Глава 1
— И что я им скажу? — раздраженно спросила Джулия, судорожно втягивая в себя горький дым. — Ребята, вокруг вас все ненастоящее, как насчет того, чтобы поверить чокнутой тетке и отправиться в другую реальность, чтобы все исправить?
Два часа прошло с момента, когда она проснулась и не поняла, где находится. И эти два часа были, пожалуй, худшими за все ее жизни.
В первые минуты она решила, что все еще спит и путает сон с реальностью. Затем подумала о том, что человеческий мозг наконец не выдержал объемов информации и взорвался к чертовой матери, оставив ее до конца жизни галлюцинирующим идиотом. И только после этого решила оглядеться.
Комната, в которой она проснулась, была маленькой и странной. Оклеенная темно-синими обоями, затененная бордовыми шторами, она напоминала склеп: узкий и страшный. Кровать тоже была чужая — впрочем, не кровать даже, а что-то среднее между тахтой и диваном, покрытое — дьявол вас всех забери! — черным постельным бельем с белыми черепами.
— Кажется, у меня все-таки едет крыша, — пробормотала Джулия, вылезая из постели и оглядывая сверху вниз собственное тело.
Тело было на месте. Все те же длинные руки и не менее длинные ноги, все та же белеющая в сумерках кожа, все та же привычная худоба. Вот только…
Джулия быстро ощупала руки, провела пальцами по животу, чтобы убедиться, и выругалась сквозь зубы: татуировок не было. Ни единой чертовой татуировки.
Она широкими шагами подошла к окну, отдернула шторы и не смогла сдержать вскрик.
За окном была не весенняя Рига с ее запахами холодного моря и зеленых деревьев, и даже не весенняя Москва, задыхающаяся от выхлопных газов. То есть Москва-то как раз была, но совсем не весенняя, а скорее летняя. И еще она была странной, очень, ужасно, до безумия странной.
— Юлечка, ты уже встала?
Джулия испуганно дернулась, оглядывая комнату в поисках хоть какой-то одежды. Голос, прозвучавший из-за двери, ей совсем не понравился: он звучал слишком уверенно, слишком тепло и слишком… интимно.
Черт бы побрал эти галлюцинации, если еще окажется, что в этой реальности она с кем-то живет, то…
— Юль! Ты встаешь или нет?
Ругаясь сквозь зубы, Джулия рванула дверцу шкафа и посмотрела на аккуратно развешанные платья и сложенные стопки футболок. Ну, хоть это не изменилось: порядок был идеальный.
Она стянула с вешалки первое попавшееся платье и надела на голое тело, крепко затянув пояс. С внутренней стороны дверцы шкафа обнаружилось зеркало, и Джулия прищурилась, рассматривая себя с ног до головы.
Вроде бы все было как всегда. Светлые длинные волосы, зеленые глаза, пухлые губы. Но вот платье… Если это ее комната, то как могло такое убожество оказаться в ее шкафу? Длинное — чуть ниже колена, светлое и — мать моя женщина! — покрытое голубыми цветочками.
— Юля!
В голосе за дверью зазвучали металлические нотки, и, нервно поеживаясь, Джулия последний раз скривилась на собственное отражение и вышла из комнаты.
— Сколько можно спать? Я тебя зову-зову, а ты все никак не выходишь. Садись, завтрак стынет.
Завтрак?!
Джулия медленно прошла по темному коридору, ориентируясь на звук и отмечая, что комнат в этой квартире немало — она насчитала четыре двери. Еще была кухня, оказавшаяся светлой, просторной и…
— Доброе утро.
Да вы, на хрен, шутите! Какой-то высоченный мужик улыбнулся, продолжая прерванное ее появлением занятие: он старательно орудовал деревянной лопаткой, снимая с дымящейся сковородки омлет и перекладывая его на тарелки.
Джулия почувствовала, как ее ноги отказываются держать вес изумленного тела, и, из последних сил сделав еще один шаг, упала на табуретку. Мужик немедленно поставил перед ней тарелку, положив рядом алюминиевую вилку.
Алюминиевую?!
— Звонил Павлик, он хочет заехать вечером, чтобы забрать свои вещи. Ты не против?
