Мистер и миссис Малфой

— Ну, это как разговаривать с другом. Что-то обычное, не так ли?

«Когда ты упал так низко? Ради Морганы, ты — Малфой!»

Да, Драко всё ещё слышал голос отца, голос своей травмированной совести.

— Не могли бы вы начать с рассказа, как вы пришли к этому? — спросил маггловский психолог Пол Джосман, специалист по бракам или профессионал в задавании глупых вопросов, как думал Драко.

— Поверьте, я спрашиваю себя об этом же, — сказал Малфой, закатывая глаза.

— Можем ли мы начать с другого вопроса? Мне не очень комфортно говорить об этом, —сказала Гермиона, пытаясь сгладить ответ Драко.

«Неужели он всегда должен быть таким циничным?»

— Хорошо, итак... Если бы вам пришлось оценить, насколько вам комфортно в ваших отношениях от одного до десяти, какую оценку вы поставили бы?

— Среднее, — ответил Драко, — то есть семь.

— Шесть, — коротко ответила Гермиона.

— А как насчёт секса?

«БИНГО! Прямо в цель, друг ты наш маггловский», — подумал Драко.

— Не понимаю: если мы говорим строго о цифрах... Один, это — ничего? Потому что с технической точки зрения ничего — это ноль. — Вот так, без анестезии, прокомментировала Гермиона. — И следует уточнить временной промежуток, о котором мы говорим...

— Например, на этой неделе, — уточнил Джосман.

Мистер и миссис Малфой переглянулись и ничего не ответили. Оба и так знали ответ. Каждый из них сидел в сером кресле перед дубовым столом мистера Джосмана, но, на самом деле, казалось, что это между ними была установлена толстая прочная дубовая стена. Гермиона скрестила ноги и положила руки на колени, она сидела прямо и была напряжена. Драко положил левую лодыжку на правое колено и нервно двигал ногой вверх и вниз, как будто с нетерпением считал минуты. Он также играл с золотым кольцом, которое было на его безымянном пальце, как будто решаясь бросить его в психолога или друзей, которые убедили его прийти сюда.

Джосман был невысоким пухлым мужчиной в костюме горчичного цвета и прямоугольных очках, с усами, очень похожими на усы профессора Флитвика, с ручкой в правой руке и блокнотом в левой; он качался на вращающемся кресле, обдумывая свой следующий вопрос. Он мысленно вздохнул и решил перейти к вопросу, на который эти двое будут вынуждены ответить прямо.

— Скажите, как вы познакомились?

Драко, казалось, заморозил все свои нервные тики и моргнул. Гермиона глубоко вздохнула и разложила все свои воспоминания по полочкам.

— Это было шестнадцать лет назад...

— Семнадцать, — поправила Гермиона голосом всезнайки. Драко нахмурился.

— Верно. Мне казалось, что спустя семнадцать лет ты отказалась от этого дурацкого желания быть совершенной и всех поправлять, — раздражённо сказал Малфой.

— Если бы у меня был партнёр, у которого не было бы ко мне завышенных требований, то, возможно, я не старалась бы быть совершенной.

— Когда это я что-то от тебя потребовал?

— Давай вспомним... — сыронизировала она, имитируя мыслительный процесс. — Ах, да! Кажется, с самого начала и на протяжении всех наших отношений?! Ты всегда хотел, чтобы я была кем-то, кем быть не собиралась, Драко, и ты это знаешь. Для твоей семьи у меня всегда была метка грязнокровки прямо на лбу. — Она произнесла эти отвратительные слова с негодованием и болью, её голос почти сорвался. Гермиона сжала руки, чтобы сдержать себя, и добавила: — Астория была бы лучшей партией, верно? Той, кто исполнит все твои прихоти и будет ждать дома твоего прихода с детьми, тортами и всем остальным, верно? — Гермиона буквально выплюнула эти слова.

Драко смотрел ей в глаза, чувствуя, как краснеет от ярости. Он был озадачен: она никогда не говорила ничего подобного о нём или его семье. Неужели она действительно думала, что он этого хотел от неё? Малфой не собирался отрицать, что в какой-то момент думал об этом, но он был молодым человеком без перспектив и стремлений к миру, он не знал, что такое реальный мир, его никогда не учили понимать ситуации и людей, если, конечно, это не он сам или члены его семьи. Его первые серьёзные отношения были с этой невыносимой ведьмой. Его первой любовью была Гермиона. И Драко очень изменился, чтобы увидеть её счастливой, он хотел заслужить её. Теперь он понял, что нет, много лет спустя, в кабинете маггловской терапии, когда на них смотрел озадаченный мужчина, она продолжала видеть в нём Малфоя девятнадцатилетней давности.

