Мистер и миссис Малфой

— Как вы? Как прошла эта неделя? — спросил мистер Джосман. — Мне кажется, или между вами снова появилось определенное расстояние? — добавил он, устроившись в кресле и подозрительно нахмурившись.

Сегодня у них был совместный сеанс, и оба сидели подозрительно неподвижно. Гермиона уставилась на свои руки, нервно двигая пальцами. Взгляд Драко был прикован к какой-то точке в комнате. Учитывая отсутствие реакции и чрезмерную физическую манеру самовыражения, мистер Джосман решил снова заговорить. Но он не знал, как начать, его разум метался в поисках стимула, сигнала или какой-то подсказки. Бедный маггл не понимал, что такого могло случиться, что от явных изменений в течение нескольких недель к лучшему они снова вернулись к безразличию и пустому общению.

— Вы хотите мне что-то рассказать? — Этот вопрос был брошен как спасательный трос в море, психолог не знал, какую реакцию он может вызвать у пациентов. Гермиона внезапно посмотрела ему в глаза, напрягая каждый мускул своего тела. В её глазах читалось что-то вроде вины. А Драко просто поджал губы и продолжал удерживать нечитаемый взгляд. Из-за этого психолог решил начать с Гермионы. — Миссис Малфой?

— Ну... — она заколебалась, тяжело сглотнула и продолжила, — я не доверяю Малфоям, — проговорила женщина, скрестив руки. — То есть конкретно ему, — она постаралась скорректировать свои слова, осознав что сказала и указала рукой на мужа.

Не признает себя «Малфой». Возможная проекция на своего партнера? — записал маггл.

— Понимаю. И как давно это происходит с вами, миссис...?

— Малфой, — смущенно ответила она, съежившись на своем месте. Драко закатил глаза. — Я в замешательстве... Проснувшись сегодня утром, я увидела, что его не было рядом, — Гермиона глубоко вздохнула и продолжила. — Я знала, что то, что произошло накануне вечером, было обычным удовлетворением естественного желания, но не ожидала, что его не волнует даже это, — сказала она, выделив последнее слово.

— Что вы подразумеваете под «это»? — Гермиона напряглась и отвернулась. — Ясно. — Казалось, внезапно психолог всё понял. — У вас был секс?

Драко неловко подвигался в кресле, а Гермиона положила ногу на ногу. Они отвернулись друг от друга. Пара не смотрела друг другу в глаза с тех пор, как приехала на сеанс.

«Снова детские позы, абсолютный регресс. Похоже, я попал прямо в цель», — подумал Джосман.

— Может, вы этого и не знаете, но... — Начал психолог таким голосом, как будто приходилось разговаривать с двумя младенцами, — заниматься сексом, когда вы женаты, — это нормально.

Драко стиснул челюсти.

Кем он себя считал, говоря с ними таким образом?

— Мистер Малфой, не хотите ли вы что-нибудь добавить? — спросил Джосман, обращая внимание на язык тела пациента. Драко покачал головой в ответ. — Знаете, кого вы мне напоминаете? — Мистер и миссис Малфой молча смотрели на него, ожидая, пока он продолжит свою мысль. — Героев мифа об Аполлоне и Дафне, вы знакомы с этой историей? — Гермиона удивилась отсылке к маггловской мифологии и цинично улыбнулась.

— Как вовремя, — усмехнувшись, сказала она.

Драко странно посмотрел на неё и покачал головой.

— Как вы знаете, у греков есть тысячи мифов, объясняющих природу и поведение человека. — Гермиона кивнула, как хорошая ученица, не глядя при этом психологу в глаза. Драко тоже кивнул, но не понял ни слова из сказанного мужчиной. — Один из таких мифов рассказывает о романе между Аполлоном, богом музыки, поэзии и лучников... — Увидев странное выражение на лице мистера Малфоя, Джосман поспешил уточнить. — Да, греки немного смешали достоинства и атрибуты своих богов.

— Аполлон был богом? — спросил Малфой, впервые заговорив.

Гермиона догадывалась, почему муж внезапно заинтересовался этой историей, и закатила глаза. Мистер Джосман кивнул, удивленный тем, что Драко не познакомился с мифологией ещё в школе.

