Клуб четырёх теней

Судьбы людей как нити. 

Но и они могут с легкостью порваться.

Несколько месяцев назад

Привычный маршрут по Ваське. От факультета психологии СПбГУ до Покровской больницы. Шестой трамвай скользит по рельсам, мчась навстречу благоприятной погоде, которая, как говорят многие, в Питере редкость.

Варя кусает ногти, прислонившись щекой к окну, и вздыхает. Ей не нравятся стереотипы относительно Петербурга: сырость, туман, бесконечные дожди. Просто туристы приезжают не в то время, просто те, кто так говорит, не был в более дождливых городах, например, в Мавсинраме, что находится в Индии. За это поселение даже попало в книгу рекордов Гиннесса, о чем Варя уже давным-давно прочитала. Так она старается отогнать от себя эти несуразные мысли, которые так привычно щекочут нервы. И почему она вообще об этом задумалась? Наверное, старается заглушить всю ту боль, которая ждет ее дальше и от которой она никак не хотела бежать и справляться. Да и не может.

Варя бросает взгляд на Лютеранский Михайловский собор, который возвышается на фоне остальных каменных построек, уходя своим остроконечным шатром на высоком барабане ввысь. Варя всегда вспоминала про себя: собор построен в стиле готики или неоготики? Она мотает головой, обещая себе обязательно посмотреть информацию, потому что она уже давно не дает ей покоя.

В трамвае народу практически нет, рабочий день еще не окончен, зато пары у Вари давно прошли, потому что профессор Михайлов, который преподает психологический анализ произведений искусства, отпустил их пораньше со словами: «Не могу не позволить вам насладиться Петербургом в этот прекрасный день. Обязательно обдумайте мой посыл про формирование личности, опираясь на труды Эриха Фромма». А Варя думала. Только пока все вспоминали известную работу «Искусство любить», она почему-то углубилась в другой его труд. Про социальную некрофилию. И если Варя сказала бы об этом профессору Михайлову, то он точно не погладил бы ее по голове, потому что после того, как она открыла книгу, то сразу поняла, что лучше в общественный транспорт ее с собой не носить.

Трамвай отправился вверх по Среднему проспекту Васильевского острова. Транспорт прибыл на остановку, выплевывая пассажиров, другие же набивались обратно, словно в бочонок с огурцами.

Но привлекает Варю не это.

На тротуаре за заборчиком она замечает девушку, одетую во все черное. В волосах болтается небольшая заплетенная косичка, за плечом – массивный рюкзак с бесконечным количеством интересных значков. Взгляд девушки был направлен в одну точку, она никого не замечает. Может быть, ее отвлекает музыка, которая играет в больших наушниках с наклейками?

Что-то колет внутри. Почти невесомое, но такое ощутимое. Маленькая, острая иголочка. Варя сквозь стекло посмотрела налево: навстречу летит трамвай. Варя снова кидает взгляд на девушку, которая уже перелезает забор и встает как вкопанная, вертя в руках телефон. Неужели она...

Варя закрывает глаза, нутром ощущая приближение трамвая, который громко стучит своими железными колесами по рельсам. Веки приоткрываются, Варя вздыхает и касается пальцем стекла. По нему расползается нить, видимая только ей. Золотая, тоненькая, но прочная. Она разрезает стекло, превращаясь в витиеватый узор, уходящий к раме. Варя считает до трех, очищая мысли, которые хаотично проносятся в голове, так и норовя захватить разум, но руки трясутся. Но Варя уже проделывала этот трюк, мозг должен подчиниться. Иначе случится непоправимое.

Варя видит, что девушка мотает головой и начинает оглядываться по сторонам. Она уже была на пути к рельсам, хотела броситься под трамвай. Он гудит, водитель размахивает руками. Обеспокоенные пассажиры смотрят по сторонам, не понимая, что происходит. Девушка пятится, пока не доходит до заборчика. А затем ловко перепрыгивает его и бежит в неизвестном направлении.

Варя кивает. Она должна доехать до больницы без происшествий.

В больнице пахнет спиртом. Очень сильно. Он ударяет в нос, заставляет невольно морщиться. Варя сдает верхнюю одежду и накидывает медицинский халат, поднимаясь по ступенькам Покровской больницы. И чем ближе она подходит к той самой палате, тем труднее дышать. Прошел почти год, а она словно в первый раз идет по этим коридорам. Все что она слышит – лишь спокойствие, отскакиваемое от стен, ощущаемое только ею. Белоснежные коридоры пугают, давят на мозг, не дают сосредоточиться. Почему она лежит тут, а Варя продолжает жить свою размеренную жизнь?

