Рассвет.
Нос пощекотало легкое перышко, и Анна невольно сморщилась, сдерживаясь, чтобы не чихнуть. Девушка попыталась открыть глаза, но веки были словно чугунные. С трудом, но все же ей удалось приподняться на локте и оглядеться.
Она почему-то лежала на полу в сенях, а нахальный солнечный луч, пробравшийся в окно, щекотал ее лицо. Тело Анны затекло, она ужасно замерзла – еще бы, всю ночь проваляться на холодке. Но как она сюда попала?
Неловко двинув рукой, Анна поморщилась и посмотрела на запястье. И застыла. Тонкая нитка шрама, такая черная, что никакой татуировке не сравниться цветом, напомнила обо всем, что случилось этой ночью. На окне оплыла толстая белая свеча, от которой остался только крохотный огарочек. На шее Анна нащупала точку ожога, а вот рябиновых бус больше не было.
В доме все выглядело как после отличной вечеринки, только что гостей не было. Развешанные повсюду намалеванные рожицы в дневном свете казались не жуткими, а смешными. Все свечи прогорели до конца. На тех окнах, в которых Анне чудилась нечисть, огарки почернели.
Девушка, как могла, прибралась в доме, старательно не думая о том, что с ней приключилось. Просто не могла: слишком рано. Она и так не была уверена, что осталась в трезвом уме. Но одно Анна знала точно: только лишь ее согласия недостаточно, чтобы все исправить. И есть те, кто могут ей помочь.
Другие вешты.
Анна собрала вещи, кое-как причесалась и нетвердой рукой защелкнула внутренний замок. У нее впереди был год, до следующей Велесовой ночи, чтобы найти нужные ответы. Звенислава не сказала, но Анна и сама догадалась. Каждое открытие Двери забирает у вешты часть жизненных сил. Тех, что приняли этот пост добровольно, боги берегут. А вот проклятой приходится справляться самой.
Анне же слишком хотелось жить, чтобы за несколько лет сгореть в такой же черный огарочек, как те, что оплыли на окнах, из-за ошибки ее прапрапра... сколько-то там бабки.
Да и последние слова Звениславы неприятно звенели в ушах.
За спиной стукнула вторая дверь, и Анна удивленно изогнула бровь.
- Здравствуйте. Я как раз хотела зайти попрощаться и оставить ключи...
Возле ее дома собрались, кажется, все жители Каменки. Их лица были хмуры; с собой и стар и млад притащили какое-то небывалое количество железа, будто задумали сдать металлолом. Марья Степановна, стоявшая впереди всех, осторожно шагнула вперед.
- Анечка...ты хорошо себя чувствуешь? Нам слышались ночью крики...
«А если слышались, что ж не пришли на помощь?» - язвительно подумала девушка, но в ответ только улыбнулась дежурной улыбкой.
- Ну что вы, Марья Степановна. Это все ветер. Буран какой был, не удивлюсь, если деревья повалил.
- Да-да, сильный. А ты что же, уже уезжаешь?
- Да, планы изменились. Появился новый проект по работе, жалко упустить. Так что поеду я. Вот ключи и контейнер, спасибо за все. Звоните если что.
Анна сунула в руку женщины добро и чуть сжала пухлые пальцы. Та вздрогнула, будто ее руки коснулась какая-то мерзость, и, кажется, едва сдержалась, чтобы не отшатнуться. Анна прошла сквозь настороженно наблюдавших за ней деревенских, чувствуя себя так, словно она попала в Средние века. Иногда взгляд выцеплял знакомое лицо, и Анна приветливо кивала, но ответного кивка не удостоилась ни разу. Люди смотрели на нее как на дикое животное, опасное и непредсказуемое.
Когда толпа осталась позади, Анна незаметно перевела дух и поправила рюкзак. До ближайшего поселка было пять километров пешком. Девушка решила, что хорошая долгая прогулка пойдет ей на пользу.
А по пути она собиралась подумать, с какой стороны подступиться к своему «интересному проекту».
Только память тревожно царапалась, как будто Анна упустила из виду что-то важное. Девушка принялась перебирать события, как бусинки на нитке, делая вид, что вовсе ей и не надо ничего вспоминать. Как всегда, сработало – и она поняла.
Тот шорох, что прозвучал, когда Анна закрывала дверь. Это были вовсе не мыши. Просто старая рябина, росшая возле крыльца, сколько Анна себя помнила, вдруг рассыпалась прахом, будто был пожар, и ее сожрал огонь, стоило Анне приблизиться.
Руку дернуло жаркой болью, и Анна закатала рукав. Почти не удивилась, увидев тонкие волоски черноты, поползшие от шрама. Пока еще едва заметные и слабые, но грозящие превратить ее кровь во тьму.
Похоже, у нее нескольких лет на раздумья не будет.