Кейли

    Комментарий к Глава пятая. Рождественские подарки

    Accio — заклинание, которое заставляет предмет подлететь к волшебнику.

Aguamenti — заклинание, которое создает чистую воду, пригодную для питься или готовки еды. Так же им можно потушить небольшой огонь.

The Thief's Downfall — «Гибель воров» — зачаровывает воду. Зачарованная вода смывает любые чары и любую магическую маскировку.

***

Рождество в Норе проходило, как всегда, шумно, многолюдно и весело.

Ребята только что вернулись с улицы, раскрасневшиеся и смеющиеся. Они несколько часов играли в снежки, дурачились и катались с ледяной горки, которую сотворили Джордж и Гермиона. Их щеки и носы были красными от мороза. Рон с удовольствием отлевитировал Гермионе чашку горячего чая, девушка благодарно приняла напиток и сделала маленький глоток. Миссис Уизли суетилась вокруг детей. Гарри и Гермиона чувствовали настоящую материнскую заботу, отчего у обоих немного ныло где-то в районе сердца.

За день до рождества Гермиона проснулась от неясного свечения, за окном ещё было совсем темно. Девушка увидела перед собой знакомый патронус — это был сохатый, который заговорил голосом ее лучшего друга:

— Я только что с дежурства, жду тебя на Гриммо. Нужно поговорить.

Гермиона быстро встала с постели, кровать протяжно заскрипела видавшими виды пружинами. Немного поёжившись от холода после тёплой постели, девушка взглянула на старые часы, которые показывали половину пятого утра.

Собрав растрёпанные после сна кудрявые волосы в пучок и переодевшись в джинсы с толстовкой, Гермиона присела завязать шнурки на своих кедах, по привычке руками. Она мельком увидела себя в отражении окна, встала и распрямилась, ухмыльнувшись отражению, волшебница взмахнула палочкой, и уже причесанные волосы рассыпались по ее плечам. Такие локоны были у фарфоровых кукол, которых в детстве ей дарил отец. Чтобы собственные волосы также красиво лежали, ей лишь однажды удалось их укротить, на святочном балу. И то, ушло слишком много времени, а ещё средств, а ведь снадобье Простоблеск совсем не дешевое.

Она глубоко вздохнула, улыбка сползла с ее лица и сменилась гримасой боли. Родители. Девушка поморщилась и вздохнула, отгоняя непрошеные, убивающие мысли.

Гермиона трансфигурировала стакан в небольшой таз и наколдовала воды. Умывшись, призвала, с помощью Accio, из своей бисерной сумочки волшебный искристый порошок для чистки зубов и ещё раз взмахнула древком.

Девушка наложила заклятие и ее шаги стали бесшумными, лестница ни разу не скрипнула. Обитатели дома не были потревожены ничем этой ночью. Прокравшись к камину на первом этаже, Гермиона взяла горсть летучего пороха, произнесла: «Площадь Гриммо, 12», — и мгновением позже ее поглотило зелёное пламя камина. Она переступила небольшой порожек и отряхнулась от сажи. На диване сидел Гарри, он был чем-то озадачен и явно напряжен.

Гермиона молча уселась напротив друга в новенькое кресло — ремонт уже был закончен, дом стал намного уютнее, светлее и теплее. Новоиспечённый аврор заговорил первым:

— Что у вас с Малфоем?

Гермиона нахмурилась, но взгляда не отвела. Ее озадаченный и вопрошающий вид позабавил Гарри, но он терпеливо ждал, сканируя подругу своими зелёными глазами. Она пожала плечами и спокойно произнесла:

— У нас с ним ничего нет. Но мы, можно сказать, нашли общий язык, он не такой плохой человек, как все думают. Почему ты спрашиваешь?

— Он сейчас в Мунго, думал, ты захочешь узнать.

Гермиона почувствовала, как неприятный холодок прошелся по ее спине. Она ещё сильнее нахмурилась.

— Что с ним произошло?

Гарри заметил, как Гермиона приобняла себя за плечи, зябко поёжившись.

— Один из пожирателей был в розыске, Нарцисса Малфой дала наводку. Они прибыли на место, где, предположительно, могли быть доказательства его виновности в преступлениях, и попали в засаду. Малфой закрыл мать собой, он оттолкнул ее и сам получил проклятие прямо в солнечное сплетение.

Гермиона застыла, ее глаза в ужасе расширились.

— Как он сейчас?

— Всё обошлось. Если хочешь его навестить, могу дать пропуск.

Девушка молчала, глядя в огонь. Затем прокашлялась и отстранённо заговорила:

— Это, наверное, неуместно...

— Я думаю, что ты недоговариваешь. А что у вас с Роном?

Гермиона перевела затравленный взгляд на друга и, решительно кивнув самой себе, будто придя к соглашению, заговорила:

— Знаешь, Гарри, я так любила Рона... Все эти годы. Я так хотела, чтобы он просто заметил меня... И вот это произошло. А я ничего не чувствую, совсем, понимаешь? — Гарри кивнул, сохраняя молчание. — Но это не значит... Не значит... Что всё из-за Малфоя. Я понимаю, что он бывший пожиратель, знаю, что связываться с ним просто нельзя. Но я с ним чувствую себя в безопасности, что звучит совсем абсурдно... Я так запуталась, если честно. Даже сейчас, я головой хочу быть с Роном, я пытаюсь... Но он... был эгоистом...

Гарри грустно улыбнулся, глядя на свою лучшую подругу.

— Понимаю. Сразу после войны я чувствовал нечто похожее, я тоже запутался. Даже этот ремонт... — он обвёл комнату рукой и махнул, — я просто сбегал. Мне нужно было побыть одному. А насчёт Рона... Это решать только тебе. Но не мучай его, он любит тебя так, как умеет. Оторви, как пластырь, если всё решила...

Гермиона вздохнула.

— У тебя к Джинни ведь появились чувства... Может, и у нас ещё не всё потеряно... Просто...

— Они у меня к ней и не пропадали, вот в чем дело, — отмахнулся брюнет. — Мне просто нужно было пережить всё... Ничего не бойся, ты всегда можешь рассчитывать на меня. Просто сейчас ты мучаешь не только его, но и себя.

— Гарри, — девушка всхлипнула и присела рядом с другом на диван, ее слёзы сами собой потекли из глаз, оставляя мокрые дорожки на щеках. — Я... я так устала... Я просто привыкла всё делать правильно. Рон так старается, он в последнее время из кожи вон лезет... Я тоже стараюсь дать нам с ним шанс... Правда... Я не хочу разбивать ему сердце... — Она не могла признаться, что плачет совсем не из-за рыжего парня. А из-за другого — того, кто мог погибнуть несколько часов назад...

