Девушка на праздники: неуловимые вайбы Рождества

Две недели спустя...

Жан-Поль Сартр писал: «Ад — это другие люди». Раньше Уэнсдей понимала эти слова немного иначе, чем сейчас. Дело не в том, что люди способны на крайне жестокие вещи и физически, и морально, а в том, что они заставляли испытывать эмоции. Как правило, у Аддамс они вызывали лишь злость, отвращение, презрение и т.п. Но события дней, проведённых в Берлингтоне, расширили спектр её эмоций. Вплоть до момента, когда нужно было ехать в Невермор, Уэнсдей успешно игнорировала этот опыт, погружённая в плотную работу с ловцом снов. Артефакт оказался чрезвычайно капризным. Аддамс перепробовала множество способов, но так до конца и не поняла механизм получения видений. Иногда при одном и том же предварительном ритуале выходил совершенно разный итог. Надо было отдать должное Ксавье, который не стал отвлекать её от изучения ловца снов и действительно не писал и не звонил. Впрочем, как и сегодня. Не то, чтобы Уэнсдей ждала чего-то. Но она предполагала, что после их прощания он не сможет сдерживать свои желания. А на деле вышло так, что Ксавье Торп её удивил.

Как и прежде, вместе с Уэнсдей в Невермор приехала вся её семья. Желая быстрее избавиться от них и найти Ксавье, девушка приняла максимально враждебный вид и сказала, что скучать не будет, а если ей вдруг понадобится прочистить желудок, она употребит коктейль из мышьяка и аконита. Всё было лучше, чем наблюдать за воркующими с чрезвычайно приторными выражениями лиц родителями. Не что иное, как божественное вмешательство уберегало Уэнсдей от опасности стать невольной свидетельницей их непристойного поведения. Холодный суровый тон дочери несколько охладил пыл четы Аддамсов, заставив обратить внимание на себя. Мортиша не скрывала удовольствия, оглядывая дочь с ног до головы. И вовсе не потому, что думала, будто их с Гомесом проявления любви смущали Уэнсдей. Просто она знала то, о чём не подозревала её дочь. Предвкушая реакцию, Мортиша дождалась, когда их семейство вышло из машины и Уэнсдей с презрительным видом двумя фразами распрощалась со всеми, и, словно невзначай, сказала, что они увидятся на общешкольном собрании. На незамедлительно последовавший вопрос «что она имеет в виду» миссис Аддамс ответила будничным тоном, что, так как попечительский совет школы назначил её директором, было бы невоспитанно не представиться ученикам и преподавателям подобающим образом. И пришла в полнейший восторг, когда Уэнсдей послала ей испепеляющий взгляд. Ничего иного Мортиша и не ожидала. Так было лучше, чтобы её дочь оставалась верна себе, хотя и от предвкушения выходок, которые та непременно устроит в желании сбежать из-под надзора, росла материнская тревога. Мортиша знала, что полугодие будет тяжёлым, а для кого-то даже смертоносным. Это рок семьи Аддамсов: их повсюду сопровождали духи и смерть. Но Уэнсдей, вопреки предположениям её матери, готовилась к грядущему хаосу. Ловец снов, старательно упрятанный от чужих глаз, стал любимой вещицей, но много видений девушке собрать не удалось. Было два с той девицей, которую они с Ксавье встретили неподалёку от кофейни «В гостях у Вилли Вонки», а потом ещё и на вечеринке у нормиса, отрывок о которой Уэнсдей видела, когда была в объятьях Торпа. Благодаря им стало понятно, кто она такая: суккуб. Её главная способность заключалась в соблазнении мужчин. Того, кто подпадал под её влияние, она могла заставить делать что угодно. Но над теми, кто влюблён и при том серьёзно, власти у неё не было. Поэтому Ксавье не пошёл, когда она звала.

Чары не подействовали, потому что он любит Уэнсдей. Не совсем понимая, как удалось ловцу снов продемонстрировать именно те видения, Аддамс предположила, что это произошло из-за их связи с Тайлером, потому что он тоже был там. В первом они с Торнхилл впервые встретились с той девушкой в какомто пабе для нормисов и явно где-то за пределами Джерико. Она привела его к ней, как свою домашнюю зверушку, демонстрируя, что пробуждение хайда шло успешно. Суккуб была довольна и сказала, что обеспечит появление потомка Аддамсов в Неверморе. Так Уэнсдей узнала, что те хулиганы, которые запихнули её брата в шкафчик, сделали это не по причине своей скотской природы, а из-за повлиявшего на них суккуба. Нет, они не были «хорошими мальчиками», но те проявления подростковой жестокости произошли по причине того, что их очаровали. И было это сделано для того, чтобы Уэнсдей появилась в Неверморе и процесс возрождения Крэкстоуна оказался запущен. Во втором видении хайд и суккуб встретились, когда первый сбежал из полицейской машины. Он стремился к ней, шёл по её зову. То, как Тайлер смотрел на ту девушку, не оставляло сомнений, что он тоже был во власти её чар. И хотя Аддамс позволяла себе сохранить право на толику недоверия относительно правдивости происходящего в видениях, транслируемых ловцом снов, но не могла отрицать, что между фрагментами её и их мнимого прошлого прослеживалась логическая связь. И Уэнсдей должна была срочно обсудить это всё с Ксавье и Инид. Но в первую очередь она хотела найти Торпа. Поэтому, не тратя время на бессмысленные антимонии, Аддамс выдала основанное на личном и максимально предвзятом мироощущении пессимистичное пророчество для матери, сказав, что та не продержится здесь и суток, и поспешила поскорее избавиться от общества своей надоедливой семейки. К счастью, никто не решился её останавливать. Мортиша лишь велела Ларчу выгружать их с Уэнсдей багаж и затем разнести его по разным частям школы. Вещь сделался проводником дворецкого до нужной спальни в Офелия-холл. Его хозяйка не позвала с собой, хотя он так старался быть ей полезным в последние несколько месяцев. Пусть он и рука, но чувства у него тоже есть. Сейчас Вещь ощущал обиду.

Во дворе Невермора было людно. Ища глазами Ксавье, Уэнсдей брезгливо протискивалась между другими учениками и их родителями. Некоторые были ей знакомы, но непосредственно тех, кто входил в её близкий круг, она не видела, что показалось ей странным. Только сейчас Аддамс поняла, что не только с Ксавье придерживалась тактики молчания последние недели. Инид прислала ей сообщение некоторое время назад, спрашивала, как у неё дела, но так и не получила ответа. Начиная немного нервничать, Уэнсдей продолжала мрачно оглядывать всё вокруг из-под полуопущенных ресниц. Разум понимал, что если Инид и Юджина не будет тут в новом семестре, то это потому, что их родители посчитали, будто так они обеспечат своим детям безопасность, но эгоистичные мысли, насколько трудным станет для неё обучение в Неверморе без них, не давали покоя. Но вот в отдалении она заметила знакомые рыжие волосы и почувствовала толику облегчения. Мужчина стоял спиной, но сомнений в его личности не было. Не только цвет волос, но и комплекция и рост, а также страсть к узким штанам выдавали в нём дворецкого семейства Торпов. Правда, машина, на заднем сидении которой он что-то искал, была другого цвета, да и, наверное, марки, — Уэнсдей не сильно в этом разбиралась — но девушка решила, что, вероятно, она принадлежала непосредственно отцу Ксавье.

