10
Она знала, что в эту ночь Кахит пойдет в покои своей сестры. Она ничего не рассказала подруге о заговоре, и в назначенный час сама вошла туда, увидев то, что не хотела бы видеть. Подоспевшие верные ей люди закололи Кахита, жестоко и быстро, не проронив ни слова, и Зеррен, растерянная, заплаканная, забрызганная кровью, сидела среди покрывал, боясь пошевелиться. Эйлем не посмела взглянуть на нее и скоро ушла: только звякнули украшения, да над запахом пролитой крови на мгновение вспыхнул густой аромат пачули и амбры.
Сломить сторонников Кахита оказалось нетрудно, а защита Теджрита позволила избежать войны с Караром. Эйлем понимала, что мир остается шатким, но не побоялась взять власть в свои руки, отказавшись и от отцовских ставленников, и от нового замужества.
Когда-то люди, прежде видевшие ее с Кахитом, но почти ничего не знавшие о ней, наделили Эйлем всеми качествами, которых им так не хватало в своем правителе. Они говорили, что она мудра, добра и милосердна, что она вернейшая из последовательниц Девяти Матерей, что без нее было бы хуже, и только она сдерживает необузданный нрав Кахита и не позволяет ему отдать Энгерек во власть приверженцев Анегмара и Карара.
Теперь весь Энгерек принадлежал ей. Дети ее покойного супруга, рожденные от наложниц, пропали во время новой смуты, и Эйлем хорошо знала, что с ними стало. Зеррен, как предписывал закон, она отправила в другой город, где та поселилась в одном из дворцов, и никто не смел заговорить о ее бесчестии. Горько было провожать ее в дорогу, тяжело было смотреть в эти золотистые глаза, и невыносимо – думать о возрождении прежней дружбы. Эйлем так и не решилась с ней заговорить. Ее иссохшее сердце, напитавшееся кровью убитого мужа, теперь билось иначе, и в нем было слишком мало места для нежных чувств.
Окруженная сторонниками, Эйлем правила долго, и в ее царстве жилось не хуже, чем прежде. Говорили о ней много, и злые слухи часто чернили ее образ. В ней были и мудрость, и жестокость, и сила, какой прежде не находилось ни в одном из правителей Энгерека. Эйлем умерла бездетной, оставив власть одному из многочисленных племянников.
Перед смертью она завещала посадить на своей могиле цветы синие, как морские бездны, о которых рассказывали мореплаватели, синие, как сапфиры, поблескивавшие на тюрбане её отца, синие, как одежды вечности, синие, как печаль Леккеж.
Ее воля не была исполнена. Эйлем упокоилась в роскошной белокаменной усыпальнице, погребенная в золотой маске и лучших своих украшениях. Среди мертвого холодного камня не было место ничему живому: только тонкий цветочный узор бежал по мрамору, угловатый, геометричный, далекий от безупречного несовершенства природы.