Глава 4
В Шахты она смогла уехать только через две с половиной недели. Это время ушло на добывание информации, оформление отпуска и бесконечные попытки хоть как-то уложить в голове все то, что удалось узнать об этом мире и себе в нем.
На второй же вечер после «пробуждения» Джулия напоила Славу принесенным от Адама и спрятанным до поры до времени под кроватью коньяком, и под эгидой старых воспоминаний двух друзей выведала у него все, что он о ней знал.
Оказалось, что Ванг советского образца мало чем уступала оригиналу. Огромная квартира, в кухне которой и происходило распитие коньяка, принадлежала ей. Слава снимал у нее одну из комнат, Катя — другую, а Павлик, так и не приехавший за своими вещами, — третью. Сама Джулия занимала спальню (черт бы побрал этот склеп) и кабинет, но дома ночевала редко, предпочитая проводить время с неведомыми Славе друзьями и подружками.
Работала она библиотекарем (когда Слава об этом упомянул, Джулии понадобились все резервы выдержки, чтобы не расхохотаться), и, как выяснилось, это была достаточно значимая в Союзе должность: чтобы оформить отпуск, пришлось выдержать двухчасовой разговор с директором и пустить в ход все резервы женского обаяния.
Наконец документы были собраны и сложены в элегантный чемодан «Атлас», туда же отправились несколько более-менее приличных тряпок из шкафа, утка, найденная в ящике стола, и несколько пачек сигарет «Гагарин», завернутые в фольгу и для верности спрятанные в карманы одежды.
На вокзал ее отвез Слава. Это было удивительно, но его зеленая «Лада-кабриолет» неплохо смотрелась для изделия отечественного автопрома, да и ездила отлично. По дороге Джулия выяснила, что у нее самой машины нет, но она собиралась купить ее в ближайшее время, сняв деньги (о дьявол!) со сберкнижки в госбанке.
Поезд, который должен был домчать Джулию до города Шахты, был новеньким, чистым и модернизированным. Плацкартные вагоны в нем отсутствовали как класс, а четырехместные купе заменили двухместные — с широкими раскладывающимися кроватями, двумя стульями (!) и вполне приличным санузлом.
На прощание Слава передал ей коробку с провизией, смущенно клюнул в щеку и остался стоять на перроне (спасибо хоть платочек не достал). В коробке оказалось несколько сэндвичей (нет, бутербродов, конечно!), бутылка молока с завинчивающейся крышкой и клубника — настолько красивая и упоительно пахнущая, что Джулия не удержалась и съела половину еще до отхода поезда.
Ее соседом по купе оказался юноша, по виду лет двадцати пяти, одетый в странного вида шорты и белую футболку отечественного производства. Он поздоровался, сел на свою кровать и на пару часов уткнулся в утку. Джулия последовала его примеру.
До сих пор у нее не было случая как следует изучить содержимое телефона, поэтому сейчас она наконец открыла «Сообщения», пальцем пролистала до самого начала и принялась читать.
«Юля, привет! Завтра едем в Сосновый бор, хочешь с нами?»
«Милая, ты восхитительна. Знаю, что больше не увижу тебя, но захотелось, чтобы ты знала».
«Ты забыла у меня свой бюстгальтер. Оставлю его на память, ладно?»
И все в таком духе.
Похоже, Юлия Ванг и правда была той еще штучкой. Джулия насчитала не менее пятидесяти записок от случайных любовников, прежде чем наткнулась на переписку, содержащую больше одного сообщения.
«Ты какая-то странная, это пугает».
«Пугает настолько, чтобы уйти в тину? Или вызывает интерес?»
«Скорее второе, но я не уверена, что так будет и дальше. Ты способна напугать меня сильнее?»
«Я способна на многое, ты знаешь».
«Знаю. Когда мы увидимся? Хочу снова тебя послушать».
«Послушная девочка, да? Когда ты хочешь?»
«Как можно скорее».
