Легенды Ледяных Земель | ВИГУКИ

Чонгонан, Сунсухан

Две недели спустя

— Докладывай, — Чонгук отложил в сторону прочитанный ранее свиток, подняв взгляд на военного гонца, и нервно постучал пальцами по столу.

Совсем еще молодой эльф, казалось, не старше самого Джиуна, склонился в поклоне еще ниже и замялся, кусая собственные губы. Конечно, ведь никто не желал доложить правителю плохие новости, а они, увы, были совсем неутешительны.

— Батальон под командованием командира Чхо был разбит сегодня ночью, — сипло проговорил он, наконец решаясь подать голос. Такой тихий, словно шелест листвы.

Чонгуку пришлось наклониться к письменному столу чуть ближе, чтобы услышать.

— Дивизия господина военного министра Юджина смогла оттеснить светлых эльфов за пределы второго блокпоста, но на этом все. Воинов не хватает, Ваше Величество, врагов больше, чем нас, погода благоволит им. Снега за ночь выпало вдвое больше, чем обычно, в отдаленных районах Туманного Леса достает до самых колен, а ближе к полю битвы все превратилось в грязь и слякоть.

Чонгук поджал губы и шумно выдохнул, потерев пальцами переносицу. Он чувствовал. Чувствовал, как гудит лес, как дрожит все внутри от силы, что желает наконец вырваться на свободу и прогнать чужака. Однако, отпусти Чонгук духов Туманного Леса, сгинут не только светлые, но и все, кто находится рядом или же в самом лесу.

Ждал ли он, что Мин решится идти к нему через лес? Нет, но догадки были.

Приготовления к военному походу шли слишком долго. Чонгук не мог бросить все и вмиг ринуться вслед за Юджином, не приведя государственные дела в должный порядок до того, как выступить. Именно поэтому сейчас на передовой сражался Юджин, пока он здесь...

Чонгук раздраженно окинул бумаги взглядом и поднялся с места, загородив спиной неяркий свет, пробивающийся сквозь небольшие щели плотных штор.

Молодой альфа склонился еще ниже, кажется, даже не дыша, словно боялся каждого движения стоящего напротив мужчины. Однако уж ему точно бояться было нечего.

— Сходи передохни после дороги. Я отправлю другого гонца к передовой, — приказал король, и эльф, кажется, смог наконец расслабленно вдохнуть.

— Спасибо за вашу милость, Ваше Величество.

Он вышел из кабинета спиной вперед, но лишь когда дверь за ним закрылась, Чонгук обернулся к деревянной ширме в самом темном углу кабинета, за которой показалась тень.

Дрогнули свечи, искрами вспыхнул огонь в камине.

Тэхен, выйдя из своего укрытия, поднял на Чонгука горящий янтарем взор и приобнял себя за плечи.

— Значит... выдвинешься уже сегодня? — тихо уточнил он, но в ответ получил лишь короткий кивок.

— Больше нельзя тянуть, Мое Высочество, — с долей сожаления проговорил Чонгук и, протянув ладонь к подошедшему Тэхену, костяшками пальца погладил его по щеке. — Джиун уже пересек границу Бимиля, для меня собрано несколько полков и дивизий, все рвутся в бой. Ты ведь сам слышал — мы сейчас не в выигрышном положении.

Тэхен неспешно кивнул, приластившись щекой к руке мужа, и подошел ближе, чтобы мягко огладить ладонью грудь мужчины и по-хозяйски сесть в большое кресло у письменного стола.

— Что за магией владеет король светлых эльфов? — негромко поинтересовался омега. Он не знал, зачем спрашивал это, но отчего-то был уверен, что ему было бы спокойнее, если бы он понимал, что его муж гораздо сильнее противника.

— Аннигиляция, — поморщился Чонгук, перехватив наполненный вином кубок и отпив из него, — премерзкая дрянь. Прикосновениями уничтожает все, чего коснулся голой кожей ладоней.

Тэхен напрягся, встревоженно взглянув на Чонгука, но альфа поспешил добавить:

— Исчезают лишь рукотворные вещи. Убить таким способом эльфа или живое создание, имеющее душу, он не способен. Но способен лишить доспеха, шлема, меча. Если держаться от него на расстоянии, это не столь опасно.

Альфа прошел к Тэхену, чтобы сесть напротив него, и внимательно заглянуть в глаза мужа. Встревоженные, несмотря на внешнее спокойствие.

— Я буду всем Богам молиться, чтобы он держался от тебя подальше, Чонгук.

Но Чонгук понимал, что семье светлого короля было нанесено личное оскорбление. Темные эльфы, осмелившиеся без приказа напасть на всю королевскую чету, подписали себе и своему королю смертный приговор. Мин шел не только для того, чтобы отстоять свою честь и защитить королевство, он шел для того, чтобы убить Чонгука, покарать его за дерзость, за нанесенное оскорбление.

Не нужно быть великим мыслителем, чтобы понять это. Тэхен знал об этом не хуже Чонгука, но верил, что войны не развязывают по личным причинам. Верил, хоть и происходящее говорило об обратном.

— Я выступлю на рассвете.

Окончательное решение о скорой разлуке рухнуло на плечи Тэхена слишком тяжелым грузом. Он не был к такому готов, хоть и готовился.

Чонгук видел, как повлажнели его глаза, как они наполнились слезами, заблестевшими прозрачными бриллиантами на нежных щеках. Юный король боялся остаться в этом замке без защиты короля, страшился разлуки, того, что она может затянуться или вовсе оказаться бесконечной, как эльфийская жизнь.

— Ну что же ты? — протянув руку, мужчина нежно стер соленые капельки с кожи. Ему самому не хотелось покидать Тэхена. Он все чаще думал, как прекрасно было бы, будь он обычным обывателем, если бы эта священная сила не выбрала его, если бы жизни тысяч эльфов Чонгонана не зависели от его решений. — Молись, Тэхен, и я вернусь к тебе целым и невредимым. Разве посмею я оставить тебя, ведь Боги вверили тебя в мои руки. Не бойся разлуки, не терзай себе сердце, ведь я приду, и тогда хочу увидеть счастье и свет в твоих глазах, а не бесконечную усталость бессонных ночей.

Словив родную ладонь, омега коснулся ее губами, закрыв глаза. Чонгук еще не уехал, а сердце уже разрывалось от тревог и боли.

— Не уходи никуда сегодня. Можем ли мы запереться в твоих покоях и быть вдвоем до самого рассвета, до того, как тебе нужно будет покинуть меня?

Сама только мысль о том, что до отъезда Чонгука им придется разлучиться хоть на минуту, разрывала сердце в клочья. Тэхен не хотел отпускать мужа от себя сегодня, ни на мгновение.

— Хорошо, Мое Высочество, я проведу с тобой весь день. Только отдам необходимые приказания, и приду к тебе, хорошо? Подождешь меня в моих покоях? — Чонгук уже всерьез задумался над тем, чтобы по возвращению превратить его покои в их. Возможно, так и случится, спешить им обоим некуда.

Быть может, и это было против правил и церемониалов их народа, но они все чаще оставались вдвоем, засыпали и просыпались в одной постели, прижимаясь друг к другу покрепче.