Гарри гладил ее по спине и давал возможность просто выговориться. Они долго молчали, прежде чем он снова заговорил:

— Знаешь, я думаю, что ты действительно нравишься Хорьку.

— Что?! Гарри... Мы ведь говорили о Роне...

— Послушай. Меня самого убивает тот факт, что он уже несколько раз пришёл тебе на помощь. Он, а не Рон. Ты ведь тоже об этом думала, я уверен, — Гермиона замерла. Гарри ведь не мог знать о той, второй ночи?! Или мог?! Ее друг сделал вид, что не заметил ошеломлённого лица лучшей подруги. Его губы тронула грустная улыбка. — В ту ночь, когда... Эммм... В общем, я думаю, что он не виноват. Ты ведь вполне резонно уворачивалась от Круцио, и не Малфой первым начал дуэль. Все могло закончиться как обычно — взаимными оскорблениями. Если бы Рон подумал о тебе и удержал себя в руках.

— Но если бы Малфой не бросил заклятием в Рона...

— Ты думаешь, что любой другой на его месте просто cтоял бы и благородно уворачивался? Это же Малфой, Гермиона! Он и так ограничен в магии. Его постоянно унижают: свои, чужие, министерство заставляет его и Нарциссу постоянно участвовать в разбирательствах. Постоянные угрозы и покушения... Вот его реальность. И ты считаешь, он мог позволить себе стерпеть ещё и это?!

Девушка приоткрыла рот и в удивлении смотрела на лучшего друга.

— Но это ведь не значит, что я ему могу нравиться. Не забывай, что я грязнокровка, никакая война этого не изменит.

— Прекрати. Ты сама бы на его месте как поступила? Пойди он в орден, убили бы его родителей. Речь сейчас вообще не об этом. Хорошо, пусть он той ночью помог тебе, потому что боялся за свою шкуру. Пусть на том зельеварении он случайно спас ситуацию. А бладжер? Зачем он вмешался? Зачем поил тебя успокоительным? Тогда... Гермиона, мне хотя бы не ври.

— Что ты хочешь услышать?

— Правду.

— Я не знаю, что между нами. Думаю, он тоже. Это всё очень странно и неправильно, — Гермиона прикусила губу, — мы с ним целовались один-единственный раз, из-за Пивза, ты сам знаешь. Большего ничего не было. Я хочу дать нам с Роном ещё один шанс. Если снова ничего не почувствую... Я просто прекращу это все.

— Ты уже всё решила. Хорошо.

Они вернулись в Нору спустя пару часов, оставшись никем не замеченными.

Дни побежали быстрее.

В этой крохотной гостиной на обшарпанных диванах и креслах с маленькими подушечками, связанными Молли, умещались все многочисленные члены семьи Уизли, а также их гости. Здесь было уютно и по-домашнему. Пахло выпечкой, запечённым мясом и елью.

За окном валил снег, который был уже выше, чем по колено, Молли причитала о том, что они так и не успели убрать галоши и найдут их теперь без магии не раньше весны. Артур ведь так активно участвовал во внедрении маггловских вещей в волшебный мир. И галоши действительно оказались очень практичным приобретением...

Зачарованные гирлянды витали в воздухе, Джордж по традиции заколдовал несколько садовых гномов, которые теперь играли роль елочных игрушек. А по торту скользил на коньках пингвин с гриффиндорским красно-золотым шарфом, грациозно исполняя причудливые пируэты.

Гермиона на некоторое время даже почувствовала радость от происходящего, пока суетилась и помогала готовиться к празднику.

На каждом из них был фирменный свитер в исполнении матери семейства. Гермиона очень удивилась, когда получила свой изумрудно-зелёный. А Рон прямо-таки вскипел, обвиняя мать в том, что это цвет врага — Слизерина. На что Молли, поджав губы, укоризненно произнесла: «Бордовый ей не пойдёт, а вот зелёный смотрится отлично! Ты прошёл войну и уже не учишься в школе! Пора повзрослеть, Рон!»

Когда все собрались за огромным, ломившимся от обилия ароматных блюд, столом и пришло время обмениваться подарками, некоторые преподнесли и совсем неожиданные.

Так, Билл и Флёр объявили о том, что Молли и Артур вскоре станут бабушкой и дедушкой. Джордж привёл Анджелину на семейный праздник, возводя ее в статус девушки, Гарри и Джинни объявили о том, что поженятся уже этим летом. Одним словом, жизнь шла своим чередом и ничто не стояло на месте. Рон под это всё грустно смотрел на свою девушку.

У всех, кроме самой героини войны, отношения развивались и переходили на следующие этапы. А она одинаково хотела быть сейчас здесь, вместе с семьей Уизли, и не быть вовсе, остаться одной в своей башне старост.

Джинни сдержала слово и рассказала Рону о происшествии, поэтому он ещё немного обижался, но предпочёл не устраивать сцен, запоздало окружив свою девушку заботой и вниманием.

Уже в третью ночь он пришёл в комнату Гермионы, разбудив свою гостью, так как Джинни выставила его из собственной, пожелав побыть с Гарри.

Рон улёгся в постель к своей девушке и крепко обнял.

— Герми, чего бы ты сейчас хотела больше всего?

«Ночь без кошмаров, в объятиях одного слизеринца, рядом с которым они почему-то не снились, и который не домогался, как сейчас... не ощупывал ягодицы и не пытался засунуть руку в трусы». Вот какой был бы честный ответ. Но вслух она сказала совсем другое, вернее, ответила не так развёрнуто.

— Спокойствия.

Рон ловко перевернулся, нависая над ней.

— Поцелуй меня, Герми.

— Пожалуйста, не называй меня так, это звучит ужасно, как кличка собаки.

Парень улыбнулся и чмокнул ее в кончик носа.

— Хорошо, не буду. Извини.

Девушка прикрыла глаза и приоткрыла губы, поддаваясь напору страсти своего парня. Она всё ещё надеялась спасти эти отношения. Надеялась, что внутри что-то зашевелится от его ласк и проснётся.

Он тут же воспользовался ситуацией, раздвинул стройные ноги коленкой, удобно устроившись между бёдрами. Рон сминал и терзал ее губы, ласкал руками округлые формы и сгорал от желания, в то время как Гермиона совсем ничего не чувствовала, проклиная себя за эту бракованность. Ничего... кроме облегчения, когда тот, наконец, отстранился.

— Черт, Герми!

— Я же просила, Рон, не называй меня так.

Парень не слушал и продолжал возмущаться.

— Ты меня совсем не хочешь? Всё из-за этого Хорька? Его ты так же целовала или все-таки с удовольствием?

С этими словами Рон довольно грубо просунул руку к ее лону. Гермиона с силой отпихнула от себя парня и попыталась вырваться, но он уже сам отдёрнул конечность.