— Где он? — стукнув кулаком по пояснице мужчины, требовательным тоном спросила Уэнсдей.

Вскрикнув от неожиданности, тот моментально схватился за место, на которое пришёлся удар, и очень медленно повернулся. Тогда-то глаза Уэнсдей распахнулись в удивлении, ведь перед ней был вовсе не Грейсон, а до ужаса похожий на него ДРУГОЙ мужчина. На вид он казался намного моложе, овал лица более округлённый и вместо бороды нижнюю часть лица украшала с рыжеватым оттенком щетина. Поправив очки с ультратонкими стёклами, мужчина произнёс:

— Кто?

— Вы кто такой?

— Поразительная невоспитанность, — вместо ответа, сказал мужчина. — Ни извинений, ни официального представления. Я бы спросил, не с волками ли вы воспитывались, девушка, но не хочу оскорблять волков. Их отпрыски подчас могли бы быть допущены на светские рауты без опасения, что те окажутся испорченными неподобающим поведением. Что ж, подам вам хороший пример. Эйден Кармайкл. Новый учитель ботаники. Слышал, с вашим предыдущим случилось несчастье.

«Случилось несчастье». Уэнсдей описала бы произошедшее с Торнхилл другими словами. Возможно, руководство школы постаралось скрыть произошедшее, насколько могло. Истории о восстании мертвецов хорошо продаются только на телеэкранах. Для школы, где убили директора и едва не перебили всех учеников с учителями, такая слава стала бы губительной. Вопреки ожиданиям, на обучение в новом семестре приехало на первый взгляд не меньше студентов, чем в прошлый раз. Было ли это хорошо? Уэнсдей сомневалась, ведь каждый из них мог быть тем, кто тесно связан с Галпином, Дрейком, Торнхилл и другими. Когда враги зажимают в плотное кольцо, невольно вспоминается, что неплохо было бы иметь надёжных союзников, потому что практически невозможно отразить удары со всех сторон в одиночку.

— Изощрённый способ самоубийства. Я бы выбрала более быструю смерть.

— Быстрая смерть для маленьких слабых девочек.

Знакомая интонация резанула слух. Именно так звучал голос Грейсона, когда он говорил ей, что она слабая. Смотря на него, не мигая, Уэнсдей пыталась понять, мог ли мужчина перед ней быть на самом деле дворецким, приехавшим в Невермор, применившим какое-то зелье, чтобы выглядеть моложе и запутать её. Но все вопросы отпали, когда Грейсон подошёл к ним. Аддамс едва его узнала: одетый в чёрное пальто, в тон ему джинсы и такого же цвета зимние туфли и кепку с прикрытием для ушей, из-под которой клоками торчали тёмные волосы, мужчина зачем-то ещё нацепил солнцезащитные очки и оказался узнанным только по своей привычной насмешливой улыбке, ведь даже борода его изменила цвет и почему-то теперь содержала множество седых волосков. Весь его вид гласил, что это не стиль, а не что иное, как маскировка.

— Уэнсдей Аддамс! — воскликнул дворецкий. — Какая неприятная встреча. Для тебя.

— Ошибаешься. Мне всё равно. Где Ксавье?

Кармайкл переводил взгляд то на мужчину, то на девушку, ожидая момента, когда сможет вставить своё слово. Он старался не выказывать интереса, но Аддамс заметила в его взгляде недвусмысленный блеск.

— У молодых людей его возраста две заботы: эго и девушки. Одна из них напала на него почти сразу же, как мы приехали. Я уже отнёс чемоданы в его комнату, а они так и болтают друг с другом. Вон там.

И Грейсон указал рукой себе за спину. Из-за корпуса машины для Уэнсдей обзор оказался затруднён, поэтому она чуть сместилась влево и увидела, как Торп весело беседует с суккубом. Девушка беспрестанно прикасалась к его руке, заглядывая в глаза, словно кошка, выпрашивающая еду. Трудно сказать, насколько Ксавье реагировал на её манипуляции, но тот факт, что он продолжал общение, говорил, что ему комфортно или даже нравится происходящее.

— Значит, вы — дочка директора, — воспользовавшись наступившей паузой, произнёс Кармайкл. — Пример должны показывать всей школе.

— А вы, простите, кто? — задал вопрос Грейсон.

— Оу, как невоспитанно с моей стороны, хотя и с вашей... — Заметив испепеляющий взгляд дворецкого, Кармайкл запнулся. — Кхм... Я — новый учитель, Эйден Кармайкл. А вы?

— Дворецкий одного из учеников, — смотря на сверлящую его подопечного взглядом Уэнсдей, ответил Грейсон. А потом вдруг перевёл взор на Эйдена и нарочито громко воскликнул, привлекая внимание девушки: — Надо же!.. Такой молодой, а уже учитель.

— Учитель — это не про возраст, а про знания, которые он может дать, — оскорблённо окинув Грейсона взглядом, ответил Эйдан, а затем обратился к Уэнсдей: — Мисс Аддамс, надеюсь, вы не поставите меня в трудное положение, делая неизбежным тесное общение между мной и директором Аддамс в связи с вашим неподобающим поведением?

— Не надейтесь, мистер Кармайкл, — ответил за девушку Грейсон. — Эта юная леди всегда в центре всех проблем. Следите за ней в оба. А то... как бы чего не вышло.

Зло взглянув на дворецкого, Уэнсдей молча покинула их, решительным шагом направившись в сторону Ксавье и девицы-суккуба. Внутри всё кипело от злости, но не из-за слов Грейсона. Она видела в каждом действии суккуба стремление очаровать Торпа, и тот ничего не делал, чтобы усложнить ей задачу. Улыбка играла на его губах. И Уэнсдей злила его глупость, хотя он не мог знать, что та девушка желала достать Аддамс и манипулировала им. Жаль, что Грейсону больше пришлась по душе беседа с новичком-учителем, который, к слову, выглядел очень подозрительно, чем забота о сохранности своего молодого хозяина. Или просто он посчитал, что, кроме риска заразиться венерическими заболеваниями, Ксавье ничего не угрожало.

— Уэнсдей! — радостно воскликнул Торп, когда Аддамс подошла к ним. — Не видел тебя. Давно приехала?

Его взгляд был полностью прикован к мрачной мертвенно-бледной девчонке. Та другая, что говорила с ним до того, как появилась Уэнсдей, с досадой закусила губу. От Аддамс это не укрылось. Прожигая взглядом суккуба, она произнесла:

— Давно.

Заметив, что Аддамс заинтересовалась его собеседницей, Торп поспешил сообщить, что та перевелась в Невермор по причине того, что её способности ещё не проявились, и она надеется, что местные учителя смогут помочь раскрыть их или же убедиться, что кроме крови она ничего не унаследовала от родителей. Девушку звали Майей. В ней не было ничего особенного. Никаких признаков, выдававших бы в ней суккуба. Кроме упражнений с ловцом снов Уэнсдей также покопалась в книгах, которые смогла найти в библиотеке своего особняка и нашла, пусть и не так много, как хотелось бы, информацию об этом виде. Внешне нельзя было понять, кто перед тобой, пока суккуб не начнёт действовать. Тогда часто замечалось, как радужки глаз начинали подсвечиваться радужными переливами, причём независимо от их настоящего цвета. Майя, видимо, слишком хорошо себя контролировала, потому что ни в видениях, ни вживую Уэнсдей не замечала у неё этих признаков. И сейчас она тоже выглядела совсем обычно, что и не придерёшься.