Они просидели вот так напротив друг друга непозволительно долго. Однако, Чонгуку все же пришлось покинуть своего супруга, пусть и ненадолго, провести его до самых покоев и оставить там, готовиться ко сну.

Тэхен долго подбирал одеяния, остановившись на черной рубахе с золотым теснением, долго сидел у зеркала, расчесывая волосы, и все не мог прекратить думать о том, что уже утром им придется расстаться. Все его мысли были заняты лишь этим. Его не тревожили ни государственные дела, ни Мину, сующий свой нос в королевские дела и жизнь Тэхена чаще, чем ему следовало бы это делать, ни юный омега-слуга, позволивший себе предать его. Он уже был прощен, стоило лишь Тэхену узнать о том, что омега говорил правду о своем папе. Теперь у него был преданный слуга. Куда более преданный, чем даже были Менвон и Йенсен, прибывшие из родных стен Северной крепости.

Папа Тэхена во многом был прав, когда говорил о том, что здесь на каждом шагу от Тэхена желают урвать по куску, растянуть его всего на части. Но так же он был прав и в том, что без умения держать рядом с собой тех, кто может быть полезен, здесь не выжить. Лишь поэтому Менсу продолжал ступать за ним по пятам, донося Мину лишь то, что позволял ему сказать Тэхен.

Омегу отвлек от мыслей стук каблуков за дверью: Чонгук возвращался в покои. Тэхен своего мужа узнать мог по одним лишь шагам, а потому, встав с места, он, тихо выдохнув и сосредоточившись, прикрыл глаза, чтобы умерить огненную энергию, исходящую от части свеч, чтобы погасить их. Огненный янтарь в его глазах удовлетворенно блеснул, стоило омеге увидеть именно тот результат, какой он и задумал, но гордиться было слишком рано, впереди еще много, очень много работы.

Однако думать об этом он более не мог, ведь дверь покоев отворилась, и его муж, король большого и сильного государства, с земель которого следовало прогнать непрошеных гостей, вошел в комнату. Туда, где его ждали заботливые и нежные руки младшего короля, готового этой ночью посвятить ему всего себя, до последней клеточки кожи.

***

Ночью Тэхен не мог уснуть. Он все слушал размеренное биение сильного сердца, слушал спокойное дыхание, смотрел на дрожь ресниц и запоминал каждую черточку его лица, каждую едва заметную морщинку, трещинку на губах, родинку. Запах любистока заполнял легкие и существо Тэхена смыслом быть сильным, обрести мужество, которого ему не хватало.

Он шептал молитвы до того, как начало светать. Тогда в комнату коротко постучали, и омеге, которому хотелось укрыть короля ото всех, спрятать его так, чтобы никто не нашел, пришлось разбудить его нежными поцелуями, молясь о том, чтобы разлука не была слишком долгой.

Воины уходили голодными, таков был обычай и порядок. Не было пышных проводов, все уходили скромно, пока еще не стало слишком светло, пока брезжущий на горизонте рассвет еще позволял укрыться в тени. Чтобы они не тревожили духов и предков, не гневили их намерением вот-вот воссоединиться с ними. Только короля провожали до самых ворот его самые верные и приближенные подданные. Но в этот раз, рядом с ним шел и Тэхен.

Тонкие пальцы все пытались зацепиться за одеяние, но, увы, сейчас они лежали поверх жесткого доспеха, ухватиться за который было, увы, невозможно.

В молчании Чонгук поцеловал супруга в лоб и щеки, в молчании надел на голову шлем с рогами, словно у самого дьявола, и взобрался на гнедого коня. Острый, сияющий золотом взор коснулся подданных, которых король оставлял подле мужа, и только при взгляде на Тэхена его глаза потеплели и смягчились. В них отразился смысл вернуться живым и здоровым. Только бы эти глаза больше не знали слез печали. Большего ему не было нужно.

Под молчаливую молитву омеги, Чонгук пришпорил коня и направился прочь. На встречу с врагом.

— Не следует вам стоять здесь слишком долго, Ваше Высочество, — предостерег Мину и отошел в сторону, как будто бы уступая дорогу Тэхену, который уходить еще не собирался.

Омега не отреагировал. Он как будто бы пропустил слова юстициара мимо своих ушей. Желание не обращать на него внимание вовсе было слишком велико, но он уже начал замерзать под поднимающимся ветром, и лишь поэтому вернулся в замок.

У него вскоре будет урок с наставником Донгилем. Тот настоял, что в минуты тревожности и печали тренировать управление энергией куда эффективнее, чем в спокойном настроении. Нужно учиться успокаивать свои эмоции и чувства.

— Советую вам, Ваше Высочество, не думать, что раз Его Величество уехал, то вам теперь все будет дозволено. Вы должны забрать все свои вещи из королевских покоев, ведь неприемлемо, чтобы младший король жил в отсутствие старшего короля в его покоях, так не принято. Поэтому советую вам как можно скорее разрешить этот вопрос. Ключи от покоев Его Величества хранятся у меня, поэтому к полудню я их закрою.

Тэхен кивнул.

— Я все сделаю до того, как уйду на занятие к моему наставнику. Мину, вам не стоит переживать, — в голосе одна лишь вежливость и усталость, омега не мог позволить своей неприязни пробиться сквозь слова. Лучше ведь сохранить теплые отношения со всеми, верно? Именно это он и пытался сделать.

— Уж постарайтесь, Ваше Высочество.

А вот слова Мину неприязнь к младшему королю скрыть, увы, даже не пытались.

— Даже если Его Величество ушел на войну, вы должны продолжать прилежно учиться, особенно у меня, ведь...

— Мину! — Тэхен остановился, а вслед за ним остановились и слуги, и министры, и семенящий позади Менсу. — Вам не следует допускать обо мне подобных мыслей. Кто сказал вам, что я собираюсь пропускать уроки? Или, быть может, кто-то донес вам о подобном моем намерении?

Менсу переминался с ноги на ногу и нервно кусал губы. Что же это такое происходит?..

— Кто же осмелится доносить на младшего короля, Ваше Высочество? Всем известно, какое наказание за этим последует.

Обернувшись на стоящую позади них толпу, Тэхен коротким взмахом головы отправил их прочь по своим делам. Не стоило при всех выговаривать Мину все то, что уже давно хотелось сказать. То, что он скрыл от Чонгука, которому было сейчас не до решения чужих проблем.

Стоило последнему эльфу покинуть их, Тэхен сделал шаг ближе. Несмотря на то, что он был ростом едва ни на целую голову ниже Мину, омега смотрел гордо и в какой-то степени даже высокомерно.

— Не забывайте кто перед вами, Господин Советник. Вам повезло, что я не донес на вас Его Величеству. Запомните, что с этого дня Менсу и его родитель находятся под моей защитой и опекой. Больше я не позволю вам мучить их или кого-то еще. Держитесь от меня подальше и не забывайте: мне достаточно одного слова, чтобы король лично отправил вашу душу стеречь границы Туманного Леса.

Не дожидаясь ответа растерянного юстициара, Тэхен, развернувшись на пятках, направился прочь, стуча каблуками по каменному полу. Бедный Менсу успел лишь присесть в коротком поклоне перед советником и тоже поспешил удалиться, нагнать своего короля, подле которого ему надлежало быть сейчас и всегда.

