Глава 23
Я возвращаюсь домой уже едва ли не по темноте. Я настолько увлеклась своими раздумьями о том, что значат слова Оливии, что не уследила за временем. Но зато теперь мне многое понятно. Конечно, я не могу утверждать точно, но, по крайней мере, я могу выбрать более подходящий вариант. И вариант о страхе мести, идеально подходит.
Шагая по темной улице, я не рискую разговаривать с Вирт. Я помню, что древние вампиры – ночные существа. И охотятся они ночью. Не исключено, что наемники Арнольда разыскивают Вирт именно ночью. Ведь это в принципе тоже ожидаемо. Она, также как и они, существо ночи, и предполагается, что она будет выходить ночью, что бы выпустить свою силу. Но они слишком недооценивают Вирт, считая, что мы так легко попадемся.
Огни моего дома появляются в поле моего зрения, когда я чувствую чужой взгляд, прожигающий мой затылок. Я даже не могу объяснить, как я это поняла, просто почувствовала. Как будто кто-то прижал раскаленные угли к моему затылку. Следующее, что я почувствовала, как будто кто-то скальпелем раскрыл мой череп и сейчас весьма неумело пытается пробраться ним к центру моего мозга.
«Сопротивляйся!» – кричит мне сквозь шум в голове Вирт.
Но этот шум, вместе с огромной болью в центре моего мозга гораздо сильнее меня. Я не могу от этого избавиться. Такое ощущение, будто копаются у меня в голове.
Копаются у меня в голове.... Копаются... у меня в голове...
Внушение. Чертово внушение древних вампиров. Кто-то слишком неумелый или не практикующий внушение пытается залезть ко мне в голову. Но что я могу сделать против этого? Без Вирт я никто. Обычный человек.
Хотя... может быть я и обычный человек. Но она находится внутри меня. И только я стою между стремлением Арнольда избавиться от нее и ее желанием жить.
Начинаю глубоко дышать, сжимая кулаки вдоль тела. Глубокий вдох и глубокий выдох. И так несколько раз, пока шум не начинает затихать, превращаясь в назойливую муху на заднем плане. Представляю у себя в голове свой мозг, в котором кто-то пытается ковыряться скальпелем. Хватаю за эту руку, и с силой отбрасываю ее в сторону, заодно вытягивая скальпель.
Открыв глаза, я ничего не чувствую. Ни боли, ни шума, ни прожигающего взгляда. Только облегчение и осознание, что кто-то только что пытался залезть в мою голову. И я справилась с этим. Мне удалось вытолкнуть этого незваного гостья из своей головы.
«Ты молодец. Не многие способны справиться с внушением древних вампиров. Особенно столкнувшись с этим впервые», – с облегчением в голосе хвалит Вирт.
Хотела бы я сказать спасибо, да сил никаких нет.
Устало кивнув, чувствуя слабость во всем теле, я отправилась дальше домой.
– Это всегда так сильно утомляет? – спрашиваю, опираясь на невысокий забор рядом со своим домом.
«Точно не скажу, но, надеюсь, что нет».
Кивнув, отпускаю забор, но вновь хватаюсь за него, едва не упав.
– Черт, я не смогу дойти. Все это сопротивление выпило из меня все соки, – шепчу в темноту, ощущая, как постепенно все вокруг меня начинает расплываться.
«Все нормально. У тебя все получится, и ты дойдешь до дома», – пытается подбодрить меня дух, но моих сил хватает только на то, что бы отрицательно мотнуть головой.
– Не смогу...
А дальше темнота...
Не смотря на закрытые глаза и еще плавающее сознание, звуки медленно начинают прорываться в мой мозг, оповещая, что жизнь за закрытыми глазами еще существует. По ощущениям собственного тела, я понимаю, что на чем-то лежу, предполагаю, что это диван. Знакомые ароматы грецкого ореха, который просто обожает папа и может есть его килограммами, и белого шоколада, который также может употреблять мама.
– Милая, она очнулась, – звучит рядом со мной голос папы.
Постепенно приоткрыв глаза, передо мной появляется белый потолок нашей гостиной. Моя рука лежит в папиной, а он сам стоит на коленях рядом с диваном.
– Пап, – мой голос похож на хрип человека, курившего тяжелые сигареты пятнадцать лет подряд.
– Все хорошо, Катарина. Все нормально, – шепчет папа, упираясь своим лбом в мою ладонь. – Все будет хорошо.
В его голосе столько заботы и переживания, что это ранит мое сердце. Они настолько сильно беспокоятся о моей жизни, что даже обморок кажется им смертельной опасностью.
– Как же ты нас напугала, – сквозь приоткрытые глаза наблюдаю за мамой, севшей рядом со мной на край дивана.
– А что случилось? Я помню как подошла к забору, а затем темнота, – шепчу слабым голосом, глубоко дыша. В голове мутно, словно туда напустили дыма.