— Рада познакомиться, Уэнсдей, — произнесла она после того, как Торп их представил. — Ксавье обещал показать мне школу чуть позже. Ты с нами? Или нет...

Последняя фраза звучала не как вопрос, а как заключение. Майя была уверена, что Аддамс не захочет таскаться вместе с ней по территории Невермора. И для неё подобный расклад оказался бы предпочтительным. В ситуации «один на один» у Майи стало бы больше возможности попытаться воздействовать на Торпа своей силой.

«Она точно знает, что я не захочу пойти с ними. А он? Внимание девушки, наверняка, льстит ему. Если я расскажу ему, что знаю о ней, он поверит? Нет, скорее придумает всякие глупости, вызванные его чувствами ко мне... Она ничем себя не выдаёт. И я не буду показывать, что знаю. Она улыбается, но не ожидает, что я буду дружелюбной в ответ. Оправдать ожидания или удивить? Имитировать поведение лицемерных идиотов, демонстрирующих радость при встрече малоразвитых особей своего вида, хоть и противно, как если бы кто-то решил наполнить комнату с розовыми стенами конфетти и единорогами Инид, но не сложно. Я знаю, что говорить. Но от слов нет прока. Если я прикоснусь к ней, возможно у меня появится видение. Или ловец снов поймает для меня больше отрывков из прошлого с ней. Во время нашего знакомства с Инид, она чуть не убила меня объятьями. Последую её примеру».

Её взгляд на долю секунд выдал намерение, которое должно было оставаться в тайне вплоть до момента осуществления. Неизвестно, смогла ли Майя так быстро распознать и проанализировать его, но когда Уэнсдей сделала несколько быстрых шагов по направлению к ней, раскрыв объятья, девушка резко отпрянула назад. Глаза её широко распахнулись то ли от удивления, то ли от адреналина, подскочившего в крови, когда в её голове пролетела мысль о том, что Аддамс могла увидеть какой-нибудь отрывок из её прошлого или будущего. Опасная ситуация могла обернуться полнейшей катастрофой, но суккубу удалось это предотвратить.

— Уэнсдей?.. — раздался удивлённый голос Ксавье, но девушка не обернулась в его сторону.

Попытка Аддамс обнять Майю вызвала шквал эмоций и у Ксавье. От кого угодно можно было ожидать подобных всплесков дружелюбия, но не от вечно холодной, словно камень, равнодушной и непримиримой с любыми проявлениями человеческого Уэнсдей.

— Прости! — быстро выпалила Майя. — Не принимай на свой счёт, пожалуйста. У меня гаптофобия. Это...

— У меня тоже.

— Правда?.. Ахах. Твой психолог тоже напирает на то, что нужно быть более открытой?

Дёрнув плечами, Аддамс наконец обратила внимание на Ксавье. Тот внимательно следил за ней, пытаясь понять, какие мысли и идеи сейчас захватили её. Впрочем, Майя занималась тем же самым. Одни размышления, но такие разные выводы... Торп не строил особых иллюзий, но очень хотел верить, что Уэнсдей вела себя подозрительно, потому что ей не понравилось, что другая девушка крутилась рядом с ним. Всё же тот их поцелуй под омелой должен был что-то значить для неё.

«Или она просто делает, что хочет и когда хочет. Неважно, будь в том какой-то смысл или нет», — пронеслось у Ксавье в голове.

Майя подозревала, что Аддамс решила напугать её, но не была уверена, почувствовала ли она в ней угрозу или нет. Как ни крути, а Уэнсдей уже доказала, что опасно её недооценивать. В прошлый раз она помешала развязать войну внутри сообщества изгоев с последующей смертоносной интервенцией в мир нормисов, и сейчас Майя приехала в Невермор, чтобы держать Аддамс под контролем и в нужный момент подтолкнуть к шагу, который должен был вбить последний гвоздь в крышку гроба старого мирового уклада и спровоцировать хаос. А дальше смерть. Много смертей. И Уэнсдей будет одной из первых жертв.

— Следуй за мной, — смотря в глаза Торпу, произнесла Аддамс и пошла в сторону Офелии-холл.

И тот поспешил за ней, позабыв о том, что кроме них здесь всё ещё оставалась Майя. Впрочем, суккуб была только рада, что они оба наконец ушли и пытка, учинённая Аддамс, закончилась. Неизвестно, что она ещё решила бы выкинуть. Длительное и близкое общение с ней повышало риски для Майи не уследить за ситуацией и позволить ей получить видение. Впредь девушка поклялась себе быть осторожнее. Развернувшись, она подошла к оставленным чуть в отдалении двум чемоданам, которые бросила без присмотра, чтобы поймать проходившего мимо Торпа, и вместе с ними тоже направилась в сторону Офелии-холл. Она использовала способности, чтобы поселиться там же, где и Уэнсдей. Держи друзей близко, а врагов ещё ближе. Правда, не только она знала об этом принципе.

До самого входа в Офелию-холл Торп не подозревал, что Уэнсдей вела его непосредственно туда. Мальчикам нельзя было приходить в общежитие девочек во время учёбы. За это могли исключить. Но в данный момент, формально, учёба ещё не началась. И пока Ксавье мысленно просчитывал последствия слепого следования за Аддамс, они уже оказались у двери в её и Синклер комнату.

Предварительно заглянув внутрь и просканировав пространство на предмет нахождения в нём Инид, Уэнсдей жестом повелела Торпу войти, убедившись, что там было пусто. А затем и сама зашла, изнутри закрыв дверь на два оборота.

— Ты меня похитила? — с шутливой интонацией проговорил парень.

— Я не держу тебя. Ты в любой момент можешь уйти. Это окно никогда не запирается.

— Ха, ты в своём репертуаре. Что я тут делаю?

— О чём вы говорили с Майей, пока я не пришла? — не став откладывать в долгий ящик, спросила Уэнсдей, попутно сняв с себя пальто и небрежно кинув его на кровать.

— Ни о чём. Я уже всё рассказал, когда мы стояли там. Я не так долго пробыл с ней, как ты думаешь.

— Тебе следует быть осторожнее. Никогда не знаешь, кому можно доверять, а кому нет. Я видела...

— А ты-то вообще никому не доверяешь, — пройдя вглубь комнаты, Ксавье присел на край кровати, которая принадлежала Аддамс, чувствуя, что беседа затянется. — Но тем не менее, ты чуть ли не обниматься к ней полезла. Тебя сложно понять.

— Мне нужно было коснуться её...

— Нет! Серьёзно?! Ты опять решила, что просто касание позволит тебе увидеть отрывки прошлого или будущего? Мы обсуждаем уже вечность, что это так не работает. Нужны эмоции. А это не для тебя, судя по всему.

Аддамс хотела сказать ему, что она планировала получить видение не сейчас, а позже с помощью ловца снов, но передумала. Наступило неловкое молчание. Ксавье старался не смотреть на Уэнсдей. Ему хотелось спросить у неё о многом, в основном касаемо их отношений. Или что там между ними было. Но страх прочувствовать реальность, о которой и без того подозревал, не позволял ему начать разговор. Фрагменты его рождественского чуда таяли на глазах.