— Миссис Малфой, что вы подразумеваете под выражением «грязнокровка»?

«Дерьмо», — мысленно упрекнула себя Гермиона за грубую небрежность с магглом.

Драко скрестил руки и посмотрел на неё, приподняв бровь и ухмыльнувшись, как ребёнок, который отвлекает внимание родителей и выходит сухим из воды.

— Да, что ты имеешь в виду, дорогая?

«Как же он бесит, — подумала она. — Надменный, избалованный, подлый! Почему он всегда проявлял свою инфантильную сторону? Да потому, что он был ребёнком. Да, именно так. Ребёнок, который не перестанет устраивать истерики», — убедила себя Гермиона.

— Я имею в виду... Ну, знаете, ммм... — Гермиона искала ответ в своей голове, — это очень старое выражение, используемое... — она попыталась поправить себя, прежде чем сказать «волшебниками», — в средневековье. Под этим словом подразумевался: «человек с низким доходом, вульгарный человек — противоположное положение дворянству». Он и его семья использовали это слово против меня на протяжении многих лет. Да! Это толстолобость, я знаю, но его способ обращения ко мне был очень дискриминационным.

Лицо Драко сменилось с бредового выражения на хмурое и недовольное.

«Это война, — подумал он, — и я тоже воспользуюсь этим словом. Даже не думай, что я не знаю, что такое «толстолобость», я найду его в «солваре» (по крайней мере, я знаю, что это такое) и смогу использовать его против тебя».

Они оба понимали, что это глупо и что они регрессировали к первокурсникам, но им было всё равно: они уже дошли до точки кипения и молчать уже не было сил. По крайней мере, они «разговаривали» не так, как ожидалось от взрослого человека, но даже это уже было достижением. Два года они были равнодушны друг к другу, существовали только для того, чтобы следовать рутине, и выглядели, как безжизненные куклы.

— Должно быть, это было очень больно. Как вы справлялись с этим все долгие годы?

— Проверяя меня с тех пор, как мы начали встречаться, — прервал мозгоправа Малфой, прежде чем Гермиона ответила, — со своими друзьями, семьёй и каждым новым человеком, которого мы встречаем. Вдобавок только сегодня я осознал, что она продолжает испытывать меня, потому что по-прежнему считает, что я не изменился. — Драко закончил, пристально глядя на неё своим стальным взглядом.

Конечно, он всё ещё безупречно держал маску «всё хорошо», хотя, на самом деле, ему было очень больно говорить это перед кем-то, кто даже не понимал значения его слов. Никто ничего не сказал в течение нескольких секунд, пока Джосман не прочистил горло, откинувшись на спинку стула, чтобы просмотреть всё, что он написал в своём блокноте.

— Вы так и не ответили на мой первоначальный вопрос... — сказал маггл, пытаясь возобновить сеанс, избегая неловкого молчания, предполагая, что к настоящему времени в их головах всё устаканилось.

Мистер и миссис Малфой впились в него взглядом. Бедняга чуть не упал со стула: ему показалось, что их глаза потемнели, как по волшебству. Психолог тяжело сглотнул, он, должно быть, сходит с ума от усталости. Это было логично после стольких ежедневных сеансов, на которых всегда происходило одно и то же. Но, судя по тому, как они на него смотрели, было ощущение, что они не имеют желания снова говорить, снова надевая маски безразличия. Теперь Джосман посмотрел на них серьёзно.

— Не хочу вас тревожить, но мы ничего не добьёмся, если вы не будете говорить. Я бы соврал, если бы сказал, что всё в порядке и что вы можете идти домой. Вы продолжали бы молчать и не выражать своих чувств. Это ваше право, вам не нужно чувствовать себя обязанными. Но, спросите себя, для чего вы здесь, если не для решения своих проблем. Терапия — это не пара сеансов, а затем ощущение «исцеления». Я отвечаю за работу с парами, за общение между ними. Если вы не хотите быть вместе после наших сеансов, вы не должны беспокоиться, важно то, что вы уйдёте отсюда, зная, что вы чувствуете и чего хотите от своей жизни, какое бы решение вы ни приняли. — Оба пациента машинально кивнули.

«Ещё очень многое предстоит сделать, Пол», — про себя подумал Джосман.

