Психология или стрельба?
После нескольких часов стрельбы, инструктажа и исправлений ошибок — день клонился к вечеру, а мышцы Стефании горели так, словно она провела марафон в бронежилете. Но вместо усталости в ней было удовлетворение. Оружие больше не пугало.Оно стало частью тела, продолжением воли.Они вышли из тира — Арес, Данте и она. Арес шёл первым, с чёткой походкой, как всегда, сосредоточенный. Данте рядом, разминал плечи и шутливо морщился, глядя на Стефанию:
— Ну всё, теперь ты и нас сможешь положить, если психанёшь.
Стефания только усмехнулась в ответ, поправляя куртку.
Они сели в ту же машину, что утром: Арес за рулём, Данте рядом, Стефания — на заднем сиденье. Охрана ехала позади, как всегда — без лишних слов, без присутствия, которое чувствуется, даже если не видно.
В машине была тишина. Ровная, спокойная. За окнами вечерний Милан медленно гас в теплых огнях. Стефания, облокотившись на стекло, смотрела в окно, пока не спросила — нарочито легко, но в голосе звучал внутренний вопрос:
— Кстати... меня там ещё не ищут?
Арес не сразу ответил. Глаза — на дороге, руки — на руле. Потом, не оборачиваясь, спокойно:
— Пока что — нет. Для них ты была другой девушкой. Я всё "исправил" ещё вчера. Документы, видеозаписи, фиктивный маршрут. Ты — призрак. Следов почти не осталось.
Он сделал паузу.Голос остался спокойным, но стал чуть ниже:
— Но если они узнают, что ты с юга... ты сама понимаешь, что будет.
Стефания кивнула, глядя вперёд, словно в темнеющий горизонт:
— Ну да... я с юга, — повторила она спокойно. — Но тату же у меня до сих пор нет...
И в этой фразе прозвучало нечто большее: она понимала, что пока — на грани. Не там и не тут. Между мирами. Между нейтральностью и выбором. Но она знала — эта грань долго не продержится.Арес молчал, но его рука на руле чуть сильнее сжалась. Он тоже понимал: татуировка — это не просто знак. Это точка невозврата и она с каждым днем всё ближе.
Когда машины подъехали к особняку, небо уже потемнело. Огни на фасаде включились автоматически, подсвечивая мраморные колонны и внутренний двор. Арес припарковался первым, не дожидаясь охраны. Выйдя из машины, он коротко кивнул Данте, который, в свою очередь, слегка подтолкнул плечом Стефанию:
— Ну, психотерапевтка, готовься. Кажется, сегодня, у тебя будет... не самый стандартный пациент.
Стефания улыбнулась уголком губ, бросила взгляд на Ареса, который уже открывал дверь в дом, и не отставала. Она чувствовала, как в нём всё ещё кипит напряжение — не то чтобы злость, скорее... внутренняя сосредоточенность. Он будто строил в голове новую стратегию, и в ней уже было место для неё.Они вошли внутрь. Дом встретил их привычной тишиной и запахом дерева. Арес снял куртку и, не оборачиваясь, сказал:
— Скоро мы поедем на склад.
Стефания остановилась в проходе, с интересом посмотрела на него:
— Что там?
Арес повернулся, взгляд спокойный, но в нём мелькала жёсткость:
— Привезут крысу. Он один из наших. Слил инфу по маршруту поставки, из-за чего мы потеряли груз и двоих людей.
Он подошёл ближе, не меняя тона:
— Я хочу, чтобы ты с ним поговорила.
Стефания слегка приподняла бровь:
— Как... "поговорила"?
— Как психолог, — коротко ответил он. — Без пыток. Просто ты и он. Пойми, где у него слабое место. Найди, за что зацепиться. Надави. Мне нужно, чтобы он всё рассказал — кто был посредником, кто купил, с кем он говорил. Мне, врать он будет 100%. А тебе — не сможет. Ты умеешь чувствовать. Вот и используй это.
Пауза. Она молча кивнула, серьёзно, без тени улыбки:
— Хорошо.
Арес задержал взгляд, как будто искал сомнение — но его не было. Только твёрдость:
— Через два часа выезжаем. Приготовься. Он будет не в наручниках, но под охраной.
Попробуй дойти до сути. Не получишь ничего — тогда уже я с ним "поговорю". По-своему.
Стефания не испугалась. Она только тихо сказала:
— Я попробую, но если он будет смотреть на меня так же, как вчера вы смотрели на свою блондинку — он заговорит в первую же минуту.
Арес хмуро улыбнулся:
— Дерзкая ты, кудряшка.
— А вы — принципиальный. Посмотрим, чья методика работает лучше.
