Розовые медведи.
Сэхён не была дурнушкой. Это знали все, кто хоть раз проходил мимо неё в коридоре или видел мельком в школьной столовой. Она вовсе не старалась привлекать к себе внимание — ни в одежде, ни в поведении. Но что-то в её внешности, в осанке, в лёгкой отстранённости всё равно цепляло взгляд.
У неё были мягкие, но точные черты лица: правильная линия носа, немного приподнятые уголки глаз, губы с естественным изгибом. Волосы — чаще всего убранные в простую причёску, но даже в этом была своя эстетика. Странная, тонкая привлекательность, которая не кричала, а будто звала тишиной.
Прохожие парни на улице нередко пытались с ней заговорить. Кто-то — с банальным «Привет, красавица», кто-то — с неуклюжими фразами о погоде. Но почти каждый раз, едва они узнавали о её глухоте, энтузиазм угасал. Некоторые оправдывались, другие просто исчезали. Сначала это задевало, потом стало привычным. В конце концов, Сэхён никогда не стремилась к их вниманию. Скорее наоборот — чем меньше взглядов, тем тише в голове.
Но, конечно, бывали исключения. Те, кто не останавливался. Или делал вид, что не замечает её «особенности». Среди них — Чо Тэхо.
Она знала его ещё с младшей школы. Сначала учились вместе, а после разделения, в параллельных классах. Тэхо в классе он был тем самым громким парнем, который громко смеётся, ещё громче шутит и постоянно носит с собой мятую пачку жвачки. Он никогда не был особенно умён или особенно красив, но, что уж говорить, уверенности в нём хватало на весь класс.
Тэхо периодически пытался заигрывать с ней. Однажды предложил донести рюкзак, однажды пытался рассмешить глупым анекдотом, один раз даже нарисовал их вместе в какой-то нелепой каракуле на полях учебника. Сэхён никогда это всерьёз не воспринимала. Просто игнорировала. Ей казалось, он делает это от скуки — как бы между делом, как игру.
Но в тот день он, кажется, решил играть по-настоящему.
Сэхён уже собиралась уходить. Последний урок закончился, в рюкзаке лежали аккуратно сложенные тетради, она мысленно уже прокладывала путь до кафе, где собиралась позаниматься. Но на лестнице её догнал Тэхо.
— Эй, Кан Сэхён! — позвал он.
Она остановилась. Не потому, что хотела. Просто — было неудобно игнорировать, когда он подошёл совсем близко. Она повернулась, не снимая сумку с плеча.
Он стоял неловко. Не как обычно. Не так, как тот парень, который шутит, громко хлопает по спинам одноклассников и засыпает на последней парте. Он топтался на месте, то оглядываясь, то переминаясь с пятки на носок. Плечи немного сжаты, взгляд бегает. Было видно — он нервничает.
Сэхён прищурилась чуть сильнее, стараясь уловить движение губ.
— Ты... короче... — начал он. — Мне нравишься. Давно. Может, сходим куда-нибудь? Ну... типа, на свидание?
Он выдохнул это всё на одном дыхании, как будто если бы прервался, то передумал бы говорить вовсе.
Сэхён не ожидала этого. Ни разу. Ни от него, ни от кого. Рука сама собой сжала краешек юбки. Глаза метнулись по его лицу, как будто ища там намёк на шутку. Но, увы, он не смеялся. Был серьёзен, как никогда.
Сэхён немного замялась. Потом вытащила блокнот и написала:
«Прости, Тэхо, но не думаю, что это хорошая идея.»
Протянула ему, слегка натянуто улыбнувшись — не из вежливости, скорее от замешательства. Он прочитал быстро, и выражение лица у него изменилось. Щёки вспыхнули. Брови дёрнулись вверх.
— Почему? — выпалил он. — У тебя кто-то есть?
Она слегка покачала головой. Формально — нет. Хотя и неформально тоже нет. Но в голове всплыл образ Пи Хануля. Его взгляд в коридоре. Его молчаливый кивок. Его спокойствие, которое почему-то не выходило из головы вот уже несколько дней.
Сэхён не стала это показывать. Просто опустила глаза, написала новую строчку:
«Нет. Мне просто не нужны отношения. Прости.»