— Как я говорил ранее, миф рассказывает о романе между богом Аполлоном и нимфой Дафной.

Драко несмотря на желание сдержал себя от вопроса о том, что такое нимфа. Так или иначе, он догадался и сам. Судя по громкости этого слова и ассоциации, которую маггл провёл с ними, было нетрудно сложить два плюс два. Конечно, это было существо ниже богов.

— Аполлон был очень искусен в обращении с луком и стрелами, настолько, что ему удалось убить грозного питона, прятавшегося на горе Парнас...

Драко определенно восхищался Аполлоном, хотя и не понимал, как он всего достиг с помощью этих банальных инструментов. Да, благодаря Гермионе он имел представление, о чем рассказывал психолог. Однажды в доме её дедушки и бабушки он нашел варварскую книгу. И Гермиона очень терпеливо объяснила ему каждый из терминов в книге. Но по сей день он не верил ни единому слову, которое тогда прочёл. Культура магглов оказалась захватывающей. Завоевание территорий с помощью куска дерева, привязанного к каменному острию, и своего рода криволинейной палки с прикрепленным конским волосом казалось Драко элементарным, даже в некотором роде безумным. Конечно, волшебников нельзя назвать намного умнее, если они продолжают использовать деревянные палки, которые искрят и творят магию.

— После своего подвига Аполлон ужасно загордился. Он всегда говорил исключительно о себе и хвастался своей храбростью. — Гермиона фыркнула. — Дошло до того, что его дерзость и высокомерие привели к тому, что он стал издеваться и презирать всех.

Драко вмиг растерял всю симпатию к этому мифическому персонажу, особенно потому, что видел в нем самого себя, и это пугало. У него появилось чувство, что это плохо кончится.

— Однажды, гуляя по лесу, он встретил Эроса, бога любви, представленного в виде ребенка с маленьким луком и стрелами, и, как можно догадаться, Аполлон начал к нему придираться. Всё закончилось ужасной ссорой.

Драко вздохнул.

«А я ещё надеялся на другой исход», — мысленно произнёс Малфой.

— Аполлон остановился, чтобы внимательно посмотреть на бога любви и, насмехаясь над ним, сказал: «Что ты делаешь с этим оружием? Только я, бог лучников, достоин носить его». — Джосман восторженно улыбнулся. — Что было дальше, вы можете представить, не так ли? Конечно, Эрос, как практически все греческие боги, был импульсивным и всегда легко обижался. Поэтому он решил преподать Аполлону урок, который тот никогда не забудет.

Малфой всё пристальнее и пристальнее смотрел на Джосмана, Гермионе же становилось всё более грустно. Что ж, она знала всю историю полностью. Не сказать, что её радовало то, что Драко так восхищается этим мифом.

— Эрос ответил ему: «Ты всю жизнь будешь помнить этот момент. Клянусь твоим отцом Зевсом, ты получишь то, что заслуживаешь». И сказав это, ушел. Конечно, Аполлон принял его за сумасшедшего и не думал о последствиях своих действий. Но Эрос отомстил, используя свое лучшее оружие — любовь. В тот же день он выпустил две стрелы: золотую и железную. Золотая, с алмазным наконечником, заставляла людей влюбляться, а железная, со свинцовым наконечником, вызывала противоположное — абсолютное неприятие любви. Эрос послал золотую стрелу прямо в сердце Аполлону, и он сразу же безумно влюбился в Дафну, одну из самых красивых нимф в окрестностях. Но вы уже догадываетесь, куда попала железная? — Не дав никому ответить, Джосман шагнул вперед. — Совершенно верно, вторая досталась Дафне.

Гермионе уже не терпелось поучаствовать в разговоре, мистер Джосман заметил это и решил продолжить свой рассказ.

— До этого момента Аполлон не испытывал ни малейшего интереса к прекрасной нимфе, но с того дня мысли о Дафне наполнили его голову. Дафна, не хотела ничего знать об Аполлоне, более того, каждый раз, когда она видела его, убегала или пряталась среди деревьев, потому что присутствие мужчины нервировало её. Так началась гонка, точнее, полномасштабная погоня, в которой Аполлон преследовал нимфу. Дафна так испугалась, что попросила помощи у отца. Увидев дочь в таком отчаянии, отец прислушался к мольбе и придумал самое лучшее, как ему казалось, решение: лишить Дафну человеческого облика и превратить её в дерево — лавровый лист.

