Побочный эффект

Кира сидит и в стену смотрит так пронзительно, с улыбкой довольной, сама про себя что-то там хихикает, даже несмотря на то, что с Верой они на данный момент просто молчали. Грубцова только вино допивала, как хорошая подруга, тактично решила выпить всю бутылку сама, дабы участь Кире не ухудшить. И так уже сидит от мыслей своих не может перестать смеяться, максимально редко на что-то реагирует. Только в моментах каких-то проскакивают короткие диалоги обо всем и не о чем.

Она бы хотела понять причину данного поведения Киры за последних несколько месяцев, однако та только молчала и совсем не хотела рассказывать о наболевшем. Просто после работы сил нет, просто из-за сессий много учится и времени никак найти не может, чтобы отдохнуть.

— Виолетта спалит и тебе кранты, — вновь прерывает застоявшуюся тишину какой-то непонятной формулировкой для Медведевы.

К ней голову поворачивает и брови слегка на переносице сдвигаются, тем самым показывая, что та задуматься пытается о смысле её слов. А после вновь только улыбка и тихий хохот, который Вере уже знатно так поднадоел. ей бы тоже сейчас хотелось эйфорию ловить и во всем видеть что-то веселое. Однако, вместо этого, давилась только вином, которым даже при особом желании напиться не сможет.

— Не спа-алит, вот увидишь, — речь крайне замедлилась, теперь казалось, словно в рот она запихала большое количество еды, которая никак не позволяла ей правильно выговаривать буквы.

Из стороны в сторону пошатывается на стуле, так обычно в видеороликах больные делают, неусидчивость сильная. Оказывается странно видеть кого-то, кто находится под веществами, будучи самому в здравом уме. Обычно всегда вместе с кем-то употребляла, а тут может посмотреть и понять, что это на деле противно.

И даже от знания того, что в Кире примерно грамма два, широкие зрачки изредка пугали, будто в организме сразу же поступал сигнал, что подругу стоит спасать.

— Я ей скажу, что я устала и она совсем ни-че-гошеньки не поймет, — руками что-то в воздухе машет, а после вновь с серьезным взглядом к Вере оборачивается, она в ответ тоже взгляд поднимает и смотрит в полностью черные глаза, в них нет ничего, кроме вещества. — И я не совру! Так устала, прям вот честно тебе говорю.

Ей уже самой от поведения подруги смешно становится, сдержанно крутит в руках бокал и старается улыбку на лице не показывать. Хватит того, что Кира тут безудержно смеялась постоянно, будто перед ней целый перформанс открывался.

— Устала? — может именно сейчас как раз и ответ узнает, от чего же Кира устала то. Что в жизни происходит такое, от чего она позволяет себе думать не об выпуске, а об наркотиках и алкоголе.

Хотелось бы услышать ответ на все её вопросы в голове. Как обычно, только о других думать и могла. Ей бы стоило о себе позаботиться, а она только присматривает за своими подругами, которые хоть и были разными, однако обе любили делать что-то необдуманно.

— Да. Все так болит, так болит сильно, — рукой по груди проезжается, а сама вновь только улыбку счастливую давит. — Красивая такая, но не моя. Цены б не было, если бы от своих шизофренических бредней не просыпалась.

Вера не понимала практически ничего, такие предложения несвязные строила, что не успевала за суть ухватиться, как та начинала о чем-то другом говорить. Теперь даже не улавливает, о ком речь шла. Только предположить могла, что это Виолетта, о ком бы еще Кира могла говорить подобным образом.

— Представляешь, не думала, а оно все вот так закрутилось. Там Се-ева какая-то у нее. На Новый год к ней поедет. Не ко мне, к ней! — если бы еще в адекватном состоянии после этих слов Кира только выдавила ухмылку и глаза отвела, дабы о своем подумать, тут же она совсем иной человек.

Из-за стола поднимается и напротив Веры встает. Руку ей протягивает. Для чего спрашивать уже не стала. Просто ухватилась за ладонь Киры, которая тут же на себя потянула и обняла покрепче за талию.

Начинает на месте что-то танцевать и мелодию какую-то напевать про себя. Мотив не понимает, но решает подыграть ей и тоже покачивается из стороны в стороны, придерживаясь руками за плечи подруги.

