Мятно-зеленый

  — Сидни, как ты сегодня себя чувствуешь? — доносится до меня мягкий женский голос. Я медленно поворачиваю голову и вижу высокую темноволосую женщину с холодными, светлыми глазами, неяркой вишневой помадой на тонких губах и жемчужными сережками в ушах. У неё нет ауры.

Солнечный свет из маленького верхнего окна падает на дверь палаты, распыляя золото. Женщина ставит стул напротив кровати, садится на него, закидывая ногу на ногу, и кладет на колено обычный блокнот, вытаскивая из кармашка ручку. Она поднимает свой холодный взгляд на меня и улыбается по правде, доброй улыбкой, и её глаза больше не кажутся холодными, как мне казалось ранее.

— Ответишь, Сидни? — она наклоняет голову, приподнимая аккуратно выщипанные, тонкие брови.

— Вы не назвали своего имени, — говорю я, заплетая косичку из жиденькой пряди волос. Изгиб локтя на руке исколот иглами от процедурных шприцов и иногда колет едва ощущаемой болью. Кожа там приобрела бледно-пурпурный оттенок, и на ней резко видны темно-красные точки от острых игл.

Женщина кивает в знак того, что действительно не представилась мне, взглядом цепляя мои книги в дальнем углу палаты.

— Я твой новый психиатр, Сидни. Я доктор Диана Мартин, — медленно, наклонившись ко мне, говорит она, будто я могу её не понять с первого раза.

— Я всегда хорошо себя чувствую, — запоздало отвечаю я, продолжая вглядываться в её светло-голубые глаза. Доктор Мартин улыбается, словно я ответила правильно на её вопрос.

— Хорошо, Сидни. Хочешь поделиться со мной чем-нибудь? — она открывает блокнот, листая страницы, пока не находит пустую, и начинает записывать, водя ручкой по бумаге. Доктор Мартин пишет черной пастой, быстро и крупными буквами, но я не могу прочесть. Её взгляд снова падает на книги в углу, и она дописывает пару строчек.

— Я могу рассказать вам одну историю, — говорю я, улыбаясь. У меня получается тоненькая косичка из одной пряди, и я оставляю её в покое, начиная новую.

— О чем эта история? — доктор Диана Мартин заинтересованно щурит глаза, следя за тем, как я заплетаю волосы.

— О зелёноглазом парне, — отвечаю ей, поглядывая на сложенные в углу комнаты книги.

— С удовольствием послушаю, Сидни, — она мягко улыбается, и в уголках её глаз появляются маленькие морщинки.

Я вздыхаю, рассматривая длинную золотую полосу на сливочно-белой стене за спиной доктора Мартин. Из небольшого окна льется дивный солнечный свет, раскидывая золотые и медные лучи по всей палате, и запах солнца становится насыщеннее. Я могу ощутить его каждой клеточкой тела.

— Это было осенью. Тогда улицы, казалось, напоминали диковинные серые полосы лент, как могилы почивших. Даже яркие, опавшие листья не могли скрасить всю серость той осени...

* * *

День казался невероятно холодным. Дождь и черствая, как лёд, морось не давали людям и шанса, чтобы ступить на улицу, поэтому было не многолюдно и бездушно.

Цветы замерзали, приходилось ставить их ближе к теплым печам и заклеивать трещинки в окнах скотчем, через которые просачивался холод и дождевая вода. На полу возле входа натекала целая лужа, отражая ярко-красные лилии, стоящие совсем рядом со входом. Колокольчик над дверью подрагивал от ветра между щелью в двери и безмятежно звякал, отвлекая меня от книги и заставляя поднимать каждый раз голову, чтобы взглянуть, вошел кто или нет. Мой совсем ещё недавно горячий чай стоял на столе в кружке с отколотым краем, проходя рябью, как только я переворачивала очередную страницу. Маленькое серебряное зеркальце отражало мое недовольное, нахмуренное лицо. Зеркало стояло прямо на стойке, за которой я сидела.

