Над судьбой

До Петербурга она доехала верхом. Князь Сергей любезно одолжил ей костюм для верховой езды и отдал Ангела — красивого вороного жеребца, которому Джулия в каждый свой приезд в Царское Село неизменно приносила морковку или кусочки пиленого сахара. 
      Дорога мягко стелилась белым, седло под бедрами скрипело, а Ангел всхрапывал, послушно переходя с галопа на рысь и обратно. 
      Джулия спешила в Петербург. Она оставила Таню в Александровском дворце, зная, что Николай не примет ее сегодня: передаст через лакея свои извинения и маленькую брошь в подарок. Она знала также, что Таня не остановится на этом, но надеялась, что Николай будет тверд в своих решениях и поступит так, как сочтет нужным сам. 
      Если так, то, нырнув в нору в кафе у Адама, Джулия вынырнет в привычном московском баре, без всякого ковра. И...
      В этом «и...» заключалась основная проблема. Во-первых: в какое время она вернется? Хорошо, если в две тысячи пятнадцатый, а если нет? Если ей снова придется пройти через весь кошмар четырнадцатого? Хватит ли ей сил сделать это снова? 
      Снова смотреть на Таню и не сметь сказать ей ни слова. Раз за разом стоять рядом с ней, и вжимать ногти в ладони, и бешеным усилием воли заставлять себя не двигаться. Впрочем, однажды она все-таки не удержалась. Снимали церемонию награждения, и кто-то (она даже не помнила, кто именно) из них стал победителем, и Таня была такая счастливая, такая светящаяся, такая знакомая, что она не выдержала, и подошла, и обняла, крепко прижав к плечу ее голову. 
      Это длилось всего несколько секунд и было единственным послаблением, которое она себе позволила, но... 
      Сможет ли она пережить все это снова? Справится ли?
      У въезда в Петербург Ангел перешел на шаг, и Джулия не стала его понукать. Ослабила поводья и задумалась, скользя взглядом по укрытым снегом веткам деревьев. 
      Ей не нравилось то, какой стала Таня в этом времени. Что-то необъяснимое тревожило ее, пугало, настораживало. Слишком легко она взялась влиять на события, слишком уверенно звучали ее слова о том, что Николай ведет Россию к краху. 
      А что, если она все помнит и всего лишь ведет свою игру? Что, если у Джулии ничего не вышло и она по-прежнему Темный герцог? Что, если все мучения четырнадцатого года были зря?
      Как бы узнать точно? Задерживаться в этом времени опасно, да и бессмысленно — ведь если она не смогла ее прочитать сразу, то не сможет и потом. Попытаться выяснить, начав свою игру? С ежеминутным риском вмешаться в историю? Нет, нельзя. 
      Что ж, значит, остается только вернуться в четырнадцатый и снова попросить Сашку о помощи... Попросить его помочь ей вспомнить. 
      До кафе Адама она добралась, когда холод уже проник под одежду и заставил зубы стучать. Спешилась, привязала Ангела и вошла внутрь, растирая ладони. Адам кинулся ей навстречу. 
      — Ты говорила с ним? — волнуясь, спросил он. — Говорила?
      Джулия окинула его презрительным взглядом и прищурилась. Стены поплыли, потолок стал вдруг прозрачным, и через мгновение она была уже в две тысячи четырнадцатом. 
      Проклятье. 
      Под ее ногами снова был чертов ковер.

***

      — Ты с ней спишь? Или с ней спит он?
      Эта девочка с таким напором задавала свои вопросы, что Мэрилин даже растерялась. Она поймала ее в узком коридоре квартиры и не давала пройти вперед. Вперилась взглядом, засверлила. 
      — Ну, так как? Ты или он?
      «Похоже, Юля зря времени не теряла», — с раздражением подумала Мэрилин. А девочке (Кате, кажется?) сказала:
      — Это не твое дело, правда?
      — Конечно, — кивнула Катя, прищурившись. — Так ты или он?
      — Я.
      Черт побери, это оказалось так приятно! Просто сказать это, притворившись на мгновение, что у нее действительно есть какие-то права. И смотреть, как Катя хмурится, и сжимает кулаки, и явно сердится. Очень сердится. 
