Без

Первое чувство, которое приводит меня в сознание, — это головная боль, буквально разрывающая моё подсознание. А второе чувство — тошнота. И она была быстрее, чем головная боль.

Даже не открыв глаза, я встала с кровати и со стуком приземлилась возле унитаза, опустошая свой желудок от того невероятного количества алкоголя, которое я выпила...

Кстати говоря, что сейчас за день? И как я вообще оказалась дома?

Мои волосы кто-то перехватил в свою руку, пока я в очередной раз громко рвала. Желудок болел, а горло сжималось от жжения. Руки позади потерли мое мокрое лицо, но я была не в силах даже посмотреть, кто это. Боже, если это была мама, мне безумно стыдно. Тогда она поймёт, что я пила.

— Кто в первый раз мешает пиво с водкой, сестрёнка?

От этого голоса по моему телу прошёл холод, которого я не чувствовала с самой нашей последней встречи. И лучше бы я его не чувствовала. Никогда. Но это Кинан, и он всегда возвращается, и я точно знаю, что это означает лишь одно — месть.

— Не трогай меня, — единственное, что мне удалось сказать, и я попыталась отпрянуть от всегда холодных рук брата, но он почему-то не позволил мне этого сделать, и вместо этого подхватил меня на руки, дико взглянул и посадил на большую раковину.

— Теперь говоришь не трогать тебя? Когда я лежал со сломанной рукой на больничной койке, ты готова была залезть мне на голову.

— Неправда, — огрызнулась я, о чём тут же пожалела, ведь голова начала болезненно пульсировать.

Кинан выдал злую усмешку и приподнёс к моему лицу холодное и мокрое полотенце. Я, не в силах спорить, взяла его и стала протирать лицо, чувствуя медленное отпущение. Брат с интересом наблюдал за мной, и я сквозь косые взгляды сумела посмотреть на его руку.

— Ты нёс меня, — слишком резко сказала я. — Как? Твоя рука...

— Всё нормально, — ответил он, не желая продолжать разговор.

— Нет, как так? — спрашиваю я сама у себя, притягивая его за руку. Конечно, я бы никогда в жизни не смогла бы подвинуть стокилограммового Кинана, поэтому он сам поддался, подойдя ко мне вплотную. — Совсем не болит?

Облизнув свою пухлую нижнюю губу, он наклонился ко мне ближе и тихо, чтобы услышала я, прошептал:

— Ну вот, опять залазишь на меня, а говорила, что не волнуешься.

Услышав это, я тут же попыталась оттолкнуть его, но, конечно же, Кинан продвинулся ближе, чтобы окончательно выбесить меня.

— Ничего такого, — шикнула я.

— То есть, ты не волнуешься за меня? — прищурился он, нахмурив свои густые тёмные, как ночное небо, брови.

— Нет.

Может быть, я немного соврала. Но ему это знать необязательно.

Его глаза тут же опустились в привычной ему злости, он, как всегда, запустил руку в свою мягкую шевелюру, и я уже знала, что он злится. Обычно он так делает, когда злится.

— Маленькая врунья, — проговорил он, отходя от меня на несколько сантиметров. Как всегда его убийственный взгляд. Почему он использует его даже в семье? Я часто замечала такое при других людях, на работе, в компании друзей, но когда он смотрит так на кого-то из семьи, меня это настораживает.

— Почему это? По-моему, это ты наврал, рука больше не болит? — спросила я, указывая на его «якобы» сломанную руку.

Кинан, сжав челюсть, дёрнулся в мою сторону, и я схватила воздух ртом, прекращая думать о всём, о чём думала всего лишь секунду назад.

— Ты... — начал было брат, но понял, что перед ним не какой-нибудь его работник или друг, которого он может в миг оскорбить и при этом не извиниться, а его сестра. Родная сестра. И единственная. — Решила, что если меня нет рядом, то можешь напиться до потери сознания и потрахаться с каким-то сукиным сыном на песке возле толпы людей, Лея?

Его слова ударили меня, как неожиданная молния, и я была готова упасть и умереть, если бы не вспомнила, что это слова. Просто слова. И я должна держать себя в руках.

Нет, я сейчас заплачу. Навзрыд.

— Я н-не х-хотела ни с кем... — заикалась я, пытаясь выполнить хотя бы одно предложение, но мрачный взгляд брата подавлял самую маленькую частичку моей уверенности.

