1BONUS53: Provence
Юнги ещё раз кланяется, когда получает долгожданный диплом, наконец выдыхая после всей нервотрёпки с ним, и с лёгкой улыбкой оборачивается к аплодирующему залу. Он проходится по нему быстрым взглядом и останавливается аккурат на особенно красивом и таком изящном сегодня Чимине, непринуждённо подмигивая тому. Омега немного тушуется, будто не он с Юнги вместе уже больше года, тоже похлопывая в небольшие ладошки и сжимая пухлые персиковые губы в скромной ответной улыбке.
— Хочешь сказать пару слов напоследок? — с тёплой тоской спрашивает ректор. Мин оборачивается к нему и пару раз согласно кивает, невольно замешкавшись.
— Что ж, эм... — Юнги поправляет микрофон, немного наклоняясь к нему, и снова окидывает зал взглядом, пытаясь собрать все мысли в достойную членораздельную речь. Другие альфы, которые знали его, как своего сурового (но очень классного) хёна, заметно встрепенулись, концентрируя на нём всё внимание.
— Речь я не готовил, потому что о такой возможности и не предполагал, но в импровизации тоже, вроде, неплох: хороший рэпер должен хорошо фристайлить, — тихие и, в основном, низкие смешки прошлись по рядам оббитых бордовым бархатом сидений.
— Хочу сказать спасибо преподавателям за терпение, — Мин оборачивается к профессорам, с радостью замечая их немного, конечно, замученные, но понимающие и на каплю (очень заметную) тоскливые улыбки, — и знания, которые я получил с их помощью.
— Спасибо моим одногруппникам и другим студентам этого университета за преподнесённые уроки и подаренные воспоминания, — некоторые альфы загудели, поддерживающе взмахнув руками, на что Юнги лишь с грустью улыбнулся, поджав губы и пару раз кивнув.
— Спасибо тем, кто был со мной на протяжении всего этого времени; спасибо этому месту за отпечатавшиеся в моей памяти события, которые происходили здесь, и новых людей, ставших важной частью моей жизни, — Мин взглянул на своего омегу, не сдержав той улыбки, которая чудом появляется только тогда, когда он смотрит на Чимина, и замолчал на пару мгновений, глубоко вдыхая. — Спасибо за всё, за что можно быть благодарным. Я буду очень скучать.
Зал заполнился аплодисментами и низким гудением альф (Юнги клянётся, что краем глаза заметил пару людей, с улыбкой смахивающих с щёк скупые слёзы), не смолкая даже после того, как Мин уже спустился со сцены, поклонившись в последний раз, и приобнял узкую талию Чимина, заприметив его интенсивно мокреющие глаза.
— Ну ты чего? — полушёпотом и с лёгкой улыбкой спросил Юнги, заботливо взяв лицо растроганного омеги в свои руки, что ещё никогда и ни с кем не были так нежны.
— Все тоже будут очень скучать по тебе, — уже дрожащим голосом пояснил Чимин и не сдержал сдавленного всхлипа, стараясь где-то по краям глаз вытереть слёзы раньше, чем они успеют сбежать по щекам и испортить ровный тон кожи; альфа улыбнулся ещё немного шире и, прикрыв глаза, коснулся его лба своим.
— Главное, что ты рядом со мной.
Омега всхлипнул громче и опустил голову, смущённо смахивая всё-таки сбежавшие слёзы и мысленно стыдя себя за обострившуюся чувствительность; Юнги не сдержал доброго хриплого смеха и, зарывшись длинным и немного покусанными (то ли от нервов, то ли от плохой привычки) пальцами в мягкие волосы Чимина, бережно уложил его голову на своём крепком плече и поцеловал макушку, немного задержавшись, чтобы поглубже вдохнуть родной запах и что-то прошептать. Омега на его слова, кажется, смущённо хихикнул и забавно пихнул слишком довольного Мина в бок.