      — Имей в виду, — сказала она злобно. — В итоге она поступит с тобой так же, как поступила со мной. 
      Одна из дверей открылась, и в коридор вышел зевающий Саша. 
      — Что здесь происходит? — спросил он строго, оценив ситуацию. — Все в порядке?
      Что-то теплое шевельнулось в груди Мэрилин от строгости его тона. Поразительно: в этом мире Сашка, похоже, был эдаким защитником. Интересно, по отношению ко всем или только к ней?
      — Все нормально, Саш, — улыбнулась она, не отказав себе в удовольствии похлопать Катю по плечу. — Мы просто разговаривали. 
      Катя, почти звеня от злости, скрылась в своей комнате, а Саша подошел поближе. 
      — Влад заснул, — сказал он, существенно понизив тон голоса. — Я подумал: может, сходим прогуляемся? Я не привык все время сидеть в квартире. 
      Мэрилин согласилась, и через час они уже вышли из метро и пошли по Чистопрудному, лениво разговаривая и наслаждаясь солнечным летним воздухом. 
      — Ты вроде получила какое-то задание от госпожи Хаос, — неожиданно сказал Саша, закончив рассказывать забавную историю из собственного детства. — Не расскажешь какое? 
      — Откуда ты знаешь? — испугалась Мэрилин. 
      Он усмехнулся и изобразил что-то руками. 
      — Тонкие стены. В следующий раз предупреди ее, чтобы говорила тише. 
      «Интересно, — подумала Мэрилин. — Что еще из нашего разговора он слышал?»
      — Мы с тобой должны найти одного человека, Саш. Вернее, не человека, а нечто другое. 
      — Другое? — он засмеялся, замедляя шаг, чтобы идти вровень с Мэрилин. — А ваша психушка — забавная вещь. Каждый день новые фортеля. 
      «Да уж, с фортелями и правда все в порядке».
      — Она пророчица, — начала рассказывать Мэрилин. — Если честно, предсказывает так себе: очень туманно, я бы даже сказала, настолько туманно, что ее пророчества почти невозможно использовать. И Юля считает, что ее нужно найти и заставить говорить. 
      Господи, это даже звучало глупо! Как заставить говорить ту, кто и человеком-то не является? Пытать ее утюгом? Очень сомнительно. 
      Саша, похоже, подумал о том же. 
      — И как мы ее заставим? — насмешливо спросил он. — Как следует попросим, да? 
      Мэрилин засмеялась и взяла его под руку. Идти с ним рядом было приятно, а опираться на сильный локоть — еще приятней. 
      — На самом деле, меня больше интересует, как именно мы ее найдем, — призналась она. — Я понятия не имею…
      — Здравствуйте, мои дорогие. 
      Мэрилин вскрикнула от неожиданности, а Саша не раздумывая схватил ее за руку и задвинул за собственную спину. 
      — Вы что? Очумели? — спросил грозно. — Вы нас напугали! 
      Выглянув из-за его плеча, Мэрилин ахнула. 
      — Что, милая? — усмехнулась Екатерина понимающе. — Ты же собиралась меня искать. Так вот она я. И искать не нужно, верно?
      — Так это вы — не совсем человек? — удивился Саша. Мэрилин, посомневавшись, все-таки сделала шаг и встала по левое плечо от него, больше не прячась. — А похожи как раз на человека. 
      Да, это было действительно так. Обычная тетка, в обычном платье, с обычной прической крашеных волос. Она одновременно напоминала и бабу Катю из настоящей реальности, и простую городскую бабку, спешащую на базар за огурцами. 
      — Идемте, сядем, — то ли предложила, то ли приказала она и, не оглядываясь на них, прошла мимо памятника президенту Николаю и села на чистую, окруженную с трех сторон распустившейся сиренью, скамейку. 
      Саша вопросительно посмотрел на Мэрилин, и ей ничего не оставалось, кроме как кивнуть. 
      О чем они станут говорить? Юля велела найти ее, но она ни словом не обмолвилась о том, что именно нужно у нее спросить. Впрочем, у самой Мэрилин, пожалуй, найдется пара вопросов. 
