золотая молодежь

     Чимин хочет быть рядом с Юнги. Быть рядом чаще, чем несколько незабываемых ночей (как бы это ни звучало) в неделю и каждое утро перед университетом. Чимин хочет чаще видеть, как тонкие пальцы сжимают если не его бедра, то тлеющую сигарету. Как он выдыхает едкий дым, что растворяется не сразу, а стеклянный взгляд задумчиво устремлён куда-то вдаль.

      Внутри Чимина начинает бурлить что-то новое, когда Юнги оказывается в его поле зрения. Он всегда в компании своих друзей, вечно что-то обсуждает.

      Тэхён легонько толкает Чимина в бок, когда замечает, что друг немного подвис. Он возбуждённо о чем-то щебечет, Чимин не слушает, и младший знает об этом. Он краем глаза следит за поведением и состоянием друга, на самом деле своими разговорами отвлекая Чонгука, от которых альфа, если честно, уже немного подустал, но не это ли любовь?

   Чимин мотает головой, пытается разобрать мысли, что сбились в кашу, по полочкам, прижав к себе конспекты. 

 — Всё в порядке? — беспокоится вдруг Чонгук. Чимин не откликается, он смотрит под ноги серьезным, задумчивым взглядом.

    «Чёрт», — проносится у Тэхёна в голове. Он снова легонько толкает в бок друга так, чтобы Чонгук не заметил этого. 

 — Да что такое? — нервно восклицает Чимин, очнувшись и немного напугав Тэхёна своей громкой реакцией. Сейчас его жутко сбивают и раздражают эти пихания. 

 — Всё в порядке? — переспрашивает Чонгук, нахмурившись. Чимин лжет, согласно кивая. Чонгук в голове ставит известную только ему одному галочку, продолжая слушать вновь возобновившиеся разговоры Тэхёна.

                                                                                                     * * *

     Чимин устал. Лекция нудная, от неё тянет в сон, и он зевает, уложив голову на свои руки и взглянув на небо за окном: серое и скучное, но для Чимина привлекательное. Там, за стеклом, снег падает медленно, большими хлопьями кружит по ветру, танцует что-то интересное, заставляющее не отводить взгляд.

     Низкий голос профессора медленной колыбельной разносится по аудитории, и от этого хочется спать ещё больше, а за спиной — шёпоты, словно убаюкивающая сказка. 

 — Слухи ходят, что у Юнги омега появился. 

 — Да ты слушай их больше! 

 — Так ведь правда. Говорят, красивый-то он. Ну, это и не удивительно. 

 — Кто? 

 — Омега тот. Их уже вместе видели. Он ещё как-то раз в толстовке Юнги был, вроде.

     Чимин слабо улыбается, закрыв глаза. Что-то то ли в душе, то ли в сердце его тихо так, скромно ликует. 

 — Быть не может, — замечает уже третий шёпот. 

 — Может. Вы на Юнги посмотрите – сами всё поймете. Глядишь, посчастливится их вместе увидеть. 

 — Ты им верь больше, сплетникам этим.

    Чимин усмехается, тихо хихикая. 

 — Чего ты? — отзывается на это Тэхён.

     «У Юнги, говорят, омега появился», — кривляется Чимин.

     Тэхён сначала вопросительно смотрит, уже понемногу начинает волноваться, а после понимает всё и улыбается.

 — Интересно, кто же это? 

 — Не говори, — посмеивается Чимин, — меня самого от любопытства распирает.

                                                                                                  * * *

    Чимин прячется от гула перемены в забытой библиотеке, незаметно улизнув от Чонгука — Тэхён и так всё понял.

   Дверь в эту комнату легко поддаётся, наверное, про ключи от библиотеки все уже давным-давно забыли. Но тело всё равно окутывает сначала лёгкая волна удивления, а потом и волнения: перед распахнутым окном стоит он, повернувшись к двери широкой спиной, без куртки, в толстовке с закатанными рукавами, такой всемогущий и бесстрашный перед холодом. 

 — Хе-ей? — тихо зовёт Чимин.

    Юнги поворачивается сначала через плечо, между пальцами зажата тлеющая сигарета, костяшки разбиты и ободранны, но не опухли — свежие раны. Снова разбитая не успевшая до конца зажить бровь и губа, будто каждый миновский противник целится в одни и те же места. 

 — Детка? — спрашивает Юнги. 

 — Ты снова подрался? — с волнением спрашивает Чимин.

    Мин тихо соглашается, хмыкнув, отворачивается обратно к окну, делает затяжку и ставит локти на оконную раму, ладонями ловя спокойный холодный ветер, чувствует, как привычно ядовитый дым горечью касается лёгких. — Не думай об этом, пожалуйста.