— Омо, уходит легенда, — раздосадовано пробухтел какой-то незнакомый Чимину альфа, обращаясь к Юнги, когда церемония была окончена и все уже спешно начинали покидать зал, предвкушая более интересное продолжение торжества в ресторане. — Без тебя будет не так интересно.
— Кх-х, я тебя умоляю, — отмахнулся Мин, снова опуская руку с узких плеч омеги на его утончённую талию и, дразнясь, кончиками пальцев провёл по голой спине. Чимин чудом стерпел табун мурашек, вдохнул поглубже и пожалел о шёлковой блузе с вырезом.
— Будешь приезжать к нам? — спросил ещё один подошедший альфа, сунув руки в карманы дорогих брюк. Юнги с улыбкой пожал плечами.
— Но мы точно пересечёмся, когда я буду заезжать за Чиминни, — упомянутый удивился и отчего-то раскраснелся, вызвав добрые смешки окружающих. Сегодняшнюю чрезмерную чувствительность он предпочёл списать на приближающуюся течку.
* * *
Юнги сворачивает с асфальтированной дороги, по которой снуют автомобили, на широкую пыльную тропинку, характерно хрустя маленькими камнями под большими колёсами, и, мягко тормозя, останавливается у небольшого домика, что одиноко, как и оливковое дерево рядом с ним, стоит среди полей.
Альфа оборачивается к своему сладко спящему на пассажирском сидении чуду, всё-таки немного уставшему после перелёта, что сквозь сон уже по привычке почти льнёт к боку Юнги.
— Детка, — тихо окликает Мин, зарывшись длинными пальцами в мягкие омежьи волосы, — проснись, ты должен взглянуть на это.
Чимин приподнимает голову, сонно моргая и ещё пару секунд пребывая в прострации, от чего Юнги слабо улыбается, наблюдая за ним, и кивает к боковым стёклам, когда омега смотрит на него с немым вопросом о том, что произошло.
— С ума сойти, — выдыхает Чимин и правда немножко сходит, чуть не выпрыгивая из чёрного внедорожника и не прекращая с восхищением озираться по сторонам. Он глубоким вдохом наполняет свои лёгкие жарким воздухом, что пропитан древесным запахом оливковых деревьев неподалёку, сладостью виноградников и тонким ароматом главного символа Прованса — лаванды.
Омега пробегает меж густых фиолетовых рядов, раскинув руки, как птица крылья в полёте, и с широкой воодушевлённой улыбкой оборачивается к Юнги, наблюдающему за ним. Альфа остался на том самом пыльном съезде к одинокому дому и только сунул руки в карманы немного помятых льняных штанов. Юнги мягко улыбается Чимину в ответ и чувствует себя невероятно хорошо от осознания, что это именно он сделал омегу таким по-ребячески счастливым; привести Чимина в Прованс было лучшей идеей.
Мин завороженно наблюдает за тем, как ветер бесстыдно ныряет под светлую льняную рубаху омеги, целуя плоский и мягкий живот, и треплет по голове, играя с тёмными локонами; Чимин одним своим простым существованием манит альфу к себе, невесомо проводя кончиками пальцев по верхушкам лаванды, и Юнги, совсем не сопротивляясь, теперь оказывается рядом со всем своим миром, собранном в одном единственном.
— Солнце напечёт, — говорит Мин, надевая на голову омеги свою панаму, что, на самом деле, немного большевата для Чимина.
— Но уже вечер, скоро закат.
— Но оно всё ещё печёт.
Сердце Юнги, почему-то, немного отказывает, когда омега так улыбается и так смотрит на него, медленно скользит пальцами по вздымающейся груди вверх и поправляет непослушные локоны Мина. Альфа сглатывает, потому что Чимин буквально околдовывает так, будто это дело всей его жизни: сводить с ума одним своим вдохом; осталось только поцеловать Юнги, чтобы он в очередной раз окончательно свихнулся.