— Ты даже не влажная. Ты вообще что-нибудь испытываешь?! Или ты не умеешь чувствовать?!

— Рон, прекрати, прошу тебя! — она проклинала себя за это. Почему?! Почему она была влюблена в него столько лет, а ее тело отказывалось подчиняться. Зато это самое тело прекрасно плавилось в других руках... Со стороны казалось, что они шипели друг на друга. В доме было слишком темно и многолюдно, чтобы позволить себе говорить в полный голос.

Парень выругался сквозь зубы и, отшатнувшись от неё, оперся на стенку спиной, отчего кровать противно скрипнула. Он накрыл ладонями лицо, вздохнул, а затем его руки безвольно упали по обеим сторонам от туловища.

— Прости, не знаю, что на меня нашло. Ты многое пережила... Особенно за последнее время... Я не должен был.

Гермиона уселась рядом. Чувство вины убивало. Только правда, Рон это заслужил. Врать слишком мерзко.

— Рон, я была влюблена в тебя очень много лет. Я точно знаю, что раньше хотела этого. А сейчас... я не знаю сама, что чувствую. Не извиняйся, это я должна просить прощения. Я так запуталась во всем...

— В чем именно?

Девушка вздохнула, но продолжила говорить.

— Когда война закончилась, я потерялась, как будто смысл моей жизни достигнут. С тех пор ничего не чувствую и не хочу ничего. Понятия не имею, что с этим делать.

Рон протянул руку, приобнимая девушку в дружеском жесте.

— Иди сюда. Мы справимся, Герми, потому что моей любви хватит на двоих.

Гермионе хотелось расплакаться, но она не могла, слез снова не было. Если так подумать, то слёзы в последнее время у неё появлялись исключительно благодаря слизеринцу или из-за него. Даже расплакавшись в объятиях Гарри, она думала о нем... Малфой. Опять он. Девушка вполуха слушала рассуждения Рона относительно их совместного будущего, утвердительно кивая головой время от времени, а сама смотрела в одну точку, не думая ни о чем, находясь между сном и явью.

Спустя несколько часов, ближе к утру, Рон снова попытался ее поцеловать, но эти поцелуи ничего не вызывали в ней, кроме ощущения неправильности, неловкости и нелепости. Наконец, Гермиона нашла в себе силы признать очевидное: она влюблена в Малфоя. Она хочет Малфоя. И никого больше.

***

Спустя всего несколько дней после отъезда в Нору, Гермиона вернулась в Хогвартс. Рон вновь уговорил не расставаться окончательно, лишь на время, и попробовать дать им ещё один шанс начать все сначала. Гермиона ничего не обещала, просто молча обняла его как друга перед уходом.

Нет, она не трусила... Просто Рон обещал убить того, в кого она влюбится. Нужно было дать Рону время. Он поставил ее перед этим фактом, а Гермиона ничего не ответила. Давать надежду было глупо и нечестно.

***

Каникулы подходили к концу, спустя три дня в школу должны были вернуться толпы студентов, а Гермиона, как и раньше, безвылазно пропадала в библиотеке. Девушке запали в память слова Паркинсон об укладке, и ей действительно удалось найти несколько похожих заклинаний. Но ее мало заботили чары красоты, скорее не давал покоя вопрос: зачем Малфой это сделал для неё? Ей уже каждый знакомый по несколько раз сказал как она похорошела.

Очередной вечер Гермиона проводила в своей маленькой гостиной за книгой по рунам, ее интересовали вполне конкретные — контрацептивные. Освежив в памяти технику, она отложила книгу, молча уставившись на пляшущее в камине пламя. Гриффиндорка полулежала на кожаном диване, укутавшись в плед, под которым была ее любимая пижама, состоящая из коротеньких шортиков с топиком светло-бежевого цвета, обрамлённая по краям такого же цвета кружевом. Она думала о том, что впредь не будет делать лишь то, чего хотят и ждут от неё другие... или что правильно... Нет. Даже если она пожалеет... Хотя бы будет о чем жалеть...

Гриффиндорка потихоньку начала засыпать, идти в спальню ей было лень, она ведь так удобно устроилась... Веки стали наливаться свинцом.

Ей снилось, как они с Малфоем вновь сидят в гостиной старост и обсуждают что-то, она не могла разобрать его слов. Внезапно девушка открыла глаза, услышав странный шорох, она ещё не до конца проснулась и не осознавала, почему слышит тот же голос, что и во сне. Какое-то наваждение.

К ее удивлению, в гостиную действительно ворвался непривычно растрёпанный Малфой, в дорогущей, цвета графита, парадной мантии, которая была хорошенько припорошена снегом, верхние пуговицы рубашки были расстёгнуты, а бабочка развязана, безвольно свисая по бокам от воротника темными лентами. Как только портрет закрыл проход за ним, парень перестал бормотать себе под нос невнятные слова, с силой кулаком ударил в стену и, упершись уже обеими руками в нее же, почти прокричал:

— Дайте мне хоть какой-то выбор! Ненавижу!

Гермиона вдавилась в диван, не так она представляла их встречу. Она тактично пыталась сделать вид, что ничего не заметила, тупо продолжая смотреть на огонь. Малфой, судя по всему, понял, что находится здесь не один. Он уже более тихо выругался и потянулся за палочкой. Не оборачиваясь, блондин прошипел:

— Тебя не учили, что подслушивать неприлично, грязнокровка?!

Гермиона даже не шелохнулась, когда он подошёл ближе, наблюдая за ней. На его щеках ещё сохранился румянец от мороза, сейчас от него пахло свежестью и дорогим парфюмом.

На журнальном столике лежала книга по медицинским рунам, куда и проследовал его взгляд. Драко ее прочёл ещё лет пять назад и мог воспроизвести по памяти.

— Грейнджер, ты оглохла?

Девушка перевела на него задумчивый взгляд, очевидно, что-то решая для себя. Малфой прямо-таки слышал, как слажено вращаются шестеренки в ее голове.

— В прошлый раз я тот же вопрос задала тебе. В любом случае, рада тебя видеть, Хорёк, — она решила не обижаться, не реагировать на оскорбление, а ответить как обычно. Очевидно, повод для его плохого настроения был слишком весомым.

Парень нахмурившись смотрел на неё несколько секунд, потом скинул парадную мантию прямо на пол, оставшись в жилете с рубашкой, и приземлился на диван рядом с гриффиндоркой, произнося следующую фразу так пафосно, будто это отличный тост:

— А, к дементорам! Accio огневиски! Accio бокалы!

До этого момента Гермиона не подозревала, что над камином есть потайной шкафчик. Тем временем, парень невербально колдовал, он разлил немного алкоголя по изящным сосудам, непринуждённо и грациозно взмахнув палочкой. Прежде чем сделать глоток из своего, он отлевитировал второй Гермионе практически прямо в руки.

