местоимения

Эпилог.

Иногда приходит «оно». Счастье. Так какова же его цена? Если бы об этом спросили Тэхёна, он бы с грустью улыбнулся, обнимая сзади Юнги. Он заплатил сполна и даже больше для одной жизни. Возможно, покажи ему кто фильм его жизни в самом начале, он бы не хотел её прожить.

Хотя... лёжа в постели, поглаживая лицо человека, который так сладко спит рядом и хмурит брови, потому что Ким Тэхён достаёт его с утра пораньше, он готов. Готов пройти всё снова и снова, готов спуститься в ад и пройти все его круги, если на выходе его будет ждать он. Мин Юнги.

Если за это счастье, за то, чтобы вот так обнимать его, целовать, трогать, нюхать, чувствовать, заниматься с ним любовью, нужно отдать двенадцать лет, то он отдаст их без сомнений. Даже если нужно отдать все годы жизни, чтобы в конце насладиться им на последних вздохах, он готов оплатить эту цену. Главное слышать, когда просыпается:

— Тэхён, ты мне поспать дашь когда-нибудь?

Юнги убирает от своего лица его пальцы, которые уже в нос готовы залезть, в рот, в глаза.

— Не-а, — захватывает его ногами и руками, ведь выше ростом, зацеловывает голову и сопротивляющееся лицо мокрыми губами.

— Тэтэ, твою ж мать, не надо на мне свои слюни оставлять. Свали говорю, — отталкивает от себя руками, только толку нет.

— Не-а, — Тэхён наваливается сверху, крепко держит его запястья одной рукой, а голову второй, чтобы открыть себе пространство для посадки зубами на шею. И пусть Юнги сопротивляется. Настроение нашкодить, ведь тому выступать перед многотысячной толпой. Пусть ищет себе оправдания и придумывает, как закрыть не засос, а укус. Отпускает его и довольно ложится на спину, вытирает рот и наблюдает, как Мин встаёт с постели и бежит к зеркалу.

— Бля, вампир недоделанный, — кидает в него подушку и отчаянно смеётся. — Как ты будешь это объяснять стилистам? У меня одежда без воротников сегодня.

— Почему это я буду объяснять? Тебе самому придётся.

— Иди-ка сюда, а, я тебе засос под глазом оставлю, чтобы не сидел на совете директоров с такой красивой и довольной рожей.

— Э-э, Юнги, — вскакивает Ким, убегая от разъярённого парня, защищаясь подушкой. — У меня встречи с утра до вечера сегодня, мне нельзя стразы приклеивать.

— А надо было думать прежде, чем точить зубы моей шеей. Иди по-хорошему, ты же знаешь, я тебя поймаю, — манит к себе пальцем.

Ким вздыхает и подходит, ноет, что сегодня работать, но Мин хватает его за руки, чтобы не сопротивлялся, тянет к себе — Тэ сжимает веки, подставляя свою щёку. Ждёт, что сейчас ему высосут место на скуле, чтобы притянуть капилляры и создать красное пятно. Но почему-то чувствует мягкий поцелуй и открывает глаза: Юнги прижимается к его плечу, молчит.

— Что-то случилось? — хочет отстраниться Тэ, заглянуть в его глаза, но Юнги только обнимает ещё крепче.

— Постою так немного.

— Что такое? — Тэхён гладит его по спине, целует в волосы. — Ты расстроился из-за того, что я укусил тебя так сильно? Извини.

— Мне приснился кошмар. Будто... Я не хочу говорить это вслух...

Прошло уже три года, как они вновь вместе, но, наверное, страх пришёл, потому что сегодня их тысячный день. В их сотый день, когда-то, когда были подростками, они расстались. Когда казалось, что всё было прекрасно, рай был разрушен. Почему-то приснился гром. Тот самый ливень. Почему-то во сне Тэхён пропал, исчез, а тьма вновь заполонила всё вокруг. Вдруг в тысячный день отношений, начавшихся вновь, что-то случится? Вдруг... Юнги вздрагивает, когда слышит звук молнии за открытым окном. Хватается за Тэ покрепче, потому что не отпустит.

— Ты чего, Юнги...

— Давай сегодня не пойдём никуда, пожалуйста.

— У тебя же концерт, а у меня работа до вечера, потом мы хотели...