В палате никого нет, кроме нее. Единственного человека, ради которого Варя приходит сюда каждый раз, надеясь на чудо. Но оно не происходит. Аппарат искусственной вентиляции легких размеренно продолжает свою работу.

— Элька, привет, — вымученно улыбается Варя и опускается на стул. — Пришла тебя проведать.

В ответ тишина. Только прибор жизненно важных параметров пикает через каждую секунду, напоминая о себе.

Варя останавливает свой взгляд на трубке, которая находится у Эли во рту и замирает. Кислород медленно поступает в ее легкие, поддерживая и без того хрупкую жизнь. Ту жизнь, которую у нее забрал несчастный случай.

Варя берет Элю за руку и скользит взглядом чуть выше, остановившись на запястье. Там покоится красная нить, которая есть и у Вари. Незамысловатый символ их дружбы, но такой ценный.

Она не знает, слышит ли ее подруга, но Варя всегда разговаривает с ней на разные, отвлеченные темы, чтобы создать непринужденную атмосферу. Хотя бы так.

Варя поджимает губы, рассматривая Элю. Она должна быть на ее месте, но чудом спаслась, сама того не ожидая. И винит себя за каждый момент, который произошел тогда, почти год назад.

— Сегодня Михайлов опять отпустил нас пораньше, — вздыхает Варя. — Погода просто прекрасная. Весна. Тебе бы понравилось. Мы бы пошли в нашу любимую кофейню у университета и болтали обо всем на свете.

Варя опускает голову. По щеке бежит горячая слеза. Всего лишь одна, но говорящая многое. Она говорит о том, что Эля не проснется, и они не пойдут в кофейню за вафлями и кофе, не пойдут в общежитие готовить свой привычный обед на двоих, не будут обсуждать на парах того самого парня с потока, который так нравился Эле.

После случившегося многие однокурсники приходили к Эле, верили в ее выздоровление. Потом посетителей становилось все меньше. Наверное, уже не думали, что она проснется. Но Варя верит, почти каждую неделю навещая подругу. Потому что она должна хотя бы знать о том, что происходит в мире, пока та спит. Да, именно спит. Варя не может произнести другое слово, от которого саднило в горле, от которого темные мерзкие щупальца сжимают все тело. Просто не хочет. Это означало бы то, что она смирилась, приняла участь, которая свалилась на нее и родителей Эли.

Она берет себя в руки.

— Твой опять устроил заварушку на парах. Спорил с преподавателем до посинения. А потом вскочил со стула, пнул его и вышел из аудитории. Смоленская пригрозила отчислить его. Но, видимо, его это не особо волнует. И почему он тебе понравился?

Варя шепчет эти слова, искренне улыбаясь. Почему она называет того парня «её»? Ведь они даже практически не были знакомы, вот только Эля тогда по уши влюбилась. Самодовольный, циничный, до ужаса болтливый спорщик. Но это не ей судить. Она поддержала бы любое решение подруги, потому что Эля тогда поддержала ее, когда Варя вступила в Клуб. Варя никому об этом не рассказывала, даже родителям. А Эле доверилась. И ее не оттолкнули способности Вари и странный Клуб, в котором она состоит. Наоборот. Эля сказала, что это лучший шанс, который мог только быть. Так Варя сможет помогать людям. Вот только Варя не до конца верит в это. Свою «способность» она старается прятать, не показывать, думая, что в один прекрасный момент сделает что-то не так, приведет чужую судьбу не к тем решениям, которые должны быть предначертаны.

Варя переводит взгляд на Элю, которая все так же лежит неподвижно с трубкой во рту. Она тянется другой рукой к ее запястью и прикладывает два пальца, от которых тут же начало выходить золотое свечение. По лбу стекает капля пота. Только шаг и все изменится, все станет как прежде.

Нет.

Варя убирает пальцы и сжимает руку в кулак. Она не может так поступить с ней, ведь это может привести к самым тяжелым последствиям. Варя думает, что она делает это только ради себя, только ради того, что Эля поправилась. Но вот что это будет значить для Эли, когда она очнется. И очнется ли вообще?

9-я линия Васильевского острова. Тридцатый дом. Варя смотрит на табличку с адресом и проходит в парадную. Пока она поднимается, то вспоминает, что здание является доходным домом Радус-Зенковича, построенное еще в дореволюционное время в тысяча девятьсот седьмом году в стиле модерн. Дом давно не реставрировался, потеряв былой лоск. Но кажется, что так даже лучше, потому что обшарпанные стены придают этому месту особенности. В свое время здесь располагалось множество организаций, например, редакция журнала «Стадион». Теперь же на первом этаже находятся коммерческие помещения и квартиры. Это место особенное для Вари. Потому что тут и находится их штаб-квартира. Квартира закрытого Клуба теней.