Мужик уселся напротив нее и принялся поедать омлет, издавая вилкой отвратительные шкрябающие звуки. Джулия прикрыла глаза, призывая тьму. Но тьмы не было.
— Что за черт? — подумала она, и попробовала еще раз.
Нет. Ничего. Ни тени, ни тумана, ни картинок — вообще ничего.
— Ты кто такой? — быстро спросила она, на полуслове прерывая продолжающего говорить о Павлике мужика.
Мужик удивленно моргнул и протянул к ней руку. Джулия отпрянула.
— Юль, ты нормально себя чувствуешь? — вопрос был таким откровенно-киношным, что Джулии стало смешно.
— Ты еще спроси, в порядке ли я, — предложила она, отодвигаясь вместе с табуреткой подальше к окну. — Ответь на вопрос: кто ты, черт бы тебя побрал?
Было ясно, что теперь пришла очередь мужика оценивать варианты. Начиная от амнезии и заканчивая помешательством рассудка.
— Я твой сосед, — неуверенно ответил он, так и не найдя подходящего объяснения. — Ты что, Юль? Мы уже лет пять как вместе живем.
Так, уже легче. Сосед, а не любовник, или муж, или что-то вроде. Уже хорошо.
— Зовут тебя как, сосед?
— Славой…
Он окончательно растерялся, и Джулия воспользовалась этим, чтобы покинуть кухню. Она вдруг поняла, кто в этом городе сможет ответить на все ее многочисленные вопросы и помочь понять, куда, черт побери, она снова умудрилась вляпаться.
Подъезд, в который она выскочила, сунув ноги в первые попавшиеся туфли, оказался чистым и ухоженным. А на улице — глаза ее не обманули — сияло и переливалось солнечными лучами лето.
— Осталось только понять, где конкретно я нахожусь, — пробормотала Джулия, обходя по кругу пятиэтажку в поисках таблички с названием улицы и номером дома.
Табличка обнаружилась быстро и гласила: «улица Победы, дом 45».
— Потрясающе, — оценила Джулия. — Просто замечательно.
Она за рукав поймала спешащего мимо подростка и быстро спросила:
— Где ближайшее метро?
Мальчишка махнул рукой на север, и Джулия, мысленно проклиная неудобные туфли, пошла в указанном направлении, то и дело удивленно оглядываясь по сторонам.
Странно: если бы она проснулась в другом времени, то немедленно бы узнала его. Но вот беда: окружающая действительность была почти-привычной, почти-знакомой, но в этом «почти» и заключался весь ужас.
Обычные дома: девяти, пяти, двенадцатиэтажные. Но — немного другие. Слишком чистые, слишком ухоженные. Обычные автомобили среднего класса: «Шевроле», «Опели», «Форды». Но среди них — куда больше, чем обычно, машин с эмблемой «Лада». Знакомый кораблик, но все же немного, самую малость другой.
Но окончательно ее добило метро. Станции «Новослободская» больше не было. Не было ни китайского ресторана рядом с ней, ни торгового центра «Дружба», ни «Макдоналдса». Вместо последнего в торце здания красовались большие деревянные двери и — Джулия даже потерла глаза и прочитала еще раз — надпись большими буквами «Булочная».
Но если «Булочная», тогда откуда взялись «Опели» и «Форды»? И почему на людях вокруг надеты как белые футболки, просто кричащие своим видом полузабытое «ширпотреб», так и настоящие кроссовки «Адидас»? Не «Абибас» — это она бы еще поняла, а самый настоящий, последней коллекции, «родной», как говорили в ее юности, «Адидас»?
Спускаясь в метро (станции «Ворошиловской», конечно. Не «Новослободской»), Джулия была готова к тому, что увидит на турникетах отверстия для жетонов, но увидела привычные глазу голубые карточки. Их продавали обычные толстые кассирши, спрятанные за обычным толстым слоем стекла.
Джулия потянулась к сумке за кошельком и поняла, что никакой сумки нет. Она ушла из дома в одном только платье, забыв о деньгах, сигаретах, телефоне и прочих мелочах, без которых было не обойтись даже в этом — странном — мире.
