Глава 14. Родственные души
Кастиэль вышел с темноты и в своей неизменной женской оболочке шагнул к креслу. Её тёмные кудри с последней их встречи немного удлинились, отчего завязанные в пучок волосы теперь плавно стекали по плечам мягкими волнами. Серый пиджак и такие же штаны едва ли не прилипли к ангелу в своей оболочке.
- Ты бы поменял одежду, что-ли. Я таким тебя видел ещё... сколько? Лет тридцать назад? Так неинтересно, Касси. - сказал Габриэль, пальцем ткнув в сторону Кастиэля.
Ангел устало покачал головой и окинул быстрым взглядом всю величественную комнату. Его (или её?) голова склонилась к плечу, словно высматривала нападение сверху. Габриэль наблюдал, как медленно и достаточно расслабленно опускаются её плечи, позволяя рассмотреть успокаивающееся внутри ангела напряжение.
Наконец, Кастиэль подошёл к креслу и впился пронзительным взглядом в лицо Габриэля.
А тот уже даже и забыл, насколько бывает глубоким подобный взгляд со стороны Кастиэля. Давно уже забыл, каким одновременно болезненными и тяжёлыми бывают внутри того подавленные эмоции, которые запрещались на небесах, и насколько ярко они отпечатывались в его глазах, исходя из самого сердца - насчёт того, что они выходили именно оттуда, архангел был уверенным.
- Ты знаешь зачем здесь я, Гавриил. - наконец произнёс он. Не читаемое прокатилось и скрылось внутри его суженых зрачков, отлунием отдаваясь в давящих с небесного измерения на оболочки крыльях.
Ангелы могли видеть крылья друг друга, когда этого хотели, - и Габриэль не был исключением, сейчас рассматривая уставшие, растрёпанные и неряшливо уложенные перья вдоль основной кости крыльев, которые были вяло опущены к самому полу.
Что-то было не так. Что-то в Кастиэле было не так, будто какая-то часть рухнула внутри него и продолжала обваливаться камнепадом.
Габриэль огладил пальцем рукоятку воткнутого кинжала и медленно убрал от него руку, смотря на стоящего и оттого возвышающегося над ним ангела.
- Нет, Кастиэль. Понятия не имею. - ответил он, покачивая головой и быстро сканируя физическое состояние того. Ничего. Пусто. Кастиэль был здоровее всех здоровых. - Просвети меня.
Кастиэль поджал губы, сдерживая необоснованные эмоции, которые чётко просвечивались для Габриэля. И спустя секунду он выдохнул, беря под контроль всю свою сущность.
- Винчестеры. Винчестеры, Гавриил. Имел ты наглость показаться одному из них в том... научном заведении, где берут люди свойственные знания им, в реальности - не во сне, ни в мираже, ни в забвении. - сказал Кастиэль. Его крылья, видимые для Габриэля, дрогнули в воздухе и чуть расправились, как если бы... - И предупреждал я тебя, Гавриил насчёт...
- Колледж, Касси. - подсказал тому Гавриил.
- Что, прости?
...Как если бы поддерживали в подобном умном и глупом одновременно действии Габриэля. Словно хотели повторить его риск и пуститься в погоню за скрытыми своими желаниями.
- Научное заведение - это колледж. Но не суть, продолжай. - фокусник нервно усмехнулся, стараясь вложить в усмешку всю ту напористость и, как выразился Касси, наглость, что были очень свойственными такому, как Габриэль.
И всё же, Кастиэль его встревожил гораздо больше, чем предполагалось. Он никогда не был из тех, кто не наблюдал за своими крыльями и не приглаживал каждое перо хотя бы раз в несколько дней. Этим занимался даже Габриэль со своими шестью крыльями, находя в этом несвойственное ему успокоение.
Но крылья ангела были растрёпанными, как и весь вид оболочки. И если бы он был простым человеком, то фокусник сказал бы, что тот долго спал беспробудным сном, ворочаясь на подушке, после чего резко вскочил и направился на работу.