Варя любит подниматься до шестого этажа пешком, не пользуясь лифтом. За это время можно обдумать многое и рассматривать интерьер. Например, старинные перила, сохранившиеся до настоящего времени, причудливую лепнину на стенах с цветами и листьями и каменные стены. В воздухе витает запах небольшой сырости. Варе нравится этот запах. Как будто он возвращает ее в то дореволюционное время, когда творилась настоящая история. Она останавливается и заглядывает в окно, бросая взгляд направо. Напротив — Античный дворик, куда Варя иногда любит заглядывать. Среди каменных джунглей ей это место напоминает оазис с одинокими скамейками. Ведь если не обращать внимание даже на самые незначительные мелочи, то можно совсем потерять себя.

Варя проворачивает ключ, который выдал ей Лука, и заходит внутрь, снимая обувь. В квартире тихо, ее встречает большая гостиная, несколько дверей в комнаты и ванную. Варя всегда думала, от как родственники Луки смогли сохранить квартиру в таком первозданном виде, практически не обременяя ее ремонтом. Старые окна, не пластиковые, сквозь которые завывает привычный питерский ветер, на стенах полоска с лепниной, в углу — старый диван, печь и стеллажи с книгами, коллекцию с которыми собирали родные Луки. Они разные: классика, журналы по вязанию, советские труды и современные. Лука, наверное, перечитал их все, да и Варя иногда любит у него забрать увесистый том Толстого. С другой стороны — кухня со времен СССР, никак не вписывающая в интерьер, но ставшая уже родной.

Варя чувствует, что квартира пустая, одинокая. Словно в ней сейчас никого нет. Но все оказалось иначе.

Лука сидит на софе и читает очередную книгу, погруженный в свои мысли. Кажется, его даже не отвлекает появление Вари, но он через время поднимает голову и кивает. Варя делает то же самое в ответ. Лука в принципе неразговорчив, только если беседа ведется по делу. Варя сначала не могла привыкнуть к такому поведению Луки, но затем приняла его, потому что люди разные и перевоспитывать их не стоит. Хотя, как ей кажется, Марк иногда предпринимает попытки.

— А где Влад и Марк? — спрашивает Варя, положив сумку с тетрадями у стены.

— Влад на очередной подработке, — ровным тоном отвечает Лука, взъерошив непослушные каштановые волосы. — А Марк...

Он пожимает плечами, а затем закрывает глаза и проводит пальцами по корешку книги. Его ресницы дрожат, он поджимает тонкие губы, Варе кажется, что Лука сейчас провалится в небытие, в другое измерение, поэтому его лучше не трогать.

Считывать информацию старых вещей — способность Луки. Он собирает у себя дома коллекцию предметов, которые находит в разных антикварных магазинах. Иногда он проводит там все свободное время, а работники знают его в лицо. Только Луку этот никак не заботит. Кажется, что его волнует только то, к чему он прикасается. Стеклянная ваза, фарфоровый сервиз, часы, остановившиеся где-то в позапрошлом веке — все это привлекает внимание Луки.

Варя идет на кухню, чтобы заварить себе кофе. Она достает свою любимую чашку с хмурым котиком, который устал жить эту жизнь и ставит кипятиться чайник на плиту.

Она поворачивается в сторону Луки, облокотившись о столешницу и наблюдает за ним. Варя хотела предложить ему составить ей компанию, но он также сидит неподвижно с закрытыми глазами.

Варя опускает голову и разворачивается. Она вспоминает ту девушку-готку, которая хотела шагнуть в неизвестность. Наверное, у нее в жизни все было не очень хорошо, раз она решила совершить такую глупость.

Но не ей решать. Это не ее жизнь, не ее судьба. Вот только она в очередной раз вмешалась, потому что посчитала, что девушка совершает необдуманный поступок. Это неправильно, это не выход. И да, образумить чужого человека — раз плюнуть, а помочь Эле она до сих пор не может. Это разные полюса, которые никогда не пересекутся.

Из чайника выходят клубы пара. Варя заваривает кофе. Она опускается на стул, и смотрит в окно — даже ветра нет, а солнце согревает своим теплом.

— Ты знала, что здесь жил архитектор Гунст? — внезапно подает голос Лука. — Это его книга.

Он трясет увесистым томом. Варя вглядывается в обложку, но так и не может прочитать название.

— Он был помощником при постройке Храма Христа Спасителя, — Лука протягивает эти слова на одном дыхании. — А еще он два года провел за границей.

Варя кивает. Она не знает, что на это ответить, потому что даже не знала, кто такой этот Гунст. Теперь она в курсе.

— Будешь кофе? — наконец-то Варя подловила момент, чтобы выловить Луку из транса.