— Вдруг что-то случится? Не дари мне ничего сегодня. Давай никуда не пойдём. Просто закроемся и не будем никому открывать. Это звучит глупо, но...

— Хорошо, — Тэхён заботливо опускает поцелованную им щёку к его волосам.

Кажется, что Юнги дрожит, и ведь не нужно объяснять, почему. Хочется сказать: «Я тебя не оставлю никогда», — не произносится вслух, но разве сейчас важны эти слова? Разве важен мир, если его парень так и стоит, не отпуская, боясь. Этот страх, такой искренний и обнажённый, что самому вдруг становится страшно. «А вдруг...». Мелкая мысль, но сильная. Сейчас не нужны подбадривающие слова, что всё будет хорошо. Сейчас нужно:

— Хочешь поехать на Гавайи? — спрашивает Юнги.

— Хочу, — отвечает Тэхён. — Поедем сегодня, или так и будем стоять? Я хочу есть.

— Я тебе что-нибудь приготовлю, а потом позвоним, скажем, чтобы нам забронировали самолёт.

Юнги прекращает долгое объятие, но хватает за руку. Сегодня не отпустит его ни на минуту. Пусть это глупо. Пусть Тэхёну нужно в душ, в уборную, одеться, позвонить, неважно. Будет держать целые сутки, потому что... так спокойнее. В другой день Тэ, который сам вечно липнет к нему, начал бы нудеть, что нужно много чего сделать, но сегодня днём, вечером, от заката солнца и до его рассвета будет держать руку Юнги крепко.

Мин идёт в душ и ведёт за собой Кима. Можно помыться вместе, почистить зубы, сходить в туалет, помыть руки и... Тэ улыбается, когда тот стоит возле плиты на кухне, бегает зрачками по всему, что там есть, чтобы придумать способ, как приготовить завтрак для своей второй половинки в такой день одной рукой. Юнги не отпустит, даже если мир рухнет. Но как это сделать?

— Вот.

Тэхён уже успел по дороге захватить длинный узкий шарфик с полки. Обрамляет два запястья между собой и взглядом просит сделать узел, ведь сам не сможет.

— Так будет удобнее.

Юнги приподнимает уголки губ. Благодарен, что Тэхён не смеётся над ним, над глупым страхом, над детским, казалось бы, поведением. Придётся перенести целый концерт, на который должны прийти десятки тысяч людей, но...

— Я хочу ттокпокки, рис с тунцом и рамен, — просит Тэ. Мог бы предложить что-то заказать из ресторана, но ведь его парень так хочет что-то приготовить.

— Сейчас всё будет!

Юнги спокоен и счастлив. «Он» рядом, чувствует его руку постоянно, поэтому страх уходит. Вот так готовить ему, смотреть как Тэхён украшает готовые блюда, кушать вместе, звонить всем и объявлять о том, что сегодня все планы меняются. А потом лежать на кровати, смотреть фильм, кормить друг друга мороженым после чистки зубов и пить пиво. На Гавайи можно поехать на следующей неделе, а сегодня днём, вечером, от заката и до рассвета солнца, быть лишь вдвоём. В собственном доме. Вдали от всех.

— Ты впервые себя так ведёшь за всё время, что я тебя знаю, — решает всё-таки поговорить об этом страхе Тэхён, пока телевизор что-то показывает, а Юнги свободными пальцами крутит его волосы.

— Второй раз сто дней мы не отмечали, но цифра один, после которой идут нули, всегда будет меня пугать.

— Следующая будет через лет двадцать, если не больше. Нам будет лет шестьдесят в наши десять тысяч дней.

Юнги издаёт смешок, отчасти с печалью, отчасти с предвкушением будущего, но не отвечает.

— Я всегда буду рядом с тобой, даже если ты когда-нибудь меня бросишь и влюбишься в молодого певца, — молвит Тэ.

— Это камешек в огород Джонни?

— Немного.

— Ким Тэхён, ты ведь моё числительное. Ты забыл? Ты — единственный.

Тэхён довольно улыбается, слегка приподнимает голову, лежащую на груди Мина, и влюблённо смотрит в его глаза. Этот Мин Юнги...