— Николь бы такое не одобрила, — вновь непонятные диалоги Киры. Они словно перекидывались словами, но обе не понимали, к чему вообще слова эти нужны.

Просто так видимо, как для себя говорят. Мысли словно вслух озвучивают, тем самым заставляя собеседника задуматься вообще о содержании предложений. Вот Вера и пыталась понять, к чему вообще приписана была Фадеева. Вроде нет тут рядом, а все равно о ней говорят.

— Ты о чем? — решает переспросить и уже вполне уверена, что ответа она не получит внятного.

Кира то притихла что-то, даже мелодию из головы напевать перестала. Только продолжала раскачивать их обеих и голову на плечо Веры положила. Сама уже не может себя удержать нормально. В голове только постоянные фейерверки происходят. Вся картинка то четкая, то размытая. Не может вообще понять, в каком она пространстве находится. Точно ли она с Верой сейчас?

Взгляд обратно к волосам угольным возвращается, вспоминает, что вопрос задан был. Не помнит уже, о чем её спрашивали и что ей ответить надо было. Решает просто продолжать о своем говорить.

— Вилка нравится так. И волосы её, практически как у тебя, только у неё светлее. Она недавно только заселилась, а уже все, не могу я без неё, — и вдруг в голову возвращается нужный фрагмент из разговора, вместе с уплывшим вопросом Веры, который она задавала недавно, — Я знаю, что вы с Никой вместе.

От такого заявления Грубцова не сдерживается и начинает искренне смеяться, что приводит Киру в состояние «что я уже сделала?». Объяснила бы ей, насколько глупо даже задумываться об этом. Не знает Кира, что на деле Николь постоянно за парнями гонится, как за своим единственным счастьем. Без них не может смысла в жизни увидеть, хоть и боится их жутко.

Как и не знает того, насколько сильно Вере нравится она, до побеления костяшек и сжатия кулаков с острой болью где-то внутри. Хотела бы поведать когда-то, как по ночам огненные волосы ей снятся, о которых она забыть никак не может. Утаит навсегда, какие сны с Никой бывают, от которых потом вся в поту просыпается.

Хотелось бы ей, чтобы бред Киры явью был, искренне хотелось. Вот только задача невыполнимая, в ней нет ни единого шанса на успех. Приходится только жить с тем, что есть. Надеется, что может когда-то все иначе обернется. И тогда возможно даже сама Вера сможет обрести свое личное счастье.

— Она гетеро, так что тут проеб, — видимо такой ответ совсем не понравился Медведевой.

От себя только подругу отталкивает и стоит, смотрит, не говорит ничего какое-то время. А после вновь обнимает, чего Вера уже совсем понять не может, что же вообще сейчас в голове у этой девушки происходит. Смотрит на часы настенные и время отсчитывает до того, как действие наркотиков прекратиться. Для Киры это будет самое неприятное время, а вот для неё самое спокойное, когда она сможет больше не наблюдать и самой не чувствовать едкого желания тоже закинуться хоть немного, дабы легче было управлять ею и понимать, что та вообще чувствует.

— Ну ты же не гетеро, — выкидывает самый странный аргумент, от которого кажется она вовсе из реальности выпадает.

Не может никак понять, где здесь связь, однако для Киры уж точно сейчас не было чего-то нелогичного в её словах. Думает наверное, что каждое её слово — правда да и только. Что Вера не понимает, насколько все просто на самом деле. Однако, будь все настолько легко, не было бы тогда всего того, что происходило в её жизни.

Возможно и самой легче было бы, не влюбись она в девушку, которая только старалась внимание парней к себе привлечь.

— Точно, совсем забыла, — шутит только над ней, знает ведь, что после этого гордыня у Киры вырастит до самого предела.

Помогла же, а на деле ничего не изменилось, просто сейчас сама не понимала, о чем вообще говорит и как все обстоит. Тему эту закрыть только побыстрее хотелось, в последнее время тяжело Вере было вообще о подруге своего говорить. О подруге, к которой питала чувства сильные.

Какой-то глупый замкнутый круг вышел. Люди обычно подобное называют любовным треугольником, а для неё это просто размытые края событий. Что-то такое, чего не может своими силами переделать, как обычно она могла поступить со сломанными машинами.