Гермиона вернулась в свою позу и вернула маску совершенства. Драко оставался таким же серьёзным и смотрел на машины, проезжающие по улице.

— Мы познакомились в школе, — продолжила Грейнджер. Она собрала все свои маггловские знания и уточнила: — в начальной школе. Мы учились в школе, которая находится очень далеко от Лондона. — Психолог хотел спросить ее название, но что-то подсказало, чтобы он этого не делал, интуиция, скорее всего... — Школу мы закончили там же. Вот почему мы так долго знаем друг друга. — Гермиона мысленно поздравила себя с тем, как она справилась с этой ситуацией. Это было почти правдоподобно. Ей было очень трудно лгать. Но похоже, что брак с Малфоем принёс ей пользу, потому что мистер Джосман кивнул, призывая её продолжать. — У нас были не очень хорошие отношения. Мы...

— Мы ненавидели друг друга, — закончил Драко, который очевидно-таки слушал.

Это её ещё больше разозлило. Тот факт, что Гермиона не знала, когда он обращал на неё внимание, а когда, казалось, что она разговаривает со стеной. Она очень хорошо помнила те, другие моменты, когда ей приходилось спрашивать его, действительно ли он обращает на неё внимание или он был на другой планете.

— О, Драко, ты меня слушаешь? —Гермиона задала ему вопрос в третий раз за несколько лет.

— Приходится.

Гермиона не могла сдержаться, чтобы не закатить глаза, услышав такой ответ.

***

— Такими темпами мы никогда туда не дойдём, Драко, мы не можем отказываться от приглашения вечно, — Малфой ехал, концентрируя своё внимание на дороге. — Кроме того, это будет всего пара часов, не более того. Обещаю. — Под молчание мужа она добавила: — Я знаю, что ты можешь отменить всё, что у тебя есть в это время, ну давай же, — добавила Гермиона, пытаясь уговорить его.

Драко заглушил двигатель, и они оба вышли из машины. Той, которую подарил ему на день рождения Блейз, так как слизеринцы были очарованы этим маггловским средством передвижения.

— Мы придём, сядем, зададим несколько вопросов, немного формальностей, все так делают. А потом уйдем. Я обещаю, что ничего больше. — Гермиона начала раздражаться, они почти добрались до дверей её родительского дома, они использовали машину только тогда, когда собирались навестить их. — Ты можешь смотреть на меня, когда я с тобой разговариваю? — Она остановилась и удержала Драко за руку. — Я прошу не так уж и много, подай мне хоть какой-нибудь признак жизни? — Драко в замешательстве посмотрел ей в глаза. — Ты не понимаешь, как это важно, не так ли?

С момента, как у его матери диагностировали депрессию, он превращался в зомби, когда им приходилось говорить на какую-то серьёзную тему, связанную с Гермионой или нет. Она вздохнула и позвонила в дверь.

С того дня она больше не настаивала на встречах. Они пропускали мимо серьёзные или грустные разговоры, связанные с сильными эмоциями, и постепенно перестали говорить практически обо всём. Они не могли избежать проблем в этом мире, это было невозможно, и лучшее, что можно было сделать, — это разделить эти моменты вместе и поддержать друг друга. Вот зачем они стали парой, чтобы сопровождать друг друга и в горе, и в радости. Жаль, что они далеки от того, чтобы осознать это, и уже полностью уничтожили этот аспект своих отношений.

***

— Да, — подтвердила Гермиона, просыпаясь от задумчивости и возобновляя свой рассказ. — Но если мы сосредоточимся на том, когда мы на самом деле познакомились, то вы должны знать, что это был наш последний год, до того как мы закончили среднюю школу. — Гермиона набрала полную грудь воздуха и принялась за рассказ истории.

Десять лет назад (по словам Драко) — Девятью годами ранее (по словам Гермионы)...

Гермиона в течение полугода участвовала в программе реинтеграции юных волшебников, потому что не смогла закончить учёбу после войны, и была принята в школу чародейства и волшебства Хогвартс с почестями и поздравлениями. Конечно, она ненавидела столько внимания к себе, поэтому в некоторые дни была немного отстранена от общества. В то же время Малфой пытался скрыться из виду своих последователей, которые находились вокруг его безупречной фигуры принца. Но вот другая половина волшебного мира отреклась от него и маргинализировала его взглядами отвержения и безразличия. Драко привык к одиночеству, и, надо признать, ему это нравилось.