      Она села рядом с Екатериной, Саша присел напротив — на корточки, опершись локтями о колени. Сейчас он был похож на уличного мальчишку-шалопая, и этот образ вдруг оказался очень симпатичным. 
      — Знаю, что все это для вас сложно и неожиданно, но, поверьте, никто из нас не хотел, чтобы так произошло. 
      Мэрилин недоверчиво усмехнулась. Правда? Никто? 
      — Да, — кивнула Екатерина. — Я не знаю тех, кому было бы выгодно то, что случилось. 
      — А как оно случилось? — спросил Саша. — Ну, если поверить, что есть другая реальность, и…
      — Юноша, — Екатерина посмотрела на него, и взгляд ее, по мнению Мэрилин, был ужасно понимающим и теплым. В отличие от слов. — Вы можете лгать кому угодно, но не мне. Вы давным-давно поверили в то, что все, рассказанное вам, правда. И, более того, вы тоже видели знаки. Не пытайтесь это отрицать.
      По Сашиному лицу невозможно было ничего понять, но Мэрилин подумала, что бабка, кажется, права. Он действительно поверил. 
      — Развязав узел судьбы в истинной реальности, Джулия изменила ход времени, — продолжила Екатерина. — Она дала вам возможность прожить те полгода иначе. По большому счету, она пожертвовала собой ради вас. 
      Мэрилин не смогла сдержать смешка, и Екатерина повернула к ней голову. 
      — Зря смеешься, девочка, — строго сказала она. — Это не было для нее легко и приятно, можешь уж мне поверить. Благодаря ей вы получили шесть счастливых месяцев. А это немало, правда? 
      — «Вы» получили? — уточнил Саша. 
      Екатерина засмеялась. 
      — Ты что, не сказала ему? 
      — Что не сказала? 
      Мэрилин отчаянно делала знаки, пытаясь ее остановить, но бабка решила иначе: 
      — Мальчик, ты любил ее в той реальности. А она любила тебя. 
      Саша поднял брови. 
      — Кого любил? Эту белобрысую, которая называет себя Духом Хаоса? 
      — Нет, — Екатерина кивнула в сторону застывшей от ужаса Мэрилин. — Ее. 
      Минуту они смотрели друг на друга. Мэрилин видела в Сашиных глазах что угодно, только не радость, и это почему-то ужасно ее расстраивало. Не то чтобы она очень хотела, чтобы все вернулось, но…
      — Что такого Юля изменила, развязав узел? — быстро спросила Мэрилин, отводя взгляд. — Если рассуждать логически, она должна была всего лишь изменить Танину судьбу, сделать так, чтобы та никогда в нее не влюбилась. 
      — Влюбилась в Юлю? — словно в воздух, произнес Саша. — Замечательно. Мало нам было психушки, теперь еще и больные нарисовались. 
      На него никто не обратил внимания. 
      — Правильно, — сказала Екатерина. — Именно это и произошло. Первой встречи Темного герцога и Духа Хаоса не произошло. 
      — Ух ты, есть еще и Темный герцог? 
      — Слушай, ты можешь помолчать? — со злостью сказала Мэрилин ухмыляющемуся Саше. — Я потом тебе объясню. 
      Он хмыкнул и, поднявшись на ноги, принял позу мыслителя. Мэрилин повернулась к Екатерине. 
      — Вернее, встреча произошла, но любви не возникло, — продолжила та невозмутимо. — И это в конечном счете все изменило. 
      — Что «все»? 
      Екатерина по-старушечьи покачала головой. 
      — Ты хочешь посмотреть? Я могу показать тебе. 
      Мэрилин кивнула. Она ожидала, что Екатерина достанет нож, или сотворит ритуал, или сделает что-то еще, но она всего лишь сложила губы в узкую полоску, взяла Мэрилин за руку (пальцы ее оказались неожиданно холодными) и сказала: 
      — Иди и смотри, девочка. Иди и смотри. 
      Мир вокруг превратился в узкую воронку, в которую под сильным напором ветра полетело все: и Чистопрудный, и сирень, и скамейки, и идущие мимо люди. А затем направление ветра изменилось, и все стало появляться заново. Но — совсем другое. 