Сегодня я была совсем одна. Астрид не вышла на работу, хоть я и звонила ей три раза, и трубку она не подняла. Подруга в последнее время была слишком эмоциональной и очень слабой. Даже её, в своё время, янтарно-песочная аура превратилась лишь в хилое оттенка старого льна свечение. Кожа Астрид приняла болезненно-белый цвет, а красные и голубые капилляры стали видны сильнее на её щеках и веках, просвечиваясь сквозь тонкую бледную кожу. То же было и с венами на тонких запястьях: синие нити вен бросались в глаза, когда она оголяла руки. Но слишком резкая потеря веса подруги беспокоила меня куда больше, нежели цвет её кожи. Астрид стала словно иссыхать на глазах. И в этот день, Астрид не пришла.

От сильного цветочного запаха у меня начинала болеть голова, поэтому под рукой была пластинка обычного аспирина. Я выпила сразу две, зная, что одной таблеткой головную боль не унять.

Ледяная морось снаружи слабо билась о стекло; тихое гудение включенных электрических печей было слышно по всему магазину, и мои протяжные вздохи казались мне отличным дополнением к идеальной осенней погоде. А еще остывший, правда он должен быть горячим, лимонный чай и интересная книга были самым прекрасным бонусом ко всему ненастью, царившему на улице.

От теплого, нагретого воздуха запах цветов стал резче, и меня начало клонить в сон. Я лишь на пару секунд опустила голову на сложенные руки и зарылась в мягкий рукав своего свитера, который пах лимоном и стиральным порошком, и прикрыла глаза, уверенная в том, что полежу так несколько минуток. Ведь соблазн был настолько искушаем, что я просто не смогла не поддаться.

Звон колокольчика оповестил меня о приходе покупателя, но я не смогла поднять голову с мягкого рукава свитера, лишь только приоткрыла глаза. Я лежала лицом на той стороне, откуда мне не было видно входной двери. Поэтому я тихо прислушивалась к хлюпанью лужи возле двери, наверняка клиент случайно наступил в неё, и к шагам, которые, по звуку, приближались ко мне.

— Простите, мисс, — позвал меня приятный мужской голос. Я с трудом подняла голову, ладонями потирая горячие щеки и заглядывая в зеркало, чтобы рассмотреть свое отражение. Затем я перевела свой всё ещё сонный взгляд на мужчину, который и позвал меня.

— Чем могу помочь? — вежливо улыбнулась я, рассматривая мужчину. Это был довольно высокий, молодой парень, возможно, двадцати пяти лет, с серо-зелеными глазами, шатен, с приятной улыбкой и ямочками на щеках. Но мое внимание привлекла не его улыбка, а костюм, белая рубашка и шелковый, темно-синий галстук.

— Я агент Коллинз, Федеральное Бюро Расследований. Я здесь по поводу Астрид Вайс, — заговорил он, показывая мне значок агента ФБР и уже серьезно на меня взирая.

У меня начало сосать под ложечкой от неприятного предчувствия и сбилось дыхание. Я переложила книгу на полочку под стойку и сделала глоток остывшего чая.

— А что с ней не так? — поинтересовалась я, немного расслабляясь, и снова посмотрела на агента.

Мужчина положил руку на стойку, проскальзывая взглядом по горшкам с цветами и обычными цветами в вазах. Я моргнула, взглянув на агента уже по-другому. Пространство вокруг агента Коллинза затопил чистый, изумрудно-зеленый свет. Он был настолько яркий, настолько насыщенный и глубокий. Сомнений не было: передо мной был абсолютно «особенный» человек. Дело было в его ауре, она излучала переливисто яркий свет изумрудно-зеленого, очень яркий. Я видела такое около двух раз. Обычные ауры людей не светят ярко, лишь слабо мерцают, по сравнению с «особенными».

— Астрид Вайс убила своего жениха вчера вечером, а затем покончила жизнь самоубийством через повешение, — изрек агент, и голос его повис в тишине магазина.