Мало кто из них чувствовал себя вправе или имел мужество вернуться, чтобы возобновить учёбу, поэтому на повторный седьмой курс вернулись не все. Гарри и Рон больше не сопровождали свою золотую подругу, потому что оба начали своё обучение в качестве авроров. Потребность быть справедливой и ответственной привела девушку туда, где она была. У неё даже в мыслях не было забывать свои принципы и свои идеалы, хотя девушка и не осуждала своих друзей.

Среди вернувшихся были Джинни, Невилл, Луна и Гермиона, которые составили «отряд героев» согласно змеям, и, помяни дьявола... Среди «группы аристократических неудачников» (по мнению Джинни) были Тео, Блейз, Пэнси и Драко. Это были все ученики, которые решили, по обязательствам или нет, присоединиться на повторный курс. Преподавали им всем вместе, и, несмотря на разнообразие факультетов, все спали в одной башне, разделённой между мужчинами и женщинами. Это было сделано исключительно для них, с намерением отбросить в сторону разницу между факультетами. Это был новый независимый проект, частью которого они были, который, как предполагалось, мог быть реализован во всей школе в целом, в зависимости от полученных результатов.

«Мы будем подопытными кроликами», — сказала Джинни, как только им сообщили о башне. На что небезызвестный мулат ответил: «Я был бы не против поиграть с тобой в кроликов, рыжая... Ну, ты знаешь, чтобы поддержать эксперимент». Она, конечно, покраснела и повернулась, чтобы уйти, но прежде ответила: «Я лучше проглочу Бладжер».

Это может показаться безумием, но Министерство и директриса Хогвартса поняли, что из-за стольких разногласий и предрассудков в мире и произошла последняя война. Итак, с подавленной совестью и необходимостью объединения общества и факультетов все согласились на этот «эксперимент». Конечно, студенты должны были расписаться, чтобы принять эти условия. И всё же не у всех была возможность определиться. Молодые люди, участвовавшие в войне с противоположной стороны, которые так или иначе имели близость к Волан-де -Морту, были вынуждены продолжить учёбу и принять эти условия, если, конечно, не хотели провести остаток жизни в Азкабане.

В одну из пятниц Гермиона возвращалась в свою новую гостиную из своего особого места (поляны в запретном лесу, которую обнаружила ранее в том же году после небольшого побега, пока не заблудилась. Она поссорилась с Роном в письме и не знала, что делать, не понимая свои эмоции, позволяя ногам двигаться вперёд по инерции, спасаясь от всех своих призраков). Гермиона провела весь день там, где могла немного забыть о своей реальности и сосредоточиться на изложении своих мыслей на бумагу. Это стало её новой страстью, где она позволяла себе излить свои эмоции и выразить всё, что чувствовала, это было её катализатором. Гермиона нашла убежище в словах и позволила ритму их значений разлиться по страницам старой маггловской тетради в твёрдом переплете бордового цвета. На обороте курсивом и золотом была написана цитата, которая гласила: «Я хотела написать обо всём: о нашей жизни и о жизни, которую мы могли бы иметь. Я хотела написать обо всех возможных способах умереть». В. Вульф. Гермиона проводила указательным пальцем по каждому слову, словно желая запомнить их, пока они не запечатлелись в её усталой голове. Она вздохнула и вошла в гостиную после того, как дверь открылась в ответ на небрежно сказанный пароль.

Картина, представшая перед глазами гриффиндорки, оставила её с открытым ртом и расширенными глазами. В гостиной лежал прямоугольный ковер с индуистскими узорами в золотых и серебряных тонах, который контрастировал с тёмным фоном в пурпурного оттенка. В центре стоял квадратный журнальный столик из тёмного дерева в окружении комплекта мягких кресел того же цвета, что и ковёр, но только однотонных. Блейз, Джинни, Тео, Пэнси и Луна сидели, ели конфеты и играли волшебной колодой карт, как догадалась Гермиона, в той самой гостиной. Если бы кто-нибудь видел их в этот момент, он бы сказал, что эти люди были лучшими друзьями. Они смеялись над очень покрасневшим Невиллом, тот слегка улыбнулся, а затем рассмеялся. Грейнджер несколько раз моргнула и, прежде чем выйти из своего оцепенения и среагировать, услышала, как кто-то обошёл её.

— Только не говорите, что я пропустил всё веселье? — Сказал Драко, который, казалось, был опьянён счастьем, он не мог полностью открыть глаза, и на его щеках красовался румянец.

— Я не знаю, как он это сделал! — Сказал громче, чем обычно, весёлый Блейз, смотрящий теперь в его сторону.