– Не знаю, что было до этого, – говорит папа, положив голову на диван рядом с моей рукой. – Но мы сидели и смотрели телевизор, когда я услышал тебя, а затем, как ты упала. Я выскочил из дома и увидел тебя без сознания возле нашего забора. Занес тебя домой и положил сюда.
– Ты была без сознания почти полтора часа, – говорит мама, кружа большим пальцем по тыльной стороне моей ладони. – Мы очень переживали за тебя.
– Что случилось перед тем, как ты упала в обморок? – спрашивает папа, обращая мое внимание на себя.
– Я спокойно шла по улице, когда почувствовала как кто-то прожигает мой затылок своим взглядом. А потом, у меня заболела голова. Как будто кто-то вскрыл мою голову скальпелем и очень неумело ковырялся там.
– Древний вампир, – шепчет мама, переглядываясь с папой тревожными взглядами.
– Тебе удалось избавиться от этого? – спрашивает папа, переводя на меня тревожный взгляд.
– Я смогла вытолкнуть его из своей головы. А потом наступила мгновенная слабость и я начала терять сознание.
– Ох, доченька, – вздыхает мама, кладя голову мне на живот.
– Ты не знаешь, кто это был?
– Не имею понятия, но подозреваю, что это кто-то из наемников Арнольда. Сейчас же ночь, скорее всего они вышли на поиски. Особенно после вчерашнего.
– Они активизировались теперь. Будут землю рыть, что бы найти, – говорит папа, о чем-то раздумывая.
– О чем задумался? – обращается к нему мама. – Если это твой очередной тупой план, я не позволю впутывать сюда Катарину.
– Та не, не план, – отмахивает папа от ее идеи. – Я вот о чем подумал – почему Арнольд настолько сильно стремится убить этого духа?
Немного приподнявшись на диване, сажусь, опираясь спиной о подлокотник. Заметив мое движение, мама достала небольшую подушку и подложила на подлокотник дивана.
– Я как раз сегодня об этом думала, – произношу, беря чашку горячего чая из рук мамы. – Спасибо. Так вот, вчера мой друг рассказал мне о том, что одна из моих одноклассниц, несколько дней назад что-то озабоченно писала на листе бумаги. После урока она уронила его, и он поднял его. Весь лист был исписан в одной и той же фразе «жизнь за жизнь».
– Ты думаешь, что эта фраза как-то относится к твоему делу? – спрашивает папа, недоуменно смотря на меня.
– Я понимаю, что это похоже на бред, – говорю, сделав глоток чая. – Но дело в том, что эта девушка не совсем обычная. Она банши. И если я правильно понимаю, то они предвестники смерти.
– Совершенно верно, – подтверждает мама, кивая головой и внимательно слушая мой рассказ. – С давних времен считалось, что они приходят домой к умирающему и своими криками и стонами извещают его о приближающейся смерти. Но мы, современные сверхъестественные существа, знаем, им дано предвидеть не только смерть, но и некоторые судьбоносные события.
– Значит, Питер рассказал тебе, что именно эта фраза была написана на листе банши? – спрашивает папа.
Неудивительно, что они догадались, что друг, который все это мне рассказал, Питер. Ведь у меня больше нет друзей. Другие девушки либо на стороне Сирены, либо предпочитают общаться по интересам.
– Да, только он сказал, что это было написано на древней латыни. Сомневаюсь, что Оливия сама знала, что писала. Он сказал мне эту фразу, а Вирт перевела.
– И на что именно тебя подтолкнула эта фраза?
– Месть. Арнольд совершил что-то в прошлом, за что Вирт преследовала его. И после того, как она исчезла, он решил избавиться от нее раньше, чем это сделает она. Он знает, что произойдет в день ее рождения. И, как он говорит, он знает, как убить ее.
– Сколько ей должно исполниться? – неожиданно спрашивает папа.
– Две тысячи лет, – отвечаю, незамедлительно.
– Тогда все ясно, – опустив голову вниз, произнесла мама.
– О чем ты? – спрашиваю, переведя взгляд с мамы на папу. – Что ясно?
– Дело в том, что в сверхъестественном мире, есть одна легенда. Якобы, две тысячи лет для духа – великое событие. Никто точно не знает, что происходит в этот день, но этого дня существа очень бояться.
– Почему бояться? – спрашиваю, не веря в то, что должно произойти через месяц. Точнее в то, что этого события боятся другие существа.
– Точно никому неизвестно, – отвечает за маму папа. – Как правило, духи не слишком распространяются на эту тему. Между ними это еще можно узнать. Но для других существ эта информация под запретом.
– Откуда тогда об этом знает Арнольд?
– А ты уверена, что он об этом знает? Духи тщательно берегут свои секреты. Как светлые, так и темные, – иронично приподняв бровь, говорит папа.