Да, быть может, Чонгук и не казнил бы Мину за проступок, за шпионаж, однако припугнуть его было необходимо. Было необходимо напомнить о том, где его место.

Тэхен быстро прошел вдоль коридоров, зашел в свои покои и, нервно стянув с рук перчатки, отбросил их на кресло. Он слышал, как позади завозился Менсу, подбирая сброшенный аксессуар, и тихо выдохнул, прикрыв на мгновение глаза. В последнее время подавлять вспыхивающее в груди раздражение становилось все сложнее.

— Подготовь для меня одеяния для тренировки, — бросил Тэхен за свое плечо и подошел к постели, чтобы снять с себя теплые одежды.

С наступлением крепких холодов Чонгук предложил им с Донгилем перебраться в большой фехтовальный зал военного корпуса, что находился в подвальном помещении, и это было как нельзя кстати. Можно было тренироваться, не боясь навредить окружающим, испытывать свои силы так, как не позволили бы зимние холода и наличие множества деревьев в садах.

В комнате висела напряженная тишина.

Менсу выкладывал на постель нужные одеяния из штанов, нижней и верхней рубашек и легкой жилетки, а Тэхен, сидя у зеркала, самостоятельно заплетал длинные волосы в высокий хвост.

На прошлой тренировке он имел неосторожность поджечь кончики, испугавшись сам и испугав Донгиля, который вмиг окатил его потоком воды. Тэхену, если быть честным, совсем уж не понравилось обтекать холодными каплями посреди пустого подвала, но тут уж был виноват он сам. Хорошо, что контролировать тепло своего тела он научился и уже не боялся замерзнуть.

Да, ему, несомненно, хотелось выглядеть красиво и изящно, но, заметив, что на время тренировок даже Чонгук собирает волосы, Тэхен больше не стал противиться, отодвинув все это на второй план.

— Ваше Высочество, — негромко позвал Менсу, подойдя ближе к Тэхену и коротко поклонившись ему, — не знаю, как еще могу отблагодарить вас за ваше милосердие, но...

— Не стоит, — Тэхен улыбнулся, удовлетворенно оглядев себя в зеркале, и поднялся на ноги, — твоя верная служба станет для меня лучшей благодарностью. Если Мину не уймет свою спесь, скажи об этом мне, тебе больше не нужно бояться. Менвон и Йенсен будут по очереди ухаживать за твоим папой, а у его двери всегда будет охрана.

Да, после того, как он спас от медведя военачальника, тот в благодарность принес младшему королю присягу и выделил ему верных воинов. Теперь у Тэхена были гвардейцы в его услужении. Они дежурили у дверей его покоев, сторожили покой больного папы Менсу и следили за тем, чтобы младший король Чонгонана всегда был в безопасности.

Тэхен сунул руки в рукава жилетки, которую подал ему омега, позволил ему застегнуть одеяния и, глянув на большие напольные часы, направился к двери. Чем раньше он начнет, тем скорее закончит. А значит, стоит поспешить.

***

Обычно сырой воздух фехтовального помещения был сухим и теплым. Подвалы хорошо протапливались, чтобы бойцы во время тренировки не подхватили простуду от сырости.

Тэхен сидел посредине на невысокой, но мягкой подушке, скрестив ноги и прикрыв глаза, перебирал меж пальцев тонкие языки пламени. Огонь, словно змея, обвивал его запястья и ладони, скользил по коже, не причиняя хозяину вреда, и Тэхен приоткрыл веки, с благоговением наблюдая за тем, как оранжевые языки ласкают его руки.

— Очень хорошо, — раздался откуда-то сбоку голос Донгиля, но Тэхен, уже учтя свои прошлые ошибки, не стал отвлекаться.

— Вы очень быстро учитесь, Ваше Высочество. Магия созидания стихий намного прихотливее, нежели разрушения, — отметил мужчина и присел рядом на корточки.

Тэхен тихо выдохнул, почувствовав слабую дрожь в руках, и огонь мгновенно затих, с тихим шипением испарившись, словно его и не было вовсе.

— Мне кажется, что наоборот, — устало улыбнулся омега, и Донгиль усмехнулся.

— Вам кажется. Разрушать всегда проще, чем создавать. Вот, к примеру... Возьмем постройку зданий. Их создание, от самого первого камня фундамента и до самого последнего кусочка черепицы, может занять месяцы, а то и годы, как ваш с Его Величеством дворец. А ваша магия, при большом желании, за несколько часов может изжечь его до самого основания. Быть может, даже быстрее.

Тэхен поджал губы и повел плечами. Ему такое сравнение не понравилось.

— А доверие? Можно строить его годами, как делали наши праотцы меж светлыми и темными эльфами. И что же сейчас? Одна глупая ошибка стоила нашей стране войны.

Тэхен вскинул на мужчину взгляд, тихо усмехнувшись, и поднялся на ноги.

— Смелые речи, Донгиль, особенно если учесть, что вы произносите их перед младшим королем, — он закатал рукава своей рубашки и сделал несколько шагов назад, не сводя с мужчины взгляда.

— Я осуждаю любое вмешательство, при котором гибнут души, Ваше Высочество. Мне нечего скрывать. И я знаю, что вы тоже. Будь то не так, вы бы не молились богам за сохранение каждого, кому не повезло сгинуть в бою.

Тэхен дернул уголком губ и повел плечами. Ему несложно было вознести молитву за каждого пострадавшего, будь то светлый или темный эльф, если намерения божественных созданий были чисты, если они сами не желали никому вреда, они достойны всех почестей Богов после своей смерти.

— Я не молюсь за светлых эльфов, — вопреки своим мыслям отозвался Тэхен, — я молюсь за своего мужа и наших подданных. И если Боги будут благосклонны, весь этот кошмар закончится быстрее, чем начался.

Ладонь омеги плавно поднялась в сторону, а на его ладони взвился маленький огненный вихрь. Он немного отдохнул и вновь готов был творить. Его губ коснулась улыбка, магия грела, а мысли о том, что Чонгук наверняка все еще находится в безопасности, немного успокаивали разум.

Понаблюдав за своим подопечным еще немного, Донгиль снял черный бархат с уложенных дров. Заметив это, Тэхен погасил огонь и внимательно посмотрел на наставника, ожидая объяснений.

— Вы должны научиться контролировать созданное вами пламя, Ваше Высочество. Вам нужно уметь раздуть его так, чтобы даже самое крупное полено было объято огнем, и погасить так, чтобы ни один сук даже не тлел. Попробуйте.

Тэхен придвинул подушку поближе, вновь присев, чтобы ничего, даже собственное тело, не отвлекало его, не мешало сосредоточиться. Создавать огонь на коже он научился, это верно, но создавать его на предметах и контролировать все еще было ему слишком сложно. Вот и сейчас, глядя на сложенные поленья и ветки, он сосредоточенно хмурил брови, а от усилия и концентрации почувствовал, как на коже начала проступать испарина.

Силы снова не подчинялись ему.

— Не стоит пытаться зажечь все разом. Выберите что-нибудь одно. Ветку в хворосте или крупное полено — вам решать, Ваше Высочество. Выберите то, благодаря чему огонь разойдется на весь костерок. Как только он займется, вам будет легче раздуть его.