— Дерьмо! — выругалась Джинни, глядя на подругу и показывая пальцем, чтобы остальные смотрели туда. — Складывается ощущение, что ты увидела Кровавого Барона, подруга! — добавила рыжая, в то время как все преувеличенно засмеялись.

— ПРИВЕТ, ГРЕЙНД... ГРЕЙНДЖЕР, — с энтузиазмом сказал Тео, который всегда казался очень сдержанным и отстранённым, теперь глядящий на неё с весельем и невинным блеском в глазах.

— Эм... Привет? — осторожно сказала Гермиона.

Все засмеялись, даже Малфой. Гермиона со страхом подошла к тому месту, где сидела компания, и огляделась вокруг стола, найдя маленькую блестящую чёрную бутылку. Она взяла её правой рукой и поднесла к носу. Прежде чем даже понять название зелья с его воздействием на присутствующих, едкий запах обжёг её ноздри, а горький привкус достиг лёгких, вызвав странный зуд в кишечнике. Блейз быстрым движением ударил её ртом о сосуд, заставляя выпить содержимое, и удивление, которое вызвало у неё приближение мулата, не позволило защитить себя вовремя. Конечно, в её рот просочилось несколько капель. Гермиона почти сразу же всё выплюнула, но по какой-то непонятной причине дискомфорт прошёл, и она с удивлением прижала руку ко рту, потому что она ощутила щекотание в животе и неудержимую потребность быть счастливой.

Гермиона давно забыла, что такое смех, она с трудом допускала эту эмоцию, но теперь узел, раздражающий ее живот, не мог ощущаться более чертовски хорошо и был так же неизбежен, как кашель, который грозил появиться в самый худший момент. Да, единственное, что было нужно этим молодым людям в тот момент, — это Beatitudinem! — Гермиона удивлённо воскликнула и быстро посмотрела на них со всей возможной строгостью. — Где вы это взяли? — шёпотом спросила она, теряя всю власть, которую пыталась показать, садясь на ковёр рядом с Невиллом.

*Beatitudinem, или Зелье счастья — это зелье, которое раньше давали пациентам, страдающим депрессивным расстройством после пыток, которым подвергались магглами некоторые волшебники и ведьмы в Средневековье. После, когда волшебный мир отдалился от магглов и построил своё закрытое общество, зелье больше не использовали, оно превратилось в недоступное лекарство, потому что составляющие его элементы были очень экзотическими, и немногие знали, как правильно приготовить зелье, не убивая при этом никого. По этой причине оно практически прекратило своё существование.

— В прошлом году мы украли немного у Слизнорта, — ответила Пэнси, пожав плечами, — и, несмотря на всё, через что мы прошли, мы не забыли об этом волшебстве.

— Вау... Я удивлена, недооценила старика, — произнесла Гермиона, хихикая.

— Не могу поверить, что Гермиона Грейнджер шутит над преподавателем, — со смехом сказала Пэнси.

— И даже зная, что мы украли зелье, запрещённое к использованию, не упрекнула нас. Вот так изменения, — согласился Блейз.

Гермиона сузила глаза и приподняла бровь.

— Как вы думаете, кто был вдохновителем «Золотого трио» и каждый раз планировал, как нарушить правила? — сказала Джинни, указывая на свою подругу.

— Извини, но это... Я единственный, кто до сих пор не может представить, что Грейнджер нарушает правила? — внезапно выпалил Драко с озорной улыбкой на губах.

— Что ты задумал, Драко Люциус Малфой? — спросила Пэнси, сузив глаза.

— Подожди, твоё второе имя Люциус? — перебила Джинни, сдерживая смех.

Блейз посмотрел на неё с отвращением. Гермиона тоже это заметила и не смогла сдержать смеха. Тогда все снова взорвались переполнявшим их счастьем.

— Хватит, это имя моего отца, — сказал Малфой, пытаясь безуспешно стать серьёзным.

— Признайся, это ведь ужасно — быть названным в честь своего отца в дополнение к тому, что ты носишь первым именем, — сказал смеющийся Блейз.

Драко бросился на него, чтобы ударить, но Луна вовремя остановила зарождающуюся драку.

— Эй! Я хочу услышать, что Люциус хочет нам всем сказать! — не смогла удержаться от шпильки Пэнси.

Драко поправил рубашку и ухмыльнулся, полностью игнорируя брюнетку, показавшую ему язык.