— Интересно, — подумала Джулия, на мгновение отрываясь от экрана и рассматривая аккуратные дачные домики, мелькающие в окне. — Значит, и мальчики и девочки? А как же исправительные работы?
«Кажется, мама что-то подозревает. Сегодня спросила, где я шляюсь почти каждую ночь».
«Нам нужно быть осторожнее. Если она догадается…»
«Что ж, в любом случае, все это скоро закончится, и я хочу взять максимум того, что смогу».
«Почему закончится? Откуда такой пессимизм?»
«Потому что ты не чувствуешь и сотой доли того, что чувствую я».
После этого в сообщениях был двухмесячный перерыв, а затем переписка разгорелась с новой силой.
«Думала, что смогу, но это оказалось сильнее меня. Хочу тебя видеть».
«Плохая идея. Не начинай это снова».
«Ты не понимаешь. Я хочу тебя видеть на твоих условиях, ясно? И мы не будем больше ничего обсуждать».
«Это все еще плохая идея, Кать. Ничего не вышло и не выйдет».
«Кать»? Ехидная Славина сестренка? Да нет, быть того не может… У них же разница в возрасте — лет десять как минимум. И, положа руку на сердце, представить себе, что между ними было что-то…
Экран утки мигнул, и Джулия с удивлением прочла сообщение на всплывшем окне: «Вы исчерпали лимит на сегодня. Следующее использование возможно через восемь часов».
Она пощелкала по экрану, выключила, включила, но сообщение осталось на месте.
— Вот гадство, — сказал попутчик, бросая собственную утку на стол. И объяснил: — Лимит кончился. Как всегда, в самый неподходящий момент.
Джулия кивнула, изображая сочувствие. Черт, об этом Адам ее не предупреждал, но можно было догадаться, что заботящийся о здоровье граждан Союз додумался и до этого.
— Давайте познакомимся? — предложил юноша. — Ближайшие сутки нам предстоит провести в одном пространстве, и это было бы вполне уместно.
Он сказал «пространстве», но прозвучало это как «пгостганстве», и Джулию вдруг с головы до ног окатило волной. Ей не пришлось прищуриваться, не пришлось призывать Бездну, она просто увидела, не прилагая к этому никаких усилий.
Увидела ехидную улыбку, светлые курчавые волосы, щетину на мужественном подбородке, и услышала: «Нравится? Хочешь, дам поносить?»
— Юлия, — пробормотала она, приоткрыв рот. Она знала, что услышит в ответ, и уже почти поняла, вот только…
— Юлий, — юноша засмеялся совпадению и протянул ей руку.
Сильную руку с ухоженными ногтями и… темными волосками, разбросанными по поверхности кожи.
«Что за хрень? — подумала Джулия, пожимая протянутую ладонь. — Если это он, а это он, очевидно, то почему он иначе выглядит? Черты лица совсем другие, и глаза, и волосы… Может быть, все-таки не он? Совпадение?»
— Я еду в Ростов, — сообщил Юлий, снова произнося это как «Гостов». — Нужно помочь товарищам наладить работу нового оборудования, а прямых поездов из Петрограда не было и пришлось делать пересадку в Москве. А вы?
Джулия поежилась. Петроград. Черт побери.
— Моя станция — Шахты. Я… собираюсь провести там отпуск.
То ли в Союзе было принято ездить на отдых в маленькие провинциальные города, то ли Юлий в этой реальности был интеллигентнее, чем в обычной, но он лишь кивнул, ничем не выразив своего удивления.
— Расскажите о себе, — попросила Джулия, внутренне собираясь в комок. — Женаты? Дети?
Юлий улыбнулся обаятельнейшей улыбкой, сделавшей его еще моложе, и ответил:
— Женат, причем уже довольно долго, но с детьми не сложилось, а теперь уже и поздно.
Поздно? Да ему лет двадцать пять, не больше!
— Вас ввел в заблуждение мой внешний вид, — пояснил Юлий, рассмеявшись. — Это проклятие какое-то: меня вечно принимают за юношу, скидывая десяток лет.