— Будешь?

Девушка приняла бокал вместо ответа, устраиваясь на диване и поджимая под себя ноги. Они пили молча некоторое время, каждый думал о своём. Наконец, Драко кивнул в сторону фолианта.

— Собираешься стать целителем?

Гермиона даже не стушевалась, отвечая на вопрос, видимо, все из-за алкоголя, гулявшего по венам, который придал смелости:

— Не совсем. Планирую сегодня лишиться девственности, если ты, конечно, готов помочь.

Гермиона сама поражалась своей храбрости. Хотя, для себя-то она уже всё решила, а остальным знать необязательно о ее далеко идущих планах.

В тот момент, когда героиня войны покинула Нору, было принято решение: делать только то, что действительно хочется. Плевать на всё. Магический мир в любом случае будет ее осуждать, как бы она ни старалась.

Малфой чуть не поперхнулся алкоголем, если бы не его аристократическое происхождение и многолетний опыт участия в светских раутах, он бы точно сейчас кашлял как плебей.

— Грейнджер, ты рехнулась?

— Нет. Что нам мешает? Ты сам сказал «обращайся», не так ли? У нас нет совместного настоящего или будущего. Единственное, о чем я прошу, пусть все останется в тайне.

Малфой скептически оглядел девушку, мысленно прикидывая, пила ли она до его прихода.

— С чего ты взяла...

Она не дала договорить, оседлав его сверху и накрывая ещё не отошедшие от мороза губы блондина своими. Гермиона обхватила руками его голову, растрепывая идеальную прическу.

— Заткнись. Просто будь со мной сегодня, будь самим собой. Давай забудем... героиню войны и бывшего пожирателя, гриффиндорку и слизеринца, грязнокровку и чистокровного.

Малфой вздохнул глубоко и резко, будто перед прыжком в пропасть.

— Не здесь, Грейнджер.

— Плевать.

— А мне нет.

Юноша подхватил под ягодицы восхитительно хрупкое тело девушки и отправился в свою комнату, она по пути расстёгивала на нем рубашку, а он снимал защитные чары, чтобы пронести ее в свою спальню.

Драко, как никогда, была нужна сейчас именно Гермиона, которой от него не было нужно абсолютно ничего, в привычном для него мировосприятии. Он опрокинул ее на постель и встал в изножье кровати, нарочито медленно снимая с себя одежду. Сейчас, стоя прямо перед ней, он хотел быть уверен в том, что она не шутит и не передумает. И ему нравилось то, что он видел. Эти восхитительные длинные ноги были призывно разведены для него, девушка ещё немного задыхалась от их жарких поцелуев, и ее грудь рвано вздымалась, сквозь тонкую ткань топа торчали острые вершинки. Голос парня звучал немного глухо и хрипло.

— Раздевайся, если не передумала. Я хочу видеть... — он улыбнулся ей, избавляясь от рубашки, — хочу знать, как сильно ты хочешь меня. Посмотри мне в глаза.

Гермиона робко потянулась к своему топику, обнажая живот, а затем и грудь, тут же стыдливо прикрываясь руками, боясь опустить взгляд ниже его лица. Малфой стоял уже полностью раздетый и качал головой, слегка ухмыляясь.

— Нет, так не пойдёт, Грейнджер. Где же хваленая гриффиндорская храбрость? Ты не должна стесняться ни меня, ни себя.

Девушка нерешительно стянула с себя шорты и легла на спину, стеснительно сведя бедра, хотя смущаться сейчас было уже слишком поздно и глупо, а парень изящно взмахнул палочкой и начертил хорошо знакомую руну на ее животе.

Вот как. Он сам позаботился об этом. Гермиона ощутила спокойствие и правильность происходящего. То, что в последнее время чувствовала именно рядом с ним.

Она почувствовала, поняла, что ей не нужно думать и что-то решать. Малфой действительно был уверен в своих действиях и точно знал, что делал. От этого осознания волна возбуждения прошлась по ее телу. Именно с ним она чувствовала себя женщиной, которой не нужно ничего решать или беспокоиться о чем бы то ни было.

Гермиона подумала о том, что будь на его месте Рон, то с их неопытностью могли бы быть вполне предсказуемые последствия, но тут же отогнала лишние и неуместные мысли.

Драко подошёл ближе и легко провёл кончиками пальцев по ее ногам, разводя их в коленях. Он явно наслаждался видом обнаженной девушки в своей постели. Локоны Гермионы разметались по темно-серому шёлку простыни, рука Драко прошествовала по внутренней стороне ноги от щиколоток вверх, очерчивая выпирающую косточку на бедре, продвигаясь к пупку. Девушка прерывисто дышала, немного дёргаясь от непривычных, обжигающих ощущений, кожа покрывалась мурашками, а внизу завязывался тугой узел возбуждения. Тем временем, он уже ласково касался пальцами ее сосков, поднимаясь к шее. Блондин взял ее за подбородок и прошептал почти в губы:

— Ты хоть представляешь, насколько красивая?

Гермиона лишь распахнула глаза сильнее, прежде чем он успел впиться в ее губы страстным поцелуем, граничащим между болью и наслаждением. Его ласки возбуждали и вышибали из головы абсолютно все мысли, сомнения... она отдавалась ему, потому что так хотелось ей, а не потому что так было правильно.

Когда Драко прикусил ее правый сосок, при этом лаская его языком, а левый терзая пальцами, девушка выгнулась под ним, уже не в силах сдержать громкий стон.

Его поцелуи становились все требовательнее, кожа под его губами горела, руки блуждали по телам друг друга, с той лишь разницей, что Гермиона хваталась за его плечи, растрепывая идеально уложенные волосы, будто пыталась ухватиться за край ускользающей от неё реальности, а Драко умело подводил к этому краю, стараясь познать все ее секреты. И как только он понимал, что именно ей нравится больше, характер ласк менялся и подстраивался под эту волну.

Когда Малфой дернул ее за лодыжки к краю кровати и опустился между девичьих бёдер, она попыталась свести их. Ведь после подобных ласк в исполнении Рона, это вызывало неприятные ассоциации, но сразу же она услышала скорее его раздражённое шипение, чем слова:

— Да расслабься ты, наконец.

И она отпустила себя. Он целовал внутреннюю сторону ее бёдер, не торопясь переходить к более откровенным ласкам, а руки продолжали блуждать по ее эрогенным зонам, о которых до сегодняшнего вечера Гермиона даже не подозревала. Наконец, Драко провёл языком по ее складочкам, заставляя выгнуться с громким стоном. Ей уже хотелось почувствовать его в себе, тело прямо молило об этом, и она поддалась эмоциям в попытке притянуть парня к себе, хриплым голосом практически умоляя.