Пройдясь по комнате в сторону окна, Уэнсдей остановилась там, скрестив руки на груди. Она так стремилась найти Ксавье, чтобы теперь просто молчать? Вспоминая его нервозность и тон, с которым он рассуждал о чувствах, Аддамс решила, что Торп всё ещё взволнован произошедшим между ними на Рождество. И была уверена почти на сто процентов, что поэтому он сейчас сидел здесь, а не на ледяных ступеньках неизвестно где находящейся закрытой школы в Сибири. И врать себе она тоже не стала: увидев его среди других студентов, Аддамс испытала облегчение. Эгоистично с её стороны, но ведь Уэнсдей никогда не претендовала на роль самоотверженной девы из геройского романа.

— Ты не всё знаешь. В отношении той истории с посылкой. Всё намного масштабнее, чем можно было бы предположить изначально. Убив Дрейка, Грейсон не решил проблему...

— Он мне рассказал о вашей совместной теории. Забавно, Уэнсдей, что при всей неприязни, которую ты демонстрировала по отношению к нему, именно с Грейсоном ты обсуждала то, что тебя волнует, словно вы лучшие друзья. — Слова Торпа заставили Аддамс насторожиться. Как много из того, что было с ней в те дни, ему рассказал Грейсон? Некоторые аспекты она предпочла бы сохранить от Ксавье в тайне. — Что насчёт меня? Какую роль ты мне отводишь? Клоуна???

Резко обернувшись, Уэнсдей досадливо стиснула зубы, отчего проявились очертания её скул. Но вид Ксавье был не менее строгим и серьёзным. Ему хотелось определённости. И Аддамс понимала, что должна что-то дать ему, чтобы Майя не забрала его себе, потому что ей нужны были союзники. Раз он решил быть в Неверморе, то пусть остаётся рядом. И, по правде говоря, Уэнсдей хотела этого. Но отказывалась признаваться себе, что так отчаянно искала его сегодня, потому что скучала. Её взгляд невольно переместился на его губы. Следов от укуса, который она оставила ему на память, практически не осталось. И тогда Уэнсдей овладело желание снова оставить на его губах свой жгучий след. Почувствовать привкус крови во рту. Едва ли можно было пойти против внезапной жажды, что зародилась в ней, но Уэнсдей верила, что справится. От мысли, что будет вести себя, как девица из низкопробных фильмов, которые любит смотреть Грейсон на досуге, её мутило. Поэтому сглотнув скопившуюся во рту слюну, она отвела взгляд в сторону и, не смотря на Торпа, тихо сказала:

— Грейсон — настоящий клоун. Вырядился, как Ганнибал Лектор на воображаемой охоте. Впрочем, зря я так оскорбила Лектора.

— Ты серьёзно? Хочешь поговорить об этом? Ты так планируешь провести этот семестр? Избегая меня и разговора о том, что было в Берлингтоне. Я понимаю, что глупо поднимать этот вопрос, но он волнует меня. Наши отношения... Они... они ненормальные. Кажется, я уже говорил. — Парень усмехнулся тому, что произнёс, воображая, что Уэнсдей сейчас о нём думала. Приготовившись в очередной раз оказаться отвергнутым, Торп продолжил: — Я хочу, чтобы ты перестала принимать меня, как должное. Я — живой человек, Уэнсдей. Мне бывает больно, и я не ловлю с этого кайф. Что ты намерена делать?

Использовать меня в качестве придворного шута? Я готов помочь тебе, в чём смогу, если это понадобится. Но не надо делать то, что может запутать и причинить боль. Как, например, тот поцелуй под омелой. Пожалуйста.

Завершив фразу, Ксавье выжидающе уставился на Аддамс. Теперь они смотрели друг другу в глаза, и от этого росло напряжение в комнате. Уэнсдей молчала. Для себя она определила слова Торпа не иначе, как вызов, хотя и признавала, что его требования были справедливы. И ей предстояло разрешить конфликт рационального и чувственного. Раньше Аддамс бы, не задумываясь, выбрала первое, но прямо сейчас оказалась в замешательстве. Почему-то, когда дело касалось Ксавье, она всегда ощущала тревогу. И Уэнсдей считала, что это происходило по причине того, что интуиция вела её к раскрытию истинной натуры Торпа. Теперь, когда очевидных поводов продолжать так думать не стало, растворилась возможность и дальше отрицать постыдный, не поддающийся здравой оценке и логике факт: она на одну тысячную процента состояла из той же материи, что и другие девчонки её возраста. Но осознание его не заставило Аддамс перестать быть невозмутимой.

— Я сказала тебе не приезжать сюда.

— И? То есть, раз я здесь, то, по-твоему, мне всё это нравится?!

— Возможно. В любом случае, не нужно перекладывать ответственность.

Вновь развернувшись к нему спиной, Уэнсдей запрокинула голову назад, словно увидела что-то интересное на потолке. Её слова заставили Ксавье задохнуться от возмущения. Впрочем, разве другого можно было ожидать? Пришлось бы звонить в девять-один-один, чтобы приехавшие парамедики убедились в её психоэмоциональном здоровье, если бы она сказала что-то иное. Говорят, что «ожидания» людей — это проблемы тех самых людей. Тут и спорить трудно.

— Хорошо, ты права, а я — нет, — Торп встал с места, издав характерные звуки, отчего Аддамс обернулась. — Ты знаешь, где меня найти, если будет что-то нужно.

— Мне неизвестно, в какой части Невермора ты планируешь прогуливаться с Майей.

Ледяной тон и такой же обжигающий холодом взгляд — вот чего удостоился Ксавье сейчас. В недоумении вскинув брови, он хотел спросить у Аддамс, причём тут это, а потом вдруг ему в голову пришла совершенно невероятная, но такая и логичная мысль.

«Это... ревность?»

Мотнув головой, Ксавье быстро отогнал от себя подобные идеи и сконцентрировался на том, что Уэнсдей просто не доверяет этой новенькой девчонке. Общение с Майей было приятным, и хотя Аддамс может быть права в своей подозрительности, парень с удовольствием провёл бы время, показывая новичку корпуса школы и... свою мастерскую. В этом семестре новый директор также разрешила ему занять тот старый сарай, о чём уведомила в письме за пару дней до его отъезда в Невермор. Сначала Ксавье отнёсся с недоверием к корреспонденции от миссис Аддамс, помня предыдущий опыт, но Грейсон был убедительным с заверением, что на этот раз отправителем действительно являлась Мортиша. И дворецкий не преминул отпустить комментарий о том, что «мамаша Уэнсдей точно знает, где её дочь провела рождественские праздники». А когда Торп спросил у него, к чему он это, тот лишь загадочно улыбнулся и предложил поговорить об этом с младшей Аддамс. Вдруг вспомнив об этом, Ксавье произнёс:

— Твоя мама теперь директор. Ты, наверное, в бешенстве. Она интересовалась, как мы провели время в Берлингтоне?

— Что сказал Грейсон?