— Вам помочь?
Молоденький полицейский улыбнулся ей, а она с ужасом подумала: сейчас попросит документы, и здравствуй ночь в обезьяннике. Черт возьми, она ведь даже позвонить никому не сможет!
А улыбка тем временем становилась все шире и шире. Джулия обратила внимание, что и форма на мальчике была какая-то необычная: вместо шеврона с надписью «Полиция» на рукаве красовалась повязка с неразличимыми буквами.
— Забыли дома кошелек? — задал еще один вопрос мальчик, и Джулия поежилась. — Давайте я вас так проведу, без карточки.
И действительно провел. Улыбнулся на прощание, поднес руку к фуражке и ушел, оставив Джулию в остолбенении смотреть ему вслед.
«Что это за мир такой? — думала она, покачиваясь в такт размеренному движению вагона метро. — Мир, в котором вместо „Макдоналдса“ булочная, в котором менты улыбаются и проводят через турникет без карточки, в котором женщины носят деревенские юбки ниже колена с модными туфлями от Джимми Чу. Мир, в котором до сих пор выпускают газету „Правда“ и — черт возьми! — развешивают ее страницы на стенде, прямо на улице. Развешивают страницы, на одной из которых она видела — если, конечно, глаза ее не обманывали, — дату: 14 июля 2014 года».
В ее реальности 14 июля 2014 года она была в Москве. Но в другой Москве. Разительно отличающейся от ЭТОЙ Москвы деталями.
Она была в Москве и… снималась в телевизионном шоу.
— Осторожно, двери закрываются, следующая станция — «Курская».
Ну, хоть это осталось без изменений.
Стараясь больше не смотреть по сторонам, Джулия по эскалатору (слишком новому для 2014 года) поднялась наверх и вышла на улицу. «Атриума» не было. Вместо него прямо перед Курским вокзалом раскинулся небольшой сквер, в котором чинно прогуливались парочки, бегали с лаем собаки и играли в песочнице маленькие дети.
— Ох, дьявол меня побери…
Она перешла на бег. Сердце колотилось как бешеное, а к горлу подкатывала паника. Что за хрень? Что, черт бы вас всех побрал совсем, за хрень?
Как такое вообще возможно? Реальность же не может меняться, на то она и реальность. То, что однажды произошло, — произойдет. Если только…
Задыхаясь от бега, она плечом толкнула дверь и влетела в полумрак помещения, едва не растянувшись на покрытом ковром (ковром?!) полу.
— Адам! — закричала изо всех сил. — Адам!
— Юля?!
Облегчение было таким острым, что Джулия с трудом сдержала новый крик. Адам перепрыгнул через стойку бара и обнял ее, крепко прижав к себе. Он был таким же, как обычно, таким, каким она привыкла его видеть, таким, каким она видела его буквально две недели назад. Кроме, разве что…
— Где твоя борода? — спросила Джулия, отстраняясь. — Куда ты дел свою бороду?
Адам засмеялся и почесал подбородок.
— Сбрил к чертовой матери. А что? Нужно отрастить снова?
Джулия вздохнула и забралась на барный стул, торопливо барабаня пальцами по гладкой столешнице стойки. Адам совершил еще один прыжок и через мгновение поставил перед ней полный до краев бокал коньяка.
— Что происходит? — спросила Джулия, сделав несколько больших глотков и пытаясь успокоиться. — Где мы?
— В Москве, — улыбнулся Адам, доставая из-под стойки полотенце и принимаясь протирать и без того кристально чистые бокалы. — В Москве две тысячи четырнадцатого года, если точнее.
— Правильно, — согласилась Джулия, внимательно глядя на него. — Только это какая-то другая Москва, так?
Он кивнул и вдруг, махнув рукой, ухватил ее бокал и в несколько глотков осушил его. Почему-то это напугало Джулию куда сильнее, чем все, что она увидела до этого.
— Вы что-то изменили, — сказал Адам, со стуком поставив бокал на место. — Ты, Сашка, Мэрилин и Таня. Вы что-то изменили, и теперь ваша реальность — такая.
Таня. Джулия сжала губы, но было поздно: имя прозвучало, и немыслимая тоска залила собой все свободное пространство от живота до горла.
