Иллюзия Нормальности
Зал клуба «Сугроб» встречал нас холодными стенами и дремучей тишиной. В нём пахло школьной пылью и старым линолеумом. Но мы пришли, чтобы это изменить.
— Это не зал, а холодильник, — пробормотала Лена, натягивая варежки. — Уверена, у снежных королев было теплее.
— И наряднее, — добавила Сэдди, держа в руках связку запутанных гирлянд. — Кто это складывал? Маньяк?
— Я, — гордо сказал Бобби и хлопнул себя по груди. — Это творческий хаос.
— Это преступление против человечества, — отрезала Элли и выдернула гирлянду из узла с силой хирурга. — Ладно. Развешиваем по периметру, пледы — на подоконники. Кто принес свечи?
— У меня — электронные. Безопасность, — Эван поставил коробку с пластиковыми огоньками. — Хоть кто-то здесь думает о пожарной безопасности.
— А я принес настоящий запах Рождества, — Джош торжественно извлёк ароматическую свечу. — «Коричная выпечка и магия».
— Если это снова пахнет, как пригоревший тост, я уйду, — заявила Сэдди.
Через полчаса клуб преобразился. Гирлянды мигали во все цвета радуги, пледы превратили подоконники в зоны отдыха, а по центру комнаты Бобби устроил «зону уюта» — пуфики, чайник и печенье.
— По-моему, получилось слишком мило, — буркнула Лена, глядя на это великолепие. — Нам бы ещё котёнка в шапке и можно снимать открытку.
— Не искушай судьбу, — усмехнулась Элли. — Сэдди как раз знает, где взять котёнка.
— Ага. И змею, и сову, и парочку мрачных историй, — фыркнула Сэдди, устраиваясь на подоконнике. — Но я пока держу это при себе. Хочется поддержать вашу иллюзию нормальности.
Эван молча включил музыку. Мелодия была спокойной, почти неуловимой. Никто не знал, чей это был трек, но он идеально вписался в атмосферу.
— Ну вот, — сказал Джош. — Теперь похоже на клуб. А не на спортзал в депрессии.
— Только не расслабляйтесь, — добавила Элли. — В субботу придут все. Нам нужно не просто уют — нужно волшебство. Легенда клуба «Сугроб» начинается сейчас.
Все замолчали. Не из пафоса, нет. Просто в этом было что-то странное — как будто мы и правда делали нечто важное. Даже Лена впервые за весь день не скептически вздохнула, а только посмотрела на гирлянды и сказала:
— Может, и правда получится.
Клуб «Сугроб» жил своей зимней жизнью: гирлянды тихо мерцали, кружки с чаем остывали на подоконниках, в углу горкой лежали подушки. И всё это — под лёгким слоем невыраженной напряжённости.
Джош подошёл к Лене, будто случайно. Она стояла у окна, скручивая снежинки из бумаги.
— Лена, — он проглотил воздух, — я всё ещё…
— Пожалуйста, — перебила она спокойно. — Не надо.
— Я просто хотел—
— Мы друзья. Только друзья. Больше ничего. Я не хочу возвращаться к тому разговору.
Он не сдавался:
— Но я тебя люблю.
Лена вздохнула и отвернулась. Он не понимал.
— Джош… ты тогда забыл про нашу годовщину. А потом сказал: «Да кому ты нужна?» Ты и вправду не думал, что эти слова останутся? Я ушла не потому, что обиделась. А потому, что поняла: всё закончилось.
Она не позволила себе дрогнуть. Ни голосом, ни взглядом. Просто поставила очередную снежинку на стекло.
«Эмоции. Воспоминания. Но пустота внутри. Он хочет исправить сказанное, а не понять, что было не так. Он хочет вернуть комфорт, а не меня. Верховный Судья бы не стал слушать дальше. И я тоже не стану. Давно ли я стала отожевстлять себя и человеческую оболочку? ».
По залу прошла Сэдди. Снова громко обратилась к Эвану:
— Поможешь мне повесить вот это?
— Попроси Джоша, — коротко бросил Эван.
Сэдди не сдавалась, пыталась улыбаться. А он будто отстранялся от неё всё больше.