— Грейсон? Я же про твою маму спрашивал, — дёрнув плечами, Торп оглядел комнату, словно ища подсказки на стенах, почему Уэнсдей вдруг спросила про его дворецкого. — Она прислала мне письмо. Не лично, а от лица Невермора, но подпись стояла её. Наверное, попечительский совет школы решил, что рассылая письма ученикам с заверениями, что опыт прошлого семестра учтён, они смогут убедить основную массу учеников вернуться. Кстати, моя мастерская остаётся за мной, так что я буду там, если понадоблюсь. Я это имел в виду, когда сказал, что ты знаешь, где меня найти.

— Что писала моя мать?

— Не думаю, что писала она. Возможно, секретарь. Текст был выдержан в официально-деловом стиле. Я бы даже сказал, шаблонный. Кстати, кажется, лично я с ней ещё не знаком.

— Цени удачу, что снизошла на тебя.

Усмехнувшись, Ксавье действительно собрался уходить. Он почти дошёл до двери, когда снова раздался голос Уэнсдей.

— Ты привёз с собой какие-нибудь рисунки? — спросила она, заставив Торпа обернуться.

— Нет, конечно. Зачем? Я точно разрисую кучу холстов и альбомов, пока буду здесь. Уже к концу недели наверняка наберётся небольшая коллекция мрачных картинок.

— И ты рассчитываешь привлечь ими новых почитателей. Особо не надейся, истинных ценителей искусства днём с фонарём не сыскать.

— Ладно, что происходит? Я вижу, что ты раздражена больше, чем обычно, но...

— Это не так, — чуть повысив тон голоса, сказала Уэнсдей, дёрнув плечами, и скрестила руки на груди.

— Ещё как так. От тебя исходят гневные сигналы. Но я правда не понимаю, почему. Из-за подозрений по отношению к Майе? Я знаю, что любые незнакомцы тебя нервируют, но это не значит, что все кругом враги.

— Ничего не зная, ты её защищаешь. Продолжай в том же духе, чтобы Грейсон как можно раньше занялся подготовкой к твоим похоронам.

— Странно, что не вижу предвкушения и радости на твоём лице, ведь тебе нравятся похороны.

— Предпочитаю смотреть, как хоронят моих врагов, а не... — Уэнсдей резко замолчала и, развернувшись в сторону кровати, сделала несколько шагов туда только потому, что не хотела произносить то, что подумала, вслух.

Ничего странного или стыдного, просто совершенно не характерное для неё. Ей всё ещё трудно было произносить слово «друзья», несмотря на то, что в целом её отношение к подобному взаимодействию с другими людьми стало лояльнее чем до приезда в Невермор.

— А «не кто»? Что ты замолчала? Боишься, что кто-то начнёт думать, что Уэнсдей Аддамс размякла, раз думает, что завела друзей?

— Это ты боишься сказать, что хочешь услышать, — Аддамс развернулась и, с вызовом глядя на Ксавье, продолжила: — Я знаю, что именно. Будь уверен, я бы этого не сказала.

— Я уже много раз говорил. Да ты и сама сказала, что прекрасно знаешь, — Торп опустил взгляд и нахмурился, словно подбирал слова, чтобы произнести то, что вертелось у него на языке. — Не нужно так злиться на меня за мои же чувства. Я вижу, что они неудобны. Ты очень явно даёшь это понять. И я принимаю это. И не ухожу только потому, что Грейсон сказал, что понадоблюсь тебе здесь. Вы с ним считаете, что на Невермор обрушатся десять казней египетских. Я сомневаюсь, что это так, но если правда случится что-то ужасное, приду на помощь. Обещаю, от меня будет больше толка, чем в прошлый раз.

И парень улыбнулся так тепло и спокойно, насколько позволило ему самообладание. Внутри всё полыхало огнём. Как в бесконечном адовом круге он снова и снова шёл по одному и тому же пути, получая новые раны, оставляющие после себя шрамы жалости к себе и сожаления. Аддамс продолжала смотреть на Торпа. От его улыбки тошнило и одновременно Уэнсдей было приятно её видеть. И на этот раз она предназначалась ей, а не мерзкому суккубу. И вновь это чужое, странное чувство, охватившее её, как тогда в Берлингтоне. Теперь Уэнсдей снова смотрела на губы Ксавье и даже сделала несколько шагов к нему, но остановилась. Нужно было выбирать, по какому пути идти. Так внезапно. Уэнсдей готовилась к войне, но не к этому. Теперь она знала, что почти наверняка пожалеет, что позволила лишённым логики эмоциям завладеть ей.

«Убить двух зайцев сразу — хороший день для охотника. Это защитит его от суккуба. Я защищу. Майя нацелилась на Ксавье, а я разрушу её план, каким бы он ни был».

Нервно постукивая ногой и тем самым удерживая себя на месте, Уэнсдей возвела глаза к потолку и произнесла, указывая в направлении своей кровати:

— Сядь туда.

— Зачем?

— Сядь.

Ледяной тон голоса не позволял сомневаться, что возражений она не потерпит.

И Ксавье повиновался. На самом деле он был рад побыть ещё немного с ней. Даже если бы она продолжала злиться или собиралась поделиться какой-нибудь новой безумной теорией. Но такого он точно не мог ожидать.

— Мне не нужен бойфренд, который захочет повести меня на тошнотворные с примесями розового оттенка сопливые свидания.

— Очевидно. И я это знаю. Можешь дальше не продолжать. Я же сказал, что принимаю это.

— Но, — приблизившись, но не слишком, Аддамс продолжала держать руки скрещенными на груди и снова затрясла ногой, словно в конвульсии. Ей было трудно, и потому вместо полноценных предложений получались лишь обрывки мысли. — Но, полагаю... Допустимо, что... — облизав губы, Уэнсдей резко и глубоко вздохнула, словно ей не хватало воздуха. — Перестань.

Последняя фраза относилась непосредственно к Ксавье, которого рассмешило то, как Аддамс пыталась сформулировать то, что собиралась сказать. Или не собиралась, но пробовала. Может, поэтому ничего и не выходило. А Торп ничего не мог поделать с собой. Она была такой забавной, что он не смог сдержать улыбки, которая по мере того, как Уэнсдей продолжала пытаться, превратилась в тихий беззвучный смех.

— Всё, всё, — подняв руки кверху, словно в знак того, что сдаётся, Ксавье сделался серьёзным, и только небесам известно, каких усилий ему это стоило. — Продолжай, Уэнсдей.

— Ты думаешь, что знаешь, что я хочу сказать.

— Совсем нет. Но я почти уверен, что ты на самом деле не хочешь что-либо говорить. Я прав?

— Не прав. — Теперь Уэнсдей выглядела уверенней и даже сделала к нему ещё шаг, оказавшись близко. — И к тому же рискнул соврать мне. Но я буду честна. Как уже сказала раньше, мне не нужен парень или... — её передёрнуло, прежде чем она смогла выдавить из себя то самое слово: — или отношения. Но тем не менее, я уверена, что смогу быть с тем, кто захочет босиком на раскалённых осколках станцевать со мной танец смерти.

Наступила тишина. С видом, будто сделала огромное одолжение тем, что сказала наконец фразу, которую пыталась воспроизвести около пяти минут, Уэнсдей смотрела на Торпа, ожидая реакции. Парню понадобилось чуть больше времени, чтобы осмыслить фразу. Витиевато ему дали понять, что отношения, которые он хочет, получить вполне реально. Но речи о взаимности чувств Уэнсдей не вела. И Ксавье сначала нахмурился, желая всё же выяснить, почему она вдруг сказала, что сможет с кем-то встречаться, кто согласится на её требования, но быстро отказался от данной идеи. Зная Аддамс, действительно придётся балансировать на грани жизни и смерти, потому что у этой девушки уникальная возможность притягивать проблемы и создавать их искусственно. И не сказать, что ему было всё равно, но здравый смысл не мог победить желания ухватиться за возможность быть с девушкой, в которую влюблён.