Слышит, как вздыхает уже тяжело, как тело слегка у Киры трястись начинает. Значит еще полчаса и полностью в себя прийти сможет. Надо было думать, куда положить спать теперь, у неё то только диван неудобный и спальня своя есть. Когда втроем у неё тусовались, обычно свое спальное место подругам выделяла, а сама только мучилась на жестком диване. Видимо и в этот раз помучаться придется. А после вспоминает, что не уснет сегодня ведь Кира.

После только осознание приходит, что Медведевой еще и в университет утром надо будет, а на часах уже половина шестого, как так вышло даже в голове уложить не может. Тем более то, каким образом Кира вообще прийти могла к ней поздней ночью, если общага уже в одиннадцать закрывается.

— Тебе сегодня к какой паре? — встряхивает её слегка, чтобы перестала уже наконец от галлюцинаций своих лыбиться и к ней на землю спустилась.

Не отвечает уже ничего, не может совсем. Кира то и не понимает изначально, о чем вообще речь, спать? Не собиралась даже, тем более идти куда-то. Для неё выходной как сегодня, так и завтра. Чхала вдруг на всю свою учебу разом, ей сейчас совсем не до неё было.

— Не пойду никуда, хочу к Вилке вернуться, — понимает вдруг, что всю её уже трясет слегка и внутри больше нет той былой радости.

Краски перед глазами тускнеют немного, нет желания больше смеяться от каких-то максимально странных видений в её голове. Казалось ведь, что только приняла, а уже к концу её путешествие идет. Еще хочется, чтобы вновь не видеть и не думать ни о чем.

Вернуться в былое как можно быстрее. К столу возвращается и вновь уже за пакетик ухватиться хочет, однако Вера тут же её останавливает и отбирает порошок, тем самым давая понять, что пора бы ей и вернуться к нормальному сознанию, а не витать в облаках и перекладывать всю ответственность на препараты.

— Закругляйся, еще передозировки не хватало, — строже становится в моменте, Кира не понимает такого отношения к себе.

Хорошо же все было, отлично время провели. Что же тогда так не понравилось Вере?

То что она наркотики приняла?

Сама же не лучше, тоже так делала не раз и ничего, ей Медведева никогда за это особо не предъявляла. Только при Николь иногда могла упомянуть, чтобы та заканчивала эту долгую дорожку к ближайшей смерти. Просто чтобы статус свой придерживать, что она совсем не такая, хотя на деле теперь даже хуже стала. Куда только мир катится. Кира как раз вместе с ним в тартарары уезжает.

— Отвези меня домой, — желание только вернуться в привычную среду, раз уж больше у неё нет возможности на что-то более интересное.

Оставаться в доме у Веры не хотелось совсем, для неё почему-то место это было не самым любимым. Может потому что часто о доме своем в Нижнем напоминал. Где она когда-то жила с бабушкой, дедушкой и дядей. Строение комнат практически такое же, только расположение слегка отличается. Особенно в комнате, куда клала её Вера, чувствовала те времена, когда её могли будить побоями или холодной водой, если у дяди под алкогольным опьянением белка начиналась.

Вот в общаге уже привычно было, и человек её вполне желанный ждал. С которым время проводила теперь достаточно часто, хоть и понимала, что никогда не сможет зайти дальше этого. Однако не чувствует тоски, только то, что улыбка глупая с лица её никак сойти не может. Уже будто к ней прилипла и никак иначе Кира не могла проявить эмоций.

— А если узнает? Лучше у меня останься, — вновь свое гнет, чтобы та глупости не делала. Оправдываться то перед всеми Вере придется, пока Кира в таком состоянии находится.

Как бы не хотелось, однако будет помогать до последнего, когда-то Медведева делала то же самое, за что благодарна будет весь остаток жизни.

— Я. Хочу. Домой, — отделяет каждое слово, дабы поняла уже наконец, что никак иначе быть не может. Она вернется к себе, даже если заставлять будет остаться.

Решила не сопротивляться больше, Грубцова и так уже поняла, что не переубедит даже при великом желании. Вновь только упирается, чтобы свое получить. Ключи от машины достает из кармана и взглядом на выход указывает, дабы та собиралась к отъезду.

***

В общагу врываются две фигуры, Мария Павловна только газету читает и не сразу замечает, как те к вахте подходят за ключами от комнаты. Можно было бы и так пройти, навряд ли Виолетта бы вспомнила дверь перед сном закрыть, однако решили в лишний раз удачу не испытывать и не идти проверять правдивость подобной теории.