— Как, черт возьми, он мог предположить, что это лучший способ помочь дочери? — спросил Драко.

— Мистер Малфой, это просто миф. Вот в чем дело, понимаете?

Драко непонимающе посмотрел в ответ.

— Греки хотели объяснить существование лавра, и именно поэтому выдумали целую историю, чтобы понять функционирование природы, — вмешалась Гермиона в лучшем из своих образов всезнайки. — Что мне не нравится в мифах, так это то, что у богов всегда есть сила, которую они часто применяют нецелесообразно. И во время простой дискуссии они начинают разрушать жизни других людей, которые даже не были вовлечены в происходящее. Как и в случае с Дафной, — произнесла Гермиона, так, как будто уже давно хотела высказать критику по поводу этой истории.

— Простой дискуссии? — спросил Малфой, глядя на неё. — Ты превращаешься в Эроса каждый раз, когда мы ссоримся.

— Что? По крайней мере, я не вовлекаю во всё это невиновных, — ответила она, глядя на него и указывая на мистера Джосмана.

— О, любимая, мы оба это сделали, когда решили пройти курс терапии.

Гермиона опустила палец и нахмурилась, Драко был прав и смаковал свою победу.

— Что сделал Аполлон после того, как увидел, что она превратилась в дерево? — с любопытством спросил Драко у мистера Джосмана.

— После этого не осталось ни единого шанса, что его любовь к Дафне станет взаимной. Сломленный болью, он подошел к дереву, обнял его и решил, что лавр отныне будет священным. Аполлон превратил дерево в символ и из его ветвей сделал себе корону, — закончил историю мистер Джосман.

— Великолепно, — саркастически ответила Гермиона. — При чем тут мы?

Джосман удивился тону женщины. Для неё агрессивное проявление своих чувств было нетипичным. Дело в том, что Гермиона чувствовала себя не очень хорошо, она уже устала находиться в этом кабинете. Женщина хотела сбежать от этих чувств и проблем. Она испытывала слишком много эмоций одновременно, некоторые из них на протяжении длительного времени пыталась похоронить вместе со способностью любить.

— Мне кажется, — начал её муж, сосредоточившись на кольце, обрамляющем его безымянный палец, — нам не суждено превратиться в такую пару, как герои мифа. Да, мы похожи по своей природе, но единственная разница в том, что однажды ты ответила мне взаимностью.

К моменту, когда Драко закончил свою мысль, в комнате воцарилась тишина, и слышались лишь звуки типичного позднего осеннего дождя на улицах маггловского Лондона.

***

Говорят, что вкусы — это культура, которую мы изучаем на протяжении всей жизни. Мы никогда не узнаем, какой из них предпочтительно наш. Нас научили есть овощи, нам сказали, что они делают нас сильнее. Нас научили одеваться элегантно или спортивно, научили поклоняться какому-то богу и верить в мудрецов. Мы научились различать, что нам нравится, а что нет. Мы выучили язык и научились желать. Я часто задаюсь вопросом, почему выбираю одно, а не другое?

Таким образом, я понимаю, что наша любовь — это романтическая история, о которой мечтают многие люди. Мы похожи на Ромео и Джульетту, да, я читал твои любимые книги. И теперь понимаю, что ты всегда стремилась к подобным отношениям. Сейчас осознаю, что ты научилась искать связи между плюсом и минусом. Между положительными и отрицательными зарядами. Потерявшись в этих ощущениях, в этом романтизме, в который ты верила всю свою жизнь, ты пытаешься это применить и на меня и на наши отношения, этот дракклов термин «противоположности притягиваются»...

Что сложнее всего понять, так это почему ты мне понравилась. Почему? Если моя семья воспитывала меня так, чтобы я не имел отношений с кем-то похожим на тебя. Как такое возможно, что я влюбился именно в тебя?

Потому что полюбил единственное настоящее, что присутствует в моей жизни. У тебя было то, чего не было у меня. Я влюбился в человека, который знал, как дать мне самое важное, то, чему меня не научили родители, но я видел, что это присутствовало даже между ними. Потому что даже невооружённым глазом заметно, что это подлинно. Это то, что мне так необходимо. Любовь.