Он кивнул. Не сразу. Медленно. Прочитал. Потом вернул блокнот и как-то сразу потух. Не сказал ни слова. Развернулся и ушёл, даже не оглянувшись.
Сэхён долго стояла, не двигаясь. В груди — лёгкий осадок. Не вина, нет. Скорее, странное ощущение, будто прошла сквозь что-то, чего не планировала. И больше всего хотелось вычеркнуть это как недоразумение.
И она попыталась, но мысли вновь возвращались. К словам. К взглядам. К Ханулю. А это уже было сложнее забыть.
Джису уже ждала её у дверей школы. Одна рука в кармане, вторая — с телефоном. Лицо уставшее, будто день выжал из неё все силы, а глаза раздражённо щурились от вечернего солнца.
Когда Сэхён подошла, подруга тяжело вздохнула, закатила глаза и тут же принялась жаловаться — вполголоса, быстро, как всегда, когда в голове скопилось слишком много раздражения.
— У нас сегодня на уроке географии опять был этот старый слайд с вулканами, учитель Мин думает, будто он всем интересен... А потом ещё этот мальчик, ты знаешь, тот, с чёлкой, что ходит с Минджи... Ну, неважно! Он весь урок кидался ластиком.
Сэхён чуть кивала, не перебивая. Ловила движения губ, выражения, — понимала смысл, но лица того «с чёлкой» всё равно не вспоминала.
В какой-то момент Джису резко остановилась. Подруга, шедшая рядом, тоже замедлилась, непонимающе повернув голову. Джису подняла руку и указала куда-то в сторону улицы, а глаза её чуть округлились.
— Видела недавно открывшееся кафе? — в голосе зазвучало воодушевление. — Я видела рекламу у кого-то в историях, но не знала, что оно здесь! Смотри!
Сэхён перевела взгляд. И правда — кафе. Небольшое, словно игрушечное, утонувшее в мягких, розоватых тонах. Над дверью — вывеска с рельефными буквами, а рядом, пританцовывая, стоял аниматор в костюме розового медвежонка. Он с энтузиазмом махал проходящим, а иногда даже кивал в такт какой-то своей внутренней мелодии.
— Сэхён-а, давай сходим! — жалобно протянула Джису, сводя брови и делая лицо, похожее на выражение кота из «Кот в сапогах».
Сэхён покачала головой, но с кривой, сдержанной ухмылкой кивнула. И они направились к входу.
Медвежонок дружелюбно поклонился и по-джентльменски приоткрыл перед ними дверь. Джису, смеясь, склонилась в театральном реверансе. Сэхён беззвучно засмеялась — тот самый, лёгкий смех, без звука, но с теплом в глазах.
Первое, что она почувствовала внутри, был запах. Сладкий, густой аромат ванили, взбитых сливок и чего-то тёплого —, будто только что вынутого из духовки. Он сразу обволакивал, успокаивал. Интерьер был не хуже: стены в пастельно-розовых и кремовых тонах, неяркие гирлянды под потолком, барная стойка с витриной, в которой были выставлены десерты — аккуратно, как на витрине ювелирного магазина.
На стеллажах вдоль стен стояли мягкие игрушки, плюшевые мишки, зайцы в платьицах и лисички в кофточках. У окон — столики на двоих, с маленькими вазочками, где стояли розовые гвоздики. Атмосфера была настолько уютной, что казалась почти ненастоящей.
Народу оказалось много — очевидно, кафе уже набрало популярность. Пришлось пройтись вдоль зала, прежде чем они заметили свободный столик у окна.
По дороге они встретили Чевон и Джиу из их класса. Чевон вежливо улыбнулась, Джиу кивнула — коротко, почти равнодушно. Джису что-то им сказала, но Сэхён не стала вчитываться в движения губ — не было настроения.
Они сели. Меню оказалось ламинированным, с яркими картинками и причудливыми названиями.
Джису уткнулась в него с энтузиазмом.
— Я возьму клубничный милкшейк, — протянула она, — и чизкейк. Тот, что с малиной. Он так на меня смотрит, будто просит съесть его.