Габриэль откинулся на спинку дивана и свёл брови к переносице. Его наигранную насмешку над братом по крыльям мог рассмотреть даже слепой, - и Кастиэль таковым не был. Он видел, что Габриэль насмехается над ним, но знал, что ничего не сможет сделать, ведь он, младший из архангелов, был гораздо более осведомлённым в людском мире, чем любой другой ангел. И уж тем более знал, что научное заведение называется колледжем.
Только не видел он обеспокойства в брате. Он не умел заглядывать под маски. Он видел лишь прямые эмоции и верил им.
Кастиэль замолк на пару секунд и, выдохнув, повторил свою фразу, которую он говорил своему старшему брату ещё раньше, - ещё во время его первой встречи с молодым Сэмом Винчестером:
- Ты прекратить должен своё общение с ними. Поверхностное даже. - негромко сказал он. Габриэль раздосадованно покачал головой, словно желал услышать что-нибудь более ценное, чем это, но внутри него что-то напряглось ещё сильнее. Кастиэль говорил это неохотно. Очень неохотно. - Иначе примем меры мы, Гавриил.
- Один из них моя родственная душа, Касси, так что я не могу просто взять и оставить... - начал отрепетированную песенку конкретно Кастиэлю Габриэль, когда его нагло перебили.
- Можешь. - неожиданно возразил ему Кастиэль. - Потому что смог я.
Габриэль медленно оторвал взгляд от кинжала и посмотрел прямиком в самые глаза Кастиэля. В самые те голубые радужки, которые были наполнены чем-то гораздо бо́льшим, чем у всех ангелов вместе взятых.
Он определённо только что нащупал то, от чего именно Кастиэль и чувствовал себя паршиво.
- Что ты имеешь ввиду? - глухо спросил он, его собственный голос застыл в воздухе и заставил крылья Касси прижаться к спине.
Каждое перо легло поверх другого и застыло там в желании укрыться от всего мира. И со всякой новой секундой они прижимались к друг другу всё ближе и ближе до колючей боли, которую смог даже через видимость прочувствовать Габриэль. Поджимать перья было так само, как и сжимать для людей руки в кулаки. Было так само, как и когда ногти впиваются в кожу и оставляют после себя болезненные следы лишь ради попытки того, чтобы остепениться и отрезать себя от эмоций.
Кастиэль отвернулся к ближайшему окну. Его руки сжались скрещенными на друг друге на животе.
- Я не могу сказать тебе этого, Гавриил.
- И отчего же? - Габриэль встал с дивана и выпрямился на ногах. Он стащил с себя маску веселья и безразличия, хмуро взирая на Кастиэля. - На небесах ты мне говорил всё, а сейчас «не можешь сказать»? Ты серьезно?
Кастиэль смотрел в окно. Смотрел, как окрашивается алым небо над ними и приобретает кровавые оттенки заката. Ночь наступила уже давно, но Габриэль отказывался уходить от этого заката, просто оставив его отголоски на небе, которые не были видимыми людям. И он мог наблюдать закат хоть вечность, тогда как для людей уже с несколько часов назад наступила ночь.
И Кастиэль явно наслаждался им так само, как и Габриэль.
- Близки мы были на небесах, пока ты не бросил меня ты, Гавриил. Ты...
- Я не бросал тебя. - грубо перебил его фокусник, как раньше перебил его Кастиэль. - Я дал тебе выбор, Кастиэль. Мы могли уйти вместе, как учитель и ученик. Как наставник и подопечный. Мы могли остаться среди людей и быть братьями хоть вечность. Хоть тысячелетия напролёт. Но, помнишь, что ты сказал? Я помню.
Кастиэль замолк, не сводя глаз с небес над ними. И Габриэль подошёл к нему со спины, так само взирая на закат. Он наклонился к женской оболочке и его губы оказались у самого уха Кастиэля, говоря то, что он уже выплёвывал своему подопечному в самое лицо раньше.
- Ты выбрал не доскональные, омерзительные, грубые небеса. Ты пренебрёг моим предложением и ушёл, Касси. Это не я бросил тебя, Кастиэль, а ты бросил меня.
