Разбей свой нимб

14

Прошло несколько дней, каждый день я звонил Егору и проверял его эмоциональное состояние, но он все эти дни бухал по-чёрному, и признаков депрессии я в нём не обнаружил. Он просто был не в состоянии проявлять какие-либо её признаки. Я размышлял на тему деструктивного поведения и искусственного создания экстремальных и опасных ситуаций, которые могут спровоцировать смерть. Даже в моём кругу общения я помню одного чувака, который потреблял алкоголь и таблетки, так как в подсознании жаждал скорее покончить с этой жизнью. Но многим людям не хватает смелости сделать этот решительный шаг, с одной стороны самоубийство – оптимальный выход для трусов, а с другой стороны не каждый способен его совершить. Возможно, Егор бухал так неистово, так как пытался ускорить приход смерти, и хотя теоретически он не собирался совершать самоубийство, его деструктивное поведение и вред организму именно к этому и вели, к так называемому косвенному самоубийству. Может, в таком случае тоже появлялись метки? Но я совсем не знал Егора, чтобы верить тому, что он слишком труслив, чтобы когда-нибудь созреть на самоубийство. Мне оставалось только наблюдать.

Кружок незадачливых самоубийц собирался только в пятницу, и у меня в запасе было несколько дней, чтобы чётко упорядочить хаос в голове. На работе была суета, я должен был возвращаться в офис, но я всё откладывал этот роковой момент, сославшись на физическую хворобу. Но я понимал, что вечно валандаться не получится, даже если мне и удастся договориться работать удалённо, какой-то процент времени я всё равно буду обязан присутствовать в наших стерильных офисных помещениях. Уволиться я пока тоже не мог, и хотя я начинал въезжать в систему трейдинга, с моей финансовой дырой я не мог себе позволить не иметь стабильного дохода. Но я планировал начать работать на себя, когда придёт время. А пока что мне нужно было уладить другие проблемы, которые захватили меня с такой силой, что вся работа и учёба были в тягость. Но, как говорится, кто не работает, тот не ест. Так что я старался выбросить всё лишнее из головы, занимаясь своими рабочими обязанностями.

В пятницу утром мне начали приходить странные сообщения, что надо обязательно встретиться, и что важнее этой встречи ничего нет на всём белом свете. Я сначала подумал, что это был кто-то из моих наркоманских друзей, которым срочно требовался баблосик. Я игнорировал этот призыв о встрече полдня, пока этот номер не решился мне позвонить. Мне не хотелось разговаривать с этим странным анонимом, жаждущим встречи, но продинамить я его тоже не мог, а вдруг он планировал забронировать гостиничный номер?

Каково же было моё удивление, когда звонящий представился Пафнутием! Сразу скажу, контактов у меня не мало, но Пафнутия я знал только одного.

- Настало время разговоров серьёзных, - загадочно произнёс тот. – Прошло время сомнений, все знаки указывают на великое событие, ты нужен нашей пастве, дабы обсудить сие блистательное явление. Я посвящу тебя в наши таинства сегодня, ты должен присутствовать.

Что-то в последнее время у меня оставалось всё меньше сомнений в здравом рассудке Пафнутия. Но я чувствовал, что у него может быть информация, связанная с метками, и поскольку это была пока что моя единственная зацепка, я принял предложение встретиться с ним наедине. Но по его словам, скоро я уже смогу общаться напрямую и с паствой, и что это означало, мне даже не хотелось знать, вот честно. Я воспользуюсь шансом узнать что-то в связи с мучившими меня вопросами, но я не собирался становиться частью общества, которому принадлежал Пафнутий и иже с ними, это я знал точно. К тому же этот визит отменял надобность посещать клинику, потому что видеть пустые лица и враждебные взгляды в свою сторону мне совсем не хотелось.

Встреча была назначена в какой-то маленькой чайной в другом конце Москвы, недалеко от станции метро Щукинская. Чайная напоминала образы советских буфетов, в ней пахло борщом (как это возможно, это же чайная?), а на стенах висели совершенно неуместные абстрактные картинки с самолётами, явно распечатанными с низким разрешением. Я не уловил связи ни с чайными церемониями (которыми здесь не церемонились), ни с интерьером, но так ли это было важно? Я не собирался становиться завсегдатаем подобных заведений.