Спустя два часа Стефания стояла перед зеркалом в своей комнате, собираясь на ту самую встречу — не с пистолетом, а с человеческой ложью. На этот раз она выбрала не силу, а интеллект как оружие.На ней была тёмно-синяя блузка с лёгким запахом, подчёркивающая изящные ключицы, и узкие чёрные брюки, элегантные, но удобные. Волосы — собраны в аккуратный, гладкий хвост. Макияж — сдержанный, но акцент на глаза. В них читалась не просто решимость — готовность к тонкой игре.
Она вышла в холл, и на мгновение в доме повисла тишина. У дверей уже стоял Арес, одетый в тёмный костюм без галстука, строгий, собранный. Его глаза скользнули по ней быстро, но взгляд был оценивающий — не как у мужчины, а как у лидера, который доверил важную роль. За ним — трое охранников, в чёрном, вооружённые, как всегда, сдержанные.
Арес кивнул:
— Готова?
— Да, — спокойно ответила она.
Он не сказал больше ни слова, только повернулся и пошёл к машине. Она шла рядом, не уступая в темпе. Данте на этот раз остался в доме — это был не его вечер.Они сели в тот же чёрный внедорожник. Арес — за руль. Стефания — рядом. Охрана — в машине позади. Дверь хлопнула, мотор загудел, колёса тронулись.
За окном проплывал вечерний Милан — город, где решения принимаются не в судах, а в складских помещениях и в тишине.И сегодня именно Стефания должна была вытащить правду из человека, который когда-то дал клятву верности.Теперь её задача — выяснить, почему он её нарушил.И кто стоит за ним.
Когда машины свернули с главной улицы и въехали на территорию склада, ночь уже накрыла Милан плотным бархатным покрывалом. Высокие металлические ворота скользнули в сторону, пропуская внутрь кортеж. Здание, словно отрезанное от мира, стояло в глубокой тени, освещённое только прожекторами по периметру.
Склад был частью внутренней инфраструктуры клана Asso Nero — здесь не хранили товар. Здесь хранили правду, чаще всего — на смерть.
Арес первым вышел из машины. Его шаги — уверенные, размеренные. Он не говорил — только кивнул Стефании выйти следом. За ними — охрана.
Внутри склада было прохладно, пахло бетоном, пылью и сталью.По центру, под холодным светом ламп, стоял один деревянный стул. На нём — мужчина лет тридцати, крепкий, со сбитой челюстью и взглядом, в котором смешались страх и вызов. Руки были связаны, но он сидел не как жертва. Он ещё не сдался.
Арес остановился напротив, с минуту смотрел на него молча. Потом повернулся к Стефании:
— Он твой на двадцать минут. Только ты и он. Всё, что сможешь вытянуть — вытаскивай. Остальное — потом. Мы будем снаружи.
Стефания кивнула. Ни страха, ни колебания.
Арес задержал на ней взгляд чуть дольше, чем нужно и вышел. За ним — охрана.Дверь закрылась с глухим щелчком.И тишина стала полной.Мужчина на стуле усмехнулся сквозь разбитую губу:
— А ты кто? Их новенькая игрушка?
Стефания сделала пару неспешных шагов вперёд и молча осмотрелась. Помещение было холодным и пустым, только лампа над их головами вырезала из тьмы круг света. На полу — отпечатки старой краски, следы обуви и металлический отголосок недавней напряжённости. Она подошла к стулу, стоящему напротив мужчины, и села — спокойно, грациозно, как будто это был кабинет психолога, а не склад, где решаются чужие судьбы.
Улыбнулась — спокойно, вежливо, почти с теплотой, но в этой улыбке была сталь, скрытая под мягким голосом:
— Нет, я не игрушка. С чего такие выводы?
Мужчина усмехнулся сквозь разбитую губу, глаза блеснули ядом:
— У Ареса есть только шлюхи. Он не из тех, кто доверяет женщинам. Не думаю, что он бы привёл бабу решать свои дела. Так что ты либо трахаешься с ним, либо у него случилось что-то с головой.
Его голос был дерзким, почти театральным, но в нём чувствовалась боль, страх и попытка удержать контроль. Он провоцировал, потому что ничего другого не оставалось.
Стефания чуть наклонила голову, как будто услышала не оскорбление, а жалкий аргумент. Улыбка не исчезла, но стала тоньше, холоднее:
— Мимо, — сказала она тихо. — Я не шлюха.
Она выпрямилась, скрестила ноги, голос стал мягче, но с внутренним нажимом:
— Но тебе придётся со мной поболтать. Понимаешь, если ты ничего не расскажешь мне — тогда придут другие. И они не будут разговаривать с тобой. Они будут ломать. Медленно и долго. А я могу тебя услышать, скорее всего даже понять. Ты ведь не просто так слил информацию, верно? У тебя был мотив. Может, страх. Может, тебя кто-то шантажировал. Или просто предложили больше денег..