Кастиэль прикрыл свои веки. Его крылья задрожали быстрым тембром. Габриэль с сделал шаг назад, чувствуя горечь отвращения в горле.
- И мне жаль, что выбор твой лёг на место, откуда свергли архангела, просто сумевшего подвергнуть сомнениям действия Отца, будучи оклеймлённым сводящей его с ума меткой Каина. Ты выбрал измерение, где справедливости не место. Где на неё плюют с самой высокой башни. Ты выбрал место, в котором братья без сожаления убивают друг друга, как когда-то Каин убил Авеля. Ты выбрал это место, Касси.
Габриэль поджал губы и повернулся в сторону Кастиэля, ожидая его ответа. Веки того поднялись и глаза вновь упёрлись в окно.
- С земли они красивее. - негромко сказал он. - Небеса. Там всё белое, если помнишь ты. А тут... Тут и впрямь они прекрасны.
Молчание со стороны Габриэлья было слишком красноречивым, отчего Кастиэль наконец посмотрел на него. Его крылья всё ещё дрожали. Непривычно сильно дрожали.
- И там можно их преобразить. Могут же они стать чем-то поистине прекрасным. Как здесь, Гавриил. Поэтому не ушёл я.
- Ты недостаточного ранга, чтобы хоть на грамм что-либо изменить, Кастиэль. - горько произнёс Габриэль. - И за ними и впрямь лучше наблюдать с земли. Тут они лучше кажутся.
- Но могу же попытаться я! - воскликнул Кастиэль. - Я уже довольно таки считаюсь ангелом почётным, которого могут многие услышать, Гавриил!
- О, так ты уже не расфасовываешь души по их бесчисленным раям? - безэмоционально пробормотал Габриэль. - И на тебя больше не сваливают всю бумажную волокиту?
- Нет, Гавриил. - тихо выдохнул Кастиэль. - Я и впрямь могу сделать с небес нечто великолепное. Я мог сделать это с тобой, плечом к плечу, но ты меня бросил. Ты оставил меня там, плюнув на все правила и...
Габриэль резко его перебил, схватив чёртов серый пиджак руками за его отвороты и тряхнув Кастиэля что есть мочи.
- Ты меня не слышишь, Кастиэль! Ты глух, верно?! Я не хотел НИЧЕГО из этого! - рявкнул Габриэль. - Я просто... хотел... спокойствия. - его руки и он сам отпрянули от Кастиэля.
Между двумя бывшими братьями залегла такая само горькая тишина, как и та, что сквозила в голосе Габриэля.
Никто из них не был правым, двое ангелов, один из которых давно уже был бывшим, понимали это.
Тучи неслись по небесам и разрезали его небосвод. Что-то напряглось в магии Габриэля, заставив темноту плавно брать всё в свои тиски. Она захватывала ярко-красное небо, что стекало как кровь от солнца, и брала всё под свой контроль. Часы выстукивали минутной стрелкой уже под одиннадцать часов ночи, но Габриэлю было всё равно.
На окно он более за эту ночь не посмотрел, как и на остатки того торта, который он предложил Сэму в его сне ради своего фокуса-покуса. Но сейчас ничего не было достаточно важным кроме застывшего рядом с ним ангела.
Он посмотрел исподтишка на Кастиэля, когда тот заговорил.
- Всё слишком просто для многих ангелов вокруг меня. И плевать всем на это. Тот... Тот другой из братьев пророчества Отца моей родственной душой является. - пробормотал он. Плечи Габриэля на этом моменте резко расправились.
Каждый ангел искал свою родственную душу, только многие её уже потеряли в прошлом. И Кастиэль искал свою так само яростно, как когда-то искал Габриэль.
Он вспомнил, как говорил в ту ночь у больничной койки маленького Сэма Кастиэль "А мне, пожалуй, стоит проверить ещё ребенка одного в этой больнице, что года на четыре так старше младенца этого. Меня снова тянет в другую сторону, Гавриил."
«Тянет в другую сторону», чёрт возьми.