И тут я также задумываюсь над этим вопросом. Откуда он знает о том, что произойдет в день рождение Вирт? Неужели кто-то из духов ему помог и рассказал об этом?
В ответ только пожимаю плечами.
– Не знаю, мне как-то это не приходило в голову.
– Возможно, он блефует. Утверждает, что знает, а на самом деле нет, – говорит мама, забирая у меня из рук пустую чашку.
– Возможно, – предполагаю, уставившись на свои ноги под теплым красным пледом.
– Ладно, не будет мусолить эту тему, пока нам ничего неизвестно, – говорит папа, поднимаясь на ровные ноги. Сделав несколько шагов назад, он садится в кресло, опираясь локтем о подлокотник и упираясь подбородком на ладонь.
– Кстати, я хотела посоветоваться с вами кое о чем, – прерываю молчание, вспомнив о том, что вспоминала сегодня днем.
– Что случилось? – мама подняла голову, сразу же забеспокоившись.
Папа же только сделал заинтересованный вид, приподняв бровь.
– В общем, мне нужна одна книга. Бестиарий. Я не могу жить и не знать, от какого существа чего ожидать.
– Ну, это не большое дело, – довольно усмехнулся папа. – Сейчас вернусь.
Мама облегченно выдохнула, свободно улыбаясь. Пока папа поднимался на второй этаж в поисках книги, мама решила мне объяснить.
– У нас есть такое. Твой папа много лет назад, еще до твоего появления, получил от своего отца в наследство семейный бестиарий. Нам он в принципе был не нужен, мы и сами все знали, так как родились такими и нам с самого детства объясняли закон и порядок сверхъестественного мира. А так, раз уж ты об этом заговорила, думаю, он тебе больше нужен, чем нам.
– А вот и он, – с широкой улыбкой говорит папа, появляясь в дверном проеме, вместе с небольшой пыльной коробкой. – Покрылась пылью, но цела.
Пересекая гостиную, папа сел рядом с мамой на диван у моих ног, с любовью и тоской глядя на черную коробку в своих руках.
– Здесь есть все, что досталось мне от моих родителей. Ты, конечно, их не знала, но они погибли двадцать лет назад в разгар охоты. В полнолуние на территорию их стаи проникли неизвестные и убили их. Папу застрелили из арбалета, а маму загрызли до полусмерти. Она была беременна и не могла отбиться от нескольких сильных оборотней.
– У меня могли быть тети и дяди, – шепчу, понимая, какой ужас тогда пережил папа.
– Могли. Мы, оборотни, не особо любим, когда тела наших родных вскрывают и копаются в органах. Но тогда мне пришлось согласиться на вскрытие маминого тела. Она умерла в виде волчицы, но тело само обратилось обратно в человеческий вид. На нее было страшно смотреть. Но я должен был похоронить своих не рожденных братьев и сестру отдельно.
Мама с сожалением в глазах протянула руку и сжала папину ладонь в своей. Придвинулась поближе к нему и положила голову на плечо. Папе полегчало от ее действий. Повернув голову, он поцеловал ее в макушку и продолжил свой рассказ.
– После похорон, бета отца отдал мне эту коробку, – папа показательно положил свободную ладонь на крышку коробки. – И сказал, что за несколько недель до своей смерти, мои родители передали ему коробку и сказали, что он должен отдать ее мне после их смерти. Теперь, пришло твое время узнать, что находится внутри.
И папа передает коробку мне. Точнее, после того, как я попыталась взять коробку в руки, и едва не уронила ее, папа просто поставил ее мне на колени. Дрожащими руками я открыла коробку, неловко заглядывая внутрь. Внутри коробки лежало всего три вещи. Размером с тетрадь, коричневая кожаная книга с твердым переплетом. Без надписей или каких-либо знаков. Небольшой треугольный камень с закругленными углами и изображением волчьей головы воющей на луну. И обыкновенный, но слегка великоват для женщины медальон с большим синим камнем на тонкой серебряной цепочке.
Что-то в этом медальоне и камне внутри него, показалось мне знакомым, словно я видела его когда-то, но где точно, никак не могла вспомнить.
– Это Бестиарий нашей семьи, – говорит папа, беря в руки вещи одна за другой. – Символ нашего рода. Все оборотни в нашей семье с помощью этого камня учились контролировать обращение, – папа взял в руки медальон, слегка вздрогнув. – А этот медальон мама носила всего два года до своей смерти. Она никогда не говорила, откуда он у нее, и отказывалась его снимать. В день ее смерти он был зажат у нее в ладони.
Спустя несколько минут молчания, которое мы посвятили родителям папы, он усмехнулся, смотря на медальон.
– Удивительно, когда их нашли, они оба обернулись обратно в людей и лежали рядом. В одной ладони мама держала папину руку, а в другой – этот медальон.