Таня.
— Что именно мы изменили? Апокалипсиса не было, я всего лишь развязала маленький узелок, и все. Разве это могло настолько все поменять?
От прозвучавшего имени теперь было невозможно спрятаться. Оно звучало в ушах, оно отдавалось болью в межреберье, оно растекалось по коже и впитывалось в нее снова и снова. Таня.
— Юль, я бы рад сказать как, но я не знаю.
— Но ты живешь во всех реальностях одновременно, — быстро сказала Джулия. — Та реальность… Она хотя бы еще существует?
Адам кивнул и налил еще коньяка, снова — до самых краев бокала.
— Существует. Прямо сейчас я в той реальности провожаю вас с Таней в кабинет. В день, когда ты впервые привела ее сюда.
Что?!
— К-к-как «привела»? — заикаясь спросила Джулия. — Этого не может быть! Я изменила это!
Адам пожал плечами, подвигая к ней бокал и доставая из-под стойки сигареты.
— Правильно. Ты изменила, но варианты остались. В еще одном ты приходишь сюда одна и напиваешься до потери пульса, оплакивая свою потерянную любовь. Так что варианты как раз на месте. Вопрос в том, почему этот так сильно отличается от остальных.
Он протянул Джулии прикуренную сигарету, и она затянулась, глубоко вдыхая горьковатый дым. Так, варианты на месте — уже хорошо. Значит, не все потеряно и все еще можно исправить. Вот только как?
— Подожди, — сказала она, глядя на непривычного-без-бороды Адама. — Получается, то, что я развязала узел, здесь вообще ни при чем. Я развязала, благодаря этому возник новый вариант — в котором я не привожу сюда Таню и между нами не возникает… ничего не возникает. Так?
— Так.
— Это сработало, потому что я точно помню все, что происходило со мной вплоть до вчерашнего дня. Рига, и одиночество, и идиотские социальные сети, в которых из меня едва не сделали нового Иисуса, и все прочее…
— Подожди, — попросил Адам, склоняясь над стойкой и внимательно глядя на Джулию. — Если ты помнишь все до вчерашнего дня. Что случилось вчера?
Она прикрыла глаза, вспоминая, и тут же открыла их снова, с ужасом уставившись на Адама. Как она могла забыть? Этот чертов новый мир поменял не только «Макдак» на «Булочную». Он сделал нечто куда худшее.
— Адам, — прошептала она с ужасом. — Я не вижу картинок. Не ощущаю энергии Хаоса. Я боюсь произносить это вслух, но, кажется, в этом мире я всего лишь…
— Всего лишь человек?
Адам прищурился в ее сторону, словно врач, готовый поставить диагноз. Джулия ждала, сжав руки в кулаки и затаив дыхание. Если все так, если все правда так, и в этой реальности она — человек, значит, поправить ничего не удастся. Не выйдет. Не сработает.
— Нет, — сказал Адам, покачав головой, и Джулия снова начала дышать. — Ты не человек. Хаос остался, но у меня есть такое чувство, словно ты потеряла часть связи с ним. Подумай: возможно, это новый способ наказания за то, что ты сделала?
Джулия затушила сигарету и залпом допила коньяк. Нет, это не может быть наказанием. Отец же ясно сказал, что ее наказание осталось прежним. Память.
Жить, зная, как невыносимо, немыслимо близко находится человек, в котором заключено для нее все счастье этого мира. Жить, помня каждую секунду времени, проведенного вместе. Жить, осознавая, что она своими собственными руками разбила то, что могло быть между ними. Разбила во имя будущего. Но все равно разбила.
— Я думаю, дело не в этом, — сказала она вслух. — Это не отец. Да и что это за наказание — сделать меня человеком? Это было бы для меня счастьем, Адам. Ты же знаешь.
Он кивнул, соглашаясь. В его взгляде Джулия ясно увидела сочувствие и отмахнулась от него.
— Вчерашний день, — сказала она, сделав глубокий вдох. — Последнее, что я помню, — это потолок моей комнаты в Риге, по которому кружатся тени призраков. После этого я заснула, и проснулась уже здесь.