Теперь всё стало на свои места.
- Понял я это ещё во время пожара того. - подтвердил его догадку Кастиэль. - Я понял, что родственную душу свою нашёл. Понял, что являюсь тем, кто сможет быть знакомым с самого его детства. Но не имею я права приближаться к нему, иначе кодекс правил будет наш нарушенным, и могу я... Могу я... Я буду...
Внутри Габриэля всё обомлело. Фраза «удалённым из системы» повисла в воздухе между ними. И это означало, что его легко могли убить по одному неправильному шагу Кастиэля. Легко могли уничтожить без каких-либо сожалений. И только потому, что Дин Винчестер являлся человеком.
Только потому, что ангелам запрещалось контактировать с теми, кому предписано их будущее уже давным-давно старыми пророчествами. И в особенности запрещалось контактировать с теми, кто в будущем устроит апокалипсис.
Крылья Кастиэля так и оставались прижатыми к спине, когда он направился назад в рай под мрачное молчание со стороны Габриэля.
И никто из них двоих не мог даже предположить, что спустя всего-навсего полтора года с верхних ступеней рая ангелу Кастиэлю, который не думал даже опускаться после последнего разговора с Габриэлем, поступил наказ последовать по пятам за праведником. Что ему суждено будет спуститься за ним в ад, как за человеком, что разрушил одну из последних печатей, сдерживающих Люцифера в клетке. Он не думал и о том, что, спускаясь с рая сразу на Землю, чтобы после попасть через неё в ад, ему доведётся выбрать себе на некоторое время оболочку – и он найдёт выбранного тысячелетиями назад Отцом человека, что послужит его истинным весселем, – найдёт Джимми Новака, чтобы отобрать у него и его семьи счастье...
И что этим самым праведником, – за которым он обязан был в своём истинном обличии спуститься в ад, миновав сотни загубленных душ и демонов, тысячи огненных лавин и миллионов агрессивных стражников, по пути ненароком подпалив края своих перьев, – окажется его родственная душа.
И, следуя за наказом, он должен будет провести долгое время с Дином Винчестером.
Но никто не знал об этом. Никто и ничто, – в особенности поникший плечами и крыльями трикстер, подметивший, что время в его доме шло слишком быстро.
***
Время шло быстро и не только в доме Габриэля. Оно летело и в старом колледже. Его словно что-то подгоняло и несло в сторону огромного обрыва, который становился в понимании фокусника лишь больше. Он как через туманную плёнку смотрел на небольшой актовый зал с его сценкой и упирающиеся подошвой в спинку стоящего перед ним стула ноги.
Он выжидал достаточно долго, чтобы удовлетвориться тем маленьким представлением, которое он выдал в подарок Винчестерам и Бобби Сингеру. Их краткий разговор с Дином ничего толкового не значил, как и молниеносный взгляд между ним и Сэмом, когда те ворвались в актовый зал с желанием убить его.
Девочки в зале были созданы превосходно, именно во вкусе Дина. Одна из них была брюнеткой с голубыми глазами (что напоминало Габриэлю что-то, что он не мог вспомнить), тогда как другая - блондинка с карими. У них обеих были изящные фигурки и хищные взгляды, на которые повёлся бы даже и сам Габриэль. Но Дин отказался от развлечений и попытался заколоть того, кого считал жестоким фокусником.
И когда он склонился к Габриэлю, буквально застыв перед ним лицом к лицу, его шёпот отразился на ухе трикстера.
- Я клялся найти тебя и убить. Помнишь как ты сказал мне, что я ещё слишком мало знаю этот мир? - негромко спросил он. - И теперь он мне известен, но мнение моё с одиннадцати лет не изменилось. А ты всё так же не имеешь права решать, кто будет жить, а кому нужно умереть.
И Габриэль вспомнил, смотря в глаза мужчине. Вспомнил, как поддерживал собственную иллюзию, которая убила Ричарда Смита и которая видела перед собой Дина Винчестера, с ужасом смотрящего на мёртвое тело. Мальчик помнил Габриэля как монстра, которого узнал возможно час назад, а возможно и в их первую встречу в коридоре колледжа в той поставленной театральной сценке.
