Самаэль

Сейчас

Когда последним крупицам человечности Самаэля пришел конец, появился Пандемониум. Он больше никогда не мог вернуться к тому, кем был. Его жена и дочь, те, кто видели в нем кого-то достойного и любили, были мертвы, как и его проклятая душа и черствое сердце. Самаэль стал тем, кем является.

Пандемониум был его тюрьмой, пристанищем. Рано или поздно Самаэль возвращался сюда. Это был его отправной и конечный пункт. Здесь хранились все заключенные договора, никогда никем не прочитанные. Они – материал шатра, в котором бесконечными рядами стояли стеклянные шкафы – клетки душ. Каждая душа уникальная неповторимая марионетка, ее нити намотаны на потолок обители. И Безумие всегда может ими воспользоваться.

Если бы Самаэль когда-нибудь решил покинуть это место, ничего бы не вышло. Пандемониум был продолжением его сущности. Он был живым и нуждался в пропитании. Вечно ненасытный зверь, клыки которого плотно впивались в Самаэля, и чтобы ослабить хватку, ему нужно было добывать новые жертвы, привлекающие внимание больше. Раз в десятилетия мужчина возрождал бедную душу, а та, в знак благодарности была обязана стать его ассасином, убийцей и слугой. Пандемониум обжирался до отвала и на какое-то время умолкал. Другая крайность – когда он мучил Сэма, выкачивал его магию, ломал кости. За силу требовалось платить, Пандемониум был ее источником.

Помимо душ и Самаэля в Пандемониуме скрывались голумы, гоблины и мелкая нечисть, пресмыкающаяся перед Безумием. В современном мире им не было места, потому поданные жили здесь и выжидали, как сильно им хотелось вновь вырваться на свободу и сводить с ума, глумиться, убивать.

Шатер колыхнулся, как будто здесь мог быть малейший порыв ветра.

-ты чувствуешь это? Энергию сильфы рядом?

-прислушайся. – постучал себе по виску Лив и кивнул в направлении актрисы, режиссера и потенциальных зрителей.

Если бы Изабель была сильфой, он бы узнал это. Он помнил, какой на вкус была эта энергия: едва уловимая сладость и легкость. Его Тьма была глуха к ауре Изабель, как и к тысячам людей, которых он встречал.

-Хозяин что-то замышляет. – подполз к Сэму голум. Боковым зрением мужчина видел, как все они столпились в темноте, боязливо присев. При Мэделайн все они были более вольны, ужас, вызываемый Самаэлем заставлял их беспрекословно подчиняться и мириться с новым порядком вещей. Они были мерзкие и отвратительные, но Безумие научился уважать их. По сути, это были единственные существа в мире, которым он был важен.

-я хочу, чтобы вы нашли сильфу.

-мы выйдем в город? – завопили едва ли не в один голос твари. Они залезали на плечи друг друга, вскидывали руки к потолку.

-завтра ночью. И чтобы ни один волос не упал с головы! – прошлой ошибки было достаточно, чтобы усомниться в правильности задумки. Голумы были не лучшими исполнителями. Им всем нужна была кровь Долины, чтобы вновь почувствовать себя Живыми и усыпить наследие Мэделайн.

Самаэль злился на себя за то, что сделал. Не следовало подходить к Изабель, целовать ее. Он становился глупым и рассеянным. Мягким и одержимым. И все эта девушка. Если бы мужчина никогда не открыл своего сердца, таких проблем бы не было. Не стоило поддаваться Элизабет, она бы стала достойной женой кого-то другого, прожила бы длинную жизнь, а Сэм бы не был здесь спустя две сотни лет.

Ему нужно было выпустить пар. Пандемониум проголодался.

Манс выхватил свой сэндвич из рук продавца и моментально вцепился в него зубами. Только после этого он пробурчал с набитым ртом что-то наподобие «спасибо» и вышел. Ночь была светлой и душной. Сэндвич отдавал несвежим мясом, но выбирать не приходилось, это был первый прием пищи. И закончился он слишком быстро. Мужчина замедлился, дожевывая остатки и перекатывая массу на языке, нехотя проглотил.