Вера первая подходит и улыбается только, дабы скрасить странный вид Киры позади себя. Ей стоило отмазать подругу как от женщины перед собой, так потом и от самой Виолетты, которая явно не будет понимать, что вообще происходит и почему они пришли только под утро.

В запасе была самая оптимальная легенда, в которую не поверить будет достаточно сложно, если учитывать образ жизни Медведевой, однако волнение внутри все ещё присутствовало, пока Кира позади неё только помещение разглядывала так, словно впервые видит его.

— Доброе утро, Мария Павловна, я так по вам соскучилась! — начинает их диалог с чего-то хорошего и это прекрасно действовало.

Женщина улыбку свою добрую показывает, Вера то ей нравилась. Хорошей считала, прекрасным примером для Киры, знала бы только, какой она пример показала. Точно бы изменила свое мнение по поводу неё

— Доброе, а вы чего только пришли? Ждала вас, ждала, а Кирочка как ушла в десять, так и не вернулась больше, — беспокоится явно, даже голос слегка изменился, более тонким стал.

На Киру взгляд серьёзный кидает, в немом вопросе задаётся, где та вообще все время находилась. А она в ответ плечами пожимает, уж точно не поймёт этого многозначительного взгляда Грубцовой. Тем более не стала бы говорить о своих походах за то время, пока к ней не приехала.

По городу шаталась всему, пока не дошла до нужного пункта, где необходимое найти смогла. И ведь если расскажет об этом, то по голове точно отхватит, могла ведь и вовсе на улице ночевать остаться.

— Не волнуйтесь, мы просто у Веры решили посидеть, день рождение ведь было, — в приподнятом настроении и язык развязывался сразу.

Вера на такое только глаза медленно закрывает, ведь придумать что-то более глупое ещё уметь надо было. Главная надежда только на то, что женщина не помнит настоящую дату её дня рождения, ведь иначе не объяснить, как это с января тот в декабре оказался.

Видимо не запомнила, только ключи кладет им и с доброй душой отправляет отсыпаться, чем благодарны они обе видимо, ведь хотелось уже быстрее со всем разобраться, прожить момент. Если Вере больше хотелось уже домой поехать и спать лечь, Кире же просто увидеть привычную комнату и Виолетту в ней. В своей среде побывать, как рыба в воде оказаться. Там, где уже весь её мир был.

Скучать будет по комнате этой, как бы не было сложно жить в достаточно скудных условиях, Кире нравилось даже при таком раскладе. Просто уже пережила свое в стенах этого здания. Больше ей не хотелось быстрее съехать, как было это раньше.

Путь преодолевает достаточно быстро, к двери подходят и сперва проверяют, закрыта ли она вообще. Как и предполагалось, Виолетта все же забыла закрыться, от чего ручка быстро поддалась и открыла обзор на всю комнату целиком.

— Справишься без меня? — надежда была только на то, что Кира её помилует и позволит пойти уже поскорее. Ей уж точно сейчас не до того, чтобы объяснять Малышенко, от чего подруга вернулась настолько поздно.

В знак согласия та помотала головой, решив, что и без чьей либо помощи разобраться сможет. Она то и вовсе не обязана объясняться перед кем-то, взрослый человек как никак, недавно двадцать три исполнилось.

Потому и в комнату заходит с полной уверенность, что Вилка спать крепким сном будет, ей то уж точно нет дела до того, где она в такой час находится. А тут сюрприз, сидит вновь на подоконнике, только уже не с сигаретой, а с кружкой кофе.

Знала бы только, насколько Ви волновалась все это время. Что лечь спать не смогла только от мысли, не случилось ли что-то с Кирой. От отсутствия её общества не было желания вообще глаза смывать. Боялась, что только прикроет и завтра узнает самые плачевные новости.

Знала бы, что все это время на окне просидела в ожидании того, когда же появится фигура с пепельными волосами и чёрной курткой зимней, которая стремительно будет направляться в сторону их общежития. И как с каждым часом разочаровывалась от осознания, что из всех людей не видит ту самую.