- Мило. - лишь негромко произнес Габриэль и отпихнул Дина к двум девочкам, которых он заставил немного потрепать парня.
И когда осиновый кол в руках Дина приземлился на его грудь, на лице фокусника отразилось удивление. Боль возможно и пронзила его тело, которое дрогнуло в предсмертных судорогах, а губы возможно и распахнулись от её ощущения, - но Габриэлю было не предначертано умереть от рук Дина Винчестера конкретно в тот момент.
В тот самый момент три иллюзии спали и стёрлись в порошок, ведь фокусник, создавший их, погиб. И топор в руках созданного Габриэлем чудилы, занесённый над Сэмом и в жизни бы не причинивший ему вреда, растворился на ветру.
Тени струились вокруг Габриэля и проносились в его глазах за тёмной стеной. Он смотрел со стороны на трёх людей, что вздумали убить архангела, – они не видели истинного архангела за стеной, что потонул коленями в чёрных тенях вокруг.
И на лице Сэма не дрогнуло и морщинки. Оно не изменилось в лучшую или худшую сторону, в которую могло в тот момент измениться. Ему было всё равно.
"Пускай всё катится к моему брату в аду." - пробормотал неприятный голос в его голове.
Убитый руками Дина фокусник были лишь иллюзией. Несчастной иллюзией, которую создал как произведение искусства Габриэль в лёгкую насмешку над двумя братьями, что сейчас стояли рядом с Импалой и переговаривались. Габриэль подошёл к «своему телу» и испарил ненужный больше мираж своей окровавленной фигуры по тихому щелчку пальцев.
Тёмное помещение больше не занимало его. Больше веселье не занимало его. Больше трепещущее нетерпение в его груди не занимало его. Он хмуро посмотрел на исцарапанное кресло и повернулся к продолговатой сцене, что шероховатой подвеской упиралась в стену напротив Габриэля. Что-то скопилось в груди фокусника неправильным комом.
«Ты не имеешь право решать кому жить, а кому умереть.»
Возможно, в этих словах и есть доля своей правдивости. Возможно он был обязан следовать за правилами своих братьев и идти за стопами исчезающих в темноте крылатых, что напоминала истинный для него ад. Но к чёрту ему сдались правильные и одновременно чересчур неправильные братья. К чёрту он послал их всех несколько веков назад, и даже Кастиэля, которому он протянул руку с предложением пойти за ним.
Он мог послать к чертям и сейчас всех. Мог с лёгкостью отречься от своего человека, который даже толком незнаком с тем, кто защищает его очень долгое время. Мог, но никогда так не поступит с парнем, - тот был уже частью его жизни, от которой тот по тому самому глуповатому щелчку пальцев не сумеет избавиться, - просто невозможно оторвать кусок самого себя и, вычистив его от грязи, пришить назад к телу.
Незамеченным подошёл он к окну и впился взглядом на до этого ранее рассореных им в шутку братьев и стоящего рядом с ними Бобби, что с щелчком вернул магазин патронов в пистолет. Козырёк кепки немного запачкался от саднящей на лбу старика царапины (Габриэль не думал, что это слишком уж сильный урон воспитанному в аду старому охотнику, поэтому и не чувствовал укол совести от этого. И явно был прав, если судить по небрежному касанию пальцев Сингера к царапине).
Дин захлопнул чёрный багажник автомобиля и поднял взгляд свой на Сэма. Сэм поймал его и неловко почесал свой затылок. Ворот его кожаной куртки на мгновение скрыл бакенбарды, которые так нравились фокуснику, - так как эти бакенбарды подходили только Сэму, по его мнению.
- Это... Сэм. - Дин кашлянуть в кулак и отвёл взгляд от лица брата. - Ты меня, короче... - он снова запнулся, не в силах выговорить одно-единственное слово. - Ты, это...
Сэм нервно улыбнулся и перебил Дина, опуская руки на бампер Импалы.
- И ты меня, ладно?