Значит, тридцать пять? Значит, это все-таки не он?
Джулии очень хотелось спросить про жену, но было страшно. Вдруг окажется, что…
— Моя жена, Татьяна, — сказал Юлий, и Джулия не смогла сдержать резкий вздох. — Она вечно переживает из-за этого: незнакомцам кажется, что она гораздо старше меня. Некоторые даже принимают ее за мою мать, представляете?
О да, она вполне представляла. Значит, Татьяна и Юлий. Долгий брак, никаких детей и… жизнь в Петрограде. Что ж, по крайней мере, она жива и, видимо, счастлива, так?
— Ваша очередь, — предложил Юлий. — Муж, дети?
— Нет, — покачала головой Джулия. — В свое время не сложилось, а сейчас уже поздновато, верно? Чем старше становишься, тем сложнее, знаете, сходиться с новыми людьми.
Он кивнул, улыбаясь. Черт, эта улыбка была слишком обаятельной, слишком открытой, слишком искренней для темного мальчика!
Джулия прищурилась, пытаясь рассмотреть, но ничего не увидела.
— Порой бывает одиноко, — продолжила она, удивляясь, как легко у нее получается лгать в этом странном мире. — Знаете, работа библиотекаря, почти полное отсутствие друзей, полное отсутствие семьи…
Юлий смотрел на нее с сочувствием и, кажется, едва удерживался от того, чтобы погладить по голове. Джулия шмыгнула носом, опустила глаза.
— Вот и в отпуск еду одна, и в Шахтах меня, если честно, никто не ждет. Буду читать книги, сидя на лавочках, и грустить о том, как странно прошла моя жизнь.
Она буквально видела, как это произошло. Могла бы поклясться даже, что расслышала щелчок в его голове: щелчок пришедшей идеи.
— Знаете, а ведь от Москвы до Петрограда всего ночь пути, — сказал он, откровенно радуясь тому, что задумал. — Как насчет того, чтобы неделю отпуска посвятить книгам и лавочкам, а вторую неделю провести у нас в гостях? Я ровно через шесть дней еду обратно и буду рад пригласить вас с собой.
Сработало. Теперь важно было не переиграть: все-таки она не мастер лицедейства.
— Что вы, — смущенно улыбнулась она. — Получается, что я вынудила вас…
— Нет, — перебил он, протягивая руку и касаясь ее ладони. — Ни в коем случае. Я делаю это не из жалости, не думайте. Просто вы мне нравитесь, вы хорошая девушка, и я бы хотел познакомить вас с женой.
Ломаться дальше было бы глупо, и выглядело бы странно. Поэтому Джулия позволила себе согласиться, изображая одновременно острую благодарность и некоторую неловкость.
Юлий проглотил все это, не поморщившись.
«Ты бы мной гордился, — подумала Джулия об Адаме, когда все реверансы были исполнены и Юлий принялся писать на салфетке свой номер телефона. — Всего несколько недель в этом мире, а я уже научилась врать, притворяться и откровенно манипулировать».
И — еще на шаг приблизилась к Тане.
Если, конечно, это она.
***
Дома Таня обнаружила лишь звенящую тишину и спящего посреди кухонного стола кота, из-под которого выглядывал краешек записки.
«Милая, меня срочно вызвали на работу, оттуда — прямо на вокзал, еду в Ростов помогать ребятам наладить новое оборудование. Вернусь через неделю, привезу тебе что-нибудь милое. Люблю».
Она дважды перечитала записку и вздохнула. Если бы знать заранее, можно было бы не спешить домой, а остаться у Наташи вплоть до домашнего часа, но… Что сделано, то сделано. Ехать назад через весь город было глупо: она все равно не успеет до сигнала, а если попадется патрулю — придется заплатить немалый штраф.
Впрочем, раз Юлик уехал на целую неделю, они с Наташей смогут увидеться и завтра, и послезавтра, и еще пять раз как минимум. От этой мысли Танино настроение поднялось, и, погладив мурчащего кота, она принялась за домашние дела.