      Холод и летящие с неба хлопья снега. Петропавловская крепость в серости небес кажется единственным ярким пятном на лице Петербурга. Сани, запряженные в тройку лошадей, мчатся по ночной улице, освещенной лишь несколькими фонарями, и женщина, по плечам которой разметались черные кудри, кричит, погоняя и дергая поводья. 
      — Скорее, — говорит ей другая, сидящая позади. Она с ног до головы укутана в серебристую шубу, и Мэрилин знает (не зная откуда, но знает), что под этой шубой — лишь обнаженное тело, и больше ничего. 
      Таня (а ведь это она, правда?) сворачивает в переулок и на полном ходу останавливает лошадей, от чего сани заносит, едва не перевернув. Она бросает поводья, разворачивается рывком и кидается на Джулию, распахивая на ней шубу и забираясь руками под серебристый мех. 
      Мэрилин больше не хочет смотреть, но Екатерина не торопится забрать ее обратно. Она видит все так четко и ясно, словно сидит рядом с ними, словно стоит протянуть руку — и она сможет коснуться сплетенных в объятиях обнаженных тел, и ощутить шелк волос, и почувствовать запах страсти и безудержного желания. 
      Они занимаются любовью, лежа поверх раскиданных меховых шуб, и на голую Танину спину падают хлопья снега, и тают, соприкоснувшись с раскаленной кожей. 
      Мэрилин видит царапины, вспухающие на этой коже от ногтей Джулии, слышит ее крик — дикий крик волчицы, смотрит, как Таня двигается на ней хаотичными толчками, то проникая внутрь, то выходя наружу, и, дразня, убирает руку. 
      А потом она слышит еще что-то. 
      — Ты сделаешь то, чего я хочу, правда, милая? — это Танин шепот, это ее голос, ее интонации, но, боже мой, почему они такие… другие? — Обещай, что сделаешь, и я позволю тебе испытать его. Позволю тебе стечь в мои руки, и отдаться мне полностью — так, как ты любишь, сладкая. Давай, пообещай мне, и я дам тебе все, что ты сейчас хочешь. 
      «О господи».
      Мир снова скрутился в воронку, но на этот раз все произошло куда быстрее. Мэрилин будто рывком выдернули обратно, ее вестибулярный аппарат не успел перестроиться, и через секунду она обнаружила себя склонившейся над мусорной урной и издающей отвратительные, мерзкие звуки. 
      — Тихо, тихо, — услышала она рядом, и сильная мужская рука придержала ее за талию, не давая упасть. — Хочешь, я поймаю эту чертову бабку и оторву ей голову? 
      Бабку?!
      Мэрилин вытерла губы протянутым платком, оттолкнула Сашу и окинула взглядом скамейку. Екатерины не было. 
      — Куда она делась? — хрипя, спросила она. 
      Саша виновато пожал плечами. 
      — Я немного отвлекся, и…
      Все было ясно. Бабка показала то, что хотела, и исполнила свой обычный фокус «Меня здесь и не было». Вот только как понять то, что она показала? 
      В этом видении Джулия вроде бы была Джулией — привычной, разве что… Разве что как-то уж слишком покорной. А вот Таня разительно все же отличалась от той Тани, которую они знали. 
      И что означало это «Пообещай, что сделаешь то, что я хочу»? В какое дерьмо снова умудрилась вляпаться Юля? В какие неприятности? 
      — Идем, — скомандовала Мэрилин, хватая Сашу за руку. — Нам нужно рассказать все Адаму. 

***

      — Я не понимаю! — Джулия в бешенстве пнула ногой ножку стола и запрыгала на другой ноге, шипя от боли. Адам молча смотрел на нее. — Не понимаю — почему ничего не изменилось? Почему я опять вернулась сюда? 
      Она была в ярости. Ведь все казалось таким логичным и четким! Ведь Берни послушал ее — она ясно это видела! Тогда почему? 
      Отпихнув Адама, она рванулась к валяющейся на полу сумке и достала оттуда дневники. Села прямо на пол и принялась остервенело листать, едва не вырывая страницы. Нашла. Прочитала: 

      23 декабря. 