Когда я вижу тебя, ощущаю любовь. Мне кажется, я отдал тебе своё сердце. Когда ты начала обращать на меня свое внимание, я больше никогда не переставал думать о тебе. Потому что увидел в тебе то, что искал. Вот чего мне не хватало — простого человеческого понимания. И ты смогла меня понять. Я восхищался этим с первой нашей встречи. На платформе 9 ¾, когда ты прощалась с родителями, я увидел это в твоих глазах. Это было самое прекрасное, что я когда-либо видел. Знаю, что броня, которую во мне построили стереотипы чистокровных, мешала признаться даже самому себе, но, я клянусь, что заметил тебя и твои глаза ещё в тот день, когда мы впервые встретились. Я всегда хотел, чтобы ты на меня смотрела таким взглядом. — Запись пятая, Д.M. Декабрь 2008 года. Лондон.

***

Она вспоминала вкус поцелуя, ласки во время секса, тревожное прикосновение его белесой щетины к носу, свет зари, омывающий их обнаженные тела таким аккуратным, почти безумным сиянием. Их тела, прижатые друг к другу. Как будто она когда-либо могла отказаться от запаха его духов, горячего дыхания и ритма груди Драко. Мягкость кожи под прикосновением пальцев, дорожки из тонких точек, мурашки по его идеальной спине. Если случится так, что когда-нибудь она потеряет зрение, то тело мужа и его глаза должны были быть последними, что ей хотелось бы увидеть перед тем, как окунуться в темноту.

Рядом с ним каждый берег казался рифом, каждый моллюск — улиткой, каждая пена — пылью, а каждый камень — бумагой. Если писать биографию его жизни, то море чувств превратится в роман, а характер — в цветовую палитру.

Она без жалоб осталась бы там, где их тела расположились для комфортного совместного сна. Странно снова оказаться в этой постели, которая когда-то объединила их любовь. Хотя его присутствие придавало идеальную гармонию художественной композиции комнаты. Получалась картина, окрашенная в темные тона, которые подчёркивали некоторые углы.

Краем глаза Гермиона видела, как он утром встал и вышел из комнаты. Просто так, ничего не сказав. Она предпочла притворяться спящей, пока Драко не ушел, потому что в глубине души ей не хотелось возвращаться в реальность. Но небольшая часть её разума — она не собиралась лгать самой себе — уступила место надежде на то, что Драко вернётся. По крайней мере, он мог бы объяснить свое отсутствие, оставив письмо, записку или хотя бы дав поручение домашнему эльфу. Этот аристократ до мозга костей с удовольствием давал домовикам самые банальные задачи. Хоть бы что-то оставил как намёк на то, что он вернётся. Никаких признаков того, что они переспали накануне вечером или разбросали одежду друг друга по всей спальне. Потому что да, перед занятием любовью им пришлось снять одежду. Теперь, когда она вспомнила об этом, задумалась, где искать свое нижнее бельё?

Она встала с резким рывком, и сразу принялась искать свою одежду, чтобы скрыть то, что ранее открыто показывала своему мужу, с которым не говорила неизвестно сколько времени. С кем она забыла, как это — любить и который ничего не сказал ей, выходя из их комнаты. Ведьма почувствовала острую боль от резкого подъёма с постели, которая напомнила ей о причине по которой они занялись сексом вчера вечером. Алкоголь.

Как низко она пала. Гермиона ощущала себя грязной. Внезапно она испытала чувство жалости к себе и вины за необдуманный поступок. Не то чтобы она сделала что-то не так, но всё же не чувствовала себя до конца уверенной. Казалось, было что-то, что могло бы пошатнуть её эмоциональное состояние. Рецидив сейчас оказался тем, чего Гермиона меньше всего хотела. Но реальность такова, что у неё раскалывалась голова и вернулся приступ боли в груди, который определенно намеревался остаться.

Она не нашла ни одного предмета одежды ни под кроватью, ни между свернутыми простынями, ни на полу, ни под покрывалом. Поэтому Гермиона решила взять один из своих халатов в шкафу, чтобы прикрыть обнаженное тело. Она обвязала пояс вокруг талии и надела мягкие тапочки, которые помогли замороженным ступням согреться от холода мраморного пола спальни.