— П-по-пожалуйста.

Малфой требовательно положил руку на ее плоский живот и пригвоздил к месту одним лишь взглядом. Тихонько захныкав, Гермиона легла обратно, отбрасывая свои нелепые попытки, и подчинилась парню.

Малфой упивался ее податливым телом, ему нравилось, как изумительно она откликается на его прикосновения, как восхитительна в своей неопытности. Он уже несколько месяцев думал о ней, проводя ночи с другими, и вот, когда она сама позволила ему... Он будет наслаждаться этим телом столько, сколько захочет! И как захочет!

Его осенило — это действительно его выбор. Он понял, что его заводит не только ее тело, но и характер, та манера общения, которая присуща лишь им двоим. Больше ни с кем он не испытывал подобного. Она могла до потери пульса спорить с ним, если была не согласна, могла взывать к его совести, если он перегибал. А ещё...

С ней он всегда мог решать сам, она часто позволяла именно ему принимать окончательные решения за них двоих, особенно что касалось работы с другими старостами. Даже сегодня, предложив ему себя, она напомнила, что он сам сказал «обращайся», оставила право выбора именно за ним, не пытаясь соблазнить как все до неё, не устраивая глупых игр, не подливая приворотных зелий. Она просто сказала как есть. Гермиона Грейнджер захотела, чтобы именно он был ее первым мужчиной.

Потрясающе. Его позабавила мысль о том, что ещё год назад они были врагами, воевали друг против друга... А сейчас она его хочет не меньше, чем он ее. И они занимаются сексом...

Драко пообещал себе сделать так, что она запомнит эту ночь на всю оставшуюся жизнь, сравнивая со всеми остальными, которые у неё ещё обязательно будут.

Внезапно он понял, что не хочет, чтобы у неё были другие мужчины... Кроме него. Малфой тряхнул головой, отгоняя невозможные для претворения в жизнь мечты, и вернулся в потрясающую реальность. Теперь он прикусывал и втягивал ее нежную плоть, его палец проскользнул в неё так легко, она была готова. Такая горячая и узкая.

— Ты такая мокрая для меня... Ммм... это восхитительно.

Гермиона что-то неразборчиво промычала, зарываясь пальцами в платиновых волосах. Ее так сильно переполняли эмоции, он так виртуозно подводил ее к этой грани, что она теряла себя, забывая дышать. Когда парень ввёл второй палец и умело согнул, надавив на чувствительное место, девушка дёрнулась, издав хриплый стон.

— Я хочу... Пожалуйста...

Драко отстранился от ее лона и с удовольствием отметил, как она раскраснелась и просто изнывает от желания.

— Мы только начали. Так просто я тебя сегодня не отпущу. Какая же ты чувствительная...

Он вновь припал к ее нежным складкам, задавая синхронный темп пальцами и своим языком. Девушка, уже спустя пару мгновений, стала сминать простыни, сжимая их маленькими кулачками, а сама выгнулась, издавая хриплые стоны, от которых у Малфоя снесло крышу ещё в первый раз, тогда, в ее день рождения, уже в тот день он знал, что хочет услышать это снова и, желательно, не один раз.

Только теперь он ещё и чувствовал, как ее мышцы туго обхватывают пальцы, как она сокращается вокруг них — это было восхитительно. Гермиона дрожала и пыталась восстановить дыхание, таких сильных эмоций у неё ещё не было никогда. Это не шло ни в какое сравнение с ее самостоятельными ласками. Воздух будто вышибло из легких и она забыла как правильно дышать. По телу прошёл электрический разряд и разлилось какое-то странное умиротворение, а в области живота она чувствовала свой собственный пульс, будто сердце переместилось туда.

Не дав ей опомниться от приятных ощущений, парень навис над ней и стал целовать раскрасневшиеся и припухшие от поцелуев девичьи губы, властно проникая языком в ее рот, тем самым давая попробовать, какая она на вкус. Восхитительная. Даже лучше чем он представлял...

Гермиона чувствовала его натиск, руки, уже изучившие ее тело, касались именно там, где нужно, так, как нужно. Волшебно. Когда Драко встретился со взглядом ее огромных, почти чёрных от страсти, глаз, прошептал:

— Сейчас.

Резкая боль заставила вдохнуть чуть сильнее, в уголках глаз появились слёзы, а Драко замер в ней, давая возможность привыкнуть к себе и новым ощущениям, при этом покрывая нежными поцелуями ее лицо. Теперь она его, только его, ему нравилось это ощущение собственничества.

— Грейнджер, ты... ты такая идеальная... даже не представляешь, — в ней было так тесно, а ее слегка раскрытые пухлые губы были совсем близко и он шептал прямо в них, — постарайся расслабиться, милая... Сейчас пройдёт.

Драко нежно стёр пальцами ее набежавшие слезинки и глубоко вдохнул аромат, исходивший от ее тела. Он прикрыл глаза от удовольствия, когда девушка, очевидно привыкнув к его достаточно большому размеру в себе, сама слегка двинулась бёдрами навстречу. Она сводила его с ума. Таких ярких эмоций у него не было уже очень давно...

Гермиона чувствовала себя наполненной, ей было даже слишком хорошо. Все рассказы девочек об их первом опыте показались полнейшей нелепицей, потому что возбуждение вытеснило все посторонние эмоции... и парень, который был с ней... Он был нежен, осторожен и угадывал ее малейшие желания. Определенно, она запомнит каждую секундочку, проведённую с ним, а потом закупорит во флакон и будет просматривать в омуте памяти. Настолько это было прекрасно.

Гермиона не заметила, как сама стала подстраиваться под своего партнера, она просто чувствовала его, будто это было заложено в ней природой. Спустя некоторое время, она попыталась взять инициативу в свои руки и перевернуть их, чтобы оказаться сверху. Драко отрицательно покачал головой и ласково провёл большим пальцем по ее скуле.

— Нет, милая, не сегодня. Иначе тебе завтра будет слишком больно. В следующий раз, — его улыбка превратилась в такую знакомую ухмылку, — я тебе разрешу покомандовать. Может быть.

Он лишь нежно поцеловал ее в губы, продолжая доводить до изнеможения. Гермиона буквально расплавилась от его слов. Следующий раз. О, Мерлин милостивый! У них будет ещё раз, а может и не один...

Парень немного ускорился, наблюдая за ее реакцией, она чувствовала, как он сдерживает себя, чтобы не причинить боль. Девушка обхватила его лицо руками и заставила посмотреть в свои глаза.

— Хочу быть целиком твоей. Я вся твоя...

Малфой застонал от услышанного, пальцы вновь нашли ее клитор, он стал вколачиваться все глубже, ожесточеннее, будто завоевывая каждую клеточку девичьего тела. Она его заводила как никто другой, и он еле сдерживался, чтобы не кончить. Драко хотелось почувствовать, как она сама кончит под ним, как будет сжимать его член, и он немного ускорился, стараясь не думать вообще, чтобы хоть чуть-чуть дольше продержаться.

