Старшая сестра Тобирамы и Хаширамы [Книга 1]

       Всё бы ничего. Так нет же, попала в войны Сендж и Учих. Родилась, а сейчас просто кушаю "мамино" молоко.
        Когда я родилась, ничего не понимала. А когда ещё и боль резкая по пятой точке пришлась, вообще позорно разревелась. Н-да, вот я и попала по самое неболуй.
          Ещё пока не прикрыв глаза, я вижу четыре мутных темно-светлых пятна, которые, на непонятном мне языке, шушукались между собой.
       Не уследив за своими мыслями, я позорно уснула в руках тепла и уюта на маминых руках.
Разговор до/при рождении нашей попаданка
–Глава-сама!!- в кабинет, резко отодвинув седзе, прибежал молоденький паренёк, лет эдак 15-16, весь запыхавшийся от длительного пути. Мужчина, которого назвали Главой, не удержав свою хладнокровную маску на лице, резко встал и тяжёлым раздраженным голосом спросил паренька:
–Что. Случилось!!?- прошипел не хуже змеи он. Сегодня, у него и так выдался не очень хороший день, старейшины разбушевались по поводу проклятых Учиха, так ещё и подталкивают его на видную смерть, а сейчас вообще обнаглели, не дают покоя никому. Зря он соглашался на пост главы, вместо отца.
         Парень Седжу, под таким тяжёлым взглядом, сжался и тихо так пробелеял:
–Т-там Ваша жена рожает...- немного заикаясь и дрожащими руками он указал в направлении больницы.
"О боже!"- злой мужчина схватился за свою голову, весь побелел и быстро поднялся с насиженного места, пошел быстрым шагом в больницу.
Тем временем в больнице
–Давайте, ещё немного, и у Вас всё получится...!- пролепетал от страха ирьенин/врач, который принял в рождение ребенка главы супруги.
      На кушетке, стеная, лежала женщина с белыми волосами и дерзкими глазами. Когда же врач, кто принимал ее роды, сказал свою нелепую, для нее, фразу, она гаркнула не своим голосом. Хриплым, отрывистым и горьким:
–ЗАТКНИСЬ! САМА ЗНАЮ!!
      И вот, она поднатужилась и на свет вылезло ОНО.
       Без крика, без плача, просто вылезло и всё. Лежит на руках бездыханное тельце (Это они так думают...). Женщина так просто оставлять этого не собиралась:
–А ну, дайте сюда!!- ей передали свёрток с младенцем, который, по крайней мере, слишком уж не живучий и не дерганный, резко шлёпнула по попе новорожденного и как закричит:
–Хватит спать!! Пора вставать!!
Ребенок, на которого вообще надежды не было, резко открыл глаза и ка~ак заорал!! Вот это сирена! Весь в мать, перемать.
         Вдруг створки раскрылись и влетели в проём мужчина, который по совместительству Глава, да паренёк, который Сенджу.
Выглядели они, так, не ахти...
–О, кто тут у нас? Решил проведать свою рожающую жену, а Буцума?- едко проговорила она, по мнению главы, дикарка.
       Новорожденный малыш уже присосался к маминому молоку и уже хотел заснуть, как резко слипавшиеся глаза переместились на них.
        Буцума Сенджу, когда он почувствовал на себе взгляд, встретился глазами с ребенком, от чего странно засмеялся. Никто так его и не понял...

***

         Проснулась я из-за ругани маман и, может быть папан, на неизвестном мне языке. Ну, чтож,... Давайте привлекать внимание. Раз, два, три...
       Я громко закричала и начала беспрерывно и заливисто плакать, задыхаясь от своих же собственных слезах, которые застилали мне мутной пеленой глаза.
       Ещё немного и меня взяли на руки, покачивая из стороны, в сторону, пока не услышала приглушённый хлопок двери. Кто-то ушёл...
       Когда я закончила плакать,  посмотрела на моего понимающего родителя и удивилась. Думала, что маман взяла, так нет, папаня эдакий Добрыня мой...
       Наши взгляды встретились. Мой, понимающий и сожалеющий, его, мученический и любопытный.
       Мой отец, а в этом я точно не сомневаюсь, остановился от покачивания и вздохнул. Так отмученно, так глухо и так тяжело, что его мне стало ещё больше крайне жаль.
–uehsvsh&$hsih&&?- спросил он вдруг меня, но непонятно что. Я посмотрела на него взглядом "а-ля, я ниче что ты сказал не поняла", отрывисто вздохнула и вперила свои глазенки в глаза папаньки.
      Он хоть и удивился, но ничего так и не сказал, только прошел он к выходу из этого убежища.
    По ходьбе моего отца, он то и дело прикрывал меня пелёнкой, чтобы другие люди меня не видели. А зачем? Не понятно!