Гермиона подошла к лестнице и медленно, лениво спустилась по ней. Сделав последний шаг, она обнаружила, что в большом зале царит настоящий хаос. Одежда, которую она и Драко срывали друг с друга накануне вечером, показывала путь их страстных передвижений по полу, дивану и другим поверхностям, которые она не помнила, чтобы использовались вместо кровати. Очевидно, секс оказался более страстным и жестким, чем она помнила. Гермиона наклонилась, чтобы поднять свое любимое красное платье. То, которое она купила за свои сбережения до замужества. Теперь от платья остался только порванный клочок ткани. Она покраснела. Удивительно, но даже сейчас её не беспокоил факт их близости с мужем. Она вспомнила момент, когда несколько часов назад Драко сорвал его в отчаянии и неудержимом желании прикоснуться к её коже. По спине женщины пробежал холодок, и она мысленно ударила себя за то, что улыбалась от этих воспоминаний, как влюбленная девочка-подросток. И подразумевалось, что вот от таких ситуаций ей стоит держаться подальше, не увлекаться своими чувствами, чтобы снова не страдать от боли. Несмотря на все попытки, осуществить это оказалось невозможным даже для гриффиндорки, Гермионы Грейнджер, даже не Малфой. Это было все равно, что стать хаффлпаффцем, будучи Питером Петтигрю.

***

Драко встал с кровати как можно медленнее из-за ощущения неловкости от радости, переполнявшей его. Он не хотел разрушить сон Гермионы, упав с кровати. Когда Малфою удалось успешно освободить свое тело от простыни, он проскользнул в ванную. Если он хотел вернуться обратно до того, как жена проснется, то должен был сделать всё быстро. Поэтому Драко принял душ так быстро, как только мог, мысленно прокручивая в голове события прошлой ночи. Он завернулся в полотенце и подошёл к шкафу в поисках одежды, затем оделся и очень торопливо спустился вниз.

Драко прошёл через большую комнату, осматривая место преступления. Где их костер страсти зажёгся и сжёг всё на своем пути. Он смотрел на всё с гордостью и ощущением полного счастья. Женщина, в которую он был по-прежнему безумно влюблен, дала ему еще один шанс. Драко не мог в это поверить. Конечно, он знал, что прошлой ночью случился просто секс. Это не значило, что они снова будут вместе. Но да, наконец-то он увидел свет в конце туннеля. И конец приближался с невероятной скоростью, и ему нужно хоть раз в жизни ничего не испортить.

Малфой посмотрел на часы и улыбнулся. Часы показывали восемь утра понедельника, к девяти нужно успеть на встречу с мистером Джосманом. Так что у мужчины было полчаса, чтобы купить завтрак и разделить его в приятной компании жены. Драко собирался купить те маггловские блинчики, которые так любила Гермиона, и это точно заставило бы её улыбнуться. Он был взволнован, встревожен и почти потерял силу воли, потому что, несмотря на то что Драко хотел сделать всё правильно и принести жене завтрак в постель, почти превосходящая сила хотела остаться с ней в постели. Но сюрприз, который Малфой собирался ей преподнести, оказался сильнее и победил в этой схватке. Итак, с тем, что осталось от его достоинства, он подошел к камину и исчез.

Разве неправильно то, что влюбленный мужчина хотел видеть свою половинку счастливой? Больше никакого расстояния между ними. Он хотел показать ей, что хочет сделать её счастливой.

Очевидно, что удача в очередной раз отказалась посетить младшего из Малфоев, ведь всё, что он спланировал для своей Гермионы, оказалось бессмысленным. Потому что к тому времени, как он прибыл, гостиная снова была опрятной, комната убрана, а дом пуст. За исключением Райденса, который сказал ему, что его жена ушла рано, чтобы прогуляться со своими родителями, а затем пойти на сеанс терапии. Миссис Малфой ничего не сказала и выглядела гораздо серьезнее, чем обычно. Драко крепко сжал пакет с блинчиками и швырнул его об ближайшую стену.

— Прости, Райденс, ты можешь идти, — сказал он эльфу, пытаясь сдержать небольшой остаток рассудка, который остался в нём.