5.2. Путь домой
У самых дверей замерли грозные стражи: Тот - белоснежный гигант-волк, и Бони - кошка не меньшего размера. Фамильяры Миры и Каон. Они чутко улавливали опасность, и их шерсть встала дыбом, словно предчувствие беды.
- Ну же, тише, мои хорошие. — мягко проговорила Мира, успокаивающе проводя рукой по их напряженным спинам, направляясь к двери.
- Что же их так взбудоражило, как думаешь? — Василиса с тревогой в голосе подошла к Мире, ласково касаясь Бони. Сердце её сжалось от непонятной тревоги.
- Похоже, кто-то посмел нарушить границы, — ответила Мира, ощущая, как внутри нарастает волнение. Что-то неладное происходит и звери, чуткие к малейшим изменениям, уже почувствовали это острее, чем она сама.
С замиранием сердца Мира толкнула дверь, ступив на крыльцо родного дома. Владимир и Джейк, словно тени, неотступно следовали за ней. Их взгляды, полные ужаса, обвели дрожащий контур поляны, и увиденное пронзило их до глубины души. У самого края защитного поля, словно воплощенный кошмар, застыли Звери, их злобное присутствие ощущалось кожей. Только хрупкий барьер отделял их от неминуемой гибели. Остальные ребята, бледные от страха, вышли на крыльцо, и их взгляды, полные отчаяния, метались по жуткой картине, отражающей леденящий ужас происходящего. Каждый вздох давался с трудом, а в глазах застыл немой вопрос
- И что же нам теперь делать? – Каон, дрожащей рукой, коснулась плеча Миры, словно ища опору в этом кошмаре.
Она вздрогнула от прикосновения и повернула голову в сторону Каон:
- Пока не знаю.
Оцепенение сковало природу в леденящих объятиях страха. Дыхание жизни, что совсем недавно звучало в шелесте листьев и трелях сверчков, сменилось гнетущей тишиной, словно воздух наполнился тяжестью свинца. Ветер затих не в покое, а в зловещем безмолвии, словно сама земля замерла, затаив дыхание перед лицом нежеланного вторжения Монаха. Деревья, стоявшие вдоль поляны, застыли в неестественной прямоте, их ветви скрючились, словно в отчаянной попытке отстраниться от надвигающейся беды. Листва, ещё недавно полная жизни, начала увядать, чернея по краям, будто зловещая тень монаха отравляла всё, к чему прикасалась. Даже трава под ногами теряла свою силу, вяла и серела, превращаясь в безжизненную пыль. Солнце - тусклое и замутненное - словно покрытое пеплом, висело низко в небе, окутывая всё вокруг бледным, болезненным светом. Оно не дарило свет, а лишь обнажало, делая каждую тень ещё глубже, каждое движение прерывистым, словно в кошмарном сне.
- Я на крышу вести отстрел! - как обычно, уверенным голосом сказал Валерия направляясь к лестнице.
-Мы с тобой! – Джей и Сонхун, словно эхо, подхватили её порыв, бросившись следом.
Валерия остановилась на секунду и обернулась к оставшимся на крыльце:
- Удачи нам… если она ещё есть в этом аду! - подмигнула она, стараясь скрыть боль и страх, и побежала догонять ребят.
Они устроились на крыше, пытаясь найти наиболее подходящее место.
– Валерия, как думаешь, у нас есть шанс… одержать верх? – Сонхун с тревогой взглянул сначала на неё, затем на Джея, ища поддержки.
– Не могу сказать наверняка, – тихо ответила она, покачав головой, в её голосе звучала неуверенность.
– Эх, а я так мечтал закончить новую песню. Уже есть кое-какие идеи. Получилось бы что-то невероятное, – с грустью вздохнул Джей, его глаза наполнились печалью.
– Я бы с огромным удовольствием её послушала, – с теплотой улыбнулась Валерия, и на её щеках проступили очаровательные ямочки, словно лучики надежды в этой мрачной обстановке.
Протяжный, леденящий душу крик пронзил тишину, заставив их тела покрыться гусиной кожей, а сердца забиться чаще. Те, кто стоял на пороге, невольно вздрогнули и с тревогой обернулись назад, словно предчувствуя недоброе. Этот звук, полный отчаяния и боли, эхом отозвался в самой глубине души, оставив после себя ощущение леденящего страха и беспокойства. Казалось, что сама природа затаила дыхание, внимая этому жуткому вою, в котором слышались отголоски потерянных надежд и разбитых судеб. На крыльце повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь учащенным дыханием стоявших там людей. Сердце сжималось от предчувствия беды.