      В 10 час. прибыл благополучно домой в Царское Село. Счастлив был увидеть дорогую Аликс и детей здоровыми. Без докладов не могло обойтись. Завтракал с М. и Ю., с которой после имел долгий разговор. Погулял с удовольствием, погода была мягкая. Много думал.

      Ну! Все же верно! Все должно было получиться! Она перелистала дневник дальше. 

      27-го декабря.

      Утром было 8° мороза с сильным ветром, днем уже таяло. Гулять не успел. Были обычные доклады. Дядя Алексей завтракал, принял еще Танеева и Витте. Аликс, катаясь с детьми с горы на катке, опрокинулась и ушибла себя пониже спины. Вечером приехала М., рассказала много занятного. Буду думать. 

      Так. Значит, он все-таки принял ее — не в тот же день, но вскоре. И она нашла способ его убедить. Черт бы ее побрал! 
      — Юля, что произошло? — Адам дождался, пока она перестанет колотить дневником об пол, и присел рядом. — В чем дело? 
      — В Тане! — выкрикнула она, вне себя от ярости. — В ней дело! Я разговаривала с Берни и убедила его ее не слушать. Но она приехала к нему через несколько дней и убедила его в обратном! Это она меняет историю, Адам! Я не знаю, осознанно или нет, но все это делает она! 
      Черт, это было самым отвратительным. Одно дело предполагать, что проблема в Тане, а другое — убедиться в этом. 
      Доразвязывалась узлов, называется. Что она сотворила, сделав это, а? Кого она сотворила? 
      — Ты сейчас похожа на демона, — сказал Адам, и Джулия посмотрела на него, испепеляя взглядом. 
      — Я и чувствую себя как демон, — сказала яростно. — Прямо сейчас мне ужасно хочется кого-нибудь убить! 
      Из глубины живота к горлу поднималось что-то звериное, что-то пахнущее кровью и потом. И Джулия вдруг с удивлением ощутила силу Хаоса, стекающую к кончикам пальцев. Ощутила, и не поверила собственным чувствам. 
      А это еще что? Она принесла это из девятьсот четвертого? Или это появилось здесь?
      Она вскинула руку, и сразу несколько столов повалились на пол, а затем отлетели к стене. Джулия засмеялась: ярость сменилась восторгом. 
      — Юля, остановись. 
      Она не хотела слушать. Все сомнения и думы этого проклятого нового-две-тысячи-четырнадцатого разом навалились на нее, и хотелось разгромить их, сокрушить, уничтожить. 
      — Юля. 
      Тонкие лучи света окутали ее руки, и все стихло. Перестал колотиться в ушах назойливый звериный вопль, и сила Хаоса утихомирилась, распределилась по телу, спряталась в капиллярах и затаилась в мышцах. 
      — Ты чуть было не разрушила Москву до руин, — сообщил Адам. 
      Джулия посмотрела на него и вдруг засмеялась, снова падая рядом. Они хохотали оба: сидели, обнявшись, похлопывали друг друга по плечам, и смеялись, будто дети. 
      — Я и не подозревала, как это приятно — снова стать собой, — сказала Джулия, отсмеявшись. — Прямо-таки очень. 
      — Да, — согласился Адам. — Хотелось бы еще понять, как так вышло. 
      Она отмахнулась. Ей было все равно, как так вышло. Ее интересовало другое. 
      — Адам, — сказала она, хватая его за руку и крепко сжимая. — С играми пора заканчивать. Или ты немедленно рассказываешь мне все, что знаешь, или я окончательно перестаю тебе доверять. Выбирай.
      Он грустно смотрел на нее, смотрел долго, очень ласково, и в какой-то момент Джулия стала замечать свет, исходящий от его тела. Едва видимый, очень тонкий, он как будто покрывал Адама защитной пленкой, отделяя его от всего остального мира. 
      — Да ладно, — прошептала она, пораженная. — Да ты, на хрен, шутишь…
      Ее горло перехватило спазмом, из груди вырвался кашель. На этот свет почти невозможно было смотреть, но она продолжала. Корчась, кашляя, едва не выплевывая собственные легкие, смотрела, как свет собирается над его головой, образуя… эллипс? 
