Побочный эффект

В комнате практически пустой лишь всхлипы слышны. Всхлипы девушки, которая запуталась настолько, что поддержку может найти только в бутылке виски.

Запивает сильное разочарование в себе, проглатывает вместо спиртного вкус разбитой реальности. Старается заглушить в себе мысли, довести до состояния полного опустошения. Чтобы больше не приходилось строить из себя того, кем она оказывается не является.

Глаза закрывает, а в плавающей темноте всплывает лицо подруги, от которого избавиться никак не может. Она уже ненавидела эту несправедливость к ней. Ведь из всех людей на этой планете её подсознание выбрало совсем не того человека.

От злости сильной откручивает крышку бутылки и с горла пьёт, даже если горло сильно прожигает, а после проносится кашель и очередной привкус ненавистной боли.

Забыть пытается, каждое слово и действие.

Удалить из памяти воспоминания. Новый год, комнату Веры. Целиком и полностью убрать из головы все сладкие поцелуи и горькие слезы после этого. Ведь даже вместе с тем, что серьёзность всю понимает, всё равно продолжает убеждать себя в обратном.

Ей не могут нравиться девушки.

Нет, это было совсем не то, от чего она так старается убежать.

Ей совсем не может нравиться Вера.

Будь она другого пола, возможно и была бы прекрасным партнёром, но только не в этом реальности. В мире Николь им совсем не по пути. Их дорожки разделились ещё в тот момент, когда они только встретились впервые.

Тогда она ещё не знала, что из-за этой девушки будет готова захлебнуться в собственных слезах, лишь бы окончательно забыть карие глаза и нежные губы. Разрезать на кусочки их совместную фотографию, которая раньше украшала её полку и радовала глаз, как только она возвращалась из университета.

Теперь Вера её не радовала, а лишь напрягала и приносила море, океан соли на раскрытую рану. И больше всего было противно и мерзко от мысли, что еще ни один парень не заставлял её так убиваться, как близкий человек, с которым она раньше проводила время практически постоянно. Одно лишь слово и Николь готова будет раскрасить алым свои руки, чтобы потерять всю свою жизнь целиком.

Может она обманывала себя даже сейчас. Ведь раньше ей парни как-то нравились. Или же просто были тенью, лишь бы просто кто-то любил и был рядом.

Она вообще хоть когда-то любила?

Ника всерьёз сидит и задумывается над этим, сверлит взглядом горшок с любимым цветком, который так и не полила сегодня. Потому что напиться ей от чего-то теперь казалось важнее и необходимее.

А на деле смысла уже в этой бутылке не видела, от неё пользы как от прошлого. Абсолютно никакой. Даже вместе с этим продолжала то заполнять, то опустошать бокал, в котором остался лишь маленький кусочек подтаявшего льда.

Вновь вспоминает, как Грубцова всегда говорила, что виски пьёт только со льдом. И бокал тут же летит в стену, ударяется гранями и падает на пол. Не разбивается, даже если ей хотелось услышать звук стекла и после почувствовать порезы на голых ногах.

Не принимает себя и осознание того, что подругу знает намного лучше, чем ей казалось. Оказывается каждый факт, который та говорила невзначай она запомнила. Даже голос и его тембр, когда произносила то или иное слово.

Вера оставила на ней огненный отпечаток, который теперь никогда не сможет смыться с тела, даже если будет раздирать кожу в кровь жёсткой стороной губки. Ведь чувства не смыть и не разодрать. Они будут продолжать жить и напоминать о себе, как бы она не старалась уничтожить их самыми жуткими путями.

Знает, что девушка её зацепила, а принимать не хочет, даже если когда-то придётся. Ей легче переболеть и забыть, чем заставить признаться себе, что всё и так уже случилось.

Ей страшно и жутко.

Мерзко и невыносимо.

Голова кружится, ноги не могут удержать вес её тела, а Ника все же поднимается с кровати и, пошатываясь, доходит до бокала. Поднимает, оттирает от грязи немытых полов. Чтобы вновь налить себе виски и вновь поплакать из-за всей скудности реальной жизни.