Адам задумчиво почесал подбородок.
— А во сне? — спросил он. — Может быть, ты что-то сделала в своем астрале?
Что, черт возьми, она могла в нем сделать? Особенно если учесть, что после неудачи с апокалипсисом и последнего прощания с Таней все ее осознанные сны были примерно одинаковы. В них было много солнца, много зелени, и звуков ударяющихся о землю яблок, и полуобморочного шепота, обжигающего щеки, и запаха меда с печеньем.
И много боли. Слишком много боли.
— Адам, — сказала Джулия, закуривая новую сигарету. — А ты не пытаешься снова что-то от меня скрыть? Если так, то лучше скажи сразу — и я уйду искать помощи в другом месте.
Он молчал, но по его глазам она поняла: нет, не пытается. Для него все происходящее такая же неожиданность, как и для нее самой.
— Зайдем с другой стороны, — предложила Джулия. — Ты живешь во всех реальностях одновременно, поэтому память всегда при тебе. Для меня память — наказание, поэтому я вижу, что в этом мире что-то не так. Как насчет остальных?
Адам пожал плечами.
— Думаю, они забыли.
Забыли? Черт. Триста раз черт. Сто сорок восемь раз черт.
— В этом мире пользуются мобильными?
Вместо ответа Адам положил перед ней на стойку маленький аппарат, чем-то похожий на карманные портативные компьютеры, бывшие в моде несколько лет назад.
— Что это? — спросила Джулия, повертев его в руках.
Адам усмехнулся.
— Новейшее достижение советской инженерии. Называется «УТэ». Умный телефон, если полностью.
Ну конечно. Если газета «Правда», то сотовый, безусловно, «УТэ». Как же иначе.
— Молодежь придумала более расхожее название, — сказал Адам, показывая Джулии кнопку включения. — Они называют его уткой. Так что не удивляйся, услышав от кого-нибудь фразу «Дай утку позвонить».
Джулия вздохнула. Утку так утку.
— Как набрать номер? — спросила она, но Адам вдруг забрал у нее телефон и вернул его под стойку. — В чем дело?
— Если ты собираешься звонить по старым номерам, это не сработает. В этом мире другой стандарт связи, и номера другие тоже.
— Ладно, — согласилась Джулия. — Это все равно мало чем помогло бы. Скажи мне вот еще что: почему я совершенно не помню себя в этом варианте? Я же родилась здесь, и жила, и росла, и так далее… Но я не помню.
Адам оперся локтями о стойку бара и задумчиво посмотрел на Джулию.
— Возможно, это как-то связано с потерей связи, — сказал он и уточнил, увидев ее удивленные глаза: — Связи с Хаосом. Юль, послушай меня. Я понимаю, что у тебя миллион вопросов, но я не знаю, как на них ответить. Все это — такая же неожиданность для меня, как и для тебя. Правда.
Джулия верила, но радости это не добавляло ни капли. Нужно было понять, как исправить ситуацию, а для этого неплохо было бы разобраться, как это все вообще произошло.
И еще одно. Таня. Снова, по-прежнему, всегда. Таня.
Где она в этом мире? Что с ней? Жива ли?
— Я думаю, тебе нужно найти остальных, — сказал Адам, будто прочитав ее мысли. — Что бы вы ни сделали, это было сделано совместно, верно? И исправить эту реальность вы сможете тоже вместе.
Джулия нервно засмеялась.
— И что я им скажу? Ребята, вокруг вас все ненастоящее, как насчет того, чтобы поверить чокнутой тетке и отправиться в другую реальность, чтобы все исправить?
Адам усмехнулся.
— Хорошее начало. В стиле коней апокалипсиса и всего такого, верно?
Верно. Вот только она была уверена, что все это осталось в прошлом. Почти успокоилась, почти пережила, почти научилась не вспоминать. А теперь? Все заново? Все с самого начала, да еще и в новом, странном, пугающем мире?
Кто знает, как сложится Танина жизнь в этой реальности. Можно ли быть уверенной в том, что это изменение не повлияет на ее будущие жизни и не вернет Темного герцога обратно?
Как бы там ни было, Джулия собиралась это выяснить.