза на лицо Люцифера. - Никто не видел Отца с того самого момента, как он отправился в поисках того, чем можно было бы получше сдержать его сестрицу Тьму. Печать Каина казалась ему ненадёжным, но временным способом. А она свела тебя с ума, Люси. И ты думаешь, что во время этого путешествия, он такой: "О, а почему бы мне не забить на своих сыновей и не уйти? Это же лучшая моя идея за всё моё существование!", и свалил? Ты серьезно, братец?

Тяжёлый кулак внезапно опустился на его лицо и оттолкнул голову в сторону стены, заставив Габриэля больно удариться виском о разместившуюся позади него стену.

- Ты думаешь, что настолько остроумен, чтобы издеваться надо мной? - специально мягко поинтересовался Люцифер, ласково поглаживая боком среднего пальца его щеку.

Крови не было, ведь это было бы не присуще и достаточно сильному ангелу, не говоря уже об архангеле. Но боль всё же отразилась от удара в виске, на что в этот раз расхохотался уже сам Габриэль.

- Люси, конечно я имею на это право. Ты же, надеюсь, в курсе, что ты не единственный сын чёртового Бога, которого он создал? Надеюсь, что да, иначе я очень сильно бы разочаровался в твоей памяти, что, очевидно, подсохла в клетке.

Люцифер вновь занёс руку для удара, когда Габриэль с лёгкостью перехватил её и заломал вниз.

- Чувак, тебе и правда не стоит забывать, что в этом месте ты – не единственный архангел, которому подобные оковы снять, как раз плюнуть. - выплюнул ему в лицо Габриэль, грубо отпихивая от себя Люцифера и высвобождая благодаря благодати ноги.

Один ровный взмах руки трикстера – и его старший брат, не успевший ничего толком принять, ещё отлетел от него на пару шагов.

Он выровнялся и выпрямил спину под хруст позвонка. Его скрытые в небесном измерении крылья довольно расправились за его спиной и прежде, чем кто-либо из прихвостней Люцифера да и сам Люцифер не кинулись на него, Габриэль щёлкнул пальцами.

- Мы ещё не закончили, Гейб! Передай Сэмми, что ничего не закончилось, – что я иду за ним! - рявкнул ему вдогонку голос Люцифера, и вся «реальность» завертелась вокруг Габриэля со скоростью света.

***

Фокусник оттолкнулся руками от подушки, хрипло дыша, и резко крутанул головой. Его окружали апартаменты его дома, – огромного дома, который мог легко перемещаться вслед за ним во время его путешествий (и над созданием которого Габриэль потратил свои полноценные пять предыдущих лет, чтобы больше не мучаться в гостиницах и иметь свой собственный дом).

Подушка пропотела, и капли пота стекали с его лица. Они практически заливали ресницы Габриэля и плавно скатывались вниз как маленькие капли от воды. Руки фокусника взлетели вверх и стёрли дорожки пота с себя.

Габриэль скинул одеяло, скрещивая ноги в позу лотоса и тяжело замирая. Его взгляд уткнулся в стену напротив.

Всё это было взаправду. Он и впрямь видел своего брата, что направлял его воспоминания в нужное ему русло. Словно... Словно хотел узнать следующий шаг двух братьев.

И его последние слова... о том, что он идёт за Сэмом, как за своим истинным сосудом, заставили Габриэля рвано выдохнуть.

Он и впрямь знал их следующий шаг, который уже начался с демона под именем Кроули, – тот был ранее королём перекрёстков, с которым  Габриэлю удалось чисто случайно познакомиться. Этот красноглазый мудак попытался однажды связаться с Сэмом после смерти Джессики Ли Мур ради заключения сделки – тогда Габриэль послал его ко всем возможным чертям, пару раз подпалив дымчатый загривок. И вот сейчас, недовольный политикой Люцифера, Кроули был на стороне двух братьев. Тот успел им уже вручить кольт Сэмюэля Кольта с убивающими любую тварь пулями, – именно им хотел воспользоваться ранее Джон Винчестер в попытках убить Азазеля, который, к слову, был уже мёртв. Вот только была маленькая загвоздка.

Люцифера, как архангела, подобным кольтом не убить. Его вообще было невозможно убить чем-либо, кроме сделанного когда-то скорее всего самим Богом архангельского клинка.

Было слишком много проблем. И не только для архангела, но и для скандинавских божков, что вскоре должны были собраться в одну кучу, чтобы хоть что-нибудь придумать для своего спасения от Люцифера. И в этом не могут быть не замешанными как Винчестеры, так и Габриэль с Люцифером.

Фокусник спрятал своё лицо в ладонях и устало выдохнул, почувствовав, как его груди затрепетали от кислорода.

- Ты прав, братец, в одном: мы ещё нихрена не закончили. - пробормотал он в тишину.

Габриэль опустил руки и снова всмотрелся в холодную перед ним стену задумчивым взглядом.

Время и впрямь подходило к концу. И если в начале оно было неспешным, едва видимым, то теперь оно ускорилось до скорости секундной стрелки, что развеивала все минуты и часы в прах на ветру. Время было действовать, – время было забить на все договоренности, правила и данные себе клятвы.

Время было покончить со своим страхом и пуститься в битву. Именно поэтому Габриэль встал с кровати и, шлёпая босыми ногами по полу, направился к маленькой камере видеосъёмки, которая лежала в его столе. Она была подготовленная к разным ситуациям. А по пути он подхватил серый и плоский собой диск с дыркой посередине.

Он войдёт в тень и одновременно с тем выйдет с неё в этой пророческой битве. Таков был его замысел.