Год назад он бы даже не притронулся к чему-то подобному, Манс ел самые дорогие блюда в лучших ресторанах страны, наслаждался дарами судьбы и своим гениальным решением. Про лазейку в сетях Жизни, из которых было сложно и долго вырываться, дабы оказаться на вершине, Мансу рассказал приятель, сам прибегший к ней. Оскар привел Манса в «Плазу», рай богатеев. Уже тогда мужчина был готов сделать что угодно, чтобы в следующий раз оказаться здесь на полноценных правах.

-схема проста. Самаэль способен сделать что угодно и даже больше, за годы существования он исполнял тысячи самых различных желаний. Цена вопроса – душа. Я отдал свою, хотя мне кажется, можно отдать чужую. Какая разница?

-разве...душа – это не бред романистов? – Манс голодными глазами смотрел на последний глоток в своем бокале. На большую щедрость от приятеля он рассчитывать не мог, потому растягивал удовольствие.

-есть у нас душа или нет? Черт его знает, но у Самаэля такова валюта.

-я не умру?

Мужчина расхохотался, схватившись за большой живот. По обе стороны от него на диване разлеглись официантки в откровенных нарядах. Оскар – обычный, среднестатистический лысеющий человек, а они явно увидели в нем идеал. Плюс одна монета в копилку зависти.

-я же жив.

Через неделю Манс принял окончательное решение. Он убил Оскара. Они не являлись друзьями, чтобы Манс лил крокодильи слезы о его толстом брюхе, в которое всадил нож. Оскар не был святошей и едва ли не на каждом угле трепался о чудесном благодетеле. А если все знают секрет, то он уже более не тайный, а Манс желал быть одним просвещенным. Он потребовал успех и богатство. Устрашающий мужчина не был похож на фею крестную, скорее дьявол во плоти, но по щелчку его пальцев, Манс стал миллионером. Его компания выросла из ничего и неоткуда, но была востребована и влиятельна.

Мансу этого было мало. Через полгода он явился в «Плазу» едва ли не на правах владельца. В багажнике его нового мерседеса лежало два трупа неизвестных ему парней. Предварительно Манс, конечно, выяснил, что те были наркоманами и плохими парнями. За такой щедрый дар мужчина попросил любовь одной модели. Самаэль не способен подчинить себе Любовь, но он сделал так, чтобы Манс овладел девушкой во всех желаемых ему смыслах. Манс остался доволен.

Еще через два года Манс осознал, что способен на большее. Когда в руках есть такая мощь, следует выжать максимум. Манс прикончил еще каких-то двух ничтожеств, в подробности жизней которых он не утрудился вдаваться, прям во дворе клуба. Он потребовал бессмертие взамен.

И вот сейчас Манс плелся по обочине дороги. Ему постоянно мерещились преследователи, хотя с тех пор, как его империя рухнула, мало кто помнил о его существовании. В теории Манса нельзя было убить, он сам пытался несколько раз на практике, но ничего не вышло. Потому он был обречен на века бедности, одиночества и страдания и все благодаря чертовому Самаэлю! Когда человек платит такую цену, дух не должен оставлять для неприятностей и малейшей лазейки, но почему-то у Манса все пошло наперекосяк. Каким-то образом любимая вырвалась из-под влияния и подала на мужчину в суд, после чего часть счетов заморозили. Манс наведывался в «Плазу» снова. Закатил скандал и распугал всех гостей, но Самаэль не отреагировал на провокации. После этого дорога для него была закрыта, и он стремительно полетел вниз. Суд проигран, компания лопнула, со скоростью мыльного пузыря, долги росли и забирали до последней копейки.

У Манса остался лишь этот костюм, плохая репутация и бесполезное бессмертие. Он многое отдал, чтобы в итоге быть ниже, чем в начале. Хуже всего, что, как Манс и говорил месяц назад, он был готов заплатить в троекратном, пятикратном, десятикратном размере, только бы вернуться туда, где он был. Он нуждался в подарках Самаэля, вот только его проклятый пьяный язык!

