Бывший моей сестры [18+]

Складываю руки в замок и изучаю человека напротив меня. Изо всех сил пытаюсь сдержать гнев и желание навсегда стереть самодовольную ухмылку с лица редактора. Мужик сидит и болтает что-то о конфиденциальности клиентов и прочей ерунде, из-за чего настроение, и без того плохое после утренней встречи с Евой, быстро ухудшается. Пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки. Мне требуется очень много самообладания, чтобы не врезать в мясистое лицо и не выбить ему все зубы.

Хочется отдать мужику должное, пусть и неохотно. Несмотря на угрозу судебного иска за клевету, мерзавец не сливает информацию о том, кто прислал фото.

Вы думаете, меня это смущает? Нет. Есть и другие рычаги давления. Одна из причин, почему встреча проводится в моем кабинете и без лишних ушей.

— Антонов, — наклоняюсь вперед, упершись локтями в стол. — Вы понимаете, насколько шатко ваше положение в данный момент?

Редактор кривится, явно недовольный тоном разговора. Хорошо. Чем некомфортнее мужчине сейчас, тем легче получить то, что мне нужно.

— Послушайте, Тимур Львович, — выражение лица Антонова такое, как будто он только что съел лимон, — даже если я захотел бы рассказать вам об источнике, я связан правилами. Однако скажу вот что: фотографии были отправлены по электронной почте одному из моих репортеров вместе с занятными историями из жизни Евы Романовны. Я счел их достоверными и опубликовал.

Он вскидывает руки в беспомощном жесте и пожимает плечами.

— Интересно, — протягиваю с сарказмом. — И как ты счел их «достоверными»? Может быть, позвонил вовлеченным сторонам – например, Еве Романовне или мне – для подтверждения?

У него хватает смелости ухмыльнуться, от чего кулаки сжимаются сильнее.

— Ну, я могу это сделать сейчас, не так ли? — Антонов откидывается назад, скрещивая руки на животе.

Медленно поднимаюсь. Вспышка паники мелькает на лице редактора. Обхожу массивный стол и останавливаюсь рядом с ним. Антонов заметно отшатывается, пытаясь создать между нами как можно больше расстояния.

— Давай разберемся, Антонов, — тщательно сохраняю приятный тон. — Я ценю свою конфиденциальность, как и Ева Романовна, и ваша статья... — подчеркиваю словосочетание с презрением, — серьезное вторжение в частную жизнь. Поверь, когда я говорю, что не легкомысленно отношусь к тем, кто принимает меня как должное. Что, собственно, ты и делаешь. Я могу изменить ничтожную жизнь на еще более несчастную, чем она есть. Поэтому даю последний шанс.

— Т-ты не можешь угрожать мне! — голос выдает Антонова, насколько он напуган в данный момент. — Это... Это...

— Я еще не закончил, Сергей Борисович! — мой голос остается холодным. — Ты даешь мне свой источник, или, блядь, к завтрашнему утру я уничтожу твой грязный журнал и разнесу твою жизнь. Потом посмотрим, как ты сможешь позволить себе маленький Мини-Купер и молодую любовницу в отеле, когда налоговая служба и жена будут гоняться за тобой, как стая голодных волков.

Антонов бледнеет, выпучивая глаза от моих слов. Выглядит так, будто вот-вот случится сердечный приступ.

— Ты этого не сделаешь! — мужчина задыхается.

— Хочешь проверить? — теперь моя очередь ухмыляться.

Я почти вижу, как в голове редактора крутятся варианты, пока он мысленно взвешивает каждый. Затем, видимо, решил, что гораздо проще подчиниться, чем нажить себе врага в лице одного из самых влиятельных людей Европы.

— Что ж, — Антонов откашливается, — она представилась как Мария Варнас и утверждала, что является близкой подругой Евы Романовны. И, похоже, действительно знает о семье Гёршт многое. Например, о том, что главный босс, то есть отец Евы Романовны, в настоящее время находится в больнице из-за сердечного приступа, или ее разрыв с бывшим парн...

Я замираю на этих словах. Информация врезается в голову, как тонна кирпичей. Роман Гёршт в больнице? Когда это случилось, и почему я узнаю только сейчас?

— Подожди секундочку, — поднимаю руку, останавливая поток слов, льющихся изо рта редактора. — Роман Гёршт в больнице?

— Ага, — Антонов кивает головой. — Семья скрывает информацию от прессы, и я бы не узнал об этом, пока Мария не упомянула. Даже сказала нам, в какой больнице он лежит, и когда мы проверили, информация оказалась верна. Этого достаточно для меня, так что я...

— Помолчи минуту! — рыкаю.

Теперь я понимаю, почему Ева кажется такой измученной. Нужно только...

— Когда у него случился сердечный приступ?

Антонов пожимает плечами:

— Где-то с неделю назад.

Вот и подтверждение моим подозрениям. Мое вмешательство в бизнес, вероятно, приводит мужчину в больницу. Провожу ладонями по лицу, внезапно почувствовав себя худшим человеком. Блядь! Этого нет в планах. Задумываюсь на минуту, принимая решение.

— Ты напечатаешь опровержение, Антонов, — говорю и отталкиваюсь от стола. — Я хочу, чтобы оно опубликовалось во всех журналах, да где угодно, завтра с утра, иначе будут ужасные последствия. Я ясно выражаюсь?

— Опровержение? — восклицает Антонов. — Ты че, серьезно? Это все равно, что сказать людям, что мы не надежные. Я не буду так делать!

— Если завтра утром я не увижу статью, в которой говорится, что предыдущая история – мешок лжи, я сдеру с тебя кожу живьем, Антонов, — мужчина, кажется, зеленеет. — Даю тебе слово. А теперь убирайся.