Глаза уже болят, скорее всего уже завтра будет ненавидеть себя ещё больше из-за подобной слабости. Только вот ей не привыкать, ведь этот вечер она ещё обязательно повторит и не один раз. Как только соседка за дверь уйдёт, Николь ещё обязательно достанет новую бутылку крепкого алкоголя, чтобы в бреду выплакаться, а после пойти спать.

Выкашлять из себя все внутренности вместе с иголками на сердце, которые уже заливались кровотечением ран. Она сама себе их наносила.

Никто не рассказывал, что принимать свою ориентацию настолько сложно. Для этого ещё сил хватить должно, видимо она была не тем человеком или же ресурсов для подобного не хватало. Потому что не примет, только заглушит на день-другой.

Собирает порванную фотографию как пазл. Кусочек к кусочку, чтобы вновь взглянуть на счастливые лица двух людей. Тогда она ещё не знала, что видеть этих двух людей ей будет слишком сложно.

Та привычная Ника пропадает в ней, которую она так бережно хранила. Добрую и улыбчивую. Которая никогда бы не стала рвать ценные воспоминания.

Тем более не стала бы запрещать себе любить, как она это делала сейчас.

Раньше гналась за тем, чтобы получать чувства, а теперь не знала, каким образом от них можно избавиться. Как выбить из себя мысли о Вере, которая преследовала её в самых страшных снах. Где они вместе, смеются и делят горе на двоих.

Где им обеим хорошо быть рядом.

Весь этот сюрреализм ей надоел окончательно. Она не желает видеть больше того, чего быть на самом деле просто не может. Какими бы яркими сны не были, им с Верой не быть вместе даже в загробной жизни.

Стоит закрыть на замок свое паршивое, рваное сердце. Чтобы туда не смогла никак проникнуть брюнетка, даже если уже успела это сделать. Она сидит в ней как гребаная болезнь. Пиявка, присосалась и не отстаёт, хоть Николь и так уже игнорировала все сообщения, которые та ей присылала.

Не хотела вспоминать её, а она как назло написывала все чаще и чаще. Даже игнор в свою сторону ту будто вовсе не пугал. Словно знала, в какой сейчас ситуации находилась Фадеева. На ментальном уровне чувствовала, что заставлять её ответить в лишний раз не стоит.

Достает телефон, чтобы набрать номер. Даже не знает, кому позвонить хочет. Ещё не успела подумать над этим, однако уже знает, что позвонить она позвонит обязательно. Просто чтобы хоть кто-то заговорил и успокоил этот шторм и вьюгу.

Кое-как разбирает все номера и видит самое нужное на данный момент имя. Человека, который уж точно сможет её понять и возможно дать совет. Поэтому нажимает без всяких сомнений, вслушивается в гудки, будто отсчитывает секунды до момента, когда звонок сбросится.

— Ты время видела? — ответ звучит в самый последний момент.

Хриплый, уставший голос Киры, которая явно не ждала никакого звонка в поздний час. Рядом с Виолеттой в обнимку лежала, которая тоже проснулась, когда по всей комнате прозвенел вызов, а на панели высветилась Николь.

— Не хотела будить, мне просто поговорить надо, — спиной укладывается на кровать твёрдую.

Она не знала, что Медведева тут же распознала нотки пьяной и грустной Ники. Заметила плохой настрой и почувствовала не самое приятное предчувствие. Ведь Кира лишь зевнула на её слова. Будто ей успел наскучить их диалог в самом начале.

— В два часа ночи? — явно иронизирует, тем не менее Николь все же решила взглянуть вновь в телефон, хоть время на нем разглядеть так и не смогла. — Ты бухая что ли?

Уже более серьёзно, с некой претензией и злостью. Ведь Медведевой стоило бы выспаться перед университетом, а вместо этого приходилось вновь вставать с постели. Просто чтобы отойти на небольшое расстояние от Виолетты и та не смогла услышать их разговор.