Начинала потихоньку болеть ею, а ведь даже с Севой ей попрощаться было легче. Может просто по причине того, что не жила с ней на постоянной основе. А тут буквально двадцать четыре часа в сутки, так еще и в одном помещении. Ни спрятаться, ни одному побыть, полностью открыты друг перед другом, как книги с самым тяжёлым содержанием.

— Вил, ты чего не спишь? — думается, что может просто вновь её разбудили бредни ночные.

Тут же представляет, как та одна в комнате пустой мучилась и плакала. Как ждала привычных объятий и голоса, который так и не появился даже спустя какое-то время. Как хотела с кем-то побыть, пока Кира в доме у Веры тусовалась и позволяла себе уходить во все тяжкие. Правильно, ей стало настолько стыдно, что хотелось уже хоть тут взять и исчезнуть на месте, лишь бы не видеть в глазах Виолетты боль.

Увидела, особенно когда вместо красивой зелени вокруг образовались ещё и большие круги из-за недосыпа. Вздыхает тихо и материться про себя, ведь совсем не хотела, чтобы именно так все вышло. Надо было рядом быть, а она только о себе подумала.

— Тебя ждала, — спокойная такая, словно ничего и не случилось.

А Киру окончательно слова в шок повергли. Выходит все было даже хуже, чем ей казалось на первый взгляд. Видимо та вовсе ночь эту не спала и старалась не уснуть, благодаря большой дозировки кофеина. Кто, что, как говорится.

У неё и так после того, как эффект прошёл ощущение паршивое было, тело только тряслось и выкручивалось наизнанку, а тут ещё и весь спектр эмоций вернулся. Теперь ей не было весело, как раньше. Теперь ей хотелось на пол упасть и зарыдать во весь голос от того, какая она все же иногда тварь бывает.

Огорчила ли она Виолетту? Поняла ли хоть что-то?

Теперь оставалось только гадать. Ей совсем не хотелось этого. Больше желала знать сразу, чтобы только не появлялась вновь эта удушающая боль и желание стереть себя с лица земли на веки вечные.

— Зачем? Тебе же в универ сегодня, — пытается понять, а ведь и так уже ничего не исправить.

Случилось уже все, теперь не вернуть время вспять и не изменить ход своих решений. До этого как-то скрываться получалось, а тут позволила себе слишком многое. Если ещё раньше предупреждала, то тут решила, что не обязана она ничем перед Малышенко.

К черту эти мысли ненужные, ей в принципе хочется все послать просто и уйти вновь. На свежем воздухе прогуляться. Сама же в комнату проходит и дверь запирает, чтобы после залезть к девушке этой прекрасной на подоконник.

И так тревожно в глаза смотреть, ведь не знает совсем, в каком состоянии её зрачки. Как она вообще выглядит после всего того, что было. Возможно ли то, что Виолетте вовсе было с ней противно находиться, потому что уже и без каких либо объяснений поняла, какова причина её отсутствия.

— Тебе тоже, — напоминает ей об учебе, о которой думать хотелось в последнюю очередь.

Поделать ничего не может с тем, что все дальше от мира уходит и погружается в совсем иное пространство. Туда, где солнце хоть иногда ей в лицо светит и позволяет не испытывать абсолютно ничего.

Только радость.

Это «ничего» она теперь так любила, что не замечала в реальности никаких прикрас. Одна Ви сидела и была как Афродита воплоти. Такая странная, такая идеальная. По своему прекрасна в глазах её. Как картина Мона Лизы, от которой самые известные художники по сей день взглядов отвести не могут.

Так и она не может совсем, каждую деталь её тела рассматривает, будто последний раз видятся. А завтра уже испарится, как и действие наркотиков. Будто чувство это временное и ей хочется насытиться им по самые гланды, чтобы после запомнила вкус этот необычный. Вкус любви к кому-то.

Знала бы она еще, что попала настолько сильно, вырвала бы сердце с самыми корнями, чтобы плоды её появившейся влюбленности не разрастались повсюду. Не заполняли каждую клетку её тела.

— Извини, — произносит это слово Кира как что-то самое бережное, приподносит с такой лаской к самой девушке, будто поможет одно слово искупить вину.

Заберет все те часы, которые просидела та на подоконнике в ожидании её одной. От такой заботы даже приятно становится, сосуд амортенции заполняется новым запахом. Который мог связать её вместе с Малышенко в это мгновение. Запах любимого кофе Виолетты, пакетика три в одном, аромат которого окутывал всю комнату и напоминал только о её нахождении в комнате.