«Сэдди упрямая. Но я её уважаю. Она хотя бы не притворяется. Не боится быть навязчивой — хотя и знает, что может быть отвергнута».
Элли у стола аккуратно приклеивала снежинки на гирлянду. Брови чуть нахмурены, движения осторожные. Она была тише всех, но работала больше всех.
«Элли... добрая. Тихая, но видит. Больше, чем говорит. Люди часто недооценивают её, а зря. Она не стремится быть в центре — и именно потому ей можно доверять. Если бы Верховный Судья был человеком, он, возможно, выбрал бы именно её — как советника. Слухающего и верного».
Бобби тем временем устроил шоу с подушками. Он вёл себя, как обычно — громко, нелепо, весело. Смех вокруг него был живым, не наигранным.
«Он легкомысленный. Но с тёплым сердцем. В нём нет злобы. Он не играет роли — он просто живёт. Такие люди редко становятся воинами или судьями, но иногда спасают мир одним словом. Смехом. Или дружбой».
Дверь хлопнула. Кэсси.
Лена на секунду напряглась.
— Миленько тут у вас, — протянула Кэсси с привычной полуулыбкой.
Сэдди тут же напряглась:
— Что ты здесь забыла?
Кэсси оглядела клуб, потом — Эвана, потом снова Сэдди.
— Захотелось увидеть, как вы справляетесь без меня. По-детски, но… мило.
— Уходи, — буркнула Сэдди. — Мы справляемся.
— Ты всё ещё думаешь, что Эван твой? — Кэсси прищурилась.
— По крайней мере, я не лезу, когда меня не звали.
Они подошли друг к другу вплотную. Казалось, воздух в комнате остыл.
Лена смотрела на них молча. Внутри было сложно.
«Кэсси… не злая. Просто выросла с ощущением, что мир ей что-то должен. Что её красота и ум — пропуск во всё. Она умеет быть щедрой, умеет поддержать. Я знаю это. Она не враг. Но её высокомерие... это раздражает. Она думает, что знает всех лучше. Даже себя. И в этом — её слабость».
Кэсси кинула взгляд на Сэдди. И сказала с лёгкой усмешкой:
— Ты изменилась.
Сэдди смотрела прямо в глаза.
— А ты — нет.
Кэсси прикусила губу и ушла, бросив напоследок:
— Берегись, Сэдди. Ты слишком быстро делаешь вид, что неуязвима. Как твоя подружка Лэна. Вы ведь часто вместе время проводите.
«Может быть. Но сейчас я не играю. И если я изменилась, то только потому, что теперь — я настоящая».
Когда всё успокоилось, Лена снова подошла к окну. Снаружи падал снег, будто время замедлилось.
«Они ещё дети. Кто-то с разбитым сердцем, кто-то с маской на лице. А я — чужая. Верховный Судья в теле девушки. Я не могу быть среди них, как была раньше. Но я могу быть рядом. Пока нужно».
***
Лена вышла на улицу. Снег сыпался на плечи, и в свете фонаря казалось, будто она стоит внутри стеклянного шара. Тишина окутала всё, как ватой. За спиной оставался клуб — с его смехом, спорами, чужими взглядами и ненужными признаниями. Здесь — только она и холод.
Зазвонил телефон. «Папа».
— Алло?
— Лена, — голос был хриплым, сбивчивым. — Ты маму не видела?
Она почувствовала, как что-то внутри сжалось.
— А что с ней?
— Я пришёл домой, а её нет. Пальто, ботинки — всё исчезло. Телефон не берёт. Я... я не знаю, куда она могла пойти.
Лена не ответила сразу. Она знала. Знала с того самого утра, когда впервые увидела, как мать долго смотрела на старую фотографию Бена. С того момента, как заметила, что та всё чаще уходит одна, всё дольше молчит. Она знала — слишком хорошо знала — какой выбор мать могла сделать.
— Она пошла на дорогу покойников, — сказала Лена ровно, без дрожи. — Я почти уверена.
— Что? Что ты несёшь?