      — Да пошло оно все к дьяволу, — прохрипела Джулия, хватаясь за горло. — Этого, на хрен, не может быть…
      Адам пожал плечами, и свет исчез, словно втянувшись обратно в его тело. Кашель прекратился. Горло саднило, будто в него напихали гвоздей. 
      — Архангел? — прошептала Джулия, по-прежнему не веря тому, что видела. — Архангел, твою мать? 
      Он кивнул, а она принялась мысленно перебирать имена. 
      Михаил? Вот уж черта с два — этот скорее смешал бы ее с землей, нежели начал помогать. Гавриил? Едва ли — хренов наблюдатель, никогда не вмешивается. Уриил? Нет, тот носится со своими светилами, ему не до людских проблем. 
      — Рафаил, — выдохнула она, осознав. — Чтоб меня черти разорвали…
      Адам усмехнулся. 
      — Поосторожней с чертями, Юль. Этот мир действительно странный, и…
      Он не успел договорить: ее кулак ударился об его челюсть, и, странно мотнув головой, он повалился на спину. 
      — Сукин сын! Чертов сукин сын! 
      Она била его изо всех сил, радуясь появлению новых и новых кровоподтеков, и царапинам, возникающим на губах, и хрусту свернутого в сторону носа. Ярость придавала ей сил, да Адам и не думал защищаться: лежал, закрыв глаза, и ждал, когда она закончит. 
      — Сволочь, — выплюнула она и отползла в сторону, баюкая разбитую в кровь руку. 
      Адам сел, провел ладонью вокруг лица и, убедившись, что следы избиения исчезли, потянулся к Джулии. 
      — Пошел ты, — сквозь зубы сказала она, отпихивая его руку. — Двуличная сволочь. 
      — Справедливо, — кивнул он. — Хочешь побить еще? 
      — Нет. Не хочу. 
      Он попытался снова, и на этот раз она приняла его руку. Через секунду от содранной кожи и переломанных пальцев не осталось и следа: кулак снова был как новенький. 
      Адам сходил в подсобку и принес бутылку коньяка. Глотнул прямо из горла и передал Джулии. 
      — Тебя папенька послал? — спросила она, отпив, наверное, грамм сто махом. — Или ты сам явился?
      — Я всегда тут был, — пожал плечами Адам, забирая бутылку обратно. — То, что мы подружились, — это случайность, Юль. 
      — Ну да, конечно, — она не верила ни единому его слову. Архангел, мать его! — Еще скажи, что в событиях четырнадцатого года и нашего недоапокалипсиса ты участвовал по доброте душевной, а не по велению отца. 
      — Так и есть. Ты можешь не верить, но так оно и есть. Отец… Он не хотел, чтобы мы вмешивались. 
      — МЫ?!
      Она едва удержалась от того, чтобы снова его не ударить. Ногой подтянула к себе сумку, вытащила сигареты и закурила, стряхивая пепел прямо на чертов ковер. 
      — Кто еще? — спросила сквозь зубы. — Старая сука, да? Она, очевидно, Гавриил. Предсказатель хренов. 
      И добавила еще несколько слов, от которых в этом времени у любого порядочного гражданина уши свернулись бы в интересные завитки. 
      — Двое? — задала она новый вопрос, пока Адам сосредоточенно глотал коньяк. — Или Мишка тоже тут? 
      Адам пожал плечами. 
      — Я и так сказал тебе слишком много. 
      — Ну конечно, — ярость новой вспышкой наполнила ее тело. Сила Хаоса заструилась по венам, вскипая. — «Слишком много». Адам, черт бы тебя побрал, рассказывай мне все! Все, с самого начала. 
      Она мстительно затушила сигарету о ковер, насладилась видом свежеобразованной дырки, и закурила еще одну. 
      — Ты правильно догадалась про основное, — с неохотой начал Адам. — Мы не ожидали, что ты развяжешь тот узел, и были не готовы к последствиям. Первое время после развязывания мы как могли искусственно удерживали все на плаву, но потом все рухнуло, и эта реальность стала основной. 
      Он отобрал у нее сигарету и затянулся. Она смотрела на это с открытым ртом. 