Совет наставника помог. Подумав, Тэхен выбрал ветку покрупнее среди уложенного под поленьями хвороста и, сосредоточившись на ней, представил, как ее окутывает огонек, как он обнимает ее своими теплыми рыжими дланями, как он заставляет дерево почернеть, а после распространяется дальше и дальше, пока весь костер не вспыхивает перед его взором.

— Замечательно, — проговорил Донгиль, сделав небольшой шаг назад, ведь всего за мгновение пламя разгорелось даже сильнее, чем требовалось.

Тэхен не стал садиться дальше. Задумался о чем-то, слушая тихий треск огня, и прикусил губы. Тихо. Действительно тихо, ведь когда горел Туманный Лес под влиянием его сил, он слышал один лишь жуткий гул.

Омега несколько секунд разглядывал огонь и, кажется, совсем не слышал, что говорит ему Донгиль. А мужчина говорил. Позвал его несколько раз, нахмурился, настороженно шагнув ближе, и стоило ему сделать это, как Тэхен совершенно внезапно даже для себя опустил ладонь в горящий огонь.

Одеяние на его руке вспыхнуло в тот же миг, ткань разошлась, скукожившись, обнажая кожу, и Донгиль, воскликнув что-то на древнеэльфийском, обрушил на огонь поток воды.

Тэхен вскрикнул, словно очнувшись, резко встав на ноги, и возмущенно выдохнул. Однако, он даже возмутиться не успел. Его наставник в один миг подлетел ближе, перехватив его руку с опаленным рукавом, и осмотрел абсолютно чистую от ожогов кожу.

— Что вы делаете?.. — тихо пробормотал Тэхен, выдернув руку из ладони мужчины и прижав ее к груди. Не приведи Боги, кто-то увидит их подобный жест и подумает чего нелестного!

— Вы опустили руку в огонь, ваши одеяния... — начал было мужчина.

Тэхен удивленно вскинул брови.

— Мой огонь мне не навредит, что же вы, Донгиль?..

Мужчина вздохнул. Да, не навредит, если он создан на теле, но тот обуял собой древесину, а Тэхен словно и вовсе не замечал опаленного рукава своих одеяний. Он лишь недовольно хмурил брови, глядя то на Донгиля, то на промокшие дрова, а затем, вскинув подбородок, вновь опустился коленями на вымоченную водой подушку.

— Ничего страшного не произошло. Но ему не понравилось, что ты вот так резко его потушил, — отметил Тэхен, с сожалением подумав о собственном пламени.

Оно ведь словно живое. Тэхен чувствовал. Он не знал, должно ли это быть именно так, но в один момент ему показалось, что он никогда не проникался к своей силе настолько крепко, как в этот самый момент. Огонь словно зазывал его, позволял коснуться себя, управлять, и разве же Тэхен мог игнорировать собственное предчувствие?

Слушая его, Донгиль задумчиво хмурился. Была ли живой вода, которой он управлял, которую создавал? В какой-то степени да, но не совсем. Как только он отпускал ее растекаться под действием сил земли и ветра или испаряться под жаром пламени, она лишалась его души. Ей уже не могло что-то нравиться или нет, не было у нее ни желаний, ни стремлений. Тэхен же отзывался о своем пламени так, словно у огня была душа. Своя собственная.

— Вы чувствуете пламя, даже если оно создано не вами? — поинтересовался наставник.

Не задумываясь, Тэхен кивнул.

— Разве ты не чувствуешь всю воду?

— Нет. Только древние источники, в которых заключена огромная сила, и Реку Жизни. Вода, которую я создаю, как только она освобождается от моего контроля, перестает быть частью меня, она становится просто водой.

Омега нахмурился. Он чувствовал настроение пламени в своем очаге, каждый маленький язычок, танцующий на фитиле свечи, коих в его комнате было не сосчитать, особенно вечерами. Может, это просто его особенность?

— Возможно, ваша сила куда больше той, что обладаю я, Ваше Высочество. Пока рано разыскивать в этом тайный смысл, однако вам нужно быть осторожнее. Слушать огонь, конечно, важно, но куда важнее, чтобы вы управляли им, а не он вами. Порой вы позволяете ему брать контроль, а вам делать этого не стоит. Если вы потеряете власть над ним, может повториться то плохое, что с вами уже происходило.

Тэхен нахмурился. Он этого не хотел. Не хотел больше никого убивать по неосторожности, не хотел этих случайных смертей невинных существ, не хотел больше замаливать перед Богами собственные грехи, уповая на их помилование и надеясь на то, что он избежит расплаты, не понесет наказания за свои ошибки.

— Вы правы. Это он должен ко мне прислушиваться.

Донгиль согласно кивнул и поклонился, когда король поднялся на ноги.

— На сегодня достаточно, я утомился.

Проходя мимо низко опустившего голову наставника, Тэхен испуганно поймал себя на мысли, что нужно было испарить всю воду и позволить пламени окутать его всего, и плевать, если бы вся одежда на его теле сгорела дотла...

***

Чонгонан, граница Туманного Леса

— Вперед, вперед, вперед! — громкий рявк одного из командующих заставлял солдат в белых одеяниях стремительно прорываться сквозь ряды темных эльфов. Крик мужчины, громкий даже среди завывающего холодного ветра, не позволял опустить руки и сдаться на полпути.

Каша из грязи, снега и крови под ногами затягивала в себя, словно болотная трясина, так что каждый шаг давался с огромной тяжестью. Не было возможности даже перешагивать через истерзанные тела. Те, кому не посчастливилось мгновенно умереть от вражеского меча, были безжалостно затоптаны, умирали в муках и болезненных стонах и криках, которые, увы, никто не слышал.

Крик командующего прервался после крепкого удара большого меча об его меч, лязг застилал все прочие звуки, даже собственное тяжелое дыхание.

Некогда белые доспехи окрасились в бурый цвет, разбрызгавшийся по ним кляксами, пятнами и разводами грязи и крови.

Юнги резко отклонился в сторону от меча противника, безликого солдата в темно-коричневых доспехах, и с силой опустил свой алмазный меч на его руку, что вдруг оказалась лишена доспеха. Мужчина наверняка не заметил, как освобожденная от лат ладонь коснулась его предплечья, и в этот же миг он потерял и руку, и меч, взревев, а следом и голову.

Тяжелое дыхание срывалось с губ светлого короля вместе с тихими хрипами: от холодного воздуха в горле першило, а во рту, казалось, оставался привкус крови.

Он остановился лишь на мгновение, чтобы перевести дух, а в следующее вновь отбил атаку одного из темных солдат, что попытался отсечь его кисть, по своей глупости подумав, что может навредить его ладони своим мечом, однако тот рассыпался прахом от одного лишь прикосновения.

Юнги лишил жизни и его — безоружного, глупого смельчака, что, к счастью, не мог отличить короля, который сливался с безликой толпой, от остальных светлых эльфов.

— Пост пал, отступа.! — громкий голос темного эльфа, восседающего на коне, прервался из-за влетевшей в его горло стрелы арбалета. Юнги оскалился, обернувшись на отряд арбалетчиков, марширующий позади всех прочих за большими щитами и конницей, и снова ринулся в бой.