    Чимин подходит сзади ближе, облокотившись на подоконник, и в итоге запрыгивает на него, немного поежившись от холода. Он касается лица альфы подушечками пальцев, просит повернуться к нему, чтобы можно было оценить «ущерб», и сжимает губы. 

 — Я выиграл, — тихо говорит Юнги и улыбается. Он делает затяжку и тычется носом в плечо Чимина. 

 — Я и не сомневался, — мягко шепчет омега и хмыкает, зарываясь пальцами в чёрные волосы. — Знаешь, что я слышал на паре?

    Юнги пальцами стучит по сигарете, пепел падает с третьего этажа и улетает вместе с подхватившим его ветром.

 — Что?

     Чимин прочищает горло, чтобы немного изменить голос было легче.

     «Слухи ходят, что у Юнги омега появился», — слово в слово цитирует Чимин.

     Альфа хмыкает и кладёт свою ладонь на чужое бедро.

     — Омега тот красивый, — вспоминает Чимин, ни капли не соврав.

    Юнги цокает, улыбаясь и отстраняясь, чтобы посмотреть на омегу.

 — Прям так и сказали? 

 — Серьёзно, — уверяет Чимин, — я не шучу, они прямо так и сказали. 

 — Ну, они правы, — с усмешкой произносит Юнги совершенно искренне и заставляет омегу краснеть. Он тушит сигарету, и, когда выбрасывает в окно, недолго следит за тем, как мягко она падает в снег, невольно сравнив с человеком.

     Альфа закрывает окно за Чимином, заметив, что тому становится холодно.

— Ну и, — Юнги нерешительно запинается, вспомнив, как младший относится к сплетням, — как тебе слухи?

    Чимин пожимает плечами. — Пока ничего страшного, думаю, всё в порядке. 

 — Отлично, — бурчит Юнги себе под нос, кивнув, и задумывается над тем, какие слухи для Чимина начинают считаться неприемлемыми.

    Альфа возвращается в реальность от лёгкого, робкого прикосновения к его щеке. Чимин молча просит старшего обратить на него своё внимание, и Юнги снова льнёт к младшему, как приласканный кот, сам того не понимая; он забавно фыркает, уткнувшись носом в омежью шею, и обхватывает тонкую талию своими крепкими руками, в итоге полностью расслабляясь и роняя ладони на ягодицы Чимина, слабо и размеренно поглаживая сквозь плотную джинсовую ткань без каких-либо испорченных мыслей.

     Альфа устало выдыхает, с каждым новым вдохом всё больше наслаждаясь любимым лавандовым запахом и ближе прижимая к себе омегу, от чего становится теплее. Чимин тихо хихикает, потому что размеренное и горячее дыхание старшего щекочет шею.

                                                                                                POV Юнги

     На моём сердце снова появляется тяжёлый камень, который я хочу и стараюсь убрать, сбросить, но уже и не знаю, как это сделать: когда ты рядом, кроме тебя не помогают уже ни алкоголь, ни сигареты.

     Ты прижимаешь меня ближе к себе, моё сердце сжимается до боли, а после начинает биться чаще, как бешеная птица в тесной клетке, когда ты играешь с моими волосами.

      Своей ладошкой ты будто кладешь новые мазки на грязный, испорченный временем заброшенный холст с эскизом, надеясь теперь разукрасить меня, и ты действительно даришь мне новые краски.

    Я восхищаюсь тем, с какой лаской ты перебираешь мои локоны и как легко ты показываешь мне свою нежность. Надеюсь, только мне, потому что становится невыносимо больно от мысли о том, как ты так же можешь прикоснуться к кому-то другому.

     Я бы убил эту тварь. Я бы долго кромсал кулаками его лицо, пока оно не превратится в какое-то противное месиво, а после вырвал бы его глаза, чтобы ты не смотрел на него так же влюбленно, как на меня; я бы оторвал его руки, чтобы он больше не касался тебя; я бы убил его, я бы всадил ему в сердце пару пуль, чтобы оно наверняка уже больше никогда не билось, только не веди себя с ним так же, как и со мной.

     Я чувствую, как робко и немного с опаской ты целуешь меня в макушку, вдохнув мой запах. Это заставляет меня потеряться и вспомнить, как ты сделал это впервые в той тёмной аудитории.