Даже если чувствовала некое волнение за подругу, которая и так звонила ей редко, все же нежданные звонки не любила. Нику она осуждать не стала, тем более когда услышала тихий всхлип в трубку и неразборчивое бормотание.

Той было плохо, если бы Кира даже не хочет этого знать, она все равно всегда сможет распознать, когда близкий человек находится в полной беде. И это был именно тот самый момент, который она предчувствовала. Николь начинала напиваться, просто потому что запуталась.

Знает не понаслышке, лишь причины не пыталась узнать. Заметила ещё когда та перестала отвечать им в группе, а после Вера спрашивала, выходила ли Николь на связь в последнее время. Она даже в какой-то степени ждала этого звонка, ведь только в самые сложные моменты та могла обратиться именно к ней за помощью. Чтобы просто Кира расставила ей все по полочкам и дала понять, что стоит вновь оттолкнуться от дна и плыть наружу, пока она не захлебнулась в собственных мыслях.

— Кира, мне так плохо. Извини, что разбудила, но мне нужно, чтобы хоть кто-то наконец все мне объяснил, а никто лучше тебя это не сделает, — удивительно, как та все ещё мыслила и вообще находилась в сознании.

Словно алкоголь не брал её, когда она пила лишь бы получить эффект. Останавливал её сделать глобальные ошибки и закончить свою жизнь за бутылкой спиртного. Теперь же это сыграло даже на руку, ведь выпей она чуть больше и о каком-либо разговоре могла даже не мечтать. Медведева не любила, когда к ней обращались в пьяном состоянии. Считала, что тогда слова её не имеют никакого значения.

Теперь же вздыхает и решает, что послушать стоит. Отойти от своих стандартов и наконец разобраться во всем самой. Её до последнего старались не втягивать в проблемы, но она же не слепая. Видит, что что-то все же скрывается от её глаз. Доводы были оправданы и кулисы закрыты. Теперь нет спектакля, следует только правда.

— Я тебя слушаю, только говори медленно и спокойно, чтобы я тебя поняла.

Ника кивает головой, хоть этого и не было видно. Соглашается со словами Киры, ведь и вправду речь уже была не разборчивой. Да и не только речь, действия не менее замедленные и аккуратные, чтобы в лишний раз не вызвать приступ рвоты, который и так держался где-то поперёк горла.

— Как ты поняла, что тебе нравятся девушки? Как ты это приняла? — вопрос за вопросом, хоть их было намного больше.

Будь у неё возможность, она бы задала столько вопросов, сколько Кира и представить себе не может. Они крутились у неё в голове постоянно, однако ответ никогда на подобное не следует.

Сейчас был единственный шанс, когда Ника могла бы открыть глаза на всю ситуацию и возможно перестать терзать себя. Не только себя, возможно и другие уже давным-давно заметили перемены, просто не хотят в лишний раз к ней в душу лезть.

А ей так хотелось, чтобы хоть кто-то уже залез и навёл там порядок, ведь самой ей точно не справиться.

Ещё один такой день и она больше никогда не сможет вернуться в адекватное состояние.

Оказывается принимать себя намного сложнее, нежели улыбаться каждому в лицо, чтобы не выглядеть плохим человеком.

Многое из того, что для неё иногда было трудностью теперь стало полным детским садом, по сравнению с тем, какие чувства она испытывала теперь. Ещё никогда не была так унижена собой, словно главным врагом для себя — именно она.

— С чего такие вопросы? — видимо ночь влияет плохо, ведь Медведева тут же замялась. Обычно на подобное отвечала спокойно, а тут даже сердце от волнения забилось быстрее. Тут же на Вилку взгляд кидает, ведь она могла всё прекрасно слышать. — Тебе понравилась девушка?

— Просто ответь.

Слышна злость, Киру это даже забавляет. Такую Николь ей ещё не удавалось встретить. Которая не молчит и ждёт момента, а давит, дабы получить свое. Кажется ей это даже нравилось, ведь у той наконец-то начал проявляться характер. Не только хорошей подруги, но и личности.