Никто до него не пытался напасть на Чонгонан через Туманный Лес, но чем дальше они продвигались, чем больше дней сражались за самих себя и свой народ, тем больше он убеждался в том, что то было лишь сказкой рода Чон для устрашения всех обитателей их континента.

Ни страшных существ, ни невообразимых аномалий — ничего.

— Наступать!

Снова крик одного из командующих. И Юнги подчинялся ему, как и все прочие, ведь устами другого эльфа был озвучен его собственный приказ, обсужденный и задуманный еще до того, как пал первый блокпост Чонгонана.

Каждая минута казалась вечностью. Он уже не знал, сколько времени прошло с того момента, как они оттеснили вражеский полк к Туманному лесу.

По бокам уже были величественные черные деревья, лишенные листвы и жизни. В небе кружили громко каркающие вороны, такие же черные, безжалостные, желающие подкрепиться каждым павшим.

И они шли вперед без остановки, действительно наступали, и даже не чувствовали, как отчего-то совсем слабо начала дрожать земля.

Юнги в очередной раз лишил жизни одного из темных, когда услышал крики тех светлых, что были впереди, а стоило ему поднять голову вверх, на мгновение в груди все похолодело.

Целый град стрел метнулся где-то в вышине, и он, обернувшись, махнул ладонью в сторону командующих позади.

— Поднять щиты! — его голос был громким, хриплым от долгого молчания и усталости, но его услышали. Он видел, как те, кто не успел исполнить приказ, падают замертво. Арбалетные стрелы темных эльфов пробивали доспехи без жалости, унося с собой жизни простых служащих и двух командиров, не успевших уйти в укрытие, а обычные врезались в открытые участки тел.

— Назад, всем назад! Поднять щиты! — слышалось со всех сторон, и Юнги чудом успел ринуться к первому попавшемуся уже мертвому светлому солдату, чтобы успеть перехватить его щит и прикрыть себя от второго арбалетного залпа.

Он выглянул всего на мгновение, а в глазах и груди его поднялся такой столп ненависти, что захотелось отбросить щит в сторону и, забыв обо всех правилах и осторожности, ринуться вперед.

Огромный полк с конницей, под копытами которой действительно дрожала земля, надвигался прямо на них.

Во главе конницы, вычурно, безвкусно, абсолютно не боясь того, что его несложно вычислить среди остальных, восседал верхом на огромном, слишком мощном коне невиданной породы, король Чонгонана в рогатом шлеме. Он замахнулся мечом с черным, словно ночь, лезвием, и без труда, будто разрезав масло, снес голову со шлемом одного из светлых, бедняга не успел отбежать назад с остальными.

Конница темных эльфов во главе с Чонгуком вошла на поле боя, убивая каждого, кто успел перешагнуть линию второго блокпоста и ступить за границу Туманного Леса. Король с лучшими войсками из столицы спешил на помощь тем, кого еще не убили.

Глядя на него, Юнги желал лишь подобрать момент, ранить коня, чтобы тот сбросил всадника, и, не теряя ни секунды, сбросить голову с плеч этого гордеца. Ненависть застилала глаза настолько, что Юнги оттолкнул от себя офицера, умоляющего его отступить, пока подкрепление не разбило все их наступление.

Пусть Чонгук не мог узнать Юнги в этих доспехах, но как только два взгляда, один горел ледяной ненавистью, другой огненной злобой, встретились, у короля Чонгонана не осталось сомнений. Так на него мог посмотреть только король ледяных земель, ни один его солдат не способен на подобные чувства.

Битва словно потеряла весь свой смысл, поток бесконечного движения, в котором белое смешалось с черным и красным, замедлился, лишился своей идеи. Каждая новая смерть становилась все более и более бессмысленной, пока два короля, приближаясь друг к другу, неотрывно смотрели в глаза оппонента. Юнги подмечал, куда же ему нанести удар в первую очередь, даже не подозревая о том, какой план успел разработать Чонгук, пока добирался сюда со своим войском.

Остались только они вдвоем.

Не боясь ничего, Юнги стянул шлем со своей головы и отбросил его прочь. Они должны смотреть друг другу в глаза, разве нет? Но только, видимо, Чонгук подобной смелостью не отличался, ведь дьявольские рога продолжали возвышаться над его головой. А потом их стало двое, трое, десять, целая сотня. Сотня королей Чонгонана окружила одного светлого эльфа, готовая убить его в любой момент.

Но это ведь невозможно, верно?

Юнги не видел сгустившегося вокруг него тумана, картинка осталась такой же, битва продолжалась, эльфы с обеих сторон продолжали гибнуть. Но они все были где-то далеко. Рядом были только короли Чонгонана, такое множество, что разбегались глаза.

Одному из них надоело ждать, он, дернув поводья, сорвался с места, задавил всех, кто преграждал ему дорогу, перехватил огромное копье, черт возьми, откуда взявшееся в его руке, и насквозь пронзил им сердце светлого короля. Второй, третий. Под тяжестью орудий, исколовших грудь и спину, ноги Юнги подкосились. Он упал на колени, не в силах поверить, что его конец будет вот таким, что в последний раз он видел слезы в прекрасных глазах своего Света. А потом все вдруг исчезло. Боль растворилась, тяжести не осталось, и не стало вокруг ни светлых эльфов, ни темных. В белой гуще прямо перед ним стоял лишь темный король, крепко обхвативший меч своей ладонью.

Его конь, строго глядя на Юнги, жевал грызло и бил копытом, отчего снег и грязь разлетались.

— Убирайся с моей земли, — процедил Чонгук, а взгляд Юнги метнулся за его плечи. Там, за ним, также возвышаясь на коне, был еще один Чонгук.

Он смотрел в его сторону, склонив голову набок лишь слегка, сверкал золотом своих глаз, и Юнги готов был поклясться, он усмехался.

Темный король, что мгновение назад был перед ним, исчез, словно его и не было, а перед глазами он наконец заметил столь густой туман, что, вытянув руку перед собой, Юнги уже не видел ее. Магия? Определенно она.

Он резко обернулся, когда рядом с ним замертво упал один из светлых солдат. Настоящий, Юнги понял по тому, как потухли его глаза, и, чертыхнувшись, отступил назад.

— Отступаем! — его голос был громким, но он надеялся, что его слышат все, кто остался в живых.

Лязг доспехов, громкие голоса. Юнги столкнулся с кем-то плечом, щурясь и пытаясь понять, кто именно это был, а заметив испуганный ореховый взор темного эльфа, вмиг всадил меч в его тело по самую рукоять, откинув в сторону труп. Это что же... Чонгук магию наслал не только на светлых?

Юнги не знал, сколько шел, попутно убивая тех темных, что метались среди этого белого, как молоко, тумана, но в какой-то момент он вышагнул на голую землю и наконец увидел перед собой опустевшее поле боя. Лишь несколько сотен его солдат, стоя у туманной границы, помогали друг другу, чтобы выйти сюда, за пределы магии короля Чонгонана или... Самого Туманного леса.

Юнги точно не знал.

— Ваше Величество... — послышался голос одного из командиров, и Юнги, сплюнув на землю и утерев рукой рот, заметил на коже кровь, морщась.

— Я в порядке. Сколько эльфов у нас осталось? — сухо поинтересовался он, всучив в руки мужчины свой плащ, который он раздраженно отстегнул на ходу. Он мешался, душил.