Боль, ещё до конца не прошедшая, смешалась с возбуждением, уступая место последнему. И он это видел в ее глазах и реакции тела, позволяя себе немного больше.

Драко почувствовал, как Гермиона вновь выгибается под ним со сладкими стонами, все громче разносящимися по комнате, как обхватывает его твёрдый член, вбирая в себя, и начинает дрожать. Он почувствовал, как ее ногти впились в плечи, сильно царапая светлую кожу. Двигаться в ней становилось даже немного болезненно, настолько плотно обхватывали ее сокращающиеся мышцы.

Его разрядка наступила вслед за ней, спустя несколько особенно глубоких толчков.

Драко сделал как она и просила, он сделал ее своей, признаться честно, одна мысль о том, что он кончил в неё, могла заставить член встать снова уже спустя десять секунд. Но Малфой не собирался доставлять ей ещё больше дискомфорта, восстановив собственное сбитое дыхание, он бережно положил девушку на своё плечо и накрыл их обоих шёлковой простыней.

Подхватив непослушными пальцами палочку, юноша всё же смог сконцентрироваться и невербально наполнить бокал на прикроватной тумбочке с помощью Aguamenti, а также мимоходом применить очищающие чары к ним самим.

Гермиона благодарно приняла питье и теснее прижалась к парню, ощущая их полное единение.

— Спасибо, что был так... внимателен, — проговорила она, смущенно краснея.

Малфой улыбнулся, накручивая ее каштановый локон на свой аристократически длинный бледный палец. Даже после всего, что сейчас произошло, Гермиона продолжала краснеть. Это было великолепно, даже больше, такая ее реакция приводила в восторг! Драко поймал себя на мысли, что хотел бы смотреть на неё такую, как сейчас, ещё много-много раз... Но тут же одернул себя от глупых грёз.

Сначала нужно было узнать всё. Конечно, честно говоря, узнать все нужно было до, а не после. Но Малфой так сильно ее хотел, настолько нуждался, что не захотел отказываться. Но теперь... Теперь нужно было все разузнать, он заговорил нарочито беспечно.

— Боюсь, что в следующий раз я уже не сумею сдержаться. Ты правда не жалеешь?

— И не нужно... Кхм... Сдерживаться, — щеки Гермионы покраснели ещё больше и она смущённо, почти шёпотом добавила, — глупый вопрос, я ведь сама предложила. А ты? Я ведь грязнокровка, — она усмехнулась, но боялась так же, как и он, что следующего раза не будет. Они бы оба никогда не признались в этом друг другу.

Драко помолчал, переваривая услышанное. Стоило дать понять ей, что она желанна...

— Не произноси это слово. Я думал о тебе с того первого вечера, — неожиданно Гермиона рассмеялась, осознавая, что это точно не последний раз. — Злорадствуешь? — он истолковал ее смех по-своему. Да, пусть знает, что ей удалось заставить его вожделеть недосягаемое.

— Нет. Я тоже... Ммм... Думала о тебе с того первого вечера.

Драко продолжал гладить и ласкать шелковистую кожу, вырисовывая известные только ему узоры, не в силах не прикасаться к ней. Его губы тронула грустная улыбка и он усмехнулся. Благо она не могла видеть этого.

— Если бы я знал... Взял бы тебя ещё тогда. Но почему ты здесь? Я же видел, как ты аппарировала из Хогсмида. — Он хотел знать. Потому что догадка доставляла неприятное чувство, странное чувство... Ревности? Нет. Глупости.

Гермиону мучили примерно те же мысли. Он пришёл сюда в поисках утешения и получил его. Действительно ли он хотел именно ее? Или был вежлив? Потому что получил то, что требовалось, чтобы отвлечься...

— Ты тоже уезжал, насколько мне известно, — просто ответила она.

— Не хочешь говорить об этом. Ладно... Но я хочу знать, почему ты здесь со мной.

— Я рассталась с Роном, — выпалила она.

Малфой сдержал вздох разочарования. Выходит, Гермиона просто воспользовалась им, чтобы отвлечься от своей боли, но Драко все-таки сумел сдержать эмоции, обещая самому себе, что выбьет эту дурь из ее головы, заставит хотеть его самого по-настоящему... но она продолжила рассказ, к его полнейшему изумлению.

— Рон пока не принял всё всерьез, это ведь уже третья моя попытка оборвать отношения... — Гермиона потёрла лоб рукой, явно не замечая недоуменного взгляда блондина, на лице которого появлялось какое-то неосязаемое превосходство. — Думаю, рано или поздно, он поймёт.

Ещё немного помолчав, Гермиона добавила:

— Дома у меня больше нет. Оставаться у семьи Уизли или у Гарри я не захотела. В первом случае из-за Рона, во втором... потому что Джинни ревнует. Тут могу хотя бы побыть одна, без глупых вопросов и грустных взглядов. И я ждала когда ты вернёшься. А почему здесь сегодня оказался ты?

— Я аппарировал в Хогсмид. Прямо с ужина в Мэноре, вернее с приёма.

Вся его злость уже улетучилась, она не искала в нем того, с кем можно забыться. Она ждала его, ведь так она сказала?

— Что-то случилось? — Гермиона улеглась к нему на грудь, чтобы видеть лицо и, подложив под подбородок ладошку, теперь она чувствовала под своей рукой размеренные удары сердца парня.

— Не хочу об этом, но, наверное, ты должна знать. — Драко поджал губы, немного помолчав, его голос звучал безэмоционально, будто он уже смирился с чем-то. — Через полгода мне предстояло сделать официальное предложение любой из девчонок Гринграсс. Отец настаивал на младшей, матери вообще всё равно. Для неё это всего лишь очередная обязанность перед родом. Они ведь уже давным-давно договорились с ее родителями, что как только я окончу Хогвартс, то обязан сделать предложение одной из дочерей Гринграссов. И вот сегодня меня заставили выбрать, а ещё подписать магический контракт.

В душе Гермионы что-то оборвалось, нет, конечно, она изначально знала, что их роман обречён, но теперь дошёл горький смысл слов Малфоя о выборе. И его внезапное появление здесь. Она почувствовала себя обманутой, использованной... Он забылся и отвлёкся с ее помощью. А чего она ожидала?

— И кого ты выбрал? — ей действительно было любопытно. Перед внутренним взором всплыли обе девушки. Две аристократки в дорогущих мантиях.

— Младшую. Астория ещё не скоро закончит школу, а значит у меня есть время что-нибудь придумать, чтобы хотя бы попытаться избежать этого брака.