— Ладно-ладно, — ей понадобилось сделать длительную паузу, чтобы сесть на стул и задуматься над ответом. — Очень просто все. Я влюбилась в девушку, меня к ней тянуло. Как приняла? Я просто перестала постоянно думать о мнении других. В какой-то степени, забила на других и начала жить ради себя. Если мне нравятся девушки и с ними мне лучше, значит остальные могут придержать свое мнение при себе. Жизнь одна, нет смысла тратить её на такие вещи.

Вновь долгое молчание. Николь нужно было время, чтобы все хорошенько обдумать, хоть её голова уже отказывалась как либо работать. Кира звучала убедительно, в какой-то момент даже почувствовалось облегчение и осознание.

Она не принимала себя, потому что её не смогут понять другие. Возможно это была единственная причина, из-за которой ей не хотелось бы жить с осознанием того, что отошла от нормы общества.

Разве все эти нормы вообще когда-то волновали её, если учитывать то, что она никогда особо им не соответствовала?

Даже с этим, все же что-то её до сих пор ломало. Все же так легко и просто не может начать спокойно относиться. Видимо слов было недостаточно, чтобы в её голове все так быстро изменилось. Как бы она не была согласна с Кирой, ей необходимо что-то более убедительное. Возможно просто время, которого Ника так не хочет себе давать.

Сесть за круглый стол наедине с собой и обдумать всё без бутылки, а в трезвом уме. Вспомнить слова матери, которая утверждала, что не примет её, если узнает о её ненормальных интересах. Чтобы после выкинуть раз и навсегда.

И может тогда у неё получится даже просто про себя признаться, что Вера для неё стала многим. Немного больше, чем просто подруга.

— Хорошо, спасибо тебе, — их диалог был завершён.

Теперь оставалось только надеется, что Николь все обдумает. Фадеева и вправду теперь лежала без сил, даже за стаканом больше тянуться не хотелось. Больше она не видела в нем утешения. Ведь только столкнувшись с проблемой напрямую можно было что-то решить.

Кажется теперь даже набралась решимости, и пока той было огромное количество, она наконец зашла в её с Верой переписку. Там набралось столько сообщений, даже не сосчитать. Вера ей писала чуть ли не каждый день, интересуясь, как прошёл у неё день и не хотела бы она встретиться, чтобы все вновь обсудить.

Нажимает кнопку «ответить», чтобы написать два слова:

«Давай встретимся?»

И пока есть силы «отправить», чтобы пути назад уже не было.

***

Пожалела, множество раз. Ругает себя, потому что теперь во все это приходилось вмешивать Грубцову. На пьяную голову написала, теперь же стоит на пороге и никак понять не может, о чем ей стоит начать говорить.

Видит Веру перед собой и даже чувствуется радость, не виделись слишком долго. Она за это время не изменилась, такая же родная и вызывает приятные ощущения. Ничего, кроме взгляда и внешних черт.

Та кажется похудела.

Не сказать, что до этого она не была стройной, однако теперь совсем исхудала, словно понемногу испаряется на глазах. Глаза больше жизнью не светятся, хотя при виде Николь в них все же видна радость. Обнимает крепко, от чего теряется на время, пока сама не кладет руки ей на плечи.

— Ты куда пропала? Я же волновалась, — такая тихая, что Нике приходится ещё несколько раз прокрутить слова в голове и выстроить их цепочку.

Вера за неё переживала. Узнать об этом оказалось как приятно, так и стыдно одновременно. Если внешний вид Грубцовой был результатом её молчания, то она облажалась конкретно.

Думала, что только ей на данный момент по истине плохо. Что другие никак не смогут понять её боли и печали. Хватает только вновь кинуть взгляд на Веру, что бы понять, как же сильно ошибалась. Та никогда особо не делилась своими переживаниями, но только по-нездоровому цвету кожи и кругами под глазами видно, что практически не спала.

