PART12: в его глазах созвездие, прекрасней Ориона
— Что между вами? — задаёт вопрос Тэхён, пока Чимин ручкой чиркает в тетради от нечего делать.
— Между тобой и Юнги, — уточняет младший.
Что между ними? Между ними такие объятия на набережной перед закатом, что слышно глухой стук чужого сердца, ароматы друг друга на вещах, поцелуи в библиотеке с грохотом упавших пыльных книг, одни минуты на двоих, трепет крыльев бабочек в животе и ночные спонтанные встречи.
— Ничего, — Чимин пожимает плечами и нагло врёт.
Кто они друг другу? Половинки, но не целое. Друзья так не целуются, да и друзьями их не назовешь. Враги? Нет. Вам нужны объяснения? Потому что враги не зависимы друг от друга на столько.
— Почему ты спрашиваешь? — интересуется Чимин. Он не отрывает взгляда от тетради, но задумывается.
«Не лги себе»? Что это значило? Разве Чимин единственный, кто лжёт?
— Мне показалось, что между вами стало совсем тепло, — тихо отвечает Тэхен. Он что-то ищет в окне, улыбаясь уголками губ.
* * *
— Хён? — окликает Намджун. — Что с тобой?
Юнги помотал головой, будто попытался прийти в себя.— Что?
— Всё в порядке? — переспрашивает младший, глядя на друга.
Джин с Хосоком что-то оживленно обсуждают в стороне — они всегда на позитиве, кажутся такими беззаботными, что Юнги иногда тянет блевать.
Старший кивает. Он ныряет руками в карманы джоггеров, нащупав пачку сигарет, и в груди разжигается желание выкурить парочку головокружащих.
Намджун больше ничего не говорит, а только наблюдает. Юнги не любит пустых разговоров и лишних вопросов.
Старший закидывает голову, закрыв глаза, и тяжело вздыхает. Он кажется спокойным, но внутри лабиринты. Не все из них Юнги строил сам.
Намджун понимает, что старший снова врет. Придёт время — расскажет. Сейчас опасно наседать.
Юнги, не опуская головы, медленно открывает глаза, взглянув на друга. — Выпьем после пар у меня?
* * *
— Я, кажется, в дерьме, — говорит Юнги. Он садится рядом с Намджуном на диван напротив окна. Летом оно служит выходом на задний двор, но сейчас там холод.
Намджун понимает, что случилось что-то серьёзное: Юнги редко бывал таким каким-то капельку несобранным.
Юнги хватает вопросительного взгляда друга, чтобы продолжить. — Я не знаю, что мне делать. Мне нужна помощь, видимо.
Намджун перестаёт пить и отставляет стакан с виски. По его телу бегут мурашки. — Что произошло, хён?
— Я, кажется, влюблён.
* * *
— Чимин? — Тэхён жмётся ближе к другу, лёжа на паковской кровати.
— М? — старший не отвлекается от телефона.
— От тебя пахнет сосной, — Тэхён закидывает на Чимина ногу, уместив руку на талии друга, улыбается, и он уверен, что старший не заметит этого.
Щёки Чимина краснеют. Он рад, что Тэхён уткнулся ему в живот прямо сейчас и не увидел смущения.
— Он нравится тебе? — спрашивает младший.
— Только не говори «нет».
— Возможно, — тихо признается Чимин.
— Возможно?
Чимин молчит. Его щёки краснеют ещё больше, и он злится, потому что не может это контролировать.
— А чем он тебе нравится? — спрашивает Тэхён.
Чимин обреченно выдыхает: противостоять он сейчас не в силах.
* * *
Намджун недолго молчит. — В Чимина?
Юнги кивает.
— И как ты это понял? — Намджун не отрывает взгляда от друга, только мельком посмотрев на то, как Юнги немного нервно заставляет янтарную жидкость в стакане плескаться о стеклянные стенки и подтаявшие кубики льда.
Юнги пожимает плечами. — Не знаю. Просто... почувствовал? Знаешь, все вечно говорят про какую-то там вселенную в глазах? Ну так я понял, каково это.
Намджун кивает, показывая, что внимательно слушает.
— Просто в его глазах те самые грёбанные созвездия, которые не дают мне покоя, — продолжает Юнги. Его голос еле заметно дрожит. — Я хочу... я хочу трогать его волосы, когда просыпаюсь, а он рядом, потому что они похожи на шелк. Как будто из рекламы, понимаешь?
Намджун снова кивает.