Когда мне подали в стакане с подстаканником оранжевый чай, напиток оказался некрепким, и в нём уже был сахар! Я по настроению пил чай с сахаром или без, но я знал, насколько в настоящих чайных заведениях негативное мнение о сахаре и прочих усилителях вкуса, которые убивают истинный вкус чая. А вот ватрушка оказалась добротной, и пока я высчитывал процентное соотношения творога и изюма, явился Пафнутий, которого невозможно было не узнать даже издалека. Длинная борода с сединой (хотя как я позже выяснил, ему было всего 37 лет!), очки в толстой оправе, тонкие губы, острый подбородок, косматые брови, грязные ногти, сухая кожа и неизменный революционный берет. Было в этом печальном образе что-то отталкивающее и жалкое одновременно, и на какой-то миг мне стало интересно, что же стало причиной того, что он в своё время пытался покончить с собой. И как он был связан с фондом по предотвращению самоубийств?

- Все знаки говорят о том, что наш великий пророк явился! – брызгая слюной начал он вместо приветствия, явно оставив её образцы в моём приторном чае. – Конечно, приход твой омрачён чередой самоубийств, и это только начало! Но именно таким путём и приходит пророк, чтобы мы видели мощь его, но продолжали верить, продолжали быть сплочёнными и избранными...

- Стоп! – перебил я его, толком не въезжая в его речи. – Во-первых, давай обойдёмся без пафосных речевых оборотов, говорим прямо и лаконично. Во-вторых, переходи сразу к сути, потому что я не являюсь религиозным человеком, любого вида секты обхожу стороной и не нуждаюсь в поэтических вступлениях. И в-третьих, почему ты мне всё это не говорил в клинике?

Пафнутий явно привык к тому, что его перебивают, потому что я представить не мог, кто был способен выдержать его тягомотные речи (где 99 процентов слов была вода, и только один процент – суть) дольше вынужденных (или вежливых) пяти минут. – Мы ждали тебя, исследовали тщательно записи, и я уже в первый раз понял, что ты – особенный, но боязно было, тревожно, как будто все наши внутренние демоны начали шептать сделать это, сделать это немедленно...

- Что сделать? – устало спросил я, пока что этот разговор вызывал лишь скуку, ни на шаг не приблизив к разгадке тайны, почему я вижу метки.

- Самоубийство! – прошептал Пафнутий с таким наплывом эмоций, что я чуть чаем не облился. – Мы все начали ощущать острую тягу вновь совершить это, сверхмощная сила давит на нас всех, но мы-то знаем, что нас будут испытывать, попытаются уничтожить, и мы должны выстоять!

Я не до конца въезжал в его тягомотину, но обвинения, что я провоцировал у этой сумасшедшей ячейки суицидальные мысли, переходили все рамки дозволенного. Прямо лепили из меня демонический образ, ха, если бы, да и что в таком случае я бы имел от этого? – В смысле, что вас пытается уничтожить? Зачем вас пытаются уничтожить? И вас, это кого вообще? И почему ты мне всё это рассказываешь?

- О-о-о! – застонал вдруг он, уронив голову на стол. – Отрицаешь себя! Считаешь нас слишком низкими и недостойными, да, мы слабы и жалки, но наша вера выше всех, и именно она питает тебя!

Я почесал репу, посмотрел внимательно на Пафнутия и спросил каким-то чрезвычайно драматичным тоном. – Вы меня воспринимаете как...Бога..., так что ли?

- Бог – один! – ответил Пафнутий, внимательно разглядывая мою скептичную мину. – Но он также действует через проводников, пророков, ангелов света и тьмы, чтобы напрямую вмешиваться в события мира сего, который катится в ад без их помощи!

- Окей, так себе новости, - преувеличенно иронизировал я, - ну спасибо хоть на этом, а я-то рассчитывал, что аз есмь Бог! Ну, хоть понизили всего лишь до проводника. Ты это, сворачивай свою лавочку с сектантскими байками, и если тебе есть что сказать мне по делу, то самое время приступить к этому. Расскажи про метки, что они значат? Почему я их видел у Маленькой и у Ярослава?