— Мне это подходит, — немного помолчав, ответил Ксавье.

С облегчением выдохнув, Аддамс расслабилась всем телом. Руки непроизвольно соскользнули вниз. Её мысли опять вернулись к Майе. Подумав, что нужно будет подослать Вещь порыться у неё в вещах во время какого-нибудь общего собрания, когда все будут слушать до тошноты приторные речи её матери, Уэнсдей вдруг обратила внимание, что Торп продолжал сидеть на месте с видом, словно чего-то ожидал.

— Что? — нетерпеливо спросила она.

— Ничего больше не хочешь сказать или... сделать?

— Нет.

— Ладно, не буду навязчивым, — и попытался подняться, но Уэнсдей резким движением усадила его обратно. — Что теперь?

Вместо ответа, Аддамс положила обе руки на плечи Торпа. Выражение её лица было спокойным, но взгляд... в нём мелькала тень сомнения.

— Не кусай меня, пожалуйста. Губа долго заживает. Хочу пить горячими кофе и чай, а не цедить «ослиную мочу» через трубочку.

— В чём дело? Хочешь забрать обратно свои слова? — тон Аддамс сделался ледяным.

— Так... Окей, как хочешь. Кусай меня, выпей всю кровь, если хочешь!

Неожиданно для самого себя Ксавье резко притянул Уэнсдей к себе и замер. Вышло несколько грубо, но парень осознал это после того, как его длинные цепкие пальцы впились в кожу Аддамс сквозь ткань привычного черного цвета кофты. Во взгляде Торпа отразился испуг. Он не знал, взбесила ли её дерзость, проявленная им, или понравилась. Но аромат дикой мяты с ванильным шлейфом мягко обволакивал Ксавье, отчего его чувства постепенно стали меняться. Желание близости заполнило его, словно виски пустой стакан. Забыв обо всём,

Ксавье потянулся к губам Уэнсдей, чтобы поцеловать, но был грубо остановлен — она с силой схватила его за нижнюю часть лица ледяными пальцами, не позволяя пошевелиться. И это вмиг отрезвило Торпа. Он промычал что-то неразборчивое, глядя в завораживающе чёрные глаза Аддамс, и подумал, что она не простит ему такую глупость в первые же секунды их, как пары. Пары... А может и никакой не «пары». Может, он сам себе это придумал, ведь в конечном счёте Уэнсдей не обозначила чёткой формулировкой характер их отношений. И ведь она вполне могла отвести ему роль слуги... с привилегиями.

— А говорил, что ничего не хочешь, — низким голосом почти перешедшим в полушёпот проговорила Уэнсдей. Пронзительный взгляд, поджатые губы, выдававшие её сердитость были призваны внушить страх, но Ксавье не боялся.

По его телу прошлась волна возбуждения, и это мигом отразилось в его взгляде. — Знаешь, как в Средневековье наказывали лжецов?

— Нет, — смешок сорвался с губ Ксавье, отчего он неловко дёрнулся. А потом, посчитав уместным, заигрывающим тоном сказал: — Неужели ставили укусы на губах?

Аддамс не отвечала. По её взгляду было трудно понять, что она подумала в этот момент. Но почему-то Торп решил, что ей это понравилось. Полный карт-бланш в отношении поведения, которое было дискомфортно ему, но приятно ей. Это должно было добавить Ксавье те очки, что он потерял, посмев заикнуться о своём праве оставаться невредимым.

— Нет. С помощью «уздечки» для лжецов, — ни тени сомнений о том, что игривое настроение Ксавье не передалось Уэнсдей, не было. Она выглядела такой же серьёзной и холодной, как и ранее. — На того, кто смел врать, глядя в глаза без зазрения совести, надевали железную маску. Её острые шипы пронзали плоть, разрывали на части. К языку прикрепляли пластину с множеством пик на нижней стороне. Иногда жертвы умирали, захлебнувшись собственной кровью. — Как удав на свою жертву, смотрела Уэнсдей в глаза Торпа, следя за реакцией. Её слова напугали бы кого угодно, и Ксавье не стал исключением, потому что в какой-то момент он подумал, что угрожающий тон носит реальную подоплёку, и инстинктивно попытался отдалиться на безопасное расстояние, но Аддамс крепко его держала. — А укусы губ — это моя эксклюзивная разработка.

— Что?.. — растерянно обронил парень, подумав, что ему послышалось.

Вместо ответа Уэнсдей медленно, словно сомневаясь, прикоснулась к его губам, без резких движений, без грубости. И это пугало даже больше, потому что казалось, что она задумала что-то более ужасное. Поэтому Ксавье держал губы плотно сомкнутыми, отметив про себя, что язык, на всякий случай, стоит оставить в безопасности. Отстранившись, девушка потёрла свои губы друг о друга, словно пробуя, изменился ли их вкус, а затем отпустила парня и отошла на шаг назад. Вид у неё был разочарованный.

— Тебе пора, — сказала Аддамс, повернув голову в сторону двери. — Наверняка, скоро придёт Инид.

— Ты планируешь скрывать наши отношения?

— Нет, — теперь девушка снова смотрела на Ксавье. — Но моя мать не должна узнать об этом.

— Уверен, до неё быстро дойдёт слух.

Улыбнувшись, Торп с нежностью смотрел на напряжённую Уэнсдей, которая явно озаботилась вопросом, как скрыть от Мортиши новости, от которых та наверняка придёт в дикий восторг. Размышления вели девушку далеко-далеко, и сквозь поток мыслей она невольно подумала: а умирают ли от излишней радости люди? Это был бы наилучший исход в данной ситуации. Но развить эту мысль ей не удалось. Отвлёк Ксавье, который опрометчиво решил, что раз уж ему повезло сегодня один раз, то и во второй будет также. Резко притянув Уэнсдей, он позволил себе целовать так, как это сделала она перед тем, как уехать из Берлингтона: требовательно, жадно и жгуче. И в действительности опасно для него, потому что спустя несколько секунд поцелуя Аддамс почувствовала резкую боль на кромке внутреннего края нижней губы, но не отстранилась. Это было даже приятно. Но в то же время Уэнсдей разозлило, что Ксавье посмел поступить так. Учитывая предыдущий опыт, может остаться след, а это повлечёт за собой всплеск внимания, которого девушка хотела избежать. Куда проще выслеживать врагов, оставаясь в тени. И потом это ощущение... будто её заклеймили, словно животное, вызывало приступы гнева, с короткими перерывами отражавшиеся на теле Ксавье. Вцепившись ногтями в его шею, Уэнсдей не пыталась быть осторожной. Будучи вовлечённой в дикий, горячий поцелуй, она расцарапала кожу Торпа до мелких, едва заметных капелек крови. Это должно было причинять боль, но, казалось, парень совсем её не чувствовал.