— Вот где-то в этих рядах хранятся мои самые счастливые и беззаботные воспоминания о детстве, — кивает альфа на лаванду и снова опускает свой взгляд на Чимина, взяв его тонкую талию в свои широкие ладони, где под одеждой скрываются синяки от его пальцев и их общего бесстыдного греха. Омега осматривается снова и не может оторваться.
— Я здесь почти как рыба в воде, — отшучивается Чимин и льнёт к Мину, когда ветер снова ласкает кожу.
— Пойдём за мной, — Юнги берёт небольшую руку в свою немного грубую и уводит с поля к тому самому домику, стучит пару раз дверным молотком в старую деревянную дверь (скорее из правил приличия или в качестве предупреждения) и заводит омегу за собой. В стенах пока никого, ничего из мебели почти нет, прохладно и пахнет прованскими травами.
— В сбор урожая здесь хранится лаванда, — оборачиваясь к Чимину, поясняет Мин прежде, чем за его широкой спиной появляется альфа средних лет, озадаченный чьим-то появлением.
— Mon Dieu! * — вздыхает тот, приложив ладонь к губам, когда Юнги с тёплой улыбкой оборачивается к нему. — О, Господи, Нгуён, иди сюда, скорее!
— Здравствуйте, дядя Хонг, — по-доброму посмеивается Мин и принимает широкие и крепкие объятия.
— С ума сойти, семь лет тебя не видел, — восклицает старший альфа из присутствующих и хлопает Юнги по плечам, немного отстраняясь, чтобы бегло посмотреть в его глаза и взглянуть на изменившееся с годами лицо. — Окреп-то как, ты посмотри!
— Qu'est-il arrivé? * — секундно недоумевает подошедший омега, протирая руки небольшим полотенцем, что в следующее же мгновение роняет, повторяя то же, что и его муж пару минут назад.
— Мальчик мой, — невысокий омега с благородной сединой тонет в объятиях Мина, прячась за его широкими плечами, и сжимает на спине льняную рубаху в своих обласканных временем руках.
— Здравствуйте, дядя Нгуён, — не переставая по-доброму смеяться, Юнги с заботой гладит омегу по голове, вспоминая, как много лет назад всё было с точностью до наоборот. — Пожалуйста, не нужно плакать.
— Так вырос, mon garçon*, так возмужал, — омега отстраняется, утирая с щёк свою солёную сентиментальность. — Жених!
— Кстати об этом, — Мин оборачивается к Чимину, что до этого тихо стоял у двери и лишь слабо улыбался, не желая привлекать к себе внимание и прерывать долгожданную и немного неожиданную (с подачи Юнги) встречу альфы со своими родными. — Это мой истинный омега, Пак Чимин.
— Пак? — переспрашивает старший альфа.
— Пока ещё, — с улыбкой отвечает Мин и, приобняв смущённого Чимина, выводит его вперёд.
— З-Здравствуйте.
— C'est incroyable! * — восклицает старший омега, с интересом и восхищением осматривая Чимина, что с надеждой смотрит на Юнги, надеясь на перевод.
— Прекращай разговаривать на французском, тебя не понимают! — возмущается Хонг на своего мужа, что принимается тысячу раз извиняться, заставляя Чимина смущаться пуще прежнего и просить прекратить.
— Прости, мы живём здесь уже так долго, что французский почти стал нашим родным, — с акцентом продолжает оправдываться Нгуён, — только не думай, мы не предавали свою родину.
— Н-Нет, что Вы, всё в порядке, — успокаивает Чимин и выдыхает, когда омега перед ним наконец улыбается.
— Ли Хонг, брат деда этого парня, — альфа представляется, протягивая большую ладонь, и кивает сначала на Юнги, затем на своего омегу. — А это Ли Нгуён, мой муж.
— Пак Чимин, омега этого парня, — парирует Чимин, надеясь разрядить обстановку, и понимает, что у него получается, когда слышит добрые смешки. — Приятно познакомиться.