      — Причина в Тане — это ты тоже поняла верно. Развязав узел, ты изменила ее, изменила ее жизнь, ее судьбу — назови как хочешь. Проблема в том, что мы не очень понимаем как. 
      — Что? — вырвалось у Джулии. — Что это значит?
      Адам поморщился. 
      — Не одна ты не смогла понять, темная она или светлая в девятьсот четвертом. Мы тоже не смогли. 
      Его слова произвели внутри Джулии эффект разорвавшейся бомбы. 
      — Да ты шутишь, — протянула она недоверчиво. — Как такое возможно? 
      — Не знаю, — неохотно признался Адам. — Либо она там правда человек, что сомнительно, либо…
      — Либо она сильнее вас? Адам, но это невозможно! 
      — Невозможно. Но, похоже, именно так все и есть. 
      Это не укладывалось в голове. Таня? Темный герцог? Да черт бы с ним, с герцогом, в самом-то деле. Она сильнее Архангелов? 
      — Раз она сильнее, никто из вас не может увидеть, как она стала такой, — догадалась Джулия, и Адам кивнул, соглашаясь. — Получается, все, что вы можете, это сидеть в этом странном четырнадцатом и надеяться на то, что я смогу что-то исправить?
      Он снова кивнул, а она расхохоталась. 
      — Представляю, как злится отец. И Мишка тоже. 
      — Юль, не играй с огнем. Ты еще будешь наказана за то, что сделала, понимаешь? Если мы не вернем все назад…
      — Ой, вот только этого не надо! 
      Она вскочила на ноги и гневно посмотрела на него сверху вниз. 
      — Не надо теперь изображать из себя доброго самаритянина! Когда заварилась вся эта каша, где ты был? Почему ты уже тогда не сказал мне, что я могу делать, а чего делать нельзя ни в коем случае?
      — Я не знал…
      — Вот и я не знала! Хватит всю ответственность сваливать на меня! Однажды вы уже вышвырнули меня в этот мир, дальше падать некуда, верно? Так что плевать я хотела на твои угрозы и на Мишку с отцом вместе взятых. 
      Ярость снова клокотала в ней, грозясь выйти наружу вместе с силой. 
      — Что, полюбовались, да? — крикнула она, едва удерживаясь от того, чтобы пнуть Адама ногой. — Полюбовались на мучения людишек? Полюбовались, как замученный этой вечной любовью Люцифер пытался сделать выбор? Хихикали, наверное, надо мной, да? Как же: «Наш милый Люци выбрал любовь и дружбу. Ах, какое ми-ми-ми». Да? 
      Адам покачал головой, и на этот раз Джулия почему-то ему поверила. 
      — Я не смеялся, Юль. Мне действительно было жаль. 
      — Да вам всегда жаль, дьявол вас забери! — закричала она еще громче, еще яростнее. — Вам, мать вашу, всегда жаль, вот только от этого ни черта не меняется! Легко сидеть на вершине чертовой горы и наблюдать, как рушатся судьбы, да, Адам? Легко, да?
      Он вдруг оказался рядом с ней, очень близко. Лицом к лицу. 
      — Нет, — сказал с вызовом, глядя в глаза. — На самом деле нет. 
      Они смотрели друг на друга, а потом она отвернулась, испытывая лишь отвращение. 
      — Стадо дебилов, — сказала с отчаянием. — Могли бы хоть предупредить…
      Адам не успел ответить. Дверь кафе вдруг скрипнула и приоткрылась, впуская внутрь солнечный свет и… Мэрилин и Сашу. 
      — Что у вас тут происходит? — спросила Мэрилин, оглядывая валяющиеся у стены столы и забрызганный кровью ковер. 
      Джулия торжествующе посмотрела на Адама и увидела в его глазах мольбу. 
      — Не надо, — беззвучно отозвалось у нее в ушах. — Не говори им. Не надо. Ты сделаешь только хуже. 
      Секунду она наслаждалась чувством превосходства, а потом едва заметно кивнула и объяснила: 
      — Буйные посетители. Мы их утихомирили, но порядок навести не успели. 
      Мэрилин ей не поверила, это было ясно, зато Сашу объяснение удовлетворило: он подошел к Адаму и пожал ему руку. 