Светлый эльф засеменил рядом, оглядываясь на стену тумана, и поджал губы.

— Два полка по пятьсот, Ваше Величество, не больше. Конница разбила три полка, и еще два затерялись... Вот там, — он кивнул в сторону тумана, и Юнги нервно хмыкнул.

— Хочешь сказать, они исчезли за считанные минуты? — поинтересовался Юнги, холодно глянув на мужчину и наконец остановившись.

— Так ведь... И вас... двое суток почти не было, Ваше Величество... Я едва гонца с известием во дворец не отправил, вот как раз и нес... — негромко пробормотал он.

Альфа замер. Двое суток?

Его взгляд снова метнулся к белой гуще, затем на руку мужчины, в которой тот держал скрученный и перевязанный красной тесьмой пергамент, и он, раздраженно цыкнув, забрал письмо из его рук, мгновенно заставляя то осыпаться прахом.

— Вы ранены, Ваше Величество, мы разбили шатер здесь, совсем недалеко. На наших землях. Мы сейчас на нашей границе, отчего-то темные за туман не заходят.

— Значит, лагерь здесь и разбивай, — сухо отозвался Юнги и, найдя взглядом светло-зеленый медицинский шатер, все же направился в его сторону, начиная чувствовать боль в плече и под ребрами, но не показывая этого. Наоборот, гордо расправил плечи, ускорил шаг.

Два дня прошло. Как же это? Какой магией все-таки обладает темный король? Миражи, туман, время? Может быть, все разом? Юнги, хоть и не показывал этого своим солдатам, делал вид, что все в порядке, чтобы те не боялись еще сильнее и не дезертировали, а все же был в замешательстве. Ведь как такое вообще возможно? Он точно видел Чонгука, но это не длилось больше пяти минут. Как можно простоять два дня на ногах и не заметить этого?

А к границе их когда успели отбросить? Непонятно.

— Ваше Величество, хвала небесам, вы живы! — воскликнул один из командиров, подбежав ближе. — Мы уже думали, вы оставили нас...

— Не болтай глупости, Чанхо. Позаботься о том, чтобы мой шатер разбили как можно скорее, и пусть Аран ждет меня там, доложит обо всем.

Мужчина поклонился, остановившись, но стоило королю скрыться за навесом шатра, с благоговением выдохнул. Их король жив, а значит... битву они проиграли, но войну еще нет. Ничего страшного, у них еще будет шанс отстоять свою честь перед темными эльфами.

Ну а по ту сторону тумана, за расправляющимися светлыми шатрами наблюдали темные эльфы, скрывающиеся за стеной тумана, не вредящего им.

— Ваше Величество. Они разворачивают лагерь, — доложил Юджин кормящему своего коня с руки Чонгуку.

Альфа тяжело и устало вздохнул.

— Что же, их выбор. Мы тоже развернем лагерь здесь. Понаблюдаем за ними, посмотрим, что они решат делать дальше.

Юджин согласно поклонился.

— Я прослежу за установкой вашего шатра и поставлю хороших солдат охранять вас.

— Хорошо, Юджин. Как только я отдохну, пошлю за тобой. Нужно подумать над тем, что делать дальше. Мин, кажется, не планирует отступать. Я его чую.

Чонгук, который колдовал все эти двое суток неустанно, не давая себе передышки и отдыха, ведь нужно было выбросить чертовых светлых варваров подальше от леса, безумно устал. У короля Чонгонана без перерыва гудело в висках. Ему бы все равно не было покоя, пока чужаки топчут его земли. Теперь ему и правда нужно было отдохнуть, восстановить силы. Написать письмо советникам в замок, чтобы те точно знали, к чему им готовиться, что будет ожидать их в будущем.

Особенно Мину, восседающему сейчас на троне в качестве регента.

Заглянув в мудрые глаза своего коня, Чонгук усмехнулся. Они друг друга словно понимали, не нужно было использовать слова, чтобы сказать то, что они хотели. Это духовная связь с животным, которому Чонгук доверял свою жизнь, которое доверяло свою жизнь Чонгуку.

— Отдыхай, друг. Тебе тоже нужен хороший крепкий сон, — тихо сказал король и направился к шатрам, один из которых устанавливали особенно шустро.

Все понимали, что королю отдых нужен особенно сильно, ведь без него и его сил они бы не суетились сейчас, а враг наверняка миновал бы и Туманный лес, и болота перешел, и двинулся бы напрямую к столице. И, Боги им свидетели, никто не сражался столь разъяренно и жестоко, как-то делали светлые эльфы.

В течение нескольких часов шатер наконец был поставлен.

Чонгук сидел за небольшим дубовым столом, в окружении пары десятков свечей, и спешно выводил на бумаге острые высокие буквы, изредка макая перо в чернильницу.

Юджин неспешно вышагивал прямо у выхода, ждал, когда король передаст письмо ему, чтобы уже он сам назначил для отправки гонца.

— Туман рассеивается, Ваше Величество. Теперь и светлые нас видят, знают, что мы от границы не уходим, — негромко проговорил он, а Чонгук на мгновение отвлекся, поднимая взгляд.

— Пусть видят. Они должны понять, что через Туманный лес им дороги нет. Увидите, что они приближаются вновь, — сообщайте мне, я призову Туман к границе вновь.

Чонгук замолчал ненадолго, поджал губы. Он чувствовал каждую блуждающую здесь душу, но не чувствовал одной — Сакката. С тех пор как он изгнал дух в глубины леса, тот не появлялся вовсе, не ответил на его призыв, хотя должен был, как и все прочие.

— Наши эльфы не замечали ничего странного за все то время, что вы были здесь? Шепота, призывов войти в туман, странных видений? — поинтересовался Чонгук, и Юджин, задумавшись на мгновение, качнул головой.

— Нет, Ваше Величество. Но некоторые не смогли выйти из тумана на поле боя, их тела остались на границе, я прикажу медицинским отрядам собрать их до ночи, завтра проведем опознание, чтобы доставить тела родственникам.

— Хорошо, — кивнул Чонгук.

Он уже видел нескольких зеленоволосых лекарей, они сновали среди раненых и больных. Кому как не им забирать с поля боя тела, ведь ни один светлый, как и темный эльф, не навредит лекарям Бьекана, если желает снискать для своего народа благосклонность короля лесных эльфов.

Чонгук свернул письмо, перевязав его красной нитью, и, отпечатав на сургуче свой перстень с мизинца, на мгновение замер.

— Погоди еще немного. Выйди из шатра, я позову тебя позже.

Военный министр не стал противиться. Омега покинул шатер после короткого поклона, а Чонгук, перехватив еще один лист бумаги, задумчиво облизал губы.

Мысли о войне и Саккате плавно перетекли в мысли о супруге. Он еще не успел истосковаться по нему, но желание написать Тэхену хоть пару строк было непреодолимо.

Стоило только острию пера коснуться бумаги, как мысли обернулись в поток, проливающийся на бумагу чернилами.

Мое Высочество, Тэхен. Не могу оставить тебя без внимания и не написать тебе лично. Знай, что я жив и невредим, так, как и обещал тебе. И пусть светлые эльфы еще не выброшены с нашей границы, нам удалось оттеснить их от Туманного леса и разбить наступление. Уж не знаю, сколько они будут отдыхать и пойдут ли на переговоры, однако первая победа благополучно встала за нашими спинами.