    Мои руки тряслись бы, не дотронься я до тебя сейчас, но они всё равно подрагивают: я касаюсь искусства. Ты словно самая красивая картина, которую когда-либо видел не только я, но и весь этот дерьмовый мир, который тебя не достоин. Ты скульптура, о которой Донателло мог только мечтать; тебя нужно оградить от всей этой грязи красными лентами и никого не подпускать. Беречь, беречь и ещё раз беречь лучше, чем зеницу Ока, потому что чтобы влюбиться в тебя — видеть не обязательно. Да, твоё тело больше, чем идеально, но не это главное.

     Если бы мне сказали, что все мои чувства вызваны истинностью — я бы дал им по морде, потому что многие в истинности ценят секс, а не предначертанную судьбой родную душу. Да причём тут вообще истинность? Здесь всегда правит пошлость.

    Но я действительно, кажется, влюбился в тебя и теперь чувствую себя гребанным философом, и это немного непривычно, но мне начинает нравиться.

   Твоя душа, кажется, чиста, и я боюсь её запачкать. Почему я становлюсь таким слабым перед тобой, когда ты рядом? Это страшно, что будет, если все узнают, что я могу быть таким? Мне стоит оставаться суровым, если я собираюсь выжить в этом мире и сохранить свою репутацию, помоги мне, с тобой тяжело не становиться собой. 

 — Почему ты подрался? — тихо возвращаешься, всё ещё перебирая мои локоны. Я только прижимаюсь ещё ближе и думаю о том, что твоя талия настолько тонкая, что я слишком легко прячу её в своих руках — это сводит меня с ума. 

 — Потому что в нашем мире ещё существуют уёбки.

     Тебе не обязательно знать обо всём этом дерьме в моей жизни с драками, не ввязывайся в это, пожалуйста.

    Мне с тобой спокойно, и это всё, что имеет значение.

                                                                                          * * *

— Хей, где ты был? — отзывается Чонгук, как только Чимин влетает в аудиторию точь-в-точь с минутами начала новой пары. Взгляд омеги становится заметно легче, и он выдыхает: успел. 

 — Ясно, — заключает Чонгук, пару раз окинув друга изучающим взглядом. 

 — Что? — недоумевает Чимин, видимо, толком и не услышав альфу. 

 — Приведи себя в порядок, всё слишком очевидно, — Чонгук усмехается, старается сделать это как можно более дружелюбно и весело, но мог и лучше. Всё-таки, речь хоть и не так прямо, но идёт о Юнги.

   У Чимина немного растрёпанные волосы, пара свежих укусов на шее, красные щёки и, конечно, губы.

    Омега смущённо поправляет волосы и одёргивает футболку. 

— Теперь в порядке? 

 — Да, — кивает Чонгук. Он упирается щекой в кулак, переводя взгляд на доску, где уже стоял профессор. — Осталось только духами тебя какими-нибудь облить, а то слишком сосной фанит.

   Чимин поджимает губы и краснеет ещё сильнее, а Тэхён, сидя до этого молча и слабо улыбаясь, тихо хихикает.

                                                                                              * * *

 Хей, Хорс, — окликает Намджун. 

 — Чего? — Чон равняется с другом, идя сбоку, пока Юнги с Сокджином снова спорят впереди о том, что с появлением этого омеги в жизни Юнги случился переизбыток розового, стариковских шуток и всякой милой херни, что блевать тянет: Мину этого всего не надо. 

 — Ты говорил с Чимином? — Намджун одним своим неожиданным вопросом вгоняет друга в ступор. 

 — Да нет, я думал только пошутить об этом, — недоумевая, отвечает Хосок, — а что? 

 — Я поговорю с ним сам, ладно?

    Чон останавливается, ещё несколько долгих секунд немного ошарашенно смотря на друга. 

— Сам? Зачем? Ты же помнишь, что Юнги убьёт тебя?

     Намджун в ответ лишь пожимает плечами и, странно улыбнувшись, разворачивается, продолжая путь и уже размышляя о чём-то.

    Хосок не знает, что за херня только что произошла, но ему это уже не нравится.

                                                                                           * * *

    Хосок насторожен. Очень сильно, почему-то, насторожен.

     Намджун в перерывах всё ищет кого-то глазами, иногда выпадая из разговоров, и его приходится возвращать. Джин иногда смотрит на него вопросительно, мол, что не так? Но всё равно редко замечает со стороны Намджуна что-то странное.

     Из-за этого Хосок задумывается. Он бы тоже не заметил, если бы Намджун не обратил на себя его внимание ещё тем вопросом?

     А Юнги с младшего Кима наоборот почти не спускает глаз.

     Затем происходит Чимин. Он, еще не заметив миновской компании, что-то заинтересованно обсуждает с Тэхёном, а Чонгук, идя позади, устало закатывает глаза. Видимо, говорят о чём-то, что касается его.