Бобби перевёл взгляд с одного балбеса на другого, на секунду замерев. Его глаза прищурились, пока где-то глубоко в низ скользнула доля веселья от разгоревшейся перед ним сцены. Он фыркнул одновременно с застывшим за окном актового зала Габриэлем.
- Парни, садитесь в машину, а то я сейчас разревусь. - буркнул он с ухмылкой, открывая дверь своей машины и усаживаясь на её водительское место.
Дин и Сэм одновременно переглянулись и уселись в Импалу, перекинувшись друг с другом назойливыми лыбами. Водительская дверь закрылась вслед за Дином, и, дождавшись, пока вторая дверь последует за первой, машина рванула в тишину накатывающего на город вечера.
Габриэль без лишнего интереса наблюдал, как два авто исчезают на горизонте. И думал о чётко поставленном лице Сэма, - ни одна его морщинка не дрогнула, когда кол врезался в груди фокусника.
Винчестер-младший либо же определённо хороший актёр, либо – ему и впрямь было всё равно.
Думал о словах Дина, обращённых к нему. Мысли проскальзывали и о маленьком мальчике, которому он подарил подвеску и позволил себе надеяться на что-то лучшее, чем то, что он проживает.
Но лучшее не всегда даётся просто. Лучшее появляется в жизни только тогда, когда ты уже успел стереть ладони в кровь, а сердцу позволил окропиться потом. Габриэль знал это по собственному опыту, многие тысячи раз придумывая новые развлечения и новый свой путь по новому раздвоению тропы.
И ещё он думал о Кастиэле, который так просто не мог нарушить все правила. Не мог из-за чести.
Слишком много проблем.
- Да пошло оно всё к моему брату. - выкинул свои мысли в воздух Габриэль, выходя из небольшого актового зала и оставляя позади себя старый колледж.
Фокус-покус удался.
***
Настенные часы безразлично тикали. Они шли только вперёд, даже не обращая внимания на сложенные в сплошной закат небеса за окнами. Секундная стрелка извращено гналась за минутной, что не переставала обгонять часовую. Это был танец скорости, который сейчас мрачно двигался с одиннадцати часов ночи до двенадцати.
Габриэлю сложно было поверить, что со всех событий прошёл всего-навсего один несчастный день. Всего какой-то чёртов денёк, который открыл ему глаза не только на свои мнимые проблемы.
Кассандра (Габриэль так редко в последнее время называл таким образом Кастиэля, что уже даже точно забывал то, как именно звучала эта кличка у него на губах. Фокусник просто сумел привыкнуть к его странному образу, который никак не сочетался с той призрачной и самой главной оболочкой брюнета в бежевом плаще и галстуке, в какой тот представлялся в раю и какую он обретёт со временем) была в опасности лишь от единственного желания защищать собственную родственную душу с самого его детства, как это делал Габриэль.
Братья по несчастью, - вот как это можно было назвать. У них двоих были родственные души, которым было предписано уничтожить весь этот удивительный мир со всеми его людьми, животными, растениями и кучей сооружений. И в то же время они могли его спасти. Это было даже смешно.
На самом деле, Габриэлю даже повезло. Отрёкшись от небес, он сумел себе заказать билет в место в первых рядах кинотеатра по жизни Сэма Винчестера и его брата. В каком-то роде фокусник тоже является предвестником апокалипсиса, защищая его двух главных героев, отчего сам Габриэль чувствовал себя паршиво. Но уже ничего не сделаешь. Он, младший из архангелов, давно сделал выбор, когда подарил сейчас свисающую с шеи Дина Винчестера подвеску Сэму в его семь лет.
Он, Гавриил, обменялся частичкой благодати с Сэмом, чтобы тот подарил её самому своему дорогому человеку. Это того определённо стоило. Наверное.
Габриэль снова сидел на своём диване, рассматривая воткнутый ещё с прежнего вечера кинжал в стол. У него складывалось впечатление, словно весь этот день был построен как несколько лет, и теперь он понимал людей, которые говорят, что изредка время пролетает чересчур быстро.