Тёмный Монах прошел сквозь барьер, словно его и не существовало. Защитное поле, трепетавшее под натиском Зверей, даже не дрогнуло, когда его фигура, облачённая в рваные чёрные одеяния, шагнула вперёд. Казалось, пространство само расступалось перед ним, не смея сопротивляться. Его босые ступни не оставляли следов на траве, а взгляд, скрытый глубоким капюшоном, пылал холодным, мертвенным светом. Он шёл медленно, словно давая им время осознать – никаких преград для него нет. Барьер, который ещё секунду назад казался последней надеждой, теперь выглядел жалкой иллюзией. Волна леденящего ужаса прокатилась по защитникам, когда монах поднял руку – иссохшую, почти скелетообразную – и провёл пальцами по невидимой стене. И она рассыпалась в том месте, где он прошёл. Не громом, не треском, а тихим шёпотом угасающего заклятья. Будто её и не было. Звери за его спиной замерли, будто ждали приказа. А он лишь склонил голову, и из-под капюшона донесся хриплый, словно скрип ветхих страниц, голос:
-Мира, дочь моя. Ты не рада меня видеть? - его голос звучал как насмешка.
- Стой где стоишь. Не смей идти дальше, - Мира вышла в перёд, а за ней шёл Тот.
Медленно, словно из глубин могилы, старик поднял голову, и из-под мрачного капюшона блеснули два ледяных огонька – безжалостные, как зимняя стужа. Его голос, тихий и приглушенный, врезался в тишину, словно надгробный камень, упавший в бездонную пропасть.
- Ты хранишь в себе пламя, которого не достойна, девочка. Оно испепелит тебя изнутри… если ты не отдашь его мне.
Мира, чувствуя, как холодный ужас пронзает каждую клеточку тела, стиснула зубы. Но отступать было некуда:
- Ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что я просто так отдам свою силу.
Монах шагнул вперед, и под его ногами трава мгновенно увяла, превратившись в черную пыль. Звери за его спиной зарычали, предвкушая бой, но замерли в ожидании.
- Ошибаешься ты. Я не прошу… я предлагаю выбор, - Его иссохшая рука указала на друзей Миры, оцепеневших от страха. - Их жизни в обмен на твою магию. Отдай её добровольно, и они уйдут целыми. Откажешься…, - Он развернул ладонь, и в воздухе возникли жуткие видения: её друзья, падающие один за другим, их лица, искаженные мучительной болью.
Мира сжала кулаки до боли, ногти впились в ладони:
- А если я уничтожу тебя раньше, чем ты успеешь их тронуть?
Старик издал тихий, жуткий смех, напоминающий скрип сломанных ветвей в мертвом лесу.
- Попробуй. Но помни: если ты потерпишь неудачу… первой умрет тот, что стоит за твоим плечом.
Его взгляд метнулся к Джейку который стоял рядом с ней, и тот невольно вздрогнул от ужаса.
Мира бросила взгляд на своих друзей – их лица, перекошенные страхом, дрожащие руки, сжимающие оружие. Она знала: в бою выживут не все. Но и доверять этому чудовищу нельзя…
- А если я соглашусь, как я узнаю, что ты сдержишь свое слово?
Монах медленно развел руками, и тени вокруг него сгустились, принимая форму мрачной клятвы.
- Ты же чувствуешь магию. Клятва, скрепленная тьмой, нерушима. Отдашь мне силу, и они уйдут невредимыми. Откажешься, и я заберу всё сам. Выбор за тобой, дитя света.
Тишина повисла в воздухе, наполненная предчувствием неминуемой трагедии. Даже ветер затих в ожидании.
Владимир бросил взгляд на друзей.
- Нельзя доверять этому монаху, ни в коем случае! Он отнял жизнь у Леньки, нашего Леньки… Именно его кровь позволила этому чудовищу сломить нашу защиту, нашу надежду! – его сердце разрывалось от боли и гнева.
Ни-Ки приблизился, его рука легла на плечо Владимира, словно пытаясь разделить его бремя:
- Ты абсолютно прав, друг. Он забрал его у нас, - в уголках его губ промелькнула зловещая усмешка, полная решимости и жажды возмездия. - Так давайте же покажем этому выродку, кто здесь хозяин! Пусть он ощутит на себе всю силу нашей ярости, всю боль нашей утраты!
Ребята неторопливо сошли с веранды и приготовились к схватке, застыв в напряженном ожидании. Сердца их бились в унисон с надвигающейся опасностью.
- Мира, Джейк, назад! - отчаянно прокричала Каон, и в ее голосе звучала неподдельная забота.
Мгновенно, словно повинуясь невидимой силе, Мира и Джейк развернулись и бросились назад, к своим товарищам. Лишь белый волк, с обнаженными в яростном оскале клыками, остался неподвижно стоять, самоотверженно прикрывая их отход. В его глазах читалась преданность, готовая пожертвовать собой ради спасения друзей.
*****