Такое чувство странное, от него и избавиться, как хочется, так и нет желания одновременно. Вроде нравится ощущать хоть что-то и понимать, что не прокурила еще все свои чувства возле сквозняка в общаге. Еще может испытывать учащенное сердцебиение и прилив эйфории, которую до этого дарили только вещества и сигареты.

— Извиняю, — чувствуется нотка сарказма, однако в голосе только стальное спокойствие.

Кире так нравится это, глаза закрывает и голос её как музыку слушает для своих ушей. Возможно придумала она что-то про то, что Ви ей как-то жизнь болезнью своей портит. На самом деле прекрасна ведь, во всей красе перед ней сидит, в одной футболке блекло-фиолетового оттенка.

— Тебе на какую пару сегодня идти? — переводит плавно разговор, дабы только сменить обстановку в комнате.

Отпустить чувство вины и с головой погрузиться в приятное общение. Когда же она только начала так идеализировать кого-то? Не должно же быть все так.

Но только от одного взгляда понимает, что может. Все таки подсела на неё как на самый действующий наркотик. Зависима теперь уже от одного её общества. Даже спать без неё не хочется, факт шизофрении совсем не пугает. Можно же и с таким жить как-то, Вилка то живет.

Вера предупреждала её, а Кире, как всегда, нужно было до самого края дойти, чтобы в словах найти тех смысл. Теперь она была не далеко до того, чтобы вновь начать только в одном человеке находить смысл жизни. Как раз именно по этому другая её сторона твердила, что не нужны ей эти чувства. Ни к чему здоровому уж точно не приведут.

— Ко второй, — допивает кружку и ставит на тумбочку, после чего и диалог их завершить решает.

Видимо спать пойти хочет, пока есть ещё несколько часов. Не выспалась совсем, зато узнала, что с Кирой все в порядке, только выглядит слишком бледной и уставшей, видимо ночь провела очень даже хорошо.

Не знает почему, однако это что-то в ней все же задевает, ведь могла вместо этого с ней побыть, но ведь Кира сама предвестник своей судьбы. И решение исключительно её было.

От того не высказывает ничего, просто в кровать ложится, пока Медведева наблюдает за ней и губу закусывает. Ей совсем не нравилось то, к чему все вело. Её внутри пожирали звери и когтями своими кровь проливали, а она продолжает только глазами цепляться за одну девушку.

Кто же теперь ей Виолетта?

***

Со злобой некой перчатки рабочие на стол откидывает, пока по всему помещению трезвонит телефон. Мелодия уже в край достала, а она смотрит на дисплей и не верит совсем, что ей может Николь звонить. Видимо с Кирой решили местами поменяться, не могут позволить ей работу закончить постоянными визитами и звонками.

Трубку поднимает уже с пониманием того, что разговор зайдёт скорее всего по той же проблеме, о которой они говорят без конца и никак решить не могут.

— Свободна сегодня? У меня бутылка хорошего виски, я могу к тебе приехать, — оказалось совсем о другом, даже глаза слегка расширились от удивления.

Скоро сопьют её окончательно, хоть самой на деле хочется вечерком отдохнуть. Поэтому соглашается и работу заканчивает, последнее время только в гараже и сидела. Как будто приковалась к этому месту, одну за другой ремонтирует и сама удивляется, что до сих пор есть люди, которые к ней приезжают с новым заказом. Раньше то реже работала, а тут как бросить решила жизнь прошлую, сразу все в гору пошло.

Ничего теперь кроме этого не видит, даже на улицу практически не выбирается, по холоду бродить ей не нравится.

Вскоре Николь уже к ней проходит с улыбкой широкой, как всегда, навеселе. Вера даже сама улыбается, радует настроение приподнятое, глаза голубые и чистые такие, Ника вернулась в сознание словно.

— У тебя откуда бутылка хоть? — спрашивает, а сама открыть старается, запечатали так, что и сил не хватает.

А может у самой уже просто не осталось ничего внутри, никаких сил и возможностей, поэтому Фадеевой передаёт, которая одним движением тут же открывает, никаких препятствий для неё нет.