Неужели Николь и вправду довела до такого свою же подругу?

Ей не хотелось в это верить. Уже мысленно скидывала все на переработку или же внешние проблемы, о которых Вера не хочет рассказывать. Вот только себя не обмануть, вина все же проскальзывает и бьёт по голове. Глаза прикрывает, чтобы не видеть того, что же она наделала.

— Извини, я просто, — молчит, не знает, что и сказать. Правду? — Я просто все это время думала обо всем.

Вера ей улыбается. Будто ничего такого не произошло и не чувствует пустоту. Показывает, что все хорошо, однако ничего хорошего не было. Просто говорить не хочет, что её задело такое отношение к себе.

Сидело в недрах, мышцы все разрезало вместе с сосудами. В ней нет ни сил, ни чувств, ни каких либо эмоций. Всё это она потратила на то, чтобы пожалеть свою горе-душеньку. Которой воспользовались и выкинули, словно никогда не нужна была. И сделал это настолько близкий для неё человек, чего не ожидала вовсе.

Она до этого поговорить хотела, понять мысли Николь, её взгляды. Теперь же сдалась, хоть и согласилась на эту бессмысленную встречу. Скорее всего вновь ни к чему не придут, просто вновь заставят друг друга ночами обдумывать все и надеется, что это когда-то да закончится.

А это даже не собирались идти к концу. Это было лишь начало всего пути. Но даже вместе с этим уже было настолько ужасно, что представлять будущее не хотелось вовсе.

— И что же решила? — кухня, как обычно, встречала. Мрачная, пустая.

С зашторенными окнами до самого подоконника, чтобы ни один луч света не проникал в комнату. Даже свет больше не включает, привыкла находиться в полной темноте.

Представить, что же творилось в голове у Веры Ника никак не могла. Место вместе с ней выглядело иначе. Неужто депрессия так сильно на неё повлияла? Иди же все вместе взятое. Каждая деталь приводила к тому, что та просто пропадала в себе. Терялась во времени и месте.

Оказывается сломать человека было так просто, а как вернуть теперь нет предположений.

Злиться на себя, винит сильно, теперь уже не просто лёгкое чувство. В ней было столько эмоций, что хотелось расплакаться в самом начале диалога, вот только кому из них ещё стоит плакать. Уж точно не Фадеевой, которая сама же создала все эти проблемы.

— Мне могут нравиться девушки, — признается не только Вере. Самой себе, в том числе. Ведь до этого момента не решалась сказать вслух о таком. А тут видимо все так перед глазами плыло, что слова казались не такими уж мерзкими. — И мне понравился наш поцелуй, — пауза, вышла ошибка. — Поцелуи.

На мгновение кажется, что Вера спит. Она оборачивается к девушке и рассматривает сквозь тусклую комнату. Благодаря свету за шторами все же не было так темно. Всё же видит этот напуганный взгляд, устремленный в пол.

Вот чего так боялась Николь. Признаться, что она скорее всего лесбиянка.

Действия её тут же стали настолько очевидными и понятными, при этом не менее безрассудными. Однако, это была бы не Ника если бы она поступала рационально. В ней есть это детское стремление действовать не подумав.

Сил не хватает, но Вера все же подходит и присаживается перед ней, укладывается руку на коленку. Вновь давит эту улыбку мёртвую, от которой жутко сильно. Хочет поддержать её, вот только не за что. Из них двоих теперь уже вовсе не понять, кому хуже.

— Ты хочешь об этом поговорить? — старается не давить, дабы только слова не закончились.

Пусть уж сейчас все выведает, чтобы после не вступить на ту же путаницу, которая между ними произошла. Кажется раньше все было намного проще. И Вера не может не винить себя за то, что однажды начала все это.

— Я хотела только спросить одно. Зачем ты это сделала, если не можешь целоваться просто так? — знает ведь ответ, не глупая.

Знает, но не верит. Уверяет себя, что это просто из-за алкоголя. В таком состоянии ведь все быть могло, а почему-то надеется услышать другое. Заставляет себя не думать об этом, но против себя пойти не может.