Гермиона немного успокоилась от его слов, ее пронзила догадка.

— Надеешься, что старшая к тому моменту уже выйдет замуж, а от брака с младшей удастся отвертеться? Или каков твой план? Но ты так и не ответил, почему пришёл именно сюда.

— Примерно. — Малфой замолчал, будто обдумывая стоит ли рассказывать, но голос звучал уверенно и спокойно, когда он снова заговорил. — Астория нравится многим со Слизерина, возможно, если у кого-то из парней выйдет вскружить ей голову, она убедит родителей выдать себя именно за него и оставит меня в покое. Только вот кое-что я все-таки не предусмотрел. Мой отец догадался, что я хочу выкрутиться. Даже из Азкабана он не перестает управлять моей жизнью. Сегодня была условная помолвка с ее родителями, для меня это был сюрприз, естественно. Астория счастлива, так как таскается за мной уже пару лет. Она узнала, что я выбрал ее... И только рада. А через полгода меня ждёт уже настоящая магическая помолвка...

— Магическая помолвка?

— Похоже на непреложный обет. Последствия те же... Расторгнуть ее можно только если вы действительно оба этого хотите. То есть — практически невозможно.

— Какой кошмар...

— Не хочу об этом. Не сегодня. И не сейчас. Я рассказал только потому, что мои родители могут узнать о тебе, поверь, у них много способов сделать это... Я хочу, чтобы ты была готова в случае чего... А сюда... Не знаю. Не задумался даже об этом.

Гермиона хмыкнула, устраиваясь на его груди лицом к нему, подложив под подбородок кулачок, чтобы не давить на грудную клетку.

— Меня уже нечем шантажировать. У меня никого не осталось. А то, что я пережила во время войны... Одним словом — нет. Они не смогут меня запугать. Да и афишировать наши... мммм... нашу шалость... Было бы крайне странно и не менее глупо.

Слово, тщательно подобранное Гермионой, почему-то покоробило одинаково их обоих. Но оба промолчали. Никто не осмеливался назвать это отношениями.

— Шалость. Очаровательно. Стыдишься? — Драко заставил себя улыбнуться, и это выглядело естественно. Но, на самом деле, его не устраивало это слово. В корне.

— Я? — Гермиона была удивлена его вопросом. Тут же вспоминая, как он отвязывался от надоедливых влюблённых дурочек. — Мне уже плевать на общественное мнение. Все равно останусь грязнокровкой для всех, несмотря ни на что. Даже если ещё раз спасу весь магический мир в одиночку... Думаю, это тебе должно быть стыдно путаться со мной.

— Грейнджер, мне стыдно только от того, что меня продают собственные родители, а мне об этом приходится рассказывать еще и тебе. Твоя кровь тут вообще не при чем.

— То есть это не просто секс для снятия стресса? — Ее вопрос был произнесен настолько скептически, что Драко хотелось ее встряхнуть. Но он одёрнул себя. «А чего ты ожидал? Что героиня войны бросится на шею пожирателю с признанием в вечной любви? Ты стал ее первым мужчиной, но это ведь ничего не значит. Да и она права... Мы не сможем быть вместе. Но это точно не для снятия стресса». Впервые он решил сказать правду:

— Правда так считаешь? Ты мне нравишься. Это же очевидно, но вместе мы быть не сможем. Всё-таки не понимаю, как вам троим удалось победить...

Гермиона, поражённая в который раз своей смелостью за этот вечер, проговорила:

— Ты мне тоже нравишься... И я чувствую себя живой рядом с тобой.

Драко грустно ей улыбнулся.

— У меня то же самое...

Они помолчали и девушка решила продолжить ранее начатую мысль. Они не жалели друг друга и не сочувствовали. Это было как раз то, чего не хватало обоим. От этого было легко друг с другом.

— Знаешь, я вообще ничего не хотела после войны. Даже не понимала, зачем я живу? Когда должна была погибнуть, всем было бы проще...

— Это бред. Полнейшая чушь, которую я когда-либо слышал. — Драко не стал говорить, что его посещали ровно те же мысли. И не раз.

— Почему?

Он прищурился, убрал прядь с ее лица и впервые искренне улыбнулся.

— У тебя есть выбор, Грейнджер. Это уже много. Поверь. Перед тобой открыты все чертовы двери. Всё... Что ты пожелаешь. А насчёт родителей... я серьезно. Они не будут шантажировать или пытать. Нет, они сделают так, что ты сама возненавидишь меня.

— Спасибо, что рассказал всё. Я это очень ценю.

Его поражало то, что Гермиона вообще не была напугана.

— А ещё, если не ты, то кто освободит домовиков? Или сдаст рекордное количество экзаменов на превосходно, кто? Если не гриффиндорская заучка?

— Убедил. — Гермиона улыбнулась.

Немного помолчав и подумав о родителях, Драко грустно произнёс:

— Мне нужно будет вернуться в Мэнор...

Девушка тут же попыталась встать с кровати, чувствуя неловкость.

— Да, конечно... уже поздно, я... — она огляделась, чтобы понять, куда подевались ее вещи.

Драко, не церемонясь, схватил ее за талию и притянул обратно.

— Ненадолго. Завтра я вернусь, попытаюсь, по крайней мере.

Гермиона чувствовала себя неловко и пыталась заправить за ухо локон, норовивший закрыть обзор.

— Я всё понимаю, ты не должен...

— Грейнджер, прекрати. Просто побудь со мной, прежде...

Он осекся. Видимо, Малфой что-то почувствовал или вспомнил. Потому что немного побледнел, как показалось девушке.

— Криккер!

Раздался знакомый хлопок и существо в наволочке уже кланялось своему молодому хозяину. Гермиона стыдливо прикрылась простыней, стараясь спрятаться от эльфа. Парня явно ничего не смущало, и она вновь почувствовала себя чужой в мире тех, кто с пелёнок привык к волшебству и впитал понимание этого мира с молоком матери.

Драко никогда не обращался грубо с домашними эльфами, скорее и ему и им доставалось от Люциуса за то, что, будучи мальчишкой, он смел играть со слугами. Домовики искренне любили молодого хозяина и гораздо охотнее исполняли его поручения, нежели Люциуса и Нарциссы.

— Мастер Драко, Криккер пришёл на зов...

Уши эльфа затрепетали, когда он увидел девушку, которая была так добра к его народу! Ее колдографии были знакомы каждому. Гермиона Грейнджер. Которая помогла победить Тёмного Лорда! Гермиона, к слову, ещё больше застеснялась. А Малфой был слишком сосредоточен, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

— Криккер, скажи, Нарцисса случайно не знает для кого я брал зелья? Она не спрашивала ничего?