— Соседка по комнате напилась и мне с дуру отдала. А я что, шанс упускать буду? Хотела ещё Киру позвать, но она отказалась. Говорит, учебы много сейчас, — учёбы у той много. Как же.

От такого заявления только рот на замке держать старается и не засмеяться. Ведь знает, что скорее всего теперь сидит со жгучим чувством и кое-как на работу по ночам ходит, чтобы от туда хотя бы не выгнали. Деньги то нужны в любом случае, ее даже самое отвратительное самочувствие не остановит, пойдёт при любых обстоятельствах.

Надо было и Вере узнать, как та вообще поживает, с последнего её визита как раз прошло дня четыре точно. Вот только телефон то в руках практически не видела, одни детали да масла. Не было времени написать и поинтересоваться, а может просто самой не хотелось лезть с этим в лишний раз.

— Соседка твоя может и ведёт себя как дура, но польза от неё какая-то есть, — бокалы свои заполняют и как принято чокаются, прежде чем попробовать этот «хороший напиток».

На деле же обычная жидкость, даже по вкусу отдает дешёвкой, подсунула соседка ей точно просто потому что самой такое пить не хотелось. Однако не комментирует это, просто делает вид, что её вполне все устраивает. Сама же уже представляет, какое похмелье сильное будет после их невинной пьянки. Может Вера еще сможет с количеством не переборщить, а вот по поводу Николь сомневалась. В неё две капли пива попадет и она уже шатается как маятник.

— Странный вкус, сразу видно — изыск, — после фразы Ники она чуть не вылила все содержимое на стол, от того что на смех сильно пробрало.

Надо же, той скажи, что облака розовые и она обязательно поверит. Наивная такая, тем не менее это Вере даже нравилось. Её легкий взгляд даже на сложные вещи, только от этого и обманывали часто. Удивительно, что до сих пор доверие такое к людям осталось, многие обычно закрываются и вовсе перестаю верить кому-либо.

Смотрит на неё теперь с удивлением и понять не может, с чего так смеётся, обычно всегда спокойна как штиль. А ей даже сказать нечего, просто отмахивается и вновь выпивает, легче сделать вид, что просто по случайности так вышло, не с фразы смеялась.

Так и сидят весь вечер напролет, делят коньяк на двоих и уже ближе к середине только Вера понимать начинает, что такое большое количество спиртного было явным перебором. Конкретно так по голове бить начало, и это несмотря на то, что сама она пить умела. Николь вовсе пьянела буквально на глазах, от чего наливала ей больше газировки, нежели алкоголя, чтобы той легче было после.

Заботится о её самочувствии, все же знает уже, как быть может, когда необдуманно пьешь много. Теперь же диалоги перешли с веселых и энергичных на более спокойные и даже душевные. При обстановке переливающейся подсветки, темноты за окном и плавающих снежинок, настрой был как раз то что надо, чтобы обсудить все сразу.

— Уже лучше значит? — о том парне общаются. Вере именно в таком состоянии хотелось знать все и сразу. Каждую деталь, ответить на личные вопросы, которые окутывали её с головой именно в пьяном состоянии.

Давно уже заметила, что часто обсуждает более личные темы и перестает стыдиться спрашивать даже то, чего бы не спросила будучи в здравом состоянии. Нике кажется вполне нравится на подобное отвечать, на любое придумает, как бы свои комментарии добавить и сказать всю правду матку.

— Да мне вообще похуй на него, права ты была, Вир, гандон он самый настоящий. Буду я еще на такого время свое тратить, получше найти смогу, — движения энергичными становятся, руками во все стороны машет, всплеск эмоций показывает не только в мимике.

От такого Грубцова старается бутылку подальше отодвинуть, лишь бы не уронила, да не разбила при всем том. Хотя, навряд ли бы получилось разбить, однако это её волновало в последнюю очередь, подстраховывалась даже тогда, когда этого не требовалось.

— Правильно, не единственный парень на земле, — и за такое грех было бы бакалами не встретиться, поэтому свой тянет и Ника тут же понимает намек. Тянет в ответ, прежде чем вновь выпить. — Ты не задумывалась вообще насчет девушек?

До этого тему подобную не поднимали обычно, однако теперь ей хотелось уже напрямую узнать, есть ли вообще у неё хоть на что-то шансы. Хотя бы грамм возможной взаимности в будущем, раз уж на данный момент Николь к ней не думала даже присматриваться.