— А что я ещё? Помимо твоих частей речи? — Ким спрашивает как-то флиртующе. Ждёт ответа. Нравится слышать, когда Юнги говорит о своих чувствах, нравится, когда он что-то придумывает.

— География.

— Мой самый нелюбимый предмет. Почему? — возмущённые глаза.

— Потому что... — Юнги приподнимается, нежно целует в лоб, — мне нравится путешествовать отсюда... — быстрыми поцелуями летит губами до живота, — до сюда.

— Отныне мне нравится география...

Тэхён закатывает глаза, пока «самолёт» в виде губ кружит вокруг посадки и стягивает брюки. Пусть Юнги путешествует по тэхёнову миру. Пусть посетит каждую точку тела. И ведь тому даже гида не надо. Бродит по «миру», не замечая, что шарфик, связывающий два запястья, падает. Продолжает целовать Тэхёна. Наверное, все клеточки уже изучены, но почему-то будто каждый раз познаёт впервые.

— Анатомия... — шепчет Юнги, заканчивая с географией и начиная изучать следующий предмет. Член ведь «стоит у доски», ждёт.

Ох, эта анатомия... Тэхён готов изучать все науки. Быть объектом любых экспериментов, если его парень будет так трепетно касаться кожи своими длинными пальцами, поглаживать своей бархатной щекой член, целовать, как нечто святое. «Ким». «Тэ». «Хён». Разорванное имя горячим шёпотом отдаётся на плоти. Ким наблюдает, как Мин тихо нашептывает имя, наслаждаясь, тянет руку к его лицу и манит к себе. Слишком хочется чувствовать эти губы на себе сейчас.

Юнги оказывается лицом к его лицу. Оба молча смотрят друг другу в расширенные зрачки, дышат, почему-то не начинают этот поцелуй, словно душа просит бессловного разговора. В голове даже нет мыслей. Не тот момент. Когда глаза говорят, то не возникает ничего. Абсолютная «нагота», которой не нужны «я», «ты», «мы», «вы», «он», «она», «они». Это что-то, что не описать. И обычно то, чему человек не может дать название, называют просто... «оно».

То самое. Когда видишь душу человека, и не нужно пытаться понять, когда не пытаешься закрыться, спрятаться. Некое тотальное доверие. А доверить свою голую душу... мало бы кто рискнул. Ведь порой это приносит боль.

«Оно» Тэхёна и Юнги не умеет ходить «одетым». Всегда обнажено, всегда открыто. Это их мир, сотканный из любви. Тонкий мир, в который нет доступа кому-либо другому. Хотя никто и не поймёт их молчаливый язык, на котором они говорят. Люди вокруг, не считая лучших друзей, почему-то считают, что между нет химии. Они и не планируют объявлять всему миру о своих отношениях. Зачем? Не потому что боятся, они уже пережили слишком многое, чтобы бояться общества, они не хотят, чтобы их обсуждали. Им не нужны зрители, не нужна похвала или критика, не нужна поддержка тех, кто «на их стороне». Пусть кто-то подозревает об их отношениях, а кто-то знает точно, пусть кто-то негодует, что Тэхён развёлся и оставил семью, пусть. Пусть даже обнаружат их и напечатают во всех газетах, на всех сайтах мира, что Тэхён и Юнги вместе. Других не существует. Есть только маленький мир, отражающийся в глазах обоих. В нём есть покой. В нём есть страсть. В нём есть любовь. И в нём есть пережитое страдание, которое всегда будет напоминанием. Его не стереть, и возможно, это не плохо. Не имея за спиной тьмы, нельзя определить, что значит свет.

Юнги неистово прикрывает глаза, тянется поцеловать его губы. Тёплые, влажные, любимые. Безмолвный язык переходит в тактильный. А этот язык сладкий. На нём говорить божественно. Двигаться синхронно, постанывать от предвкушения, ведь скоро два тела станут единым.

— Мин. Юн. Ги, — на выдохе, когда наконец член Юнги входит медленно, желая чувствовать каждым миллиметром.

— Ким. Тэ. Хён, — стон в ответ, переплетаясь пальцами.

Забываются. Забываются настолько, что страх за число «тысяча» в их календаре отношений проходит. Можно ли забыться? Вдруг в дверь стучат, да не просто стучат. Кажется, что армия фанатов прибежала узнать, почему Шуга перенёс концерт на завтра.