Свекровь позвонила, когда Таня уже приготовила ужин и принялась за глажку белья.
— Пригласи к телефону Юлия, — сказала она, по обыкновению забыв поздороваться.
— Его нет, Нина Павловна, — Таня ненавидела себя за этот тон проштрафившейся школьницы, но ничего не могла поделать. — Уехал в командировку, в Ростов. На неделю.
Стоя над гладильной доской и сжимая в одной руке утюг, а в другой — нагревшуюся трубку телефона, она представляла себе, как свекровь поджимает губы и закатывает глаза.
— Странно, что я узнаю об этом не от него. Он что, оставил дома свой УТэ? Впрочем, не отвечай, и так ясно: это ты недостаточно хорошо собрала его вещи.
Можно было бы объяснить, что ее вообще не было дома, когда он собирался, и что на УТэ, скорее всего, просто закончился лимит, но Таня знала, что это вызовет лишь новый поток вопросов и упреков, и предпочла, как обычно, солгать:
— Утка с ним, Нина Павловна. Думаю, он просто не успел вам позвонить, поскольку уезжал в спешке.
— Татьяна! — возмутилась свекровь. — Сколько раз я просила тебя не употреблять жаргонных слов? Ты уже много лет часть нашей семьи, и пора бы забыть свое… гм… прошлое. Теперь ты — жена рабочего и должна вести себя соответственно!
— Конечно, Нина Павловна. Извините.
Утюг остывал, Таня стояла навытяжку и слушала, как свекровь тысячный раз рассказывает о том, как ей повезло, что она стала частью такой уважаемой семьи. Можно было бы сесть и слушать все это сидя, но Таня, даже находясь за пятьдесят километров от свекрови, не смогла бы сидеть в ее присутствии. Никогда.
— И вот еще что, Татьяна, — сказала Нина Павловна, исчерпав привычный поток рассуждений. — Хочу напомнить, что до дня рождения Юлия осталось всего десять дней. Надеюсь, ты уже занялась подготовкой?
Таня беззвучно застонала. Нет, она не занялась и — более того — совсем забыла о том, что честь организовывать прием в этом году выпала ей.
— Конечно, уже занимаюсь, Нина Павловна. Не беспокойтесь, я все сделаю как надо.
Свекровь издала какой-то звук, означающий, видимо, «сомневаюсь», и сказав:
— Цветы исключительно белые, не забудь, — повесила трубку.
Таня бросила телефон на диван и тяжело вздохнула. Каждый раз при разговоре со свекровью ее спина покрывалась потом, а если подключался свекор, потом покрывалась не только спина, но и все тело.
За окном прозвучал сигнал семейного часа. И телефон зазвонил снова.
— Тань, это я, твой Натан.
Она засмеялась, выключила утюг и наконец присела на диван, подобрав под себя ноги.
— С кем разговаривала? Я звоню уже третий раз, но было занято.
— Свекровь звонила, чтобы напомнить, какая я никчемная и как мне повезло, — сказала Таня, улыбаясь. — Представляешь, Юлик уехал на неделю, так что в ближайшие семь дней мы сможем видеться чаще.
— Отлично, — голос Наташи приобрел радостные нотки. — Тогда я, пожалуй, расскажу тебе завтра то, что смогла узнать.
— Нет! — крикнула Таня сквозь смех, опасаясь, как бы Наташа не решила повесить трубку. — Говори, иначе я умру от любопытства.
Наташа, конечно, потянула немного время, но в итоге сдалась:
— В общем, я позвонила паре людей и кое-что выяснила. Твоя Лилия Первородная — очень странная дама. Экскурсоводом она работает всего неделю, так что ваша встреча с ней явно не была случайной.
— Что еще?
— Еще мне рассказали, что она крайне неразборчива в своих связях: за ней тянется длинный след мужиков, а в ОО на нее лежит персональное дело по подозрению в распущенности.