- Да потому, что ты пометил их! – на удивление эмоционально выпалило это первобытное существо. – Ты выбираешь самых слабых, чтобы подпитывать себя, и выживут лишь сильнейшие! Я намерен пройти с тобой путь очищения до конца!

- Но как я их пометил? На что именно мне нужны эти силы? И почему именно они – наислабейшие? – из меня сыпался град вопросов, потому что с каждым ответом Пафнутия, ясность ускользала от меня.

- О-о-о, - снова застонал он, тряся неистово головой, и борода его-таки попала в мой стакан с чаем, который я так и так не планировал допивать из-за сахарного осадка. – Ты пожрал их души! Их больше нет, но они сами виноваты, сами, сами..., что не верили, что опустили руки, что сдались...

В этот раз мне не хотелось язвить или пытаться направить его хоть на один прямой ответ. Под ложечкой у меня засосало, и хотя мне не в чем было испытывать угрызения совести, мне показалось, что тень моя отбрасывает почти неуловимый смрад смерти, манящий прямо из ада. Я отогнал неуместные видения и серьёзно задал свой следующий вопрос. – Они мертвы, да?

Я боялся этого ответа, но ожидал его, так что когда Пафнутий подтвердил и начал что-то говорить, я перебил его и спросил убитым тоном. – Когда это произошло?

Но Пафнутий не знал дат их смерти, когда пропала Маленькая, наверное, тогда это и произошло, скорее всего, через несколько дней после нашей последней встречи. А о смерти Ярослава ему сообщили в клинике без подробностей. Ладно, у меня, конечно сомнений не было, но надежда, как говорится, умирает последней. – Самоубийство, да?

Я опять не слушал объяснения этого вестника дурных новостей, мой мозг обрабатывал в данный момент полученные знания, подтверждая теорию о том, что метки появлялись незадолго перед тем, как человек совершал самоубийство. Но я не понимал, почему я их видел, что означали их цвета и символы, а главное, что мне вообще делать с этой информацией.

Я с трудом поднялся на ноги, едкий запах борща заполонил мои ноздри и передвигался по всему организму, отравляя суповыми миазмами. Кажется, мне было нехорошо, этот день был отвратительным, наверное, я просто схожу с ума и подобные Пафнутию и были моим уровнем. С трудом отыскав в себе силы, я соврал Пафнутию. - У меня нет времени, мне надо бежать. Если хочешь, пришли мне информацию о вашей...группе мне на электронную почту. – Я накарябал на салфетке адрес своего мыла и пулей выбежал из этой дешёвой чайной с её кислым борщовым запахом. Эта встреча подтвердила мою теорию, но и вызвала недоумение – какой пророк, какие души пожирать, как подстрекать на самоубийство? Наверное, это было совпадением, вся эта религиозная мура и символическая тарабарщина. Но стоило взглянуть на теорию веры Пафнутия и его чокнутых соратников, правда, я решил не позволять создавать из своей личности культ, уж больно много ответственности они на меня хотят взвалить, в этом я не сомневался. Им нужен был какой-то козёл отпущения, чтобы оправдать свою избранность, которая им докажет, что они – не просто чокнутые михрютки, а помеченные божественным пророком! И поскольку я каким-то образом напророчил самоубийство двух участников их группы, они увидели во мне некий дар, и я подходил на роль их Мессии.

Переваривая всю эту несуразную белиберду в заполненном метро, я даже забыл о тошноте и головокружениях, потому что сейчас мой мозг плавился от переизбытка чепухи и первобытных страхов. Мой новый дар ведь у меня появился не просто так, за всё приходится платить, и я понятия не имел, какова будет плата. В этот день я мечтал лишь об одном, оказаться девятого сентября прошлого года в своей квартире с петлёй в руках, чтобы не совершить эту ошибку, лишив себя навсегда спокойной жизни. Я был сыт по горло суицидами, суицидальной идеацеий, суицидальными наклонностями и суицидальными попытками. Но я потерял все свои шансы на жизнь без суицидальных мыслей, и теперь мне оставалось только идти до конца, чтобы закрыть этот чёртов суицидальный кармический узел, и сказать самому себе – да, теперь я понимаю, почему живу, и почему даже смерть не захотела принять меня.