Пауза.
— Если хочешь, чтобы у тебя остался хотя бы шанс — попробуй быть честным. Хотя бы раз в жизни.
И в этой тишине его маска впервые дала трещину.Не от слов. А от того, что она его поняла.
Мужчина на стуле смотрел на неё с прищуром, будто пытаясь оценить: кто она такая на самом деле? Он ожидал крика, угроз, грубости — но получил голос спокойствия, почти заботы.И это начинало ломать куда быстрее, чем наручники или побои.Он отвернулся на секунду, губы скривились, в глазах мелькнуло нечто личное — то, что мужчина в его положении обычно прячет до последнего.
Стефания это заметила. Она не торопилась. Села чуть ближе, положив руки на колени, ровно, без угроз. Её голос был тихим, почти шёпот, но в нём звучала сила — не агрессии, а осознания:
— Значит, угрожали... — произнесла она.
Мужчина не ответил.Она продолжила, мягко, как будто читала его:
— Семьей? Ребёнком?
Он вздрогнул. Совсем слегка.Но этого было достаточно. Стефания уловила это движение, как охотник чувствует дрожь травы под шагом добычи.Она наклонилась чуть вперёд, её голос стал серьёзным, глубоким:
— Слушай... Я не из тех, кто тебя будет добивать. Не для этого я здесь. Но ты должен понять: если ты расскажешь, кто тебя заставил — я лично прослежу, чтобы твой ребёнок был под защитой. Моей. Не Ареса. Не охраны. Моей. Он будет жить спокойно. Без страха, без преследований.
Она остановилась и посмотрела ему прямо в глаза:
— Но если ты будешь и дальше молчать — ты потеряешь не только себя. Ты можешь потерять всё, что ещё держит тебя живым. Сделай выбор.
Мужчина сжал челюсть. Его глаза наполнились чем-то тёмным, но уже не бравадой — болью, страхом и... слабостью.Он выдохнул и тихо, почти беззвучно прошептал:
— У меня есть дочь, ей шесть лет. Мари. Мне прислали фото... со школы... с угрозой. Я думал... просто сделаю одно одолжение... передам маршрут... никто не пострадает...
Он замолчал, опустил голову.Стефания сидела молча. В её лице не было триумфа.Только тихое, взрослое понимание:каждую преданность можно сломать — если ударить по сердцу.
Стефания медленно выпрямилась, всё ещё не сводя с него взгляда. Внутри неё не было удовлетворения от «победы» — только всё более нарастающее чувство тяжести. Он не был безжалостным предателем. Он был человеком, которого сломали там, где больнее всего.Она мягко, но чётко произнесла:
— Кто? Кто тебе угрожал? Я должна знать. Не просто ради тебя, а ради других. Потому что если они сделали это с тобой, они сделают это с кем-то ещё.
Мужчина поднял на неё взгляд. В этот раз в нём уже не было бравады. Только уставший страх.Он сглотнул, будто делая выбор между жизнью и гибелью, и прошептал:
— Фабио Лукателли.
Стефания прищурилась. Имя не было ей знакомо, но тон, с которым он его произнёс — как будто произносил приговор.
— Он работает на "Белых Воронов"... Corvi Bianchi. Непубличный. Связной Леонардо. Решает грязные дела : шантаж, похищения, исчезновения. Его никто не увидит, пока не станет поздно.
Мужчина отвёл взгляд, будто боялся, что просто произнесённое имя может что-то сломать:
— Он сказал, что знает, где учится моя дочь, где живёт бывшая жена. Сказал, что если я "не помогу", она уйдёт из этого мира очень быстро. Я... не знал, что мне делать. Я думал, никто не узнает, но... я облажался. И ты это уже знаешь.
Стефания долго молчала. Затем медленно встала, глядя на него сверху вниз. В её взгляде не было презрения. Только холодная сосредоточенность. Теперь у неё было имя.
Фабио Лукателли.
"Белые Вороны".
Леонардо.
Она кивнула:
— Я всё передам. И позабочусь о твоей дочери. Но ты дашь полные данные: школу, адрес, мать, контакты. Понял?
Мужчина кивнул, дрожащим голосом:
— Да. Всё скажу. Только... защити её.
Стефания посмотрела в глаза человеку, который сломался — и заговорил не от боли, а от страха за тех, кого любит.Она кивнула:
— Мы разберёмся.
И в её голосе было больше уверенности, чем в ком-то, кто когда-либо носил оружие.
Стефания вышла из склада медленно, с прямой спиной и сосредоточенным лицом. Металлическая дверь закрылась за её спиной с глухим, тяжёлым звуком, будто ставила точку в чьей-то исповеди. На улице уже опустилась ночь, освещённая только лампами по периметру и фарами машин.
