Глава 7
рассказанная Александром Степовым
− Абонент временно недоступен. Перезвоните...
«Елы-палы! Алеся, Алеся...»
Бросив почти разряженную трубку на кровать, я поплелся на кухню – никого. В предбанник – опять никого.
«Да что же это такое? Вымерли все, что ли?!»
На подходе к своей конуре услышал за соседскими дверьми плачь маленького Зубаренка.
«Точно! Забыл совсем».
Взял сумку, пошел в гости.
− Кать, привет. Вот, держи, − протягиваю замученной домашними хлопотами молодой маме пакет со своими скудными дарами.
Та укладывает в кроватку недовольно пыхтящего Павлика, улыбается:
– Сань, ты – золото.
– Ага! Просто пробы ставить негде.
– За что себя люблю, так это за красоту и скромность?
– Точно.
– Ладно, не злись. Почему сумрачный такой?
– Ничего. Просто так. Андрюха скоро будет?
– Не. Раньше восьми не явится. Совсем наш папа запахался.
– Когда придет – пущай ко мне заскочит. Дело есть. Лады?
Возвратился к себе. На душе неуютно. Сыро. Просто выть хочется. И Лехи нет – небось, смылся куда кровные свои тратить.
В гордом одиночестве сварил опостылевшие макароны. Запихать их в себя пришлось почти что силой.
В очередной раз набрал номер Алеси – безуспешно.
Пролистал лекции – результат тот же.
«Полежать, может, немного...»
Обнял подушку на пять минут, а вырубился на три часа. Из тяжелого сна меня вырвал чувствительный пинок Андрюхи:
– Что хотел, медведь уссурийский?
Я разлепил глаза и пару минут соображал, почему имею честь лицезреть довольную физиономию соседа.
– А?
– Хотел, спрашиваю, чего. Катя говорила, слишком деловой ты нынче.
«Точно! Фу-уф! Голова совсем не варит».
– Ты это... давай... располагайся.
В то время, пока Андрей по старой привычке проверял, что хранится в одиноко стоящей на столе кастрюльке, я заставил себя подняться и размять затекшие конечности. Увидев на лице непрошенного дегустатора сплошное разочарование, с мнимым сожалением изрек:
– Вот я тоже думаю: «И на кой Андрюхе мои макароны?»
– Гадость еще та...
– А я о чем? Не всем ведь женушки обеды-ужины регулярно стряпают.
– Если так завидно, женись сам.
– Ага! Счас-с-с! Вот только галстук в химчистку сдам.
«И к Алесе дозвонюсь».
Наблюдая с тоской за тем, как заслуженный добытчик семейства долбится вилкой в моей кастрюле, надеясь отыскать там что-то более-менее съестное, я в который раз дал вызов девушке... чтобы опять услышать в ответ речитатив бесчувственного автомата.
– Черт!
– Кому наяриваешь?
– Алесе.
– Сбрасывает?
– Вообще отключилась.
– Обиделась?
– Да. Только, хоть убей, не пойму, за что. Забыл, вроде, что-то...
– Да-а-а. Склероз – это серьезно
– Не издевайся! И так тошно!
Андрей оставил в покое кастрюлю и примирительно ухмыльнулся:
– Давай рассуждать трезво. Годовщина свадьбы у вас еще э-э-э... в перспективе. Ее День рождения мы всей компанией отмечали в декабре... День рождения будущей тещи?
– В мае. 25. Или 28.
– Тестя?..
– Где-то в августе.
– Переспали?.. Ведь уже переспали, да?
– Андрюха, ты чего? В зубы захотел?
– За что? Я интересуюсь исключительно ради твоего же блага. Хоть знаешь, какой мне Катька фейерверк устроила, когда я такую пикантную дату призабыл? Правда, она тогда беременная ходила и концерт на ровном месте устроить могла, но...
Я перестал бегать из угла в угол и крепко зажмурился:
«Точно! Встретились! Дискотека, посвященная замаячившему на горизонте Международному женскому дню! Алеся в белом костюмчике тогда пришла. Нарядная такая вся... Красивая...»
– О, гляжу, озарение нагрянуло. Пойду я тогда, ага?
Не дав соседу встать со стула, я с надеждой в голосе вопросил:
– Слышь, мне бы где-то подзаработать чуток...
– Иди к нам на раздачу. В последнее время текучка кадров страшная – возьмут обязательно. Прямо с руками-ногами заграбастают!
– Нет. Мне наличка срочно нужна.
– Срочно? Хм, проблемка... Хотя... Слава, вроде, одну точку с утра разгружает. То ли газеты, то ли цветы. Подойди, может, подмога нужна.
– Слава? С третьего?
– Ну, да.
– Он с Алесей на одном потоке учится...
– Отлично! Значит, вы знакомы. Наглядно.
– ...и виды на нее имеет.
– А это плохо. Блин. Даже не знаю...
– Ладно, не парься. И так помог. Давай, беги. Нет, стой, конспекты мои возьми. Перепиши электротехнику и радиомеханику, а то тебе преподы уже на полном серьезе обещали организовать апокалипсис учебного процесса.
− Пипец! Эх, раздвоиться бы... А еще лучше – разтроиться.
Когда Андрюха потопал к своим, я сел на подоконник и вгляделся в темноту за окном. Спальный район города оживлял ее желтыми огоньками квартирных окон и волновал шумом близлежащей трассы. В распахнутую форточку влетал прохладный легкий ветерок, ероша волосы, охлаждая кожу, отгоняя беспокойство. Но как он не старался, тень тревоги прочно держалась за сердце, заставляя меня в который раз брать в руки мобилу и слать в безответную пустоту неведомо какой по счету сигнал.