Ксавье целовал с жадностью и так отчаянно, словно делал это в последний раз. Впрочем, такое вполне могло быть, потому что он имел дело с девушкой, от которой стоило ожидать чего угодно. Но сейчас, похоже, она хотела того же, что и Торп. Увлёкшись друг другом, они не сразу услышали, что кто-то пытался попасть в комнату извне. Первой среагировала Аддамс. Грубо отстранив от себя парня, она напряжённо всматривалась в дверь, пытаясь понять, показалось ей или нет. И в тот момент ручка дёрнулась, противно поскрипывая.

— Я могу вылезти в окно, — внезапно для самого себя выпалил Ксавье.

С недоумением и даже некоторым осуждением посмотрев на него, Уэнсдей отошла от Торпа на несколько шагов. Тот, кто был за дверью, не подавал голоса. Инид бы уже давно что-нибудь пролепетала своим миленьким голосочком, а значит не она пыталась проникнуть в комнату. Едва успев подумать, что это вполне могла быть её прилипчивая мать, Уэнсдей в удивлении распахнула глаза, когда её обдало волной энергии, а дверь с лёгкостью открылась. На пороге стоял новый учитель. Кармайкл не выглядел ни раздражённым, ни удивлённым.

Пройдя в комнату мужчина спокойным тоном сказал:

— Я здесь совсем недавно и не очень знаком с правилами пребывания в Неверморе, но уверен, что мальчикам нельзя быть на территории девочек.

— В период обучения, — ответила Уэнсдей. — Технически дата начала занятий обозначена завтрашним днём.

— А сегодня что? Считаете, день приезда не входит в период обучения?

— Спорный вопрос.

— Мисс Аддамс, спешу вас заверить, что ни один суд в мире не сочтёт ваш аргумент достаточно весомым.

— Я уже ухожу, — вставая с кровати, сказал Ксавье.

Переведя взгляд на Торпа, Кармайкл просканировал его с ног до головы, остановившись где-то на уровне шеи, и спокойным тоном произнёс:

— У вас кровь.

Инстинктивно схватившись за то место, где резко ощутил неприятное пощипывание, Ксавье неловко засмеялся.

— Поцарапался, наверное, как-то. Где-то.

— Угу.

Прозвучало недоверчиво. И мужчина уже приготовился уведомить обоих подростков о своих сомнениях, когда Уэнсдей, с подозрением глядевшая на него, сделала несколько шагов вперёд, принимая угрожающий вид, и спросила:

— Вам тоже сюда нельзя. Мало того, что вы мужского пола, так ещё и значительно старше любой ученицы здесь. Это уже тянет не только на исключение.

— Я — ответственный взрослый. Кроме того, меня назначили новым комендантом Офелии-холл. Так что, моё нахождение здесь более чем легитимно.

Сохраняя непроницаемый вид, Уэнсдей отвернулась к окну, принимая вид человека, совершенно безразличного к происходящему сейчас тут. Кармайкл окинул её взглядом поверх очков, но ничего не сказал, а лишь жестом указал Ксавье, что тому нужно уйти. Парень не собирался спорить, но перед тем, как покинуть комнату, остановился около Уэнсдей и сказал:

— Сыграй арию Риголетто авторства Иоганна Баха. Чудесно, если раздастся её звучащая чакона. Апофеозный случай.

И быстро зашагал к выходу, а за ним и Кармайкл поспешил. Неестественно быстро. Аддамс осталась одна в комнате, в напряжённом недоумении смотря в пустой дверной проём. Сказанное Торпом не имело смысла. И Уэнсдей чувствовала себя разочарованной. Она намеревалась заполучить вменяемого партнёра, а не того, у кого случается помутнение рассудка от нескольких поцелуев с ней.

«Как он только посмел меня укусить», — разгневанно подумала девушка, вспомнив об этом.

Нажав несколько раз на то место, где предположительно должна быть область проекции ранки, Аддамс повторила ещё дважды, после чего во рту появился солоноватый привкус. Нахмурившись, девушка вышла в коридор, чтобы посмотреть, не появился ли на горизонте Ларч с её багажом, и встала возле перил, отделявших край этажа от свободного пространства внизу, где суетились прибывавшие студентки. В центре Уэнсдей увидела сидящего на большом чёрном чемодане из-под виолончели Вещь и, судя по всему, он сторожил багаж до того момента, пока дворецкий донесёт остальное. Не очень умный план, но странно было бы ожидать от Ларча чего-то логичного и продуманного. С раздражением втянув легкими воздух, Аддамс перевела взгляд налево, откуда доносились тихие смешки, и совсем не удивилась, что та девушка-суккуб уже тёрлась возле Йоко. Похоже, они должны были стать соседками по комнате в этом году. Смотря на их «милую» беседу, Уэнсдей почувствовала, как злость огнём сжигает её внутренности.

«Говорят, друзей надо держать близко, а врагов — ещё ближе. Я предпочитаю и тех, и других держать на расстоянии. Но сейчас они все подобрались слишком близко. Чтобы смешать планы Майи и её подельников только моих стараний будет мало. Поэтому пусть лучше будут ближе ко мне, чем подпадут под чары этого суккуба».

В следующий момент Майя повернула голову в сторону Уэнсдей, словно почувствовала на себе взгляд или, скорее, увидела, что на неё смотрят боковым зрением. Но Аддамс не поспешила отвернуться. Подумала, пусть та видит, что привлекла внимание.

«Каков будет твой следующий шаг?» — пронеслось в голове у Уэнсдей, прежде чем позади неё послышалось какое-то шевеление.

Она не могла видеть Инид, которая стояла в нерешительности, обнять ли подругу вот так внезапно и крепко или не стоит рисковать. Её руки замерли в паре сантиметров от плеч Аддамс, но не касались их, а лишь неловко рассекали воздух, то приближаясь, то отдаляясь от неё. Но вдруг Уэнсдей повернулась, и Синклер, запаниковав, убрала руки за спину.

— П-привет! — с запинкой воскликнула она, очень плохо скрывая свою нервозность. — Не ожидала, что ты уже будешь тут. Думала приедешь позже, когда основная часть учеников уже разместится по своим комнатам. Ты ведь не любишь большое скопление людей.

— Обычно да, но мне пришлось приехать раньше.

— Из-за мамы, да? — Инид была уверена, что причина была в этом. И выражение её лица сделалось обиженным. — Почему ты не сказала, что она будет директором вместо Уимс? Я услышала, как об этом сплетничали сирены. Кстати, я не видела среди них Бьянку, а это странно. Я ожидала, что она не испугается вернуться после того, что произошло. Так почему... почему ты не сказала про маму? Вообще-то, обидно.

— В нашей семье любят устраивать жуткие сюрпризы. Мортиша сообщила о том, что планирует устроить геноцид в Неверморе, уже когда мы приехали.

— Зря ты так про маму. Мне она показалась очень милой.

— Ты изменишь своё мнение, проведя с ней больше времени.

Инид мило улыбнулась, не став возражать. Наступило молчание, от которого ей было неловко. Видя, как она нервничает, Уэнсдей отвела взгляд, ещё раз обернувшись в ту сторону, где болтали Майя и Йоко. Теперь они стояли обращённые лицом к ним, и вампирша улыбалась, маша рукой. Она была рада видеть Инид, да и та ответила тем же. Колеблясь, оставить ли ей сейчас Уэнсдей и подойти к Йоко или остаться с ней и вернуться в комнату. Она скучала по Аддамс больше, чем по кому-либо, но не хотела сильно надоедать, ведь второй семестр ещё даже не успел начаться. И Синклер приняла решение соблюдать личные границы сейчас.