— У него губы такие...сладкие? Я даже, блять, нормально описать их не могу, — Юнги ставит стакан на журнальный столик напротив. — Они намного лучше сигарет.
* * *
— Его голос успокаивает меня и заставляет кровь бурлить одновременно, — говорит Чимин. — Он как вино, которое я пью, когда мне плохо. Ох, а как он обнимает...
— Он обнимал тебя? — спрашивает Тэхён.
Чимин кивает и продолжает. — У него крепкие руки, и когда он рядом – я чувствую себя защищённым. Не хочу, чтобы он отпускал меня.
Тэхён завораживается тем, как танцуют эмоции в глазах Чимина, сев рядом и обняв свои колени руками.
Чимин чувствует, как начинает дрожать его душа.
— Его пальцы пропахли табаком, — усмехается старший. Он откидывает голову назад, уткнувшись макушкой в изголовье кровати, и закрывает глаза. — Клянусь, когда-нибудь я переломаю все эти чертовы сигареты.
Тэхён наблюдает за фантомом улыбки на лице рядом.
— Кажется, я в него по уши.
* * *
— Когда он рядом, во мне чувство, будто я только что исполнил самую заветную мечту, — продолжает Юнги. Он говорит тихо, но так возбуждённо, рассказывает свой самый сокровенный секрет. — Помнишь чувство, когда мы собираемся все вместе, чтобы подраться? Вот этот адреналин? С ним рядом то же самое. Всё невозможное вмиг становится возможным.
Юнги зарывается пальцами в волосы, поставив локти на колени; он трёт глаза, выдохнув. — Я не знаю, что мне делать с этим.
— Хорошо подумай, — говорит Намджун. — Что будет, если ты добьёшься его, и что произойдёт, если потеряешь? Нужно ли тебе это?
Намджун видит, как постепенно Юнги всё глубже и глубже ныряет в раздумья.
— Я не могу быть с ним: это сделает меня слабым, — заключает старший.
* * *
— Почему ты не расскажешь ему об этом? — спрашивает Тэхён. — Откройся ему.
Чимин отрицательно мотает головой. — Думаю, я не должен был влюбляться в него. Мне страшно чувствовать это.
— Доверься, иначе ничего не выйдет, — продолжает Тэхён. — Пока есть шанс, используй его и расскажи о мыслях, пока можешь.
Чимин кусает губы, смотря куда-то в никуда, поджимает ноги к груди и обхватывает их, как и Тэхён, только, в отличие от него, выглядит сжатым.
Возможно, младший прав, но это рискованно. Чимин не любит рисковать.
* * *
—...но я не сказал, что не хочу быть с ним. — И что ты будешь делать? — спрашивает Намджун, всё понимая. — Думаешь, вам нужно поговорить?
Юнги пожимает плечами. Боже, ему нужно разобраться со всем этим дерьмом. И выпить ещё.
* * *
Чимин просто не может уснуть, он не знает, почему, и Юнги будто чувствует это, наверное, поэтому телефон Чимина коротко вибрирует, находясь на прикроватной тумбочке.
02:26, Юнги: детка?
02:27, Вы: ?
02:28, Юнги: это дерзкий знак вопроса?
Уголки паковских губ приподнимаются в усмешке.
02:29, Вы: чего ты хочешь?
02:30, Юнги: увидеть тебя
Внутри что-то начинает бурлить; сердце, будто по-классике, пропускает удар.
02:31, Вы: ты же помнишь, кто ты?
02:31, Юнги: придурок?
02:31, Вы: не забывай об этом
02:32, Вы: у тебя полчаса
02:32, Юнги: нет, детка, 20 минут)
POV Юнги
Ты заставляешь меня ждать, поэтому внутри я тихо сгораю, как эти четыре сигареты, выкуренные мной за двадцать минут, но не тлею. Тлеть — это мой способ жизни, всё в порядке, мы все здесь такие.
За это время я успеваю быстро посчитать, почему ты опаздываешь. Скорее всего, потому что это ты. Во-первых, ты, вероятно, скажешь, что ты первый установил время, но даже оно уже прошло, и ты тратишь ещё пять минут моей бесполезной жизни, а потом ты добавишь, что ты омега, так что вам свойственно опаздывать, тратить наше время, терпение и нервы.
Но ты выходишь ко мне. Я тушу почти докуренную сигарету и бросаю её на землю. Ты с прищуром следишь за всем этим, но ничего не говоришь. Что с тобой? Не пугай меня, где все твои колкости?