Сэхён, пролистав, указала на ягодный чай и небольшую булочку с сахарной посыпкой. Любила простые вещи. Те, что не спорят с её тишиной.
Когда заказ принесли — яркий, нарядный, почти мультяшный — они немного посидели молча. Джису делала глотки из своего ярко-розового милкшейка через толстую трубочку, а Сэхён отламывала булочку по кусочку, запивая сладковатым, горячим чаем.
А потом — взгляд. Джису подняла брови, сложила губы в линию и жестом подозрительно указала:
— Что-то у тебя сегодня на лице написано. Признавайся. Что-то случилось?
Сэхён чуть прищурилась. Подумала. А потом опустила булочку, сделала короткий вдох и жестами, аккуратно, словно выбирая каждое движение, показала:
Тэхо признался.
У Джису моментально расширились глаза. Она чуть не подавилась своим чизкейком. Растянула губы в улыбке, замерла на месте, а потом всплеснула руками.
— Чо Тэхо?! — выдала она вслух, так, что на них обернулась парочка за соседним столом.
Сэхён кивнула, хмурясь.
— И ты что? — жестами, быстро, с нажимом.
Отказала, — без слов показала она.
Джису не сдержалась. Уткнулась в руки, издавая сдавленный смешок. Ответ пришёлся вслух.
— Боже, бедный Тэхо. Он же теперь сто лет на географии не сможет нормально сидеть! А ты — вот ты! — она ткнула пальцем в подругу. — Ты ведь всё равно не скажешь, что на самом деле тебе в голову лезет другой.
Сэхён скривилась. Но в голове — как по команде — возник Хануль. Его взгляд. Его молчание. Его не-приветствие.
Она отвела глаза. Джису тут же заметила.
— Ага! Вот теперь всё ясно. — проговорила она с ухмылкой.
Замолчи, — показала Сэхён, прикрывая лицо рукой.
— Никогда, — драматично прошептала Джису, потягивая милкшейк. — Это только начало, подруга.
Сэхён покачала головой, машинально скривившись.
«Это только начало» — сказала Джису. Но начало чего? Её конца? Больше похоже на это.
Она тяжело вздохнула, чуть откинувшись на спинку кресла, а потом снова потянулась к булочке. Надкусила. Тесто было мягкое, сладкое, с лёгкой цитрусовой горечью. Но вкус почти не ощущался — мысли слишком шумели, даже несмотря на то, что аппарат был выкручен почти до нуля.
Глаза скользнули по залу. Люди, мягкий свет ламп, пудровые стены, столики, чашки. А потом взгляд зацепился за знакомый силуэт.
Сначала — боковой профиль. Чёрные волосы. Оверсайз-куртка. И этот небрежный развал на стуле, в котором было больше уверенности, чем следовало для парня такого возраста. Ма Минхван. Друг Хануля. Тот, с кем он почти всегда — как тень, но с характером. Тот, чья ухмылка всегда казалась Сэхён опасной, как у тех, кто точно знает, на что способен.
Минхван сидел за дальним столиком, но не один.
Напротив — девушка. С длинными, тёмными волосами и аккуратными чертами лица. Она не была в форме их школы. Наверное, младше. Или просто неотсюда. Но была, несомненно, красива — в том безупречном, обрабатываемом фильтрами в Инстаграм стиле. Сэхён задумчиво посмотрела на неё. Не с завистью. Скорее, с осторожным интересом.
В этот момент рядом с ней Джису резко замолчала и выпрямилась, поймав кого-то взглядом.
Сэхён повернулась к ней. Приподняла бровь: Что такое?
Джису пробормотала себе под нос что-то нечленораздельное, а потом, хмурясь, ответила вслух:
— Мы раньше хорошо общались с Минхваном.
Сэхён удивлённо посмотрела на подругу. Приподняла брови выше, чем минуту назад.
О таком она не знала. Либо не помнила. Но по выражению лица подруги, она склонялась скорее к первому.
Джису, поймав её реакцию, лишь откинулась на спинку стула и сдалась:
— Ну... наши родители дружили. Постоянно устраивали общие ужины, выезды на пикники, ты знаешь. Я просто... была вынуждена общаться с ним. А потом втянулась.