— Я думаю, мы все знаем всезнайку Грейнджер, но не многие из нас знают нарушителя правил...

— Даже не мечтай об этом, хорёк! — сказала Гермиона, которая уже поняла, к чему клонится мысль.

— Это правда! — подхватил Тео, он до сих пор смеялся над всей ситуацией. — И, поскольку ты только что нас застукала, — рассуждал он, — ты обязана снять что-то из одежды.

— Что? Я что виновата, что пришла в свою гостиную и обнаружила, что вы накачались запрещённым зельем? Вы, ребята, задумали всё самое интересное, не сказав мне! — обвиняюще сказала Гермиона, мило надувшись.

— Классика. Пытаешься уклониться от темы, — произнёс Малфой.

— Я думаю, что она не такая уж гриффиндорка... — добавил Блейз, весело пожав плечами.

— Какое разочарование, я хотела твой автограф! — вставила свои пять копеек Пэнси, крича, как подросток.

Какими бы напряженными не были их отношения, эффекты Beatitudinem заставляли веселиться и смеяться. Абсурдно, что всё это было поводом для смеха. Они не чувствовали ни боли, ни стыда. Это было похоже на обычную встречу друзей.

— Ребята, не настаивайте... Гермиона сейчас сосредоточена на учёбе и не хочет тратить время зря, — саркастически сказала Джинни, закатывая глаза и посмеиваясь.

—Джин! Ты должна быть на моей стороне!

— Прости, Гермиона, но сейчас я стала жертвой змей. Не знаю как, но они наложили на меня Империо, — рыжая усмехнулась. Блейз рассмеялся. Гермиона закатила глаза и вздохнула.

— Хорошо-хорошо, я принимаю правила игры, — отступила Гермиона. — Что нужно делать?

— Гермиона, если ты не хочешь... — начала Луна тёплым и сочувствующим голосом, но Невилл оборвал её, прикрыв рот ладонью.

— Похоже, Лонгботтон умирает от желания просмотреть на твою храбрость, Грейнджер... — удивился Драко, чуть не подавившись грейпфрутом в попытке не рассмеяться.

— Давай уже, Малфой, говори, что надо делать, пока я не пожалела о своём выборе.

Драко приподнял бровь, и один из его уголков рта скривился в подобии улыбки.

— Ух ты, Грейнджер, я никогда не думал, что ты будешь меня умолять, конечно, можно подумать, что... — Гермиона несильно ударила его по плечу. — Хорошо, хорошо, я понял. — Драко закатил глаза. — И так, план следующий...

***

Час спустя они бежали к территории Хогвартса, смеясь над своей детской шалостью. Достигнув поляны, где находилось озеро, Луна и Тео остановились прямо перед ним, заворожённо глядя в воду. Невилл и Пэнси смеялись над Блейзом: мулат всё пытался произвести впечатление на рыжую, а Драко и Гермиона медленно шли, пока не сели под деревом в двух метрах от озера.

— Я и не знал, что ты можешь так веселиться, — выпалил Драко, всё ещё находясь под действием зелья. Гермиона, которая до этого смотрела на остальных и улыбалась, всё ещё возбуждённая остатками адреналина, поняла, что слизеринец ждёт какого-то ответа на свои слова.

— Ну, — она посмотрела на Драко, пытаясь выровнять дыхание, её лёгкие просили всё больше и больше воздуха, а сердце казалось пленником очень маленькой коробки, которая душила его, и поэтому оно стучало внутри, отчаянно прося о помощи. Её щёки покраснели. — А я не знала, что могу веселиться с Малфоем, — добавила девушка, затаив дыхание.

Драко ухмыльнулся и задержал взгляд, на секунду казалось, что мир вокруг них замер. Это был длительный момент в подвешенном состоянии, в статике, и казалось, что даже нет гравитации.

— Вау, Грейнджер! Ты замечательная! — сказал Блейз, подходя к ним вместе с остальными.

Момент между Драко и Гермионой был упущен, дальше оставалось только смотреть на озеро вместе со всеми и наслаждаться природой, встречая утро.

Зная, что рассвет наступил и эффект Зелья Счастья прошёл, все внезапно посмотрели друг на друга, в глазах каждого читалась надежда на то, что всё, через что они прошли вместе, что вернуло их к жизни хоть на мгновение, они сохранят в секрете. Но только после того как закончится учебный день, поздно ночью, перед сном, они будут обращаться друг к другу как к равным и не будут использовать маски, чтобы показать своё истинное лицо, то, которое делает их более человечными.