— Ты, наверное, собираешься разложить вещи, — произнесла она, кивая головой на коридор, по которому шёл Ларч, нагруженный чемоданами. — Я тогда мешать не буду. Поздороваюсь с остальными девчонками, хорошо? — и сделала шаг в направлении той части коридора, где всё ещё стояла Йоко.

— Подожди, — преградила ей путь Уэнсдей. Она выглядела решительно, но, между тем, не спешила что-либо говорить или делать. Инид напряглась, смотря на подругу. Её руки теперь были вытянуты вдоль туловища. Вспотевшими от напряжения ладонями она медленно потирала ткань выглядывавшего из-под куртки её любимого розово-жёлтого свитера. — Я не взяла тот снуд, что ты подарила. И другой мне не нужен.

— Оу... ладно. Спасибо, что сказала.

Пытаясь не показывать, что расстроилась, Инид предприняла попытку обойти подругу, но Уэнсдей снова ей не позволила.

— И я проигнорировала твои сообщения ранее, но это не означает, что я не скучала. — Аддамс решительно сделала шаг к Синклер, которая с удивлением смотрела на неё, не двигаясь с места. — Другой соседки мне тоже не нужно.

Последние слова вызвали у Инид улыбку, но потом выражение её лица сменилось на изумлённое, когда одним движением Уэнсдей притянула её к себе и слегка приобняла за шею одной рукой. Объятья были некрепкие, да и вообщето едва ощутимые, но для Синклер они значили многое. Не сдерживая себя, она вцепилась в подругу, прижимая к себе так сильно, что в один момент Аддамс показалось, что раздался хруст костей. Но девушка по-прежнему позволяла себя обнимать, хотя в голове уже настойчиво бились о черепную коробку мысли, что контакт затянулся. Периодически, рука, которая не касалась Инид, нервно подёргивалась, будто подключённая к оголённым проводам. Слишком долго, слишком крепко, слишком близко... Уэнсдей знала, что для неё это перебор, но и Инид, в свою очередь должна была бы догадаться, каких усилий для её подруги стоило подобное проявление дружелюбия.

— Если планировала убить меня, стоило дождаться ночи. Свидетелей будет меньше.

— Прости, — резко отпрянув, Инид вытерла скопившиеся в уголках глаз слезинки и широко улыбнулась. — Девочки могут подождать. Пойдём, я покажу тебе, что мне подарил Аякс!!!

И Синклер весело ускакала в их комнату. Чувствуя, что не совсем готова сейчас ужасаться, Уэнсдей обернулась в сторону, где стояли Йоко и Майя. Теперь там оставалась лишь последняя из них. Она изучающе смотрела на Уэнсдей, словно в её голове обновлялись данные, основанные на увиденном сейчас. Определённо, у неё было чёткое представление об Аддамс и план, который она собиралась осуществить, наверняка был основан на том знании.

«Посмотрим, что у тебя с навыками выживания. У меня же по ним — высший балл. Игра планирует быть интересной, ведь на старте оба игрока думают, что перевес на их стороне».

Глубоко вздохнув, Аддамс развернулась, чтобы пойти в их с Инид комнату. Когда она вошла, то обнаружила, что подруга хвасталась перед Вещью новым зеркальцем от Гуччи с милой гравировкой «Для мятликовой пушинки от А.П.». Уэнсдей перекосило от того, с каким восторгом Синклер повторяла своё, судя по всему, прозвище, которое ей придумал Аякс. «Мятликовая пушинка». Что это вообще могло значить?

«В этом семействе нет растений, которые образуют пух. Вряд ли кто-то из них в принципе представляет, как выглядит мятлик. Им не помешает экскурсия до Сарая, где Ксавье планирует улоговиться и в этом семестре, благодаря Мортише. Парни готовы любую чушь нести, чтобы впечатлить понравившуюся девчонку. Сыграй арию Риголетто авторства Иоганна Баха. Чудесно, если раздастся её звучащая чакона. Апофеозный случай, — процитировала она мысленно последнюю фразу Торпа. — Если бы Ксавье не ушёл свободно, я бы решила, что у него случился инсульт. Иначе подобный бред никак не оправдать, только если это ни какой-нибудь шифр».

Замерев на месте, Аддамс подумала, а вдруг и правда парень решил так неумело сымпровизировать и оставить для неё «тайное» сообщение. Ведь Кармайкл всё ещё был с ними в тот момент. Бросив мрачный взгляд на зеркальце, которое ей продемонстрировала Инид, Уэнсдей открыла один из чемоданов, достала оттуда ручку, бумагу и записала то, что ей сказал Ксавье. Нелепица, которую он сморозил, не поддавалась рядовым шифрам, а девушка не верила, что Торп был способен на применение сложных или, хотя бы, знал об их существовании. А потом Аддамс заметила, где таилось секретное послание. И она записала так, как его поняла. Получилось: Сарай. Через час.

«Первые буквы каждого слова. Примитивно», — подумала Уэнсдей и улыбнулась уголками губ.

Но выражение её лица быстро стало непроницаемым. Хотя внутренне она оставалась довольной. Но текст послания никто, кроме неё, знать был не должен. Поэтому, схватив со стола непонятно откуда взявшийся спичечный коробок, Аддамс достала спичку и с её помощью подожгла лист, на котором расписывала возможные варианты шифрованного текста. Горящий очажок пламени привлёк внимание Синклер, которая в ужасе закричала и предприняла попытку затушить его раньше, чем он догорел.

— Я контролирую ситуацию, Инид, — сказала Уэнсдей, смотря на пламя.

Оно отражалось в её глазах, придавая девушке зловещий вид. Когда лист почти догорел, Аддамс задула пламя и выкинула маленький клочок, не содержавший никаких записей, в урну. Теперь нужно было как-то уйти, не вызвав вопросов, подозрений, а, главное, чтобы Инид не увязалась за ней. Потому что прямо сейчас она говорила, что будет рада после долгого расставания провести с ней время. Решение появилось внезапно и совершенно независимо от умозаключений Уэнсдей.

— ...Говорят, у нас будет новый учитель. Ребята во дворе обсуждали, что это мужчина, а кто-то в комментариях моего блога писал, что он должен быть нашим новым комендантом, — Инид отвлеклась на секунду от разбора вещей из чемодана и посмотрела на Уэнсдей. — Интересно, а он изгой? Если да, то какие у него способности. Не хочу быть пойманной им, когда пойду на ночное свидание с Аяксом.

— Мы с Вещью быстро выясним это, — сказала Аддамс. — Сейчас. Вещь, за мной!

Не давая возможности Синклер что-то возразить, Уэнсдей поспешно покинула их комнату. Вещь поковылял за ней. Догнал он её на середине лестницы. Съезжая вниз по перилам, маленький подручный ловко спрыгнул с них в процессе скольжения и приземлился на плече у Аддамс. Но она быстро объяснила ему, что он отправится разнюхивать информацию один, на своих пяти пальцах. А сама, оглядываясь по сторонам в полупустом зале на первом этаже Офелии-холл, чтобы исключить возможность слежки, держала путь в мастерскую Ксавье, полностью убеждённая в том, что она шла не на свидание.