Ты переминаешься с ноги на ногу, запахиваешься в своё незастегнутое пальто, потому что неопределённый март не обещал нам потепления, потому что он только на календаре — на улице и в душе февраль. Начни мою весну, пожалуйста, меня заебали эти вечные метели.
Я приглашаю тебя в машину, окинув взглядом, потому что ты прячешь шею в теплом воротнике. Если тебе холодно, то почему твои щиколотки оголены, глупыш?
— Подожди, — я прошу тебя, и ты останавливаешься прежде, чем успеваешь сесть в машину. Ты, наверное, ожидаешь поцелуя, но я напрочь забываю об этом сейчас, представляешь?
Во мне горит огонь, как и краска на щеках; мои глаза слезятся от, скорее всего, волнения, а ты вопросительным взглядом пропускаешь меня к задней двери.
Я ещё никогда не переживал так, что ты делаешь со мной?
Я молча подзываю тебя, ты недоумеваешь, но снова подходишь.
Там, на заднем сидении, большой букет из белых роз и, конечно, лаванды.
Ты сначала не веришь, но я вручаю его тебе, стараясь не прятать глаза. Надеюсь, со стороны я всё ещё выгляжу достаточно крутым.
— Ты... — ты запинаешься, у тебя в глазах помимо звёзд сейчас ещё и удивление. Моё сердце бешено колотится, когда я вижу твои красные щеки. — Откуда? В три часа ночи?
Я знал, что ты задашь этот вопрос, поэтому я пытаюсь быстрее очнуться, чтобы не выдать своё волнение. Думаешь, я прямо скажу тебе, что перебудил всё управление, чтобы они достали самый лучший букет для тебя?
— Это было не так просто, — признаюсь я, кивая. Не могу сдержать улыбки, когда ты прижимаешь к себе цветы.
— Спасибо, — ты говоришь тихо, уткнувшись розовым от прохлады носиком в розы и закрыв глаза. Я слышу тебя, и внутри что-то взрывается.
Я подарю тебе небо, я подарю тебе облака и звёзды, постараюсь подарить любовь, все самые прекрасные цветы в этом дерьмовом мире, где я не заметил, как единственным моим спасением стал ты. Я познакомлю тебя с рассветом и не отпущу с закатом, сделаю всё, о чём ты попросишь, покажу тебе космос и постараюсь подарить счастье, только, пожалуйста, позволь себе любить меня, потому что я вижу, что ты хочешь, но не можешь, не позволяешь. Скажи мне, неужели тебе лучше от этого? Кто сделал это с тобой, что теперь ты боишься доверять?
Просто будь рядом, прошу, это не так сложно. Ты ведь неспроста стоишь передо мной в три часа ночи, коснувшись губами лепестков нежных роз?
С тобой я понимаю, что не всё потеряно. Помоги мне начать действовать, стань моей мотивацией.
Ты кусаешь губы, смотря куда-то в сторону, жутко краснеешь, прижимая букет ближе к груди, но в итоге останавливаешь взгляд на мне.
Это всё как в замедленной съёмке и я не имею ничего против, мои руки до сих пор в карманах, а твои на цветах. Ты тянешься к моим губам, ещё не закрыв глаза, я делаю то же самое.
Ох, как ты целуешь... Моя душа замирает вместе со всем вокруг, сердце вздрагивает, и я понимаю, что ты разбил стену моего безразличия. Знаешь, каких усилий мне стоило возвести её? Почему ты сделал это так просто?
Знаешь, малыш, я так устал от всей этой грязи, пошлости и денег, что меня окружают, и понимаю, что я по голову в этом дерьме. Это как зависимость: хочешь не хочешь, а уже надо.
Я ловлю твой лёгкий лавандовый запах, и он кружит мне голову. Мои губы обветренные, наверное, горькие из-за сигарет, а твои — нежные, как лепестки цветущей вишни. Этот поцелуй похож на аккуратный и первый мазок начинающего художника по белому холсту, такой неуверенный, и я готов писать картины.
Ты отстраняешься, всё ещё неуверенно глядя в глаза, ты краснеешь, снова уткнувшись в цветы и промычав что-то, чего, наверное, и сам не понял. Я хрипло посмеиваюсь и утыкаюсь носом в твою макушку, вдохнув твой запах, перемешанный с запахом шампуня.
— Чиминни, — я зову тебя тихо, но ты меня слышишь и вздрагиваешь скорее всего от того, как я произнёс твоё имя.
— Не отпускай меня, — шепчешь ты, сорвав мои слова. Я первым хотел сказать их, и я не отпущу.