Она сделала паузу. Словно обдумывала, стоит ли продолжать. А потом уже, не словами, а жестами, медленно показала:
Повстречались. Несколько месяцев. Потом расстались.
Сэхён слегка моргнула. Вот это новости.
— Ничего особенного, — добавила Джису, уже снова вслух. — Просто... не знаю. Он был слишком весь из себя. И не только он.
Она мотнула головой, будто отгоняя не то воспоминания, не то раздражение. А потом, вновь заглянув в глаза подруге, показала:
Будь осторожна с Ханулем. Уверена, он не лучше.
Сэхён не стала спорить. Только чуть пожала плечами. Не было ни «да», ни «нет». Только эта тишина — знакомая и спасительная. Но внутри, где-то в тёмной, глубокой части, шевельнулось что-то.
Он не лучше.
А разве Сэхён думала, что он — хороший?
Нет. Никогда. Не в том смысле, в каком думают о «хороших» людях. Пи Хануль — это человек, в котором было слишком много молчания, слишком много хищного спокойствия, слишком много взглядов, которые не отпускали. И всё же...
Её мысли снова вернулись к тому дню в библиотеке. К записке. К кивку в коридоре. К его взгляду, в котором было нечто вроде: я тебя вижу.
И сейчас она понимала — это не проходило. Это только усиливалось.
Она машинально поднесла чашку к губам, сделала глоток. Ягодный чай был терпким, но обволакивающим. Почти как сама мысль о нём.
А за другим столиком, чуть поодаль, Минхван, лениво помешивая лёд в своём напитке, бросил взгляд через плечо. Он знал, что Сэхён его заметила. Знал ещё до того, как её взгляд действительно коснулся его — чувствовал это почти физически, как делают те, кто привык быть замеченным.
Он мельком осмотрел её и её подругу. Или свою, уже бывшую, подругу. Джису сидела, как всегда, с этой привычной наполовину насмешливой, наполовину скучающей физиономией, которая появлялась у неё всякий раз, когда она чувствовала себя в безопасности. А Сэхён... Она выглядела чуть напряжённой. Но не испуганной. В ней была какая-то сосредоточенность — будто бы она всё это записывает в голове, чтобы потом разобрать по частям.
Хм.
Минхван чуть прищурился.
Он не был дураком. Видел, как Хануль тогда в коридоре кивнул ей. Как смотрел. Это был простой жест. Почти невесомый. Но совсем не в его стиле. Хануль не делал ничего просто так. Тем более — так явно.
Что-то в этой девочке зацепило его друга. Что-то важное, если даже молчаливый, холодный Пи Хануль решился проявиться.
Интересно, — подумал Минхван.
А игры он любил.
Нет, он не собирался вмешиваться. Но подбросить дровишек в костёр — отчего бы и нет?
Он медленно достал телефон. Не торопясь, сделал фото — с приглушённым щелчком, под прикрытием стакана. Чуть наклонил камеру, чтобы в кадр попало всё: Сэхён, задумчивая, с чашкой, и Джису, в момент фразы, словно в живом кадре из фильма.
— Что ты делаешь? — спросила Миён, которая всё это время наблюдала за братом поверх своего десерта.
Минхван лениво повернул голову. Ухмыльнулся.
— Помогаю судьбе, — сказал он, и в глазах его блеснуло что-то слишком весёлое для обычной фразы.
Миён скрестила руки на груди, закатив глаза.
— Ты опять в своём. Убедись хотя бы, что не натворишь глупостей.
Он усмехнулся, вновь переведя взгляд на экран.
Фотография вышла хорошей. Почти уютной. Почти случайной. Он кивнул сам себе, как художник, довольный наброском, и нажал «отправить».
Контакт: Король молчанок
Сообщение: [ФОТО]
На экране сразу всплыло: доставлено.
Минхван откинулся на спинку стула, снова взялся за трубочку, лениво втянул остатки льда, и ещё раз взглянул в сторону девчонок.
Ухмылка не сходила с его лица.
Ну давай, король. Сделай свой ход.
Где-то в другом конце города — или, может быть, на соседней улице — кто-то поднял экран телефона, увидел фотографию. И задержался на изображении чуть дольше, чем следовало.