— Тогда зачем ты липла к нему, когда он трогал тебя? — всё напористее говорил он, впиваясь своими пальцами мне в бедра. И это я заметила не сразу, а тогда, когда на них уже стали появляться следы.

— Больно, — сказала я, хватаясь за его плотно прижатые руки.

Кинан, тяжело дыша, всё же отходит от меня, и я заметила, что на его лбу стал скапливаться пот. Он нервничал, и снова запустил руку в волосы, как бы поправляя их.

— Не нужно вести себя так, будто я твоя собственность, — покачала я головой.

Брат стал разглядывать меня, сжимая челюсти, из-за чего овал его лица казался до ужаса раздражённым. Будто он готов был напасть прямо сейчас.

— Потому что ты моя, — жёстко произнёс он, выбивая меня из колеи. Но он быстро увильнул от темы, потому что видел, как меня напрягли его слова. — Зачем я вообще отпустил тебя сюда? Знал, что хорошим не закончится, — проговаривал он, но говорил не прямо со мной, что меня разозлило.

— Ты говоришь так, будто волнуешься обо мне больше родителей.

Его голова дёрнулась в мою сторону.

— Это так. Я лучше родителей понимаю, что тебе семнадцать, и ты можешь вытворить какую-то ахинею, — серьёзно выпалил он.

— И что? Будто бы ты такого не делал в мои года, — так же ответила я, трясясь от нервов. Только брат мог вывести меня на такие эмоции.

— Я совсем другой, а ты… — его взгляд остановился на мне, и на мгновение смягчился, но не успела я этого приметить, как он снова стал непоколебимым, —…нежная, добрая, неприспособленная для такой жизни. Когда я рос, родители были заняты тобой, поэтому я оставался без внимания и вытворял всякую херню, но теперь растешь ты, и из тебя сделали ангела.

— Так вот в чём проблема? Ты обижен на родителей за то, что они были заняты мной, а не тобой? Из-за этого ты так ненавидишь меня? — выкрикнула я, вставая с раковины и подходя к нему вплотную. Пусть объяснится, а не убегает, как он обычно это делает.

— Что за бред ты несёшь? — зло спросил он. — Я не ненавижу тебя, — покачал он головой.

— Но почему тогда ты так пытаешься это показать? — отчаянно спросила я, поднимая на него руку. Я всегда реагирую эмоционально и даже пытаюсь драться. Но так только с Кинаном.

Холодные глаза Кинана проявились в цвете, когда я протянул к нему руки, хотя я и дёргалась, чтобы вырваться из них, но он прижал меня к себе, смотря прямо на меня. Очень близко. Никогда парни не находились так близко возле меня. Но это мой брат, и это естественно. Просто такое чувство... чувство неправды. Будто мне врут.

— Чтобы ты не увидела, насколько сильно я тебя...

В дверь ванной постучали. Кто-то из родителей.

— Лея, ты там? — раздался голос мамы. Обеспокоенной мамы. — Как закончишь, выходи, нужно поговорить.

Мне крышка? Скорее всего.

Я посмотрела на Кинана, который так и не закончил говорить, и отпрянула от него, заправляя волосы за уши.

— Ты рассказал им? — шёпотом спросила я, прищурившись на него.

Вздохнув, брат отошёл от меня, напоследок проведя по мне осуждающим взглядом. Что я-то сделала?

— Нет. Но они знают, что ты не была у подруги.

Чёрт, нет. Только не это. Мама придушит меня сразу же, как узнает о вечеринке, о которой я ей не рассказала.

— Ты не расскажешь им? — тихо спросила я.

— Теперь хочешь, чтобы я заступился за тебя? — усмехается Кинан, снимая свою футболку, чтобы кинуть её в бельевую корзину. Обычно мне всё равно на подобное, но я давно не видела Кинана без футболки, и всякий раз меня удивляет, как быстро он набирает физическую массу. Хотя неудивительно, потому что папа такой же. Только я выделилась своим чрезмерно маленьким ростом. Наверное, я в маму. Она Дюймовочка для папы.

— Ну и не надо. Я не прошу.

Развернувшись к двери, я уже собиралась открыть её, но брат со вздохом схватил меня за руку, заставляя остановиться.

— Ладно. Но ты сделаешь для меня кое-что, — требовательно произнёс он, и я, представляя его желания, вздохнула.

— Я сделаю не всё, но если ты заступишься и, возможно, соврёшь, тогда ладно, — сказала я, и мы с братом обменялись одобрительными взглядами.