— Пап, — Лена перевела дух. — Послушай. Забери меня. Сейчас. Я у клуба «Сугроб». Рядом с магазином. Ты знаешь, где это. Мы должны поехать туда.
— Лена... это же только сказки...
— Нет, пап. Это правда. Она разговаривала с Кридами про дорогу. Я слышала. Она что-то придумала, что-то, о чём мы не знаем. Мы должны остановить её, пока не поздно.
Пауза. Потом он тяжело выдохнул.
— Хорошо. Еду. Подожди 5 минут.
Лена сбросила звонок и уставилась в небо. Оно было пустым, будто стертым.
«Ты правда решила, что это поможет, мам? Что боль уйдёт, если нарушить все законы? А что если ты не вернёшься? Что если на той дороге ты встретишь того, кто предложит тебе слишком высокую цену?»
Девушка обхватила себя руками.
«Я не могу потерять тебя. Я видела как ты страдаешь и пока можно всё исправить - я исправлю. Даже если ты не знаешь, кто я и я больше не твоя дочь. Я — Верховный Судья. И сегодня ты: либо меня услышишь, либо умрёшь».
Снег падал всё гуще. Лена стояла на обочине и ждала. И её глаза больше не были глазами ребёнка.
Через пару минут, машина её отца показалась в темноте, её фары освещали белый снег, превращая всё в странный мир без теней. Джеймс вышел из машины и подошёл к дочери обнял. Они кивнул друг другу. Отец открыл дверцу, и Лена молча села в машину. Говард уже сидел на заднем сидении и с виноватым лицом смотрел в лобовое стекло.
— Лена... — его голос был тревожным. — Ты в порядке?
Она кивнула, но ничего не сказала. Он тяжело вздохнул, завёл машину, и они поехали. Лена смотрела в окно, где снег продолжал падать, а за горизонтом начиналась черная линия дороги.
— Ты понимаешь, что ты говоришь? Это невозможно, Лена, это просто... сказки! — сказал Говард, всё-таки не выдержала
Лена, не глядя на него, тихо ответила:
— Это не сказки. Я слышала, как она говорила с Мэрдрид. Мама собирается открыть дорогу...Она не понимает, что если пойдёт туда, она может остаться навсегда. Не просто для нас — для неё это может быть концом.
Отец посмотрел на неё, но Лена всё-таки продолжала смотреть в окно. В её голове сквозь все слова и мысли мелькали обрывки её давнего знания. Теперь, с каждым шагом, который они приближались к тому месту, Лена чувствовала, как её собственное сердце сжимается. Она знала, как эта дорога работает. Нефариус не создавал её случайно.
«Это не просто место, это не просто дорога. Она питается болью, страданием. Для неё — для всех нас — нет возврата».
— Мы подъезжаем, — сказала она, когда фары машины стали выхватывать чёрную линию, разрывающую тьму.
Отец взглянул на неё, по-прежнему не понимая.
— Что там, Лена? Почему ты так уверена?
Лена не могла скрыть напряжение в теле, когда они подъехали к тому месту. Она чувствовала, как её сердце начинает биться быстрее, несмотря на все попытки оставаться спокойной. Когда машина остановилась, Лена выскочила из неё, почувствовав, как воздух стал невыносимо холодным. Дорога перед ними лежала, как глубокая рана в ночи, поглощая свет, не давая ему прохода. Лена взглянула на неё, и её сердце замерло.
И тогда она осознала, что сделала шаг вперёд, не зная, что за этим шагом последует. Посмотрев наверх, она увидела, что сегодня полнолуние.
— Это здесь? — спросил отец, оглядывая окрестности.
— Да, но подожди, Джеймс. Что-то не так, — ответил Говард, его голос был настороженным. Он вылез из машины и принялся внимательно осматривать окрестности.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Лена, ощущая, как воздух становится плотнее, как если бы сама земля ожидала чего-то страшного.
Говард обернулся, и на его лице появилась тень страха.
— Я это чувствую. Тут что-то изменилось, — сказал он, хмурясь и озираясь.
Лена почувствовала, как её руки напряглись. Это место было чем-то чуждым, даже для неё. Она тоже ощущала изменения, но не могла понять, что именно.