Оба поворачивают головы в сторону звука. Инстинктивно хватаются за руки. Тэхён чувствует сам, как беспокойно стучит сердце, холодный пот охватывает тело, ведь никого не ждали. Смотрит на Юнги, который поднимается с кровати, не отпуская Тэ, и оба быстро одеваются.

Страх, основанный на прошлом, невозможно просто так выкинуть из головы. Пусть разум тысячи раз объясняет, что им уже не семнадцать лет, что родители теперь так просто так не придут, что Дженни давно уехала куда-то в Испанию, прихватив свои денежки, что Чхве Суно уехал с ней, что... Не билось бы так тревожно сердце, если бы не тысячный день, если бы не тот самый ливень с громом за окном, если бы не пришёл кто-то вновь, когда они занимались любовью, позабыв обо всём.

— Не отпущу, — сглатывает Тэ и крепче сжимает ладонь, пока Юнги подходит к домофону.

Его парень смотрит в экран и видит друзей, которые машут в камеру, ломятся в дверь, просят впустить, радостно показывая пакеты с едой и бутылки алкоголя.

— Вы дома? Юнги, Тэхён!

У обоих падает с души камень на выдохе. Видимо, правда ведут себя как дети. Это всего лишь друзья пришли поздравить, пришли выпить и поболтать.

— Мы с тобой того немного, — целует Тэхён своего парня в руку и указывает головой на дверь. — Они же выломают. Открывай.

— Если мы не откроем, они уйдут, будут думать, что нас нет, — тихо советует Мин.

— Да открывайте! Алло! Юнги, ты не хочешь нас впускать? Мы подождём, пока вы там местоимениетесь! — слышно от ржущего Чонгука. — Мы не уйдём, не надейтесь!

— Может, они вышли куда-то? В ресторан? — наивно предполагает Сокджин. — Зачем бы сидели в их годовщину дома?

— Нас нет! — громко объявляет Тэхён, а Юнги быстро прикрывает ему рот.

— Блять, ты нас сдал...

Ким виновато морщится. Чёрт... ну вот зачем надо было это говорить? Ведь сразу следуют возгласы, так что приходится впустить эту кинувшуюся на кухню и в гостиную шайку мужчин за тридцать, но такую же шумную, как и в семнадцать.

Всё-таки угрюмые тучи решили рассеяться к вечеру и открыть небо, чтобы показать закат. Хоть друзья и прервали любимое дело, хозяева дома рады, что те пришли. Кажется, что какой-то праздник, ведь они так радуются. Открывают даже шампанское, принесли шары с числом «тысяча», не хватает только...

— Хорошо, что погода улучшилась, иначе не получилось бы, — Чимин кладёт голову на плечо своего лучшего друга, указывает на зеркальную стену. — Это для вас.

Фейерверк. Хорошо жить в высотке, ведь на вечернем небе огоньки разрываются на части. Юнги наблюдает за разноцветными вспышками, поглаживая сплетёнными руками ногу Тэ, ведь всё равно не отпустит его.

С друзьями весело. Все пьют, начинают рассказывать, у кого что нового случилось за неделю, пока не виделись. Сокджин открывает новую клинику, Хосок придумал новое приложение, Намджун пытается убедить Чимина завести собаку, обещает, что сам будет за ней ухаживать, но ясно же, что всё придётся делать Паку. Джун себе готовить не умеет, ломает всё, что лежит без присмотра, а с животными неизвестно что случится. Чимин хоть и не хочет вечно просыпаться рано утром, чтобы выгуливать питомца, но устоять перед этими ямочками своего парня не сможет. Ну а Чонгук просит кого-то из друзей приютить себя на время, потому что затеял ремонт, а к родителям не хочет, да и в отель тоже, лучше будет доставать своих друзей.

И пока друзья делятся историями, Тэхён по привычке разваливается в кресле, на ушко предупреждает Юнги, что отпустит его руку, со словами: «Я просто буду держать тебя не за руку, а за спину». Засовывает пальцы под рубашку своего парня. Поглаживает спину и любимый шрам, наслаждаясь любимым телом.