Архангел закусил губу и взглянул на время. Сэм сейчас наверняка спит и видит десятый сон, но если... если его прервать, вновь нарушив несколько правил на небесах разом?
А ведь в одной из книг ангелов чётко они обозначались. Их было немного, но занимали они целую книгу человеческого формата, где указывались все их аспекты и точные наказания за их нарушения.
Но в голове Габриэль мог их легко сократить до точных указаний, которые он спокойно нарушил уже давным давно по несколько раз подряд.
Первое: Не вмешиваться в пророчества.
Габриэль с полуулыбкой щёлкнул пальцами и вновь развалился на диване, удобно положив две руки на его спинку.
Второе: не связываться и не общаться с людьми. Нарушаемо лишь по необходимости.
На лёгкий стук подошвы в коридоре Габриэль увеличил свою улыбку, позволив ей вырасти в несколько раз. Он знал, что его ночной гость сейчас даже толком не гость, но ему приходился данный фокус по вкусу.
- Здравствуй, Габриэль. - проговорил голос у порога гостиной.
Третье: Не нарушать субстанцию материальности и временного континуума, если свыше приказа на данное действие не поступало.
Габриэль поднял глаза и посмотрел на засунувшего в карманы руки Сэма, что без того липкого удивления, как в первой их встрече тут, рассматривал апартаменты комнаты.
- Салют, Сэм. - усмехнулся Габриэль, вставая с дивана. - Удивлён?
- Ни капли. - последовал краткий ответ, и на губах Сэма расцвела слишком уж схожая улыбка на ту, что была на лице у Габриэля. - Веришь?
- Верю. - хмыкнул фокусник.
Габриэль довольно махнул рукой в сторону стола, теперь находившегося гораздо выше по своему размеру, чем в прошлый раз, и указал на пока что ещё целую пиццу.
- Поедим? - спросил он у Сэма.
Лучи заката мягко скользнули по его растрёпанным прядям и затерялись бледным светом в его зелёных глазах. Распахнутая кожаная куртка открыла вид на ключицы и внезапно предоставила весь свой вид на шею Сэма.
Там висела подвеска. Подвеска Габриэля, по которой раз за разом пробегали пальцы Сэма с решительным упорством поглаживать её на протяжении всего проведённого здесь времени.
А Габриэль так и застыл глазами на сверкающей роже божества на чёрной ниточке.
- А почему бы и нет? - Сэм с усмешкой уселся на своё кресло, раскрывая белую коробку с изображённой на ней пиццей. - Отпразднуем твоё воскрешение.
Парень если и удивился, когда фокусник подошёл к нему и подхватил подвеску в свою руку, то не показал этого, - даже не отстранившись. Он сейчас, пока Сэм был в сидящем положении, даже возвышался над парнем, что было странно.
Крохотное свечение от закрученной сверху мистической головы с рогами спирали, обозначающей по словам Люцифера символ вселенской энергии, приятно согрело его глаза и отразилось глубоко в чёрных зрачках. Сэм аккуратно склонил голову к плечу, не понимающе взирая на Габриэля.
Четвёртое: Не уходить от ответственности нарушений.
- Так мы идём есть? - поинтересовался он у Габриэля.
Фокусник оторвал взгляд от подвески и посмотрел на расслабленно сидящего на тканевом кресле Сэма с его неизменным спокойным взглядом и растрёпанной шевелюрой волос.
- И разглагольствовать? - подсказал он, стараясь придать своему голосу весёлости. - Я всегда за такое.
Плевал он с самой высокой башни на эти правила. И Кастиэлю следовало пойти по его стопам, - потому что нет ничего лучше, чем есть в завораживающем молчании пиццу со своей родственной душой и изредка пересекаться взглядами; нет ничего лучше, чем рассматривать собственную подвеску на шее охотника с щенячими глазками и мягкой улыбкой; нет ничего лучше, чем теряться вместе с лучами заходящего солнца в прядях тёмных волос Сэма; и нет ничего лучше, чем говорить на отвлечённые темы со своей родственной душой в своём доме.