Сибирь-Забоевка
Теперь жить мы должны были в селе Забоевка в Новосибирской области. Все наши документы, бережно хранимые мамой, у нас забрали. Старших брата с сестрой - Эмму и Владимира, вскоре после прибытия отправили в Новосибирск, работать на военном заводе. Наш отец был ветеринаром, работы по профессии в колхозе не нашлось. Так что ему пришлось работать на комбайне. В бригаде он был одним немцем, поэтому, когда машина по каким-то причинам сломалась, обвинили его. В тот же день его определили в куйбышевскую тюрьму, назвали врагом народа, а дальше связь с отцом мы потеряли. И только в 1991 году по архивным рассекреченным документам мы узнали, что вскоре после ареста его расстреляли.
Мать определили на лесоповал, а нас - совсем маленьких детей одних оставили в чужой дерене в прогнившем бараке с подтекающей крышей.
Шли дни, мама не приходила - работала. Но вот в один из холодных сибирских вечеров она пришла, совсем худая и измученная. Помню, как она обнимала нас с братом, а потом горько плакала. Со временем она стала приходить чаще, потому что ей удавалось незамеченной отлучаться из лесопилки.
Но радостные встречи длились не долго. В одну из таких вылазок за мамой пришли мужчины в форме - они следили за рабочими. Мать не успела вернуться до вечерней поверки, поэтому ее тут же кинулись искать. Один из мужчин с ненавистью ударил мать по лицу, затем буквально оторвал нас от нее. Мы из последних сил цеплялись за рукава ее старой, поношенной куртки, но ничего не смогли сделать. Мама не плакала, она была спокойна, успела нам сказать, чтобы мы не волновались и ничего не боялись, все будет хорошо. Долго в тот вечер я успокаивала Шуру, он все всхлипывал и говорил: «Оленька, давай маму искать пойдем». Брат плакал, а я держалась из последних сил, пусть сначала он успокоиться и заснет.
Теперь наша мама стала врагом народа, ее вели в тюрьму. Больше мы мать никогда не видели, только навсегда в памяти осталось морщинистое лицо, ее теплые руки и прядь седых волос, совсем не свойственных ее возрасту.
В тюрьме мама заболела дизентерией и через несколько дней умерла. Еще много месяцев Шура ждал ее по вечерам, но уже никогда она не приходила к нам. Мы остались совсем одни, нас отдали в детский дом. Я еще в Поволжье успела закончить несколько классов немецкой национальной школы. На этом мое образование закончилось. А Шура и вовсе не ходил школу. Вскоре из приюта меня забрал к себе дальний родственник, а вот брата он не смог взять, у него и так была большая семья. Поэтому я каждую неделю, тайком бегала в соседнюю деревню и приносила брату еду, которую мне удавалось сберечь. А Шура, которому давали раз в неделю кусочек сахара, всегда оставлял мне половинку. Через несколько лет я вышла замуж и забрала его к себе.