Меня бросило в жар, а в глазах потемнело. Я тяжело опустилась на стул, выпила остатки холодного чая. Веки мои затрепетали, и я почувствовала, как глаза жжет от горячих, соленых слез. Кружка выпала из ослабших пальцев, с громким звоном ударяясь о кафельный пол и разбивая с этим всё мое наружное спокойствие. Я тихо всхлипнула, прикладывая ладонь к губам и надавливая пальцами на рот, чтобы мужчина не слышал моих громких всхлипов. Соленая вода скатилась по щекам, и крупные слезинки остались на ресницах. Я моргнула несколько раз, стерла слезы с щек и посмотрела на агента, который понимающе поджимал губы и сочувственно опускал глаза.

— Соболезную вам, мисс Бейтман, — произнес он, кивая мне и облизывая губы. — Вы не могли бы вспомнить, происходили ли странности с Астрид? Было ли её поведение подозрительным?

Изумрудно-зеленая аура агента Коллинза и весть о смерти Астрид заставляли меня размышлять и воспринимать реальность однобоко и смутно, но я нашла в себе силы ответить ему:

— Да. Знаете, она в последнее время была очень эмоционально неустойчивой. Могла долго смеяться или без причины начать ругаться и злиться по всяким пустякам. А ещё она сильно похудела, — хмурясь, говорила я, разглядывая разбитую чашку под ногами. Мои мысли были заняты моей умершей подругой, и в голове у меня не укладывалось, что она могла так легко оборвать сразу две жизни. Своего будущего мужа и свою.

— То есть она вела себя странно и не была похожа на прежнюю Астрид, которой была? — уточнял агент Коллинз.

— Да, именно, — отвечала я, ощущая себя такой же разбитой, как и моя чашка на кафеле. Рукавом я стерла соленую слезу с щеки, прослеживая взглядом за агентом Коллинзом, который уже направился к выходу, перед этим попрощавшись со мной и поблагодарив за предоставленную информацию.

Я направилась в уборную, вынимая оттуда из шкафа для тряпок швабру и возвращаясь обратно в зал с цветами. Сухой тряпкой я водила по растекшейся дождевой воде, которая затекла через щели в двери и стекле. Мои глаза начало жечь от подступающих горьких слез, ком встал поперек горла, и я заплакала, бросая деревянную швабру на пол, и закрывая ладонями лицо. Было невероятно больно терять близкого человека.

Мы с Астрид были знакомы почти пять лет, она помогла мне устроиться у неё в магазине, когда у меня не вышло поступить в колледж. Многие годы я благодарила её, помогая в трудную минуту и выручая её, если на то нужна была помощь. Моя благодарность ей была неисчерпаема, я даже чувствовала, что Астрид стала мне как сестра. Поэтому иначе я не могла реагировать на новость о её смерти. Это меня покоробило.

С этого дня я присматривалась к аурам людей намного внимательнее, выискивая любые изъяны. Вот только я все равно бы им не помогла при любом раскладе.

Домой я вернулась поздно, потому что замок на магазине сломался, и мне долго пришлось его чинить, а потом стараться хоть как-то запереть дверь. Я сняла с себя сырую от дождя одежду и легла в холодную кровать, укрывшись толстым одеялом. Я долго плакала, а утром проснулась с опухшими глазами и мокрой подушкой.

Прозрачная вода в ванне приобрела оттенок чайной розы, когда я влила несколько капель пены для ванны. Вода колыхалась о бортики, а я всё смотрела, как капли мыльного, ароматизированного раствора растворяются в прозрачной воде, окрашивая её и придавая чудесный запах. Ладонью я всполошила воду, и появилась розовая пена. Как ни странно, но я не захотела опускаться в ванну, я просто смотрела, как светло-розовая вода становилась пеной. Меня это успокаивало и отвлекало от других, более мрачных и грустных мыслей прошедшего вечера.