Возле складской стены стояли Арес, Нико и двое из охраны. Арес — с руками в карманах, лицо в тени, взгляд направлен в сторону, будто он слышал всё, даже не находясь рядом. Когда он увидел её, то сделал полшага вперёд, внимательно изучая её выражение лица.
Стефания остановилась прямо перед ним. Лицо было спокойным, но в глазах читалась усталость, не физическая — внутренняя:
— Он заговорил, — сказала она ровно. — Имя — Фабио Лукателли. Он из клана Corvi Bianchi. Тихий, ведет грязные дела: шантаж, исчезновения. Работает напрямую с Леонардо.
Охрана переглянулась. Нико тихо выдохнул сквозь зубы:
— Вот сучара...
Арес сдвинул брови, глаза заострились:
— Фабио? Ты уверена?
Стефания кивнула:
— Абсолютно. Он шантажировал его семьёй. У парня есть дочь. Шесть лет. Мари. Он прислал фото из школы, с угрозами. Сказал: "если не поможешь — она исчезнет". Он передал маршрут. Один раз. Думал, никто не пострадает. Но ты сам знаешь, чем это закончилось.
Она на секунду замолчала, а потом добавила — тише, но твёрдо:
— Если бы мне угрожали ребёнком... я бы, возможно, поступила так же. Потому что есть предел, за которым человек уже не выбирает. Он просто спасает то — что ему дорого
Арес смотрел на неё. Взгляд остался жёстким, но внутри что-то дрогнуло. Он понимал: она говорит не как наблюдатель. А как человек, который знает, что такое страх за кого-то родного.
— Я дала слово, — продолжила Стефания. — Что его семья будет под защитой. Что мы возьмём её под охрану. Особенно девочку. Я это пообещала — и мы должны это выполнить. Иначе вся эта система будет ничем.
Нико тихо добавил:
— Я узнаю, где они живут. Поставим наших людей. Сделаем всё тихо.
Арес кивнул медленно. Его лицо осталось непроницаемым, но голос стал глубже:
— Ты хорошо сработала. Спокойно и чисто.
Он посмотрел прямо ей в глаза:
— И ты дала слово. Значит, теперь это и наше слово тоже.
На фоне тёмного неба Милана, укутанного жёлтыми огнями и гудением далёких машин, внедорожник Ареса мчался обратно к особняку. Внутри — тишина. Но не напряжённая, а вдумчивая, словно каждый переваривал свой день. Охрана ехала позади, как тень, не мешая, не вмешиваясь.
Арес вёл машину сосредоточенно, но взгляд у него был не таким жёстким, как раньше. В нём сквозила внутренняя работа — он будто что-то выстраивал в голове, прокручивал вновь и вновь.
Стефания сидела рядом, облокотившись на стекло, но не дремала. Она смотрела на ночной город, и в её лице отражалась тишина прожитого выбора: сегодня она не кричала, не стреляла — говорила, и именно этим спасла чужую жизнь.
На одном из светофоров Арес нарушил молчание. Его голос прозвучал глухо, но ровно:
— Так что тебе больше по душе? Разговоры... как сегодня? Или всё же стрельба ближе?
Стефания чуть повернулась, задумчиво:
— Я чувствую оружие. Ладонь сама находит точку баланса, выстрел — как дыхание. Но... я и людей чувствую. Иногда — слишком хорошо.
Она вздохнула:
— И, знаешь... Я сегодня стреляла по мишеням. Это всего лишь бумага, металл. А вот если это будет человек... не факт, что рука не дрогнет. Не факт, что я смогу.
Машина плавно свернула на тёмную дорогу в сторону особняка. Арес кивнул медленно.
Глаза — на трассе, но мысли уже ушли дальше:
— Тогда давай завтра попробуем кое-что другое. — сказал он тихо. — Без людей, конечно. Мы поедем на охоту.
Стефания вскинула бровь, чуть изумлённо:
— На охоту?
Арес кивнул, коротко:
— Дичь. Лес. Только ты, оружие — и цель. Вот тогда ты поймёшь, способна ли ты нажимать на курок, когда перед тобой что-то живое. А если нет — лучше узнать это до настоящей перестрелки.
Пауза. Стефания долго смотрела на него, будто примеряя эти слова к себе. Затем кивнула:
— Хорошо. Согласна.
Арес чуть повернулся к ней, мельком взглянул в глаза. Никакой улыбки. Только короткое «отметил».
— Выезжаем в шесть утра.Одежду подберём. Беретта твоя остаётся с тобой.
И снова тишина.
Но теперь — не как молчание.А как подготовка.Завтра она узнает:насколько близко её палец к настоящему выстрелу — по живому.