Что ж, неудивительно, с такой-то внешностью.
— Ты что, звонила в Особый Отдел? — спросила Таня. — У тебя и там есть знакомые?
Наташа хмыкнула в трубку.
— Я не дура, Тань. В Особый Отдел позвонил мой знакомый, у которого там есть знакомые. Слушай дальше. Странно, что эту Лилию до сих пор не арестовали: дело в ОО достаточно пухлое, материалов масса, но она продолжает ходить на свободе. Как думаешь, почему?
Тоже мне, бином Ньютона.
— Потому что среди ее мужиков есть те, кто имеет право не пускать дело в ход.
— Верно. Но не только поэтому. Я нашла ее аккаунт в эНэС и, честно говоря, слегка обалдела.
Обалдела? Почему?
— Она размещает рисунки, за которые обычный человек уже получил бы как минимум нагоняй, а как максимум — сел бы года на два. Тань, там одна сплошная магия, дьяволы, черти и все тому подобное. То есть…
— То есть то, что мы тщательно скрываем, она выпячивает наружу?
Это было странно. Ладно с распущенностью — если она действительно спит с кем-то из ОО, то может чувствовать себя в безопасности, но магические рисунки… Это уже серьезнее.
— И я нашла на ее странице еще кое-что, — сказала Наташа. В трубке послышался треск клавиатуры. — Сейчас я тебе прочитаю.
Таня вся обратилась в слух. Но то, что она услышала, скорее вызывало чувство недоумения, нежели страха:
— Если меня больше нет и не может быть в настоящем, почему бы не выбрать иллюзию, в которой я все еще могу находиться? Потому же, почему невозможно наслаждаться безалкогольным пивом, мечтая об алкогольном. На вкус похоже, но ты всегда будешь знать, что оно — не настоящее.
Наташа замолчала, и Таня поняла, что продолжения не будет.
— Что такое безалкогольное пиво? — спросила она.
— Понятия не имею. Но интереснее другое. Она пишет про настоящее, в котором ее нет, и иллюзию, которая ей не нравится. Как думаешь, это может совпадать с нашими мыслями о том, что этот мир — не совсем настоящий?
Таня вздохнула. Может, конечно. А может, и нет. Теперь она уже почти жалела, что не стала продолжать тот разговор в кафе Эрмитажа. Кто знает — может, не сбеги она тогда, Лиля рассказала бы что-то еще.
— Еще одна запись появилась, — быстро сказала Наташа. — Слушай: «Я знаю, что ты читаешь это сейчас, девочка. Знаю, что ты нашла меня по фамилии, когда вытащила карточку из моего кармана. Знаю, что у тебя много вопросов, на которые ты не можешь найти ответов. Напиши мне, милая. Или позвони. Полетаем?
Таня вдруг поняла, что забыла о дыхании. Воздух вырвался между губ тяжелым вздохом: на этот раз она, кажется, испугалась.
— Отправь мне адрес, — попросила она хрипло. — Я сегодня не пользовалась компьютером, и лимит еще есть. Я напишу ей.
Наташа молчала, но Таня могла бы поклясться, что видела, как она качает головой.
— Плохая идея, Тань. Она же играет с тобой, разве не видно? Давай сначала выясним о ней побольше, а уж потом…
— Нет.
В Танином голосе зазвучал металл. Она подумала о том, что совершенно не готова ждать. Вопросов накопилось так много, что они раздирали душу изнутри и мешали внятно мыслить. А ведь еще оставались зеленые глаза… Глаза, ради которых она каждый вечер старалась улечься пораньше.
— Тань, если ты напишешь ей, она будет знать о тебе очень много! — сказала Наташа, волнуясь. — В этом чертовом эНэС слишком подробно описана твоя жизнь. Разве ты не боишься?
Конечно, она боялась. Ах, если бы можно было создать еще одну страницу в эНэС, наполнить ее лживыми сведениями и притвориться другим человеком. Но, увы, страницы создавались только при помощи карточки гражданина, а за подделку документов карали суровей, чем за что бы то ни было.