— Не откажусь, — Лука встает с дивана, потирая подушечки пальцев друг о друга.

Походка у него тяжелая, неспешная, как будто он уже пережил самые тягостные моменты, как будто эта жизнь для него — чужие воспоминания, не его собственные. Кажется, он ими заполнил всего себя и не может уже обратно выбраться.

Он присоединился к Варе, потягивая дымящийся напиток.

— Была у Эли? — Лука даже не смотрит в ее сторону. Он глядит в кружку, прокручивая толстое кольцо на левом безымянном пальце.

Лука будто читает ее мысли. Варя лишь кивает.

— Если тебе нужно выговориться...

Варя перебивает его:

— Все в порядке, не переживай, — она сжимает кружку в руках, которая вот-вот треснет под натиском ее ладоней.

— Я знаю, что ты хочешь сделать, — отвечает Лука, потирая пальцами переносицу. — Но иногда судьба не поддается, не хочет, чтобы ее тревожили. Не тревожь и ты. Тем более, твоя память о ней еще жива.

Варя кусает губы. Если бы было все так просто. Вот только та авария до сих пор проносится перед глазами. Воспоминания хотят, чтобы Варя их смотрела снова и снова, они не отпускают.

Скрипит входная дверь. Варя чуть вздрагивает, кофе плещется в ее кружке. Лука опять не обращает внимание на это, а смотрит в окно, касаясь пальцами подбородка.

— Хеллоу, голосок, — Марк заходит в гостиную, его губы растягиваются в хищной улыбке. — Ниточка.

Варя уже внешне старается не обращать внимания на словечки Марка, но внутри ее передергивает. И как только он стал частью их Клуба? Она видит, что взгляд Луки пустой, не говорящий ни о чем.

Марк плюхается на диван, вытянув ноги. Его черный, донельзя выглаженный костюм слегка мнется, но это не портит его безупречный вид, которому он всегда старается соответствовать.

— Самсонов опять подбивал принять взятку от подрядчика, — Марк смотрит в потолок и громко вздыхает. — Как же надоело.

Он закидывает ногу на ногу, достает телефон и начинает что-то судорожно строчить.

Варя не знала, с кем он разговаривает: с ними или с самим собой. Она видела, что эта заварушка, в которую он влез, его очень утомляла.

Отец Марка был владельцем небольшой строительной фирмы, которая занимается реставрацией исторических зданий. Насколько Варя знала из рассказов Марка, умерший еще пять лет назад Александр Михайлович был по характеру не совсем простым человеком. После смерти отца Марк захотел продать компанию, но не смог. Официально Марк находится в «тени» — он не хочет погружаться во все финансовые особенности и систему управления и вмешивается только тогда, когда что-то идет не так.

— Варюша, не сделаешь мне кофейку? — Марк отвлекается и смотрит на нее, подмигивая. — Утомился.

— Я тебе не секретарша, — кидает Варя.

— Жаль, — он цокает. — А где Влад?

— На подработке, — хором отвечают Варя и Лука, а затем смотрят друг на друга. Варя хочет спрятать улыбку, но не получается, а Лука отворачивается.

Марк как будто не обращает на это внимания и переводит тему:

— Сегодня случайно взглянул на Самсонова через отражение. Выглядит как черт. Хотя... — он чешет затылок и ухмыляется. — В аду ему и место. Рогов только не хватает.

Варя смотрит в упор на Марка, не мигая. Будто застыла во времени.

— Засмотрелась, красавица? — Марк поправил свои черные густые волосы, зачесанные назад. — Могу тебе составить компанию вечерком.

— Хочешь драить мою комнату в общежитии? — фыркает Варя.

Ведь именно этим она собиралась заняться после посещения Клуба.

Марк смеется, запрокинув голову:

— Не мой уровень.

Варя только сейчас замечает, что в другой руке Марк держит что-то похожее на письмо. Она кивает в его сторону:

— Что это?

— Ах, да, — Марк встает с дивана и протягивает сложенный листок. — Даже не знаю, что это.

Он пожимает плечами, нависая над Варей. Его глаза блестят, а она дрожит. Варя берет в руки письмо, чуть касаясь пальцами его ладони. Марк ухмыляется. Его выражение лица уже говорит о многом.

Она достает письмо, вычитываясь в строчки:

Уважаемые господа!

Потревожу вас в этот прекрасный день, но прошу о помощи.

Каждую ночь, ровно в три тринадцать ночи я вижу силуэт в окне. Но окна заколочены, там не может никого быть. Иногда я слышу музыку. Это не радио, а что-то старое. Спрашивал соседей напротив — только разводят руками, ведь квартира давно заброшена.

Мой адрес: Стремянная улица, дом 12, кв. 13.

С уважением, Васильев Н.А.