Существо замялось, не смея поднять глаз. Драко с возгласом разочарования откинулся на подушки, а Криккер упал на колени, наказывая себя тем, что бился головой об пол. Гриффиндорка не понимала, что происходит, от слова совсем, в ужасе переводя взгляд с Малфоя на домовика. Наконец, Драко приказал ему прекратить истерику.

— Криккер, скажи, ты знаешь Гермиону?

— Да хозяин, все эльфы знают мисс Грейнджер! Она помогла Гарри Поттеру победить в войне!

Драко скривился от этих бурных восторгов, глаза эльфа были похожи на блюдца и норовили вот-вот выпасть из орбит.

— Хорошо, Криккер. Помнишь, как мы с тобой играли, когда я был маленьким?

— Конечно, ооо, мастер Драко!

— Отлично! А ты помнишь, как нас за это наказывал мой отец? — существо поёжилось. Гермиона нахмурилась, пытаясь проанализировать происходящее.

— Разумеется, хозяин! Волшебнику не пристало играть с погаными домовиками, — эльф вновь виновато прижал свои длинные ушки и склонил голову.

— Криккер, если кто-то узнает, что Гермиона сегодня была здесь со мной, хозяин Люциус накажет не только меня, но и мисс Грейнджер. Очень сурово накажет. Я запрещаю тебе сообщать кому бы то ни было, то, что ты видел. А теперь скажи, кто знает, что мы здесь с мисс Грейнджер?

— Хозяйка послала пять эльфов искать Вас. Криккер не знает...

— Это замечательно! Скажи хозяйке, что я призвал тебя, ты только поэтому смог проникнуть в мою спальню. И что ты увидел как я здесь один выпил бутылку огневиски. А на завтра мне нужно зелье от похмелья, поэтому тебя и призвал. Ты всё понял? Что ты скажешь Нарциссе?

— Что хозяин призвал Криккера и послал за зельем от похмелья. Он в своей комнате в школе, выпил целую бутылку огневиски, — эльф ещё раз воззрился на Гермиону и произнёс, — в одиночестве.

Драко удовлетворенно кивнул.

— Принеси мне зелье от похмелья, после ступай к матери. И никому ни слова о мисс Грейнджер. Иначе она может погибнуть, ты ведь этого не хочешь? Не хочешь подвергнуть мисс опасности?

— Конечно, хозяин!

Хлопок дезаппарации, и они снова остались вдвоём. Гермиона отчего-то рассмеялась.

— Малфой, ты играл с домовиками?!

Парень приподнял одну бровь, глядя на девушку.

— То есть из всей ситуации тебя беспокоит играл ли я с домовиками?

Гермиона пожала плечами.

— В любом случае, с остальным мы сделать ничего не можем. Тебя действительно за это наказывали?!

— Грейнджер, я же был ребёнком! — отвечать на второй вопрос желания вообще не было, особенно под ее искренний смех, и он раздраженно произнёс:

— Криккер! — рассержено и запоздало вспоминая о том, что именно в его комнату домовик может попасть только после зова хозяина.

Домовик снова материализовался в спальне, кланяясь молодому хозяину и оставляя на тумбочке зелье от похмелья.

— Хозяйка велела доставить Вас в Мэнор. В любом виде и состоянии.

— Передай ей, что сам прибуду к семи утра, я помню о том, куда мы завтра направляемся. Не опоздаю. Обещаю, так и передай.

Криккер нерешительно теребил краешек своей наволочки.

— Ну же!

Существо растворилось в воздухе после хлопка.

— Может тебе всё-таки следовало?

— Криккер уже сказал матери, что я пьян. Как ты себе это представляешь? Где твои хваленые умственные способности, Грейнджер?

Гермиона улыбнулась.

— Я думала, ты неплохой актёр.

— Не с моей матерью.

Драко сорвал с неё простыню и прошептал прямо в ухо, нежно касаясь губами мочки:

— Так на чем мы остановились?

— Я думала, что на сегодня у нас в планах оставался только сон, — растерянно произнесла девушка.

— О неееет, спать мы сегодня точно не будем. Можешь даже не рассчитывать на это.

Гермиона почувствовала, как от его хриплого голоса у неё пробежались по коже мурашки и внизу живота стало вновь тянуть от возбуждения. За эту ночь она определенно узнает много нового о своём теле, причём такого, что не было написано ни в одной книге.

Девушка чувствовала себя музыкальным инструментом в руках искусного музыканта. Они действительно так и не легли спать этой ночью. Ночью, которая была наполнена самыми откровенными ласками, пошлыми стонами и сбитым дыханием.

Гермиона, первое время стеснявшаяся, под утро совсем осмелела и уже не думала о том, что Драко кому-то подумает рассказать об их... шалости. Она отпустила себя, наконец, подчиняясь только собственным желаниям в его руках. Ей вновь хотелось почувствовать внутри себя наполненность, но он не дал этого, сказав, что через пару дней, когда Гермионе уже точно не будет больно и он точно будет в этом уверен, они обязательно продолжат.

Гриффиндорка чувствовала непривычную легкость во всем теле, умиротворение. Ее мысли, наконец, не были заняты ничем. Ни погибшими во время войны, ни близкими, которых ей не удалось спасти, ни тем, что ей непременно нужно делать то, чего от неё все ждут. И самое главное — она не должна сейчас ничего решать, контролировать и направлять никого не надо... Не надо учить и наставлять...

Она отпустила себя, расслабилась и позволила Драко решать за неё, делать ему все то, что приносило удовольствие им обоим.

***

Когда они попрощались, поздний зимний рассвет ещё даже не появился на горизонте. Гермиона вернулась в свою комнату, легла на кровать и просто уставилась в потолок. Спать не хотелось совершенно. Вслух девушка произнесла:

— Если это и есть влюбленность, то это точно она. И эта ночь того стоила. Он того стоит.

В вечернем «Пророке» Гермиона увидела колдографию Драко и его матери, которые выходили из Азкабана под прозрачными зонтиками, сотворенными из магии. В статье писали о том, что семье впервые было разрешено посетить заключённого, и что Нарциссу и Драко подвергли унизительной процедуре с сывороткой правды, а также заставили не просто сдать палочки, но и применили The Thief's Downfall на выходе, чтобы быть уверенными: история Краучей не повторится.

Гермиона догадывалась, или хотела верить в то, что эту семью спасла лишь любовь или глубокая привязанность, по крайней мере, потому что они держались друг за друга, несмотря ни на что.

Люциус, по глупости и собственной алчности, втянул жену и сына в этот адский котёл, но они от него не отвернулись после всего. И Драко, и Нарцисса перешли на сторону ордена как раз спасая семью, понимая, что победа Пожирателей не принесёт ничего хорошего даже чистокровным.

А теперь эти двое навещали не такого сообразительного главу семьи Малфой в самом секретном месте на просторах северного моря.