— Очень приятно, — признаётся старший омега. — Мы правда рады, что дожили до момента, когда Юнги приведёт омегу в свой дом. Учитывая, что он привёз тебя сюда, настрой серьёзный.
— Дядюшка, он пахнет лавандой, — говорит упомянутый, — я не мог не привезти его.
— Юнги босиком гонял среди полей чуть ли не сразу, как встал на ноги, — с ностальгией рассказывает Хонг, по привычке скрестив руки. Муж одёргивает его, говоря о том, что это плохой тон. — Приходилось даже бегать за ним, чтобы заставить обуть хоть что-нибудь.
Чимин смеётся, слушая альфу, и Юнги улыбается то ли из-за тихого смеха своего омеги, то ли из-за воспоминаний, то ли от всего вместе.
— Твои дедушки будут в Валенсоле ещё несколько дней, а затем вернутся в Марсель, — оповещает Хонг, обращаясь к младшему, пока Нгуён с придыханием делится с заинтересованным Чимином рассказами из детства Мина.
— Я хотел спросить об этом, — признаётся Юнги. — Вы ведь будете с нами на ужине?
— Конечно, — кивает Хонг и смотрит на младшего так, будто это был самый глупый вопрос в его жизни. Юнги от этого снова смеётся. — Только твой дедушка будет много бурчать, потому что его не предупредили и он не успел наготовить столько, словно собирается накормить всех детей Индии.
— О, поверь мне, Чимин это так не оставит.
— C'est un ange? *
— Скорее всего, — Юнги кивает и, в отличие от своего дяди, сам не замечает ту самую улыбку на своём лице, наблюдая за тем, с какой теплотой Чимин слушает Нгуёна. — Иначе другого объяснения я просто не нахожу.
* * *
За одним столом с родственниками альфы Чимин чувствует себя так же хорошо, как и со своим отцом; даже спустя всего несколько часов знакомства ощущение такое, будто на самом деле они знали друг друга всю свою жизнь. Дедушка Юнги наливает мягко отпирающемуся омеге ещё немного Шато, игнорируя даже недовольное бурчание родного внука о том, что дедушкина идея споить Чимина ему не нравится; первый этаж заполняется спокойным басом альф и мелодичностью омег за монотонными разговорами о жизни и отрывками из детства Мина.
— Как дела у твоего отца? — отпивая ещё немного вина спрашивает, на удивление, почти трезвый, как стёклышко, дед.
— Мы думаем над переносом штаб-квартиры, — отвечает Юнги и по привычке поглаживает бедро Чимина, не заметно для самого себя, но очень заметно для омеги, у которого до сих пор перехватывает дыхание.
— Куда?
— В Сеул или Лондон, — Чимин с вопросом в глазах поворачивается к Мину, впервые услышав об этом.
— Но мы не уверены, стоит ли вообще что-то менять: в Нью-Йорке давно устоялось наше центральное управление, а в Сеуле — дом.
— А Лондон?
— Отец всё ещё считает его господствующим финансовым центром, — с доброй усмешкой отвечает Юнги, поднося бокал к губам. Альфа замечает, как по телу проходится очередная волна тепла, когда Чимин кладёт свою небольшую ладонь на его широкую.
— А ты что думаешь об этом? — интересуется дядя Хонг. — Последнее слово перед компанией за кем?
Юнги замечает, как дедушка снова не слышит «нет» и тянется за вином для слишком мягкого Чимина. Альфа перехватывает бутылку, убирая её куда подальше, и игнорирует ребяческое нытьё вот вроде взрослого же человека.
— Ну ты посмотри на него, — пыхтит дедушка. — У вас свои разговоры, у нас свои; не отвлекайся, Юнги!
— Всё, хватит, я больше не разрешаю, — серьёзно отвечает Мин. Чимин хихикает, спрятавшись за ладошкой, и льнёт к своему альфе.
— Ой, какие мы строгие, — посмеивается Нгуён.