Я терла глаза по дороге на работу, потому что отчаянно хотела плакать. Но я стойко заставляла себя держаться, ведь я оплакивала Астрид вчера, а сегодня новый день и новые, свежие эмоции.

Около десяти утра в магазин приехал курьер со свежими тигровыми лилиями и васильками. И его аура тускло мерцала, снова напоминая мне об Астрид.

— Как ваше самочувствие? — решила я спросить у мужчины. Его темные глаза, почти сливающиеся со зрачком, воззрились на меня в удивлении, а затем он нахмурил густые брови, забирая у меня бланк с подписью.

— Какое тебе до этого дело? — резко ответил он и окинул меня мутным взглядом, сжимая в руках шариковую ручку. Я отступила, виновато вскидывая руками, и почувствовала, как курьер злобно съедает меня взглядом. Будто я была причиной его недавних проблем. Но это было совсем не так, ведь мы были с ним знакомы несчастные три минуты

Я не успела моргнуть, как этот мужчина нацелился на меня, чуть не проткнув шариковой ручкой. Он с такой яростью принялся на меня нападать, что я была обескуражена больше его беспричинной злостью, чем тем, что он желал меня заколоть. Я закричала, когда он повалил меня на пол, скидывая земляные горшки с цветами, которые рассыпались по белому кафелю. Курьер придавил меня к полу, занося над головой руку с зажатой в ней ручкой, и я уже простилась с жизнью, когда вдруг этот мужчина закатил глаза и упал без сознания сверху. У меня запоздало прорезался голос, и я начала кричать, отпихивая с себя чужое тело.

— Ты в порядке? — послышался знакомый мужской голос. Я с трудом встала на ноги, руки у меня тряслись, голова разболелась сильнее прежнего, и взгляд мой бегал по мужчине, который всё еще был без сознания и лежал на полу рядом с разбитыми глиняными горшками.

— Сидни? — позвали меня по имени, и только тогда я заметила агента Коллинза, который сегодня был одет в джинсы, темно-зеленую куртку и клетчатую рубашку. А потом взгляд мой пал на деревянную доску у него в руках, которой, вероятно, он оглушил курьера.

— Я... я... все хорошо, — заикаясь, ответила я ему, переводя свой взгляд за его спину. В магазин вошел ещё один мужчина, только пониже агента Коллинза, в коричневой кожаной куртке и потертых джинсах.

— Я агент Смит, — представился мужчина, демонстрируя свой значок. Я просто коротко кивнула. — Вы не ранены?

— Нет, он не успел меня заколоть, — язык словно распух во рту и не хотел шевелиться, отчего фразы выходили нечеткими.

— Вы не знаете, почему он на вас напал? — спросил агент Коллинз, рукой указывая на мужчину без сознания.

— Нет, я понятия не имею. Но его аура... — и я тут же замолкла, понимая, что начала говорить лишнее. Я сделала вид, что закашлялась, и пошла за стойку, выуживая оттуда полупустую бутылку минеральной воды.

Оба агента посмотрели в мою сторону, настороженно рассматривая и ожидая, что я продолжу говорить.

— Его аура? — скрывая замешательство, спросил уже агент Смит, щуря глаза. Очерчивая взглядом дугу, я снова взяла бутылку с водой и сделала три больших глотка.

— Аура? О чем вы? — притворялась я, пряча своё вспыхнувшее волнение под маской липового замешательства. Агенты снова посмотрели на меня странными, подозрительно-удивленными взглядами. И снова агент Смит решил сделать попытку:

— Ты хотела сказать что-то про его ауру, но остановилась.

И я снова её пресекла, пожимая плечами и потея от волнения:

— Не понимаю, о чем вы говорите, агент Смит. Я ничего такого не говорила.

Агент Коллинз сделал короткий вздох, не отнимая от меня своего подозрительного взгляда, и сделал несколько шагов к стойке.

— Сидни, ты ведь что-то видишь? — прямо в лоб задал он вопрос. Я сложила руки на груди, приподняла подбородок и бросила на агентов взгляд, который означал, что я ничего не скажу.