Такой вопрос видимо даже Фадееву заинтересовал, задумалась на долгое время, дабы ответ на это в себе поискать. Точнее тот ответ, который ей бы стоило сказать, ведь даже не знает, будут ли её слова корректными.

— Думала, конечно думала, в наши то времена. Не знаю я просто, не хочу даже предполагать, что мне могут нравиться кто-то кроме парней, понимаешь о чем я?

— Понимаю, — отвечает вроде спокойно, а самой вновь тоскливо так становится, что и сказать больше нечего.

Знает это чувство внутренней гомофобии, видимо о которой как раз и хотела ей намекнуть Николь. Из этого выплывало два факта. Один неприятный, а другой вполне подходящий для Веры. То, что шансы у неё все же быть могут, однако они даже мизернее, чем предполагала до этого. И если так, то ей уж точно стоит окончательно отступить и заглушить все.

По её мнению, на тот момент самое логичное было просто выпить, чтобы дойти до состояния полного отсутствия чувств. Потому только и пьет, точнее так перед собой оправдаться пытается, ведь просто так ей не хотелось напиваться. Причина должна ведь быть весомая. Совсем не задумывается даже, что на деле и так плывет все перед глазами. Еще несколько бокалов и точно дойдет до отправной. Там уже будут они с Николь друг друга ловить, чтобы хоть до постели дойти.

— А ты думала? — задает ей Ника встречный вопрос, дабы не только ей приходилось отвечать на такие откровения.

Топят друг друга и каждой это даже нравится, нет никакого чувства смущения, только четкие и понятные ответы. Завтра если вспомнят, уж точно постыдятся за то, что говорили этим вечером. Вот только никого на данный момент это не интересовало, пусть всё на потом останется.

— Да, — улыбается даже, не ожидала, что каминг аут произойдет именно при таких обстоятельствах, — я би.

— А ты мне даже не говорила, еще подруга называется, — специально обиженную мордашку корчит и после заливисто смеётся, придерживая себя за живот.

— Всё тебе знать надо, — нотки в голосе уже повышаются, говорит теперь громко и слегка замедленно, чего не заметит даже при особом желании.

Казалось бы, что может пойти этим вечером не так? Обычное общение, обычная пьянка двух подруг. Оказывается могло, когда уже через полчаса после этого в комнате находятся и Вера прижимает Нику к большому шкафу, стараясь разглядеть её зрачки в полной темноте. Вот только даже слабый свет от фонаря на улице с задачей этой не помогает, наоборот только обстановку всю накаляет.

Особенно когда чувствует на себе теплое дыхание и, не отдавая отчета своим действиям, прикасается своими губами к чужим. Уже совсем не важно, что будет дальше и вспомнит ли вообще Фадеева об этом случае. Для Веры сейчас в мире ей только она и девушка, которая приняла её нежный поцелуй и позволила прикоснуться к себе, что удивило даже пьяное сознание Веры.

Только момент этот ловит, пока возможность выдалась, возможно единственная в жизни, больше она уж точно не позволит себе настолько напиваться, чтобы доходить до подобного. Явно пожалеет, ведь нельзя ей было так торопить события, однако продолжает рвано целовать, ведь совсем не понимает, что ей вообще стоит делать.

Когда же слышит протяжный звук из уст Николь, не совсем понимает, что же это. Только отстраняется и вновь смотрит, наконец осознав, что действия у неё совсем не дружеские. Что целовать подругу с такой нежностью и желать при этом большего ей не стоит, иначе на пороге не увидит никогда.

Николь глаза прикрывает, она то и Веру практически не видела перед собой, просто понимала, что нравится ей близость. Нравится так, что аж колени дрожат и по телу проходится волна удовольствия. Где-то в глубине сознания понимает, насколько не правильно складывалось все, однако не может пойти против себя, что-то ей словно на ухо шепчет, дабы продолжала, позволила себе тот узел ниже распустить.

А сама же только валится в объятия Веры, которая после оттаскивает её на кровать, чтобы больше не прикоснуться к ней и не наделать еще больших глупостей. И в уголке глаз слезы копятся, которые приходится смахнуть и накрыть подругу одеялом, тихо пожелав при этом спокойной ночи.