Ты мой глоток свежего воздуха, Тэхен. Молись о том, чтобы эта война поскорее завершилась и я смог вернуться к тебе. Боги благосклонны к тебе, они обязательно услышат твои молитвы.

Буду ждать ответного письма.

— Юджин, — позвал Чонгук, запечатав и это письмо, но обвязал его уже не красной лентой, а золотой. — Это письмо Его Высочеству лично в руки. Лично.

Чонгук заметил, что письма из дома, которые должны были передавать его мужу, почему-то в первую очередь попадали в руки к Мину. Разумеется, он строго-настрого запретил ему читать то, что адресовано младшему королю, однако в последнее время этот эльф не вызывал у Чонгука столь же много доверия, как-то было раньше. Только вот все равно пришлось оставить его регентом, ведь до объявления войны король просто не успел разобраться с этим вопросом.

Проводив Юджина взглядом, Чонгук поднялся на ноги, развязывая и расстегивая крепления своих доспехов. Ему нужен был сон. Он бы и письмо Тэхену написал не столь сумбурно, но усталость давала о себе знать сухостью в глазах, тяжелым дыханием и сердцебиением, пульсирующим в ушах.

***

Бьекан, Гонсонхан

Прогуливаясь по широким коридорам, продуваемым со всех сторон прохладным ветерком, качающим тонкие струящиеся с высоких потолков тюли, принц Чонгонана с наслаждением наполнил легкие свежим лесным воздухом.

— Ваше Высочество! — громко окликнул его Садахам. Один из немногих министров, если не единственный, кто находил на чужеземца хоть немного времени. — Простите, куда вы направляетесь?

Джиун обернулся, с сомнением посмотрел на направление, в котором держал путь, и только сейчас заметил двух евнухов, низко склонивших головы. Узнать их можно было легко: эти альфы носили более закрытые и скромные одежды в сравнении с остальными. Даже Садахам выглядел куда более одетым, чем все прочие члены совета вместе взятые.

— Я просто прогуливаюсь, Садахам. Что-то не так?

— Простите, Ваше Высочество, этот путь ведет прямиком в гарем, я не могу позволить вам пройти дальше...

Щеки принца вспыхнули от нахлынувшего стыда. Что о нем теперь подумают? А если Его Величество Сокджин узнает об этом? Не сносить ему головы!

— О, Боги! Простите, я не знал, куда ведет этот коридор. Я немедленно вернусь обратно! — Джиун быстрым и резким шагом направился прочь, намереваясь как можно скорее покинуть это страшное место.

Ведь никому нельзя было смотреть на гарем владыки. Лишь он сам время от времени вывозил своих фаворитов в свет, представлял их высокопоставленным эльфам, демонстрировал, словно новенькое украшение на своей груди. Но если кто из мужей проникнет в гарем и хоть одним глазком взглянет на волшебной красоты юношей, принадлежащих Сокджину, не сносить ему головы. Любой, кто посмеет нарушить покой, будет немедленно казнен.

— Куда же вы так бежите, Ваше Высочество? — за спиной несчастного принца, так и не успевшего сбежать с места преступления, раздался голос того, кому лучше было не знать о нахождении юноши в этом месте.

Джиуну и Садахаму пришлось остановиться. Будь Джиун королем, он бы лишь кивнул головой, но он всего лишь принц, и место свое знал и ценил, потому его спина не столь сильно, как у Садахама, но все-таки опустилась в поклоне.

— Простите, Ваше Величество, я понятия не имел, куда иду. Просто устал сидеть в покоях. Я мечтал побывать в вашей стране, потому мне так не терпится все здесь изучить. Может быть, вы могли бы приставить ко мне проводника?

Сокджин добродушно и широко улыбнулся.

— Я буду рад сегодня сам побыть вашим проводником. Можем дойти до Реки Жизни. Наверняка вы еще не видели ее близко в самой полноводной ее части, Джиун. Садахам, — позвал он, и министр поспешил подойти к королю ближе и поклониться еще ниже, чтобы выслушать приказ. — Прикажи накрыть в саду, мы с нашим гостем отобедаем на свежем воздухе.

Не говоря ни слова, евнух поклонился и ушел спиной вперед. Видимо, под взором владыки никто не посмел бы демонстрировать ему спину.

Джиуну было в диковинку наблюдать за таким. Казалось, что в их дворце все чувствуют себя сильно фривольнее, даже если речь касалась его брата, держащего в своих руках все души, живущие и когда-либо жившие в их королевстве.

— Быть может, есть вести с поля боя? — решил уточнить Джиун, стоило лишь Сокджину поравняться с ним и неспешно направиться вперед, шлепая босыми ногами по мрамору, выложенному в цветочный витиеватый узор.

— Есть, — кивнул Сокджин, улыбнувшись, — около суток назад вашему брату удалось отбить последний натиск со стороны светлых эльфов, с ним все в порядке. Большего мне мои лекари не доложили, — сообщил он, обернувшись на пролетающую мимо огромных арочных окон ярко-красную птицу.

Джиун успел лишь краем глаза ее заметить, а в следующее мгновение та громко закричала, и он скривился.

— Оркестерия, — узнал он, потерев ухо пальцем, а Сокджин негромко усмехнулся.

— Я дарил эту птицу вашему папе на день его рождения около века назад. Она еще живет у вас? — поинтересовался альфа и свернул к широкой белой лестнице, устланной расшитым ковром, что вела прямиком в сад.

— Да, живет в оранжерее. Очень понравилась Его Высочеству Тэхену, — отметил Джиун, поспешив пойти по лестнице следом.

Честно сказать, в его более закрытых темных одеяниях было жарковато, а то, что на ногах вместо привычной закрытой обуви были всего-лишь кожаные сандалии, ужасно смущало. Но глядя на то, как уверенно расхаживает король Бьекана в своих одеяниях, хотелось хотя бы немного соответствовать своему спутнику и собеседнику на этот вечер и не зажиматься по пустякам, не показывать дискомфорта.

В саду было чуть менее душно. Высокие деревья со странной раскидистой и резной листвой прикрывали дорожки тенью, и хотя бы здесь можно было раскрыть глаза пошире, а не щуриться на солнце.

Сокджин молчал, изредка поглядывал на Джиуна, словно оценивал поведение принца, шедшего рядом, но все же чуть позади него. Да и юный альфа не спешил начать разговор. Одно дело болтать с братом или советниками, а совсем другое — остаться наедине с королем чужой страны. Благо хоть дружественной, и на том спасибо.

— Что думаете насчет этой войны? — вдруг поинтересовался Сокджин, нарушив тишину, а Джиун растерянно заморгал и крепко поджал губы.

— Ну... — он замялся.

И что же ему ответить? Стоило ли сказать то, что он думает сам, или же последовать совету брата?

— Я считаю, — решив следовать второму варианту, проговорил Джиун, — что война — это огромная трагедия для любого народа, но если кто-то решился дать нам бой, значит, мы должны дать противнику достойный ответ.

Он ответил размыто и уклончиво, вызвав на губах Сокджина усмешку, и они остановились у невысокой белой беседки, где сновали слуги, расставляя на низком столике среди подушек разные яства.

