***
— Ты ведь знаешь, что случится, если вызовешь меня в третий раз? — уточняет Аё у Никиты.
Никите четырнадцать. Он худ, нескладен и всё так же огненно-рыж. Под глазом наливается фингал, губа кровит, и Никита её то и дело трогает языком.
— Ага, знаю. Ты навечно заберёшь мою рожу. Но я ж не дурак тебя в третий раз звать!
Мешковатые камуфляжные штаны на три размера больше на Никите удерживает только широкий ремень, но сильнее всего Аё раздражает дурацкая кепка с модным плоским козырьком.
И взгляд исподлобья. Взгляд молодого волчонка.
— И куда смотрят твои родители? — риторически вздыхает Аё.
— Ты мне нянька, что ли? — тут же огрызается Никита и снова облизывает губу. — Никуда они не смотрят. Папа из последней командировки ещё краше приехал. Ну, то есть, официально-то он в отпуск с друзьями ездил, но я ж его знаю. И вообще, ты хоть выслушаешь, зачем я тебя вызвал, а?! — голос у него даёт петуха от напряжения.
Аё вздыхает:
— Слушаю.
— Ты девчонку одну найти можешь?
— Здесь, в метро?
— Ага.
— Могу, — Аё вздыхает ещё раз.
— Ну, так ищи!
Аё молчит. Вызов в Никитином взгляде потихоньку гаснет, и пацан, совсем как четыре года назад, виновато сопит. Уже не волчонок, уже смущённый рыжий ёжик.
— Ну, это... пожалуйста и всё такое, — наконец, выдавливает он. — Мне без неё не жить, ясно?
Аё очень хочет сказать, что это не так, но молчит. Он всё-таки монстр, а не фея-крёстная.
Тем более Никита слишком уж искренен.
— Ну, Аё... Первый и последний раз, ладно? — совсем жалобно просит Никита.
Аё сосредоточенно скребёт ногтем правый рог. Прошлые рога он сбросил два месяца назад, поэтому отросшие им на смену панты уже отчаянно чешутся.
Наконец, Аё сдаётся:
— Идём, — и, взяв Никиту за руку, выходит из вагона прямо сквозь закрытую дверь, на полном ходу.
Отыскать нужного человека Аё несложно, спасибо прадедушке Херну. Пару минут — и вот они с Никитой уже на нужной станции. Девчонка — по-цыгански черноглазая, размалёванная тенями-помадами, как африканский божок, и в юбке такой коротенькой, что даже Аё сглатывает — целеустремлённо бежит по ступенькам перехода.
Аё выпускает руку Никиту, и пацан несётся следом.
Догоняет.
Девчонка сначала что-то ему говорит, потом толкает в грудь, вырывается, когда Никита хватает её за руку... Потом они уже целуются, прямо на ступеньках, не обращая внимания на торопящихся мимо них людей. Кажется, нет в природе той силы, которая оторвала бы этих двоих сейчас друг от друга.
Аё сутулится, суёт руки в карманы и уходит прямо сквозь стену.
Иногда капля ясновидения, доставшаяся от прабабки, кажется Аё самым дурным наследством, даже хуже тех снов.
А Никита был всё-таки слишком искренен.