— За мной и отцом, — возвращается Юнги к разговору. — Но, если переносить, то в Сеул: вечные полёты в Нью-Йорк вымотают, что скажется на работе, тем более в случае с важными вопросами, которые требуют быстрого решения, а переезжать с Чимином в США я не горю желанием: хотелось бы, чтобы моя семья была в Корее, на родине.
— Семья? — с улыбкой переспрашивает Ли у внука, успокаивая своего мужа одним только прикосновением к нему. Тот вздыхает и сдаётся, решив заменить вино виноградным соком.
— Ну... Я работаю над этим.
— Мы работаем, — поправляет Чимин своего альфу, и Юнги пытается скрыть, как его пробирают мурашки.
— Можете больше не приезжать к нам без малыша! — восклицает дедушка, даже мягко стукнув по столу для яркости впечатления и подняв волну тихого смеха.
Когда ужин заканчивается, омеги убирают со стола, и всё остаётся идеально чистым; дядя Хонг и Нгуён всё-таки решают уехать в свой загородный дом буквально в нескольких километрах, в том же Валенсоле; оставшиеся альфы, Юнги и его дед, разбрелись по спальням и видят, может быть, третий сон; Чимин, устало зевая, собирался присоединиться, наконец, к своему альфе, уже почти мурча от предположения о сильном и правильном чувстве тепла и уюта, когда Юнги, по привычке, сквозь сон прижмёт омегу к себе, когда дедушка Лиён робко останавливает его.
— Это... — Чимин замечает в чужих, обласканных временем руках молочный шёлк. — Это пижама. Я когда-то хотел подарить её своему сыну, папе Юнги, но... Постоянно откладывал и не успел.
Чимин рвано вдыхает, замечая, с какой тоской старший омега опускает глаза на ткань в его ладонях, и не находя слов и уверенности в том, действительно ли они сейчас так нужны.
— Ты примешь её?
— Д-Да, конечно, — встрепенулся Чимин, принимая одежду.
— Спасибо, — со слабой улыбкой благодарит Лиён, взяв небольшие и нежные, в сравнении со своими, ладони младшего на пару мгновений, когда передавал шёлк. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — с теплом ответно желает Чимин, мягко кивая, и провожает узкую спину дедушки, прежде чем глубоко вдохнуть, закрыть глаза на несколько секунд, чтобы в последний раз пропустить через себя все сегодняшние эмоции и выдохнуть.
Чимин осторожно ложится рядом с Юнги, боясь потревожить его в темноте, и не может сдержать улыбки, когда альфа ворочается и прижимает к себе, кажется, невозможно близко; Мин, как и предполагал омега, обнимает, вызывая волны тепла и учащённое сердцебиение, и смазано целует куда-то в висок. Чимин хихикает, после того как Юнги невнятно бурчит что-то сквозь сон, и засыпает раньше, чем успевает досчитать до десятого барашка.
Спустя неделю, которая пролетает почти незаметно в Марселе и Каннах, в приятной компании родственников Юнги, наступает момент, когда всё-таки приходится улететь прямиком в Нью-Йорк. Чимин лично обещает дедушкам и дядям навестить их снова в ближайшее время, с улыбкой прощаясь и поднимаясь на борт.
Самолёт поднимается в ясное небо, омега кусает сладкую клубнику, кормя ягодами и Юнги, и с бесконечным интересом наблюдает за тем, как тот работает: сосредоточенно печатает что-то в ноутбуке (наверняка то, что относится к причине, по которой им пришлось так скоро покинуть Прованс), хмурится в перерывах и коротко целует Чимина, отвлекаясь только для того, чтобы дать ему немного своего внимания и забрать все возможные поводы заскучать.
Только когда омега одёргивает Юнги, потому что тот неосознанно, по своей плохой привычке кусает губы, — только тогда Чимин понимает, что за всё проведённое в Провансе время альфа ни разу не закурил.