Юнги улыбается, укладывается на груди Тэхёна и слушает разговоры, попивает виски, периодически давая выпить ему со своих рук. Это приятное чувство. Расслабленность. Самые близкие рядом, планируют будущее, жизнь принесла успех в карьере у обоих, хоть Тэхён и нашёл себя в другой области. Можно не переживать, несмотря на то, что сегодня тучи весь день показывали свою власть и силу.

Потому что... всегда есть такие глупые моменты, которые будут вспоминать иногда, и особенно в свой десятитысячный день. Именно они остаются закладками в книге жизни. Дурацкие маленькие моменты.

— Давай покажем им? — Тэхён подмигивает, указывая на след от своих зубов, прикрытый высоким воротником рубашки.

— А может всё-таки расскажем про твою и Чимина аферу с приложени...

Тэхён прикрывает его рот, шикая. До сих пор ведь эта тайна осталась тайной. Испепеляет взглядом своего парня, чтобы не лез куда не следует.

— Что за афера? — слышит Чонгук и сразу прищуривает глаза. — Что опять эти оба натворили?

— Юнги, чтоб тебя, — продолжает бурчать Тэ.

Чимин переводит тему быстро. Не рассказывал ведь Намджуну о том, что когда-то устроил махинацию с приложением. Только почему? Он и сам не знает ответа. Просто решил не говорить.

— Да я знаю, — объявляет Намджун, показывая свои ямочки на щеках, — о том, что Чимин с Тэхёном тогда в школе настроили так алгоритм.

— Ну и откуда ты это знаешь? — интересуется Юнги.

— А потому что Соджуна не только ты знаешь, Тэхён, — подмигивает Намджун. — Чимин, он мне сразу рассказал ещё до того, как ты предложил всем поиграть в ту игру.

— Ты знал? — удивлённо хлопает ресницами Пак и улыбается. — Почему не рассказал?

— Не знаю даже... Хотел увидеть, что получится, ну а потом уже было не так важно. Потому что не нужно было искать причины, чтобы поцеловать тебя, Чимин.

Глаза Пак Чимина превращаются в блестящие полумесяцы. До сих пор смущённо прячет личико в плечо своего парня. Чимин умиляется со словами:

— Ладно, давай заведём две собаки...

— Давай тоже заведём, — Тэхён предлагает своему парню с энтузиазмом. Юнги мотает головой, категорично посмеивается.

— Мне тебя что ли не достаточно? То кусаешься, ло лижешься, то накинешься с высунутым языком. Тебе хвост с ушами нацепить, будешь вылитый Тэхёнок-собачонок.

— Сам ты собачонок, — возмущённо цокает Тэхён.

— Тэхёнок-собачонок, Тэхёнок-вампирёнок, Тэхёнок-лягушонок, Тэхё...

— С чего это я лягушка теперь?

— А что, нет, что ли? Вечно прыгаешь на меня. Спать не даёшь, помыться не даёшь. Так что мне животных в доме хватает.

— Сам ты животное. Как приду, спишь, как ленивый котяра...

Сидят и спорят, пока друзья смеются над ними. Тэхёново «а вот тогда перестану, если тебя это бесит» произносится с желанием убрать свою руку из-под рубашки Мина. Раз так жалуется, то пусть сидит спокойно, и Тэ не будет его вечно гладить, вечно обнимать и липнуть. Но Юнги не даёт ему это сделать, не даёт даже один палец от себя оторвать, поглядывая в его глаза. Кладёт голову на его плечо, пока друзья продолжают свои разговоры, и шепчет на ушко:

— Я имел в виду, что мне тебя достаточно. Ничто и никто с тобой не сравнится. Мне нравится Тэхёнок-собачонок, вампирёнок, лягушонок, медвежонок. Каждый Тэхён — мой любимый Тэхён. Не отпускай меня сегодня... пожалуйста.

— Никогда не отпущу, — Тэхён довольно целует его в голову, крепко обнимает.

«Оно» тёплое. Эмоциональное. Страстное. Спокойное. Разнообразное. Красочное. И эта чаша никогда не насытится эмоциями. Будут ещё много спорить, ругаться, мириться и заставлять друг друга плакать, только с улыбкой на лице. Больных слёз было пролито слишком много для одной жизни.

С первого дня и до сотого, до тысячного, до десятитысячного и дальше... их сердца и души будет наполнять только «оно».

Счастье. С запахом мокрого асфальта и ноткой парфюма.