     Но Чимин вмиг меняется. Хосок замечает его короткий взгляд на кого-то из них. Не трудно догадаться, на кого. Омега вмиг еле заметно, но краснеет и замолкает, а Юнги, наверное, сам того не замечая, в ответ улыбается глупо. Так, как улыбаются влюблённые.

      Но Намджуна в их компании нет, и что-то маленькое в груди Хосока начинает истерить. Почему он так реагирует на всё это? Хер пойми, что у этого грёбанного Кима-младшего-гения в голове творится.

   Юнги замечает отсутствие одного из друзей и переводит взгляд на Чимина. Его тоже нет. Тэхён есть, Чонгук есть, а Чимина нет.

                                                                                                  * * *

     Омега пугается, когда его выдёргивают из толпы и грубо тянут за локоть так, что аж больно. Успокоиться Чимин не может, потому что запах мало знакомый, и потому пытается выбраться. 

 — Всё нормально, прости, — произносит Намджун, остановившись.

    Чимин, конечно, узнаёт его. Поэтому недоверчиво смотрит, скрестив руки на груди. 

— Чего от меня надо? 

 — Пожалуйста, не пугайся меня, — альфа виновато чешет затылок. Чимин немного расслабляется. — Я хотел поговорить с тобой. 

 — О чём? — удивляется Чимин, но уже о чём-то догадывается. 

 — О Юнги.

     Чимин неуверенно кивает. Весомого повода для недоверия к этому парню у него пока нет, поэтому Чимин поднимает на него взгляд, понимая, что вряд ли они поговорят сейчас. 

— После пар, ладно?

   Намджун соглашается, удивив Чимина фактом того, что у него есть номер омеги.

    Ладно, повод для недоверия всё-таки есть. А потом Чимин вспоминает, что это всё из-за Тэхёна.

   «Чёрт», — проносится в голове.

   Чимин собирается вернуться к Чонгуку с Тэхёном до начала их общей истерики, но стоит ему выйти на лестничную клетку, как он оказывается в каком-то тёмном углу. Что он, черт возьми, здесь делает? Много ещё таких мест в этом университете?

     Но сейчас важнее то, что омега прижат к стене, только запах знакомый, и Чимин вмиг расслабляется, чувствуя, как внизу живота туманно затягивается азарт. 

 — О чём вы с ним говорили? — хрипло и слишком строго говорит альфа, опаляя омежье ухо горячим дыханием. Прижав Пака своим телом, Юнги сжимает в одной руке чужое тонкое запястье, второй глухо ударив по стене рядом с омежьим лицом так, что тот вздрогнул. Во взгляде Юнги злость и недоверие, в сердце Чимина — буря и горечь. 

 — Не так важно, — шепчет младший, чуть ли не задыхаясь от напора альфы. Его ноги подкосились от взгляда Юнги глаза в глаза, но Чимин просто не в силах отвести свои. 

 — Больно, — тихо скулит омега, жмуря глаза и сводя брови: Юнги слишком сильно сжимает его руку. 

 — О чём вы с ним говорили? — громче повторяет альфа, будто даёт шанс ответить так, как его это устроит. 

 — Да успокойся ты, — чуть не прикрикивает Чимин, вырывая запястье из чужой цепкой хватки. — Почему ты такой? 

 — Какой? — зло уточняет Юнги. Видно, что он пытается сдерживаться. 

 — Дикий и собственник, Мин Юнги, — отвечает Чимин. — Успокойся, Боже, держи себя в руках.

     Юнги стискивает зубы и отшатывается, сжав кулаки. 

 — Я просто сказал ему пару слов, почему ты так завёлся? — продолжает Чимин, держась за запястье: оно всё ещё немного болит.

     Юнги выравнивает дыхание, смотря на омегу спокойнее. Чимин затихает, медленно обхватывает лицо альфы ладонями, сокращая расстояние между их губами, но Юнги отшатывается, заставив недоумевать. 

 — Пара скоро начнётся, — говорит он тихо, омеге кажется, что почти безэмоционально.

     Альфа осторожно убирает от себя паковские руки, и Чимин, мельком дрогнув от того, как всё-таки они различаются в размерах, чувствует, как внутри него что-то начинает рушиться, потому что Юнги уходит. Он спускается по лестнице, спрятав руки в карманы, спешно перебирает ногами ступеньки, заставляя до последнего смотреть на его удаляющуюся широкую спину и хотеть прижаться к ней.

    Чимин только сейчас понимает, что действительно всё с большим трудом не может представить жизни без Юнги.