И Вера добивает, говоря спокойно и без всяких сомнений:

— Потому что ты мне нравишься.

Ведь ей уже было все равно, она больше не волновалась, оттолкнет её Ника или ответит взаимностью. За последнее время настолько затерялась, что больше не могла вновь задумываться об одном и том же.

Ей надоело.

Весь этот спектакль, постоянный страх получить отказ и не взаимность. Больше ничего из этого бояться и не станет. Уж лучше в лицо скажет, чтобы наконец получить долгожданный ответ и поставить точку. Чернила уже высыхали, стоило решаться.

Николь так смотрит пристально и растерянно. Вера прекрасно знает, что та и так понимала это, просто не хотела говорить. Так что для неё этот взгляд был простой игрой на публику. Вот только публикой было всего два человека.

— Нет, не надо, — вздрагивает.

Ей мерзко от Веры.

Не потому что та призналась, а потому что ответ в голове положительный на эти слова. Ей мерзко понимать, что Вера и вправду смогла ответить на её чувства и даже сделать шаг навстречу.

Она же не может. Кажется ещё немного и точно вывернет наружу. Это так бесило, однако поделать ничего не могла. Кажется Фадеева недооценивать свою внутреннюю гомофобию. И теперь расплачивалась сполна.

— Что? — не понимает такой реакции. Думала, та просто спокойно откажет, а вместо этого слезы и рука прикрывает рот.

Неужто её любовь была настолько отвратительной?

Бьёт сильно по груди без физической силы. Реакцией, словами бьёт. Больно и безжалостно. Вера ей открыла самое больное место, а Ника его угробить окончательно.

Больше не было желания смотреть на неё, ведь если Вера вновь увидит этот взгляд, то точно не выдержит. Ещё секунду назад уверяла себя, что ей абсолютно нет никакой разницы до того, какой будет ответ.

Вот только не думала, что все будет настолько плачевно.

— Не надо ко мне ничего чувствовать. Мы с тобой всегда будем просто подругами. Мы не созданы друг для друга, извини, — слышит, как шаги оказываются в гардеробе.

А после щелчок и вновь темнота и одиночество. Её оставили одну с этим разбираться. В очередной раз.

Так привыкла, что даже не сразу осознает всей ситуации. Только ноги слегка трясутся.

На них кое-как до своего рабочего места доходит, чтобы отвлечь себя. Доходит и падает у самого порога.

Ведь оказывается добить её все же ещё было возможно. И теперь ей не хватало просто выплакаться, чтобы стало легче. Кажется теперь ничто не могло помочь вернуть время вспять, лишь бы изменить ход своих действий.

Паника стелет глаза.

Сильная, она заставляет трястись как при эпилепсии и дышать слишком часто. В большом помещении не хватает воздуха. Вере так душно находиться здесь. Хотелось бы встать и уйти.

Ноги не держат, хватается за рабочий стол, но все же рука соскальзывает и её встречает только бетонный пол. Обнимает её холодом и оставляет на теле синяки.

Ей эта боль нравится намного больше. Ничто не могло теперь сравниться с тем, что она чувствовала внутри себя. Пустота, переполненная пустота. Настолько башенное совмещение всего, что организм скорее всего скоро не выдержит просто.

Раньше Вера всегда видела утешение в своей работе. Помогало отвлечься и не думать ни о чем на какой-то период. Теперь же сквозь приоткрытые веки видит на полу канцелярский нож, который до этого она так долго искала.

Он словно ждал своего часа, поэтому спрятался от её глаз. Чтобы именно сейчас выручить. В голове пролетает сомнение, но рукой все же дотягивается и сжимает со всем силы, вновь закрывая глаза.

Хочется вырезать вдоль всей руки имя своей мученицы. Однако вместо этого откидывает обратно в тот же угол и просто бьёт руками по полу.

Уж лучше так, чем оставить память на всю жизнь.

Возможно она и так уже осталась.