— Поздно! Мы должны уехать отсюда! Немедленно! — почти крикнул Говард, будто почувствовав, как тьма приближается.
— Без Сьюзен мы никуда не поедем, — сказал отец решительно, не поддаваясь панике.
Говард схватил его за руку, взгляд его был полон тревоги.
— Её здесь нет! Разве ты не видишь? Посмотри на следы! — его голос был напряжённым, как натянутая струна.
Лена посмотрела на следы на снегу, и сердце её сжалось. Женские и детские следы — один в ту сторону, другой обратно. Это было странно, даже для этой дороги.
— Опоздали... — Говард начал говорить, но в его голосе звучала почти обречённость.
«Тут женские и детские следы. Она провела ритуал, а значит, скоро всё изменится. Почему я не удивлена? Зачем подписывать себе приговор? »
— Если вы присмотритесь, то увидите: женские следы ведут к дороге, а детские только от дороги. Значит, женщина пришла одна, а ушла уже вместе с кем-то, — сказал Говард, его голос теперь был более напряжённым, чем когда-либо.
Отец не выдержал:
— Перестань мне морочить голову! Ты думаешь, я идиот?
Но Говард уже не мог успокоиться, его тревога росла с каждым словом.
— Нужно уходить! Быстрее! — повторил он, почти в отчаянии.
Вдруг завыл ветер, и началась сильная метель. Снег закружился в воздухе, словно сама дорога решила поглотить всё вокруг.
— Он прав, мамы тут нет. Нужно уходить, — сказала Лена, чувствуя, как её слова эхом отдаются в этом холодном, пустом месте.
Метель становилась всё сильнее. Ветер буквально бил в лицо, и дорога перед ними исчезала в сплошном белом хаосе.
— Быстро все в машину! — крикнул отец, его голос был полон решимости.
Лена попыталась прыгнуть в машину, но ветер был таким сильным, что сбил её с ног. Она упала, задыхаясь от резкого холода, и почти не видела, что происходит вокруг. Когда она поднялась, заметила, что дверь машины была захлопнута.
Говард и Джеймс не видели её. Они предположили, что она уже в машине, и Джеймс, нервно крутя ключ в замке, сразу тронулся с места, торопясь уехать как можно скорее.
Машина начала двигаться, и огни её фар постепенно исчезали в темноте, поглощённой метелью.
Они меня оставили.
Лена стояла на обочине, не в силах пошевелиться, ощущая, как холод проникает в её кости. Она пыталась крикнуть, но ветер унес слова. Всё, что ей оставалось, это тянуться к исчезающим огням машины, но с каждым мгновением они становились всё более тусклыми.
— Папа, Говард... — она прошептала, и её голос был унесён в пустоту. — Аххх... За добро всегда платят.
Она сделала шаг вперёд, но метель поглотила её целиком.
Прошло минут десять. Лена шла по дороге, хотя путь терялся под снежным покровом, будто сама зима пыталась стереть всё, что было здесь прежде. Метель становилась только сильнее, и снег хлестал по лицу, как ледяные иглы.
«Интересно, какой шанс того, что я встречу тварь раньше всех? — подумала Лена, сжимая пальцы в кулаки. — Хотя, может, она уже следит за мной. Может, я уже не одна.»
Вдруг — свет. Сначала слабый, едва заметный, как вспышка на фоне серой мглы, а потом — яркий, пронизывающий туман и снег. Она щурилась, прикрывая глаза рукой, пока не различила машину. Девушка вынырнула из белого хаоса, как призрак, и резко остановилась передо мной, едва не задев бампером.
Дверь открылась, и из машины вышел парень. Его силуэт чётко вырисовывался на фоне фар. Тёмные волосы поблёскивали от снега, а походка была уверенной, как будто метель его вовсе не касалась.
— Знаешь, я не эксперт, но, по-моему, ты выбрала не лучшую погоду для прогулки, — сказал он с полуулыбкой.
«Вот это удача. Ночь, метель, я потеряна, и наткнулась на киллера с шутками. Чудесно. — подумала Лена».