— Ты можешь сказать нам. Мы из той части ФБР, которые верят во всю эту фэншуйскую и далайламовскую фигню, — разводя руками и улыбаясь уголками губ, сказал агент Смит.

Я раздумывала, как поступить: сказать им всю правду о своем даре или упрямо молчать, притворяясь, что я вовсе не та, за кого они меня принимают. Агент Смит подошел вплотную к стойке и опёрся ладонями на полированное дерево. Он смотрел мне в глаза, улыбаясь и словно зная, что я сейчас надтресну и выдам им всё необходимое. Но я только ответила на его настойчивый и режущий взгляд спокойным и, надеюсь, холодным взором. Его глаза сразу же захватили моё внимание. Выразительные, зеленые, а вокруг зрачка радужка была вырисована как маленькое солнце, и очень длинные темные ресницы. Такие пронзительные и захватывающие всё внимание глаза. И я поняла, что моя уверенность начала медленно таять под напором этого зеленоглазого и очень притягательного агента ФБР. Я не хотела рушить наш зрительный контакт, но мне до зуда в ладошках не терпелось разломать повисшую в воздухе тишину и медленно нарастающее напряжение между нами. Агент Смит продолжал улыбаться, и я перевела взгляд на его губы, а затем снова посмотрела ему в глаза, чувствуя, что точно должна хоть что-то сказать.

— Прошу, не давите на меня, — попросила я, отворачиваясь от чарующего взгляда зеленых глаз.

Я старалась казаться для них спокойной, но внутри меня лавина за лавиной сходили то страх, то ярость, то, неожиданно, сильное желание всё им рассказать. Но я не могла делиться своей большой тайной с незнакомыми людьми, даже несмотря на то, что они спасли мою жизнь. Мой дар — тема не обсуждаемая, поэтому никто кроме меня не знал о способностях. И я не могла, ни под каким напором, рассказывать об этом всем подряд, даже агентам ФБР.

— Сидни, послушай. Давай мы расскажем тебе кое-что о себе, а потом ты поведаешь нам свою историю. Договорились? Услуга за услугу, — приподнимая брови и сгибая губы в улыбке, предложил агент Смит.

Я хотела дать им отказ, но что-то меня остановило, и это не было обычное любопытство. Поэтому я кивнула, опуская руки на стойку и глубоко вздыхая.

В этот момент мужчина на полу очнулся и начал тихо стонать, а затем, руками сгребая землю с кафеля, начал подниматься на ноги. Он ошарашенно повернулся к нам лицом, оно у него было в коричневой грязи, с зажатой в руке шариковой ручкой и с приоткрытым ртом. Наверняка, он не понимал, что происходит. Но затем его лицо исказилось гримасой не то боли, не то отчаяния, и он поднял ручку.


— Сэр? — позвал его агент Коллинз, но мужчина поджал губы и, никто этого не ожидал, воткнул себе в горло ручку. Он повалился на пол, кровь брызнула из раны, окрасив белый кафель красными полосами и горошинками алых капель. Я испуганно взвизгнула и прижала ладонь ко рту, тут же заставляя себя замолчать.

Агенты бросились к нему на помощь, но было уже поздно. Фонтан крови, бивший словно нефть из разлома, начал медленно стихать, а мужчина больше не дергался и не захлебывался. Он утих, издав последние булькающие звуки, и голова его упала на правое плечо, а безжизненный взгляд словно пронзил меня ледяным лезвием по коже.

— Сэм, быстрее звони в скорую! — скомандовал агент Смит, немного запоздало.

Шея и воротник синей рубашки усопшего курьера пропитала рубиновая кровь. В правой руке у него была шариковая ручка, поблескивающая красным кончиком. Черные глаза мужчины были потухшими, и я отвернулась, сдерживая рвотные позывы и крик ужаса.

Воздух стал плотным и пропитался резким запахом крови и цветочным ароматом.