Мужчина не заметил, как его ноги привели к дому. Небольшое двухэтажное серое здание со скрипящими половицами, доставшееся ему от матери. Внутри было пусто и холодно даже летом. Это место, наверное, было наполнено призраками.

Манс вошел и затворил за собой дверь. Он сбросил ботинки. Волосы на затылке зашевелились, когда мужчина почувствовал чужое присутствие. Медленно Манс развернулся. Самаэль, собственной персоной, стоял в его гостиной.

-добрый вечер. Приятный сюрприз. – почему его голос звучал блеянием? Манс выпрямился. Его нельзя убить, так что они на равных. Самаэль со скучающим видом осматривал ужасную комнату. Это все выглядело жалко, но здесь не ради светской беседы.

-здравствуй.

Самаэль приблизился к Мансу. Манс был готов упасть на колени, если это потребуется. Как же он нуждался в покровительстве, деньгах и любви. Он разучился играть по-честному и потому игра уже перестала иметь для него смысл.

-я прошу дать мне еще один шанс. Я все сделаю.

-ты мне никто, чтобы просить новый шанс и что-то обещать.

Ноздри Манса расширились от гнева, глаза налились кровью. Дух отчитывал его за несдержанные обещания. Манс платил. Манс получал и терял. Только он вращался в этом безумном колесе!

-я заплатил! Ты меня обманул! Возможно, вас не обучают юридическому праву, но мы заключили договор.

-мы заключили договор, и обе стороны выполнили свои обязательства.

Мансу показалось, или комната стала меньше, а Самаэль стал выше?

-у меня ничего нет.

-я не могу заставить мир плясать вокруг тебя, пока ты будешь вести себя как последняя сволочь.

Манс зарычал. Его злость превратилась почти в инстинктивную, которую сложно было сдержать, да и не имело смысла. Причина того, что он сейчас находился на дне человечества, обвиняла его в этом.

-ты мне должен!

Манс вскрикнул. По губе потекла тонкая струйка крови, пока на груди расцветал алый цветок.

-добро пожаловать в Пандемониум. – сказал Самаэль.

Манс заметил, как картинка сменилась. Он стоял на арене, а из темноты, хоть он и не мог этого видеть, он знал, что на него смотрят тысячи зрителей. Яркий свет с потолка слепил, но не рассеивался дальше круга, в котором они стояли.

-что это? – мужчина посмотрел на футболку, в то место, всего пару секунд отдававшее нестерпимой болью. Но вместо привычной одежды на нем была черная монашеская ряса.

-они называют это цирком безумцев.

Самаэль обошел Манса. Он подкинул в руке короткий кинжал и воткнул его точно между лопаток мужчины. Манс даже вскрикнуть не успел. Его тело грохнулось в рыхлый песок лицом. Душа Манса осталась стоять, в этом нелепом одеянии, он глядел большими стеклянными глазами на то, в чем провел больше сорока лет. Это была смерть? Он не представлял ее себе таковой.

-для меня это Пандемониум. Мой личный ад.

К душе Манса подбежали двое гоблинов, среднего роста горбатые серо-зеленые существа, с кривыми носами покрытыми бородавками. Из их голов торчало по три седых пучка волос. Они весело гоготали и улыбались кривыми зубами, торчащими из пастей, хватая нити души ничего не понимающего Манса. Они направились прочь, к новому стеклянному шкафу в самый центр сцены. Манс упал, он катился по полу, валяя в песке новое платье. В его голове даже не было мыслей и слов на этот счет, ведь она была пуста. Он чувствовал всепоглощающую печаль, разочарование и боль.

Гоблины вскинули нити к потолку, подняв руки новой души так, будто он утирал слезы с щек.

Щелкнул переключатель, зажглась подсветка остальных шкафов, освещая остальные фигуры. Манс стал одной из них.