Сокджин присел первый, приглашая присесть Джиуна рядом, и обвел стол взглядом, подав одному из слуг свой кубок для белого вина.

— Ваш брат уже позволяет вам выпивать? — Сокджин взглянул на Джиуна, который на мгновение отвел взгляд в сторону, и сразу же понял, каким будет ответ, однако, мальчишка выдал иное:

— Позволяет, конечно. Я уже достаточно взрослый для того, чтобы выпивать вместе с ним.

Он слегка вскинул подбородок, и Сокджин негромко хохотнул.

— Сохраним это в тайне от вашего брата, — вопреки словам юного эльфа произнес альфа и кивнул слугам, чтобы те наполнили вином и его кубок.

Джиун снова покраснел, кажется, еще сильнее, чем прежде, пойманный на лжи, пробурчал тихое «благодарю» себе под нос и, стоило Сокджину приступить к еде, позволял и себе выбрать что-то по вкусу. Увы, ни мяса, ни рыбы, ни птицы на столе не было, но уж ради пребывания в Бьекане придется немного потерпеть.

— Я думаю, что мирный договор между темными и светлыми эльфами — это дело времени, — отметил Сокджин, а Джиун поднял на мужчину заинтересованный взгляд. — Суть конфликта мне ясна, уже очень долгое время ваши страны стоят против друг друга, но каждый век, сколько уж я живу и наблюдаю эту картину, война заканчивалась перемирием и согласием. Возможно, ваш брат, если так ему будет угодно, предложит светлому королю надежный вариант этого перемирия, вы думали об этом? — Сокджин поднял на закачавшего головой парня взгляд и проследил за тем, как тот отпивает из кубка вино, совсем слегка морщась.

— Не слышал от него подобных слов, если быть честным, я не размышлял в этом направлении. Что вы имеете в виду?

— Ну как же, — усмехнулся Сокджин, — всем известно о том, что Его Величество Мин Юнги счастливый отец близнецов, один из которых, Мин Тиен, является омегой и с блестящей репутацией и...

Договорить Сокджин не успел. Уж что-что, а мыслить Джиун не разучился.

Он громко закашлялся, брызнув вином во все стороны, а Сокджин, морщась, стряхнул с одеяний невидимые брызги алкоголя.

— Что же вы...

— Да ни за что в жизни брат о подобном не помыслит! — воскликнул Джиун, вскидывая брови и поспешно вытирая одеяния и лицо тканой салфеткой. Он словно позабыл о том, с кем именно он говорит прямо сейчас. — Это же... немыслимо вовсе! Чтобы он меня взять замуж светлого принца заставил.

— Это всего лишь один из вариантов исхода событий, Ваше Высочество, — усмехнулся Сокджин и махнул слугам рукой, чтобы те помогли Джиуну привести все в порядок, — причем, не самый худший. Не сказал бы, что об этом никогда не думал ваш брат, уж скорее, об этом никогда не думал король Мин, ведь сына своего он ценит едва ли не наравне с собственным супругом, а как всем известно, для него младший король Наянсыка Богам подобен, — хмыкнул альфа.

Джиун тихо заворчал, неловко заерзав на мягких подушках, и искоса взглянул на Сокджина. И отчего он тут такие речи ведет?

— Вы хоть раз видели Его Высочество Тиена на портретах? — поинтересовался Сокджин, и альфа поспешно закачал головой.

— Нет, Ваше Величество. И если честно не желал бы и...

— Кохи, — не дослушав, позвал Сокджин одного из слуг, — найди для меня портрет младшего принца Наянсыка, того, что омега.

— Да не стоило, — попытался отказаться Джиун, краснея все сильнее, но его, кажется, никто совсем не слушал. Знал бы он, что все вот так обернется, лег бы на границе с Бьеканом перед повозкой и закатил истерику, чтобы его не смели вывозить из родного дома.

И все же слова короля поселили в нем зерно сомнения. Насколько он знал, сыновьям светлого короля не было и пятидесяти, а у него, Джиуна, все еще не было аромата собственного феромона. Он каждый вечер молил Богов о том, чтобы проснуться повзрослевшим юношей, однако, к сожалению, его надежды все никак не желали сбываться.

— Вы ведь знаете, как светлые эльфы относятся к союзам с темными, Ваше Величество. Вряд ли это изменится, особенно учитывая текущий военный конфликт. И я должен признаться, что и сам к светлому народу не питаю даже симпатии. Вы ведь знаете, брат считает, наши родители погибли в эпидемии из-за Наянсыка.

Сокджин, усмехнувшись, оторвал кусок лепешки с зеленью и макнул ее в какой-то крем. И Джиун, наблюдающий за ним, решил попробовать есть так же. Потому что он, вообще-то, очень любил мясо, но лесные эльфы животных не ели вообще. Питались ягодами, фруктами, овощами и травой, кажется, любых видов и форм. Они даже делали сироп из шишек и лепестков роз. Сокджин обещал, что они обязательно подадут такой юному принцу, чтобы тот смог попробовать, но сейчас, видимо, эти блюда еще не были готовы.

Все здесь было интересным и странным.

— Это вкусно, — улыбнулся Джиун, кивая на лепешку в своих руках. — Мне крайне непривычно есть руками, если честно, однако это и правда вкусно. Так когда мы отправимся к Реке Жизни, Ваше Величество?

— После обеда, Джиун.

К ним пришел слуга и низко поклонился. В руках он держал накрытый тканью портрет младшего наследника трона Наянсыка.

— Ваше Величество, как вы и просили, я принес портрет Его Высочества Тиена.

Другой слуга, тот, что повыше, подошел ближе и аккуратно убрал ткань с полотна, открывая Джиуну вид на юного светлого эльфа, с красивыми и очень добрыми глазами, наивными. Он так отличался от того, что говорили о его родителях другие. Наверное, этот омега из тех, кто ловит снежинки голыми руками, много молчит и кротко улыбается.

— Видите, Джиун? Это всего лишь портрет, а вы уже лишились дара речи.

Прочистив горло, юноша отрицательно качнул головой.

— Он и правда красивый, Ваше Величество, мне здесь сказать нечего. Однако я и правда не думаю, что наш союз возможен. Брат подберет мне жениха из нашей знати, когда придет мое время, еще рано об этом думать. Да и... Его Величество Мин никогда не позволит, чтобы его любимого сына отдали темным дикарям.

— Дикарям, — тихо хохотнул Сокджин и, окинув портрет принца взглядом, коротко махнул рукой, — хорошо, что ваш брат вас не слышал.

Джиун вздохнул, проследив за тем, как портрет светлого эльфа скрывают за тканью, и поджал губы.

— Я говорил с вами об этом к тому, Ваше Высочество, что если будет подобный шанс на перемирие, вам не стоит воспринимать его в штыки. Все вы, темные эльфы, светлые, имеете одно начало, — он слабо улыбнулся, сверкнув в сторону Джиуна насыщенным зеленым взглядом, и альфа слабо поежился. До него только сейчас дошла мысль о том, что он говорит не с простым правителем государства, он говорит с одним из рода Прародителей всех их народов, что тысячи лет назад дали жизнь и возможность существовать светлым и темным, но, увы, не смогли помочь выходцам из леса сохранить баланс.