      — Тащи еще коньяка, — велела Джулия, усаживаясь прямо на ковер и с удовольствием поглядывая на прожженную в нем дырку. — Я так понимаю, вы пришли с новостями?
      — Да. 
      Мэрилин упала рядом, но достаточно далеко, чтобы даже случайно не коснуться Джулии. Саша, поразмыслив, сел напротив. Рядом с ним примостился Адам с новой бутылкой в одной руке и стаканами для лимонада в другой. 
      — Все пьют? — спросил он, выставляя стаканы в ряд и открывая бутылку. 
      Мэрилин кивнула, за ней и Саша, а Джулию он и спрашивать не стал. Разлил по полстакана, придвинул каждому. 
      — Ну? — поторопила Джулия, сделав большой глоток. 
      Мэрилин закашлялась, и Джулия постучала ее по спине. 
      — В общем, мы нашли ее, — сказала, откашлявшись. — Вернее… — переглянулась с Сашей. — Она нашла нас. 
      — Кто она? — спросил Адам. 
      — Старая сука, — мстительно ответила Джулия, усмехаясь. — Ты знаешь ее под другим именем, но это ей больше подходит. 
      «Стерва», — прочитала она в глазах Адама и удовлетворенно кивнула. 
      — Да, — подтвердила Мэрилин. — Словом, она нашла нас и сказала, что все дело в Тане. Вернее, в том, что в самой первой жизни, коей и был наш основной четырнадцатый год, вы друг друга не полюбили. Все дело в этом. 
      Джулия ждала продолжения, но его не последовало. Вместо нее заговорил Адам: 
      — Что еще она сказала, Маш? 
      Мэрилин посмотрела на Сашу, и этого взгляда Джулия понять не смогла. 
      — Ничего, — она ответила слишком быстро. Подозрительно быстро. — Больше ничего. 
      — Ты уверена? 
      — Да. 
      Джулия мысленно поставила себе метку: спросить об этом, когда они будут одни. А вслух сказала: 
      — Что ж, пока все действительно упирается в Таню. В девятьсот четвертом я разговаривала с Берни, и мне казалось, что я убедила его поступать так, как он считает нужным сам, никого не слушая. Но, как видите, это не помогло. 
      — Ты была в девятьсот четвертом году? — усмехнулся Саша, отхлебывая коньяк. — Как мило. 
      Джулия не обратила на него никакого внимания. 
      — Получается, у нас остается два варианта. Первый: я снова возвращаюсь в прошлое и каким-то образом изолирую Таню от Николая, не давая повлиять на него. А второй…
      Она вздохнула. 
      — А второй — это попросить Таню из этого времени отправиться туда и держаться от царя подальше.
      Несколько секунд все молчали: Саша курил, потягивая коньяк, Мэрилин изумленно смотрела на Джулию, а Адам зачем-то ковырял пальцем прожженную в ковре дырку. 
      — Я за первый вариант, — сказал он мрачно. — Второй представляется мне несколько сложнее. 
      Джулия бросила на него взгляд, словно говоря: «Молчал бы лучше. Я еще не решила, могу ли снова тебе верить». А вслух спросила: 
      — Что происходит со мной здесь, когда я ухожу в прошлое? Ничего? Сколько это все занимает?
      Адам пожал плечами. 
      — Секунду, может. Не больше. Так что да — ничего не происходит. 
      — И это можно делать бесконечно? — подал вдруг голос Сашка. — А отправьте меня в шестнадцатый век, а? Всю жизнь мечтал там побывать. 
      Мэрилин потянулась и стукнула его по затылку. Он засмеялся и поднял руки, сдаваясь. 
      — Секундой мы вполне можем пожертвовать, — сказала Джулия, приняв решение. — Если у меня снова ничего не выйдет — тогда придется ехать в Петербург за Таней и тащить ее сюда. 
      — За яйца? — одними губами спросила Мэрилин, и Джулия усмехнулась. 
      Да хоть бы и за яйца. Как показали события девятьсот четвертого и все, что последовало за ними, не исключено, что яйца у нее действительно появились. 
      Просто очень хорошо спрятаны.