— Подожди, — сказала вдруг Наташа. — Она написала еще кое-что. «Ты живешь не своей жизнью и даже представить себе не можешь, НАСКОЛЬКО не своей. Но Хаос приближается, и все может стать еще хуже. Времени мало».
Хаос? А это что за ерунда?
— Вышли мне адрес прямо сейчас, — велела Таня, вставая и подходя к стоящему на столе в углу гостиной компьютеру. Когда система загрузилась и окно эНэС высветилось на экране, адрес уже был у нее в сообщениях. И она загрузила его.
— Что ж, я здесь, — напечатала она в окне для сообщений. — Если все это было нужно тебе для того, чтобы узнать мою фамилию, возраст и прочую информацию, — поздравляю, у тебя получилось.
Ответ пришел почти мгновенно. Он просто пестрел улыбками.
— Милая, я и до сего часа знала твою фамилию, возраст и прочее. Как ты уже успела заметить, я знаю больше, чем ты можешь себе представить.
Таня поморщилась. Она терпеть не могла улыбки в сообщениях. Эти картинки, изображающие эмоции, придавали тексту фривольный и раздражающий вид.
— До сих пор ты не сказала мне ничего, кроме довольно невнятных намеков, — напечатала она. — Если хочешь о чем-то сообщить — давай, если нет — я выключу сеть.
И снова порция улыбок. Какая же мерзость.
— Вначале договоримся об условиях, дорогая. Давай так: сейчас я сообщу тебе кусочек. Если захочешь больше — должна будешь встретиться со мной, чтобы услышать правду. Таковы мои правила.
Таня поняла, что злится. Она сделала глубокий вдох, но это мало помогло.
— А мои такие: либо ты немедленно говоришь мне что-то, чего я не знаю, либо я выключаюсь и забываю о тебе раз и навсегда. Если ты приложила столько усилий к тому, чтобы со мной связаться, я нужна тебе в не меньшей мере, чем ты мне, верно?
На этот раз улыбок не было.
— Как мило. Я уже говорила, что в этой реальности ты нравишься мне куда больше? У девочки выросли зубки, и это просто прекрасно.
Не успела Таня потянуться к кнопке «Закрыть», как пришло еще одно сообщение:
— Твоя взяла. Держи свой кусочек. Помимо этой реальности, существует еще очень много других. До недавнего времени эта была одной из миллиардов, но несколько недель назад она стала основной.
По позвоночнику пробежали мурашки. Таня поежилась.
— Хочешь спросить, откуда я это знаю? — увидела она на экране. — Все просто. В настоящей реальности меня… скажем так, стерли. Поэтому, проснувшись в этот мир, я знала, что он – ненастоящий.
— Как ты могла это знать?
— Очень просто, — Лиля снова поставила улыбку, но Тане было уже все равно. — Если бы эта реальность была настоящей, меня бы в ней не было.
Все это звучало, словно сюжет из научно-фантастического романа. Впрочем, скорее фантастического, чем научного. Таня, конечно, подозревала, что что-то не так, но настолько…
— Думай быстрее, девочка, — увидела она новое сообщение. — Хаос уже здесь, мироздание корчится в конвульсиях, и конец не заставит себя ждать.
Таня глубоко вздохнула и набрала:
— Что ты имеешь в виду?
— Вселенная всегда стремится к равновесию, милая. Этот вариант не должен был стать основным, но стал. А знаешь, что делает отец с детьми, которые ослушиваются его и начинают поступать по-своему?
Она не дописала, но Таня поняла. Словно в тумане она смотрела, как гаснет огонек рядом с фотографией Лили, уведомляя, что она вышла из сети. Словно в тумане она выключила компьютер и откинулась на спинку стула.
Что делает отец с неразумными детьми? С детьми, осмелившимися пойти против его воли?
Наказывает. И, если верить тому, что сказала Лиля, наказание будет суровым.