— Когда ты стала такой вруньей? — спросил он меня, но я уже открыла дверь в комнату и быстро расчесалась, чтобы привести себя в порядок и показать родителям, что не пила всю ночь напролёт.

Мама и папа сидели на кухне, сухо разговаривая о своём, но как только в дверях появилась я, они зло взглянули на меня, а после на Кинана. Похоже, они знали, что он приехал. А я надеялась переключить их внимание на приезд брата. План провальный.

— Лея, — строго отозвался папа, и я уже поняла, что они будут ругаться, ведь обычно папа не повышает на меня голос.

— Я была не на ночёвке, — сразу же выдала я, слыша тяжёлые вздохи родителей, а позади тихие смешки Кинана. Уверена, он чувствует себя богом.

— Отлично, и что? — подначила меня мама, и я видела, как она понемногу нагревается. Нельзя позволить ей это сделать.

— Мы пили на вечеринке, — быстро протараторила я, — но позволю объяснить, ничего неприличного не было, мы выпили по два бокала вина, — сглотнула я, в надежде, что родители поверят. Хотя по их взглядам давно стало понятно, что их доверие ко мне пропало ещё тогда, когда они увидели меня здесь, а не у Арден дома.

Мой умоляющий взгляд перескочил на брата, но в свою очередь он ничего не стал предпринимать, его глаза прожигали во мне дыру, а я, как вкопанная, стояла и глазела на три пары глаз передо мной.

Но случилось чудо?

— Похоже, она говорит правду. Она даже не рвала, значит, выпила совсем немного, — заступился Кинан, и родители перевели свои злые взгляды на него.

— Ей всего семнадцать, Кинан, она не должна спешить с этим. Надеюсь, вы там не курили? — спросила мама, чем рассмешила Кинана позади себя.

— Мам, вообще-то я впервые напился в пятнадцать лет. Помнится, вам не было до этого никакого дела, — закатил брат глаза.

— Что? Как в пятнадцать? Джон!

— Я этого не знал, — пожал плечами папа.

— Будешь ругать за то, что было двенадцать лет назад? — спросил он, словив на себе недобрый взгляд мамы.

Кинан прав. Но мама — это мама, и она правее всех остальных людей в мире.

— Кинан, я просто не могу понять, почему это случилось. Я всегда смотрела за тобой, контролировала, и знала, что тебе это не нравится, но делала это из-за своего материнского инстинкта.

На мгновение взгляд брата потускнел, заставив меня задуматься, о чём же он думает. О чём-то, вероятно, нехорошем. В последнее время я всё чаще стала это замечать. С ним точно что-то случилось, и он не хочет говорить, что именно. А ещё он стал более агрессивным, не знаю, связано ли это со мной или нет, но это появилось уже давно. Как только я стала замечать раздражительность в его поведении, когда он рядом со мной. Рядом со мной. Лишь когда рядом со мной. 

Значит, виной всему — я?

Правда ли во мне проблема?

— Просто я отшельник, и никогда бы не послушался вас с отцом. Особенно отца, — произнёс темноволосый, посмотрев на меня. Почему он всегда смотрит на меня, зная, что я ненавижу его поглощающий взгляд?

— Конечно, хорошо говорить, когда ты просто невоспитан и прячешь это за своим характером, — начинал злиться отец.

— Вот именно, меня никто не воспитывал, я всегда сам заботился о себе, — со злой усмешкой добавил Кинан.

— Хватит, Кинан, Джонатан, — вмешалась мама, вставая со своего места, чтобы, в случае чего, разнять двух мужчин в трое раз больше неё. Хотя, если подумать, мама самая сильная в этой комнате.

Кинан, бросив последний мрачный взгляд на отца и маму, сорвался с места и зашагал на второй этаж, захлопывая за собой какую-то из дверей. Родители тяжело вздохнули, поняв, что идея Кинана приехать сюда — не из лучших. Он поменялся. А значит, и нам предстоит.

— Простите, что соврала, я не хотела, — решила сказать я, позорно опустив голову.

— Лея, сейчас ни у кого нет настроения на что-то подобное, ладно? Иди в комнату, и пожалуйста, избавься от этого запаха алкоголя, — спокойно произнесла мама, и я лишь кивнула, удаляясь в свою комнату, которая, «о, боже!», была окутана запахом хуже, чем в канализации.

Поэтому я решила проветрить её, отодвинув двери балкона. Открыв, на меня тут же дунул свежий, утренний запах... казалось, должен был быть океана и песка, но вместо этого я чуть не опустошила желудок из-за едкого дыма сигарет. Кто ещё их может курить с утра пораньше возле моего балкона?

— Я даже сюда слышу твой перегар, — раздалось хриплое за стеной. 

Наши комнаты находились рядом, но с разных сторон дома, поэтому балконы у нас были с двух сторон — прямо на углах. Мне стоило лишь опереться на перила и выглянуть за угол, чтобы увидеть, как Кинан выкуривает свою третью сигару.

— А я — запах этого навоза, — выкинула я, прищуриваясь. — Тебе самому приятно этим дышать? Оно же забивает лёгкие.

— Это вам в школе для младших классов рассказывали?

Его «шутки» так часто раздражают меня, что я просто научилась не реагировать. Это же Кинан, обижаться на его слова бесполезно, он и сам не понимает, как кого-то задевает. Тогда какой смысл обижаться? Он просто бесит, это общедоступный факт.

— Ладно, можешь курить, тебе ведь умирать, — хмыкнула я, переворачиваясь спиной к перилам и повисая на них.

— Знаешь ведь, что процент смерти от сигарет минимальный? — скучно произнёс он, выдыхая облако неприятного дыма.

— От сигарет — да, но не от рака лёгких или дыхательных путей. Ко всему этому приводит курение.

— Это поучения, Лея-светик? — раздражённо спросил он. О, раз он начинает раздражаться, это хороший знак. Значит, он слушает.

Я захотела резко повернуться к нему лицом, но моя майка зацепилась за деревянный срез, заставляя меня покачнуться назад и выкрикнуть от страха. Тень Кинана на соседнем балконе в момент дёрнулась, будто он хотел подхватить меня и не дать упасть. Это было бы глупо, потому что расстояние между нами метра три, он не успел бы.

— Ты можешь не вести себя, как ребёнок? А то процент смерти от сигарет станет ещё минимальнее, а от невнимательности — больше, — огрызнулся он, выбрасывая окурок в пепельницу и, схватившись за волосы, зашёл в свою комнату.

— Бешеный, — прошептала я, соскакивая с перил и уходя в ванную, чтобы наконец-то смыть с себя прошлую ночь и сегодняшнее утро.

***

Никогда не любила бассейны, когда перед тобой буквально есть океан, но родители так не считали, поэтому сделали бассейн возле домика. Как по мне, он портил всю красоту South Beach. Зато Кинан... он любит выходить после жаркого заката, чтобы поплавать в бассейне, и всякий раз я подглядываю за ним, любуясь телом своего брата. Так странно и непристойно. Но я пытаюсь оправдать это своим незнанием чего-то о мужчинах. А Кинан всегда был для меня примером идеального мужчины. А ещё он совсем не похож на меня, и я могла часто мечтать. Всё оставалось бы и до сих пор, если бы Кинан не поменялся в худшую сторону.

Как всегда, я услышала звуки из комнаты брата, это означало, что сейчас он выйдет на заплыв. Родители ушли на ужин, и это значило, что мы с ним остаёмся одни. Дверь в его комнату открылась, послышались шаги по ступенькам, я тихо вышла на балкон, прячась за тенями пальм, но так, чтобы мне было видно, как Кинан плавает. Через время его фигура появилась на пороге террасы, он медленно подошёл к лежакам, неуклюже бросая на них полотенце и сигареты. Вообще-то издалека плохо что-то видно, но я знала, что это были сигареты. 

Я решила просто так не сидеть на балконе, рассматривая, как Кинан плавает, а пошла за чипсами и напитком, чтобы провести время ещё лучше.

Хотя я часто себя спрашиваю, почему я просто не могу выйти на террасу и наблюдать за Кинаном так, будто это обычное дело? Ответ ясен, как день. Я не хочу, чтобы он подумал, будто всё ещё важен мне. Иначе он будет продолжать вести себя, как эгоист, пользуясь моей добротой.

Вернувшись на своё привычное место, я стала усаживаться в гамак, отпивая немного сладкой содовой, но она едва не полетела через ноздри, когда я увидела Кинана в абсолютной наготе. Стоп. Мне не казалось? Он голый. Полностью. 

От шока и резкого осознания ситуации я выпустила железную банку на пол, создав незамедлительный шум. Голова Кинана повернулась в мою сторону, и я, не зная что делать, перекатилась с гамака, падая на мрамор. На мгновение из меня выбило воздух, я попыталась как можно тише откашляться, надеясь, что Кинан этого не услышит.

Встав с пола, я тихо выглянула, наблюдая, как обнажённый Кинан уже плывёт по воде. Почему он обнажён? Он что, забыл, что живёт не один? Может, он и делает вид, что меня не существует, но я здесь, я существую, и я умираю от стыда!

Вдобавок к этому, я услышала, как кто-то кричит на крыльце, послышались сигналы машин, но когда люди стали газовать, я поняла, что это мотоциклы, что было ещё хуже. Я знаю лишь одних мотоциклистов, и если Кинан узнает, что они ко мне придут, он убьёт меня или запретит в этом доме навсегда.

Пытаясь как можно тише идти, я быстро вышла из комнаты и спустилась по лестнице, готовая выбежать на улицу и закричать этим придуркам, чтобы они убирались отсюда. Но я не успела даже дотронуться до ручки двери, как кто-то схватил меня за руку, подтаскивая к себе. Мокрый Кинан стоял передо мной, и я не смогла упустить шанс посмотреть на его тело, покрытое каплями росы. Внутри проснулось нездоровое желание потрогать его гладкую, жилистую грудь.

— Далеко собралась? — спросил он, пока за дверью продолжали раздаваться звуки выхлопа.

— Не злись, я сейчас скажу им, чтобы они уезжали, — произнесла я, пытаясь выбраться из его хватки.

Он свёл брови.

— Кому?

— Парням, — непонятливо нахмурилась я.

Кинан сжал челюсти, выглядывая в окно, чтобы удостовериться в том, кто это, но то, что он сказал, заставило меня занервничать.

— Ты их знаешь? Откуда? — повысил он голос, всё сильнее сжимая мою руку.

— Кинан...

— Они ко мне, — перебил он меня, заставив остановиться и встыть в землю.

— К тебе? — удивилась я.

— Откуда? — повторил свой вопрос брат, с каждой секундой напрягаясь всё сильнее.

— Кинан, отпусти меня, — попросила я, но он будто не слышал, будто я говорила с его подсознанием, но сам он был не рядом. — Кинан!

— Если я узнаю что-то такое, от чего меня стошнит, ты поедешь обратно в Нью-Йорк, и я запру тебя в твоей душной комнате, чтобы ты больше никогда не посмела оттуда выйти, — мрачно проговорил брат, и при этом его глаза были тёмными.

Мне удалось лишь сглотнуть горькую слюну, от которой по всему телу расползлось неприятное чувство страха. Слова Кинана звучали настолько правдиво, что мне захотелось провалиться сквозь землю и больше не смотреть в его глаза.

— Ничего такого... — попыталась проговорить я, но всё было тщетно. Я заикалась и запиналась, потому что прямо передо мной стоял человек, который защищал меня, но его я больше всего в мире боялась. 

— Иди в свою комнату, и чтобы я даже не слышал шороха. Тебе ясно? — в самое лицо произнёс он.

Мне пришлось послушаться и подняться по лестнице в свою комнату, осесть на пол и тихо заплакать, пока я слушала голоса нескольких парней в коридоре. Они, вероятно, вышли к бассейну, потому что позже я стала слышать хлюпанье воды и крики. Был даже смех Кинана. Это означало, что ему и вправду было весело. Рядом со мной он никогда так не смеётся.

Через какое-то время, когда мои ягодицы затекли, я переместилась на балкон, ложась в гамак, откуда мне было прекрасно видно пятерых парней в воде. Среди них мне показался знакомым лишь один — тот парень, с которым ссорилась Арден, и которому она, судя по всему, понравилась. 

Их смех и разговоры как-то укачали меня. Свежий воздух, запах воды неподалёку — всё это действовало, как молоко матери в младенчестве, успокаивающе.

***

Судя по всему, было уже за полночь, потому что шум прекратился, а свежий ветерок превратился в сильный вихрь, настолько, что меня стало качать в гамаке. Но ещё сквозь сон я чувствовала, как меня берут на руки, заносят в спальню, кладут на кровать, дверь на балкон закрывается, а свет в комнате выключается. Я слышу шарканье ног, которое останавливается возле моей кровати. Но я не двигаюсь, чтобы не выдать себя, лишь прислушиваюсь к тому, как Кинан накрывает меня пледом, какое-то время молчит, и я не могу видеть, что происходит, а после дверь в мою комнату закрывается очень мягко. Обычно Кинан закрывает их так, что они слетают с петель. Судя по всему, он сейчас в настроении.

Последнее, что я помнила перед тем, как погрузиться в сон, — это